Челси Абдула
Вор звездной пыли
4
Мазен
Мазен понятия не имел, как долго был заворожен этим дивным существом, однако его это не интересовало. Он уже решил, что готов до конца своих дней купаться в ее красоте. Единственное, что ему нужно, – вкусить ее алых губ.
«Вот только…»
Провести ладонями по гладкой коже ее бедер, ее живота…
«Вот только…»
Погрузить пальцы в ее волосы, прижаться губами к ее шее…
«Вот только…»
Его внутренний голос был настойчив, словно сигнал тревоги. Он не давал сосредоточиться на богине. И была еще какая-то помеха – нечто, заставлявшее отвлекаться от нее. Мазен как раз собирался обследовать темнеющую комнату, когда богиня посмотрела на него и сказала: «Он мой, и я могу делать с ним все, что пожелаю…» – и так он снова прекратил думать.
Джинна протянула руку и провела пальцем по его щеке. Беспомощная дрожь сотрясла его тело.
– Ах, сладкий человечек. – Ее голос был медовым, словно нектар. – Сладкий коварный человечек! Сколько таких, как я, ты убил?
Богиня придвинулась к нему, так что их тела сомкнулись. Когда Мазен ощутил тепло прижавшейся к нему кожи, у него дрогнуло сердце. А в глубине собственного сознания он завопил.
– Ты думал сбежать, – прошептала ему на ухо богиня, – но я запомнила твою кровь. Если бы понадобилось, я последовала бы за тобой на край света!
Он моргнул. Перед глазами плясали красные и черные пятна. За приглушенными цветами он видел хищную улыбку, которая то проявлялась, то тонула в темноте. Его богиня была всего лишь фантомом, а ее губы – кровавой улыбкой.
– Я не буду торопиться, чтобы твои страдания не закончились слишком быстро.
Она прижалась губами к его губам. И выдохнула в него. Или из него? Он смутно почувствовал, что его легкие сжимаются, тело судорожно дергается.
Мазен попытался ее оттолкнуть, но отталкивать оказалось нечего. Женщина была дымным силуэтом. Он попытался отступить, но его ноги отказывались двигаться, а горло жгло, и, боги, он вот-вот умрет…
Внезапно он снова смог дышать. Он попытался заговорить, но изголодавшиеся по воздуху легкие не выпустили ничего. Осознание вспыхнуло в нем, словно огонь, но ненадолго.
– Никогда я не встречала человека, который так рвался бы умереть.
Слова демоницы обвивались вокруг него шелком. Она шагнула назад, и его разум затуманился.
Он слышал, как где-то в темноте кто-то хрипит. Он пытался в этом разобраться, когда почувствовал, как что-то двигается вверх по его телу, да так быстро, что он не успел отмахнуться. Плечо укололо болью. Сердитый голос у него в ухе произнес: «Найди двери». А потом голос и боль исчезли.
Мазен медленно моргнул и попытался разглядеть то, что было вокруг. Он сделал один шаткий шаг вперед, щурясь в темноте. И в этот миг увидел какой-то крошечный пылающий объект, двигающийся по комнате. Только… Это ведь было невозможно, так? Пламя пожирает все на своем пути – оно не может быть таким четко ограниченным.
Мазен поковылял следом. Погоня была недолгой: свет уже догорал, когда Мазен врезался в стену. Он пощупал ее и ощутил под руками холодный металл. Двери. Он навалился на них, ничего не соображая. Двери со вздохом открылись, и в помещение хлынул свет, пожирая тьму, которая… Вопила?
Вверх по спине у Мазена пробежала дрожь. Он стремительно повернулся, чтобы увидеть чародейку, и растерянно заморгал, глядя, как она утекает в пол. Он следовал за ней по солнечным улицам, очарованный тем, как свет отражается в ее прекрасных очах. Однако сейчас это была уже не женщина, а тень, и солнечный свет разъедал ее очертания, пока все не исчезло.
Там, где она стояла, теперь оказался кто-то незнакомый в простом коричневом одеянии.
Мазен выпучил глаза, гадая, не морок ли это.
Существо посмотрело на него из-под затенявшей лицо шали. А потом рухнуло.
Мазен чуть приблизился, разглядывая уходящие в землю тени. Он оказался рядом с существом, когда оно неожиданно вскочило. Шаль упала, открыв гнездо спутавшихся темных кудрей. Это оказалась женщина с необычными карими глазами с оттенком ржавчины. Он отпрянул.
Она нахмурилась
– Ну, и тебе тоже салам, – проговорила она хрипло.
Он судорожно сглотнул.
– Прошу прощения… – голос был тихим, дрожащим. Мазен откашлялся, чтобы его выровнять. – Я не понимал, морок ты или…
Он повел рукой, однако тени уже сменились пятнами солнечного света.
Незнакомка обвела комнату прищуренными глазами, словно выискивая что-то. Возможно, демона.
Мазен заметил, что у него дрожат пальцы, и спрятал руки в карманы.
– Нам лучше уйти, – сказал он.
Его взгляд поймал серебряный отблеск, и он замолчал, заметив в руках у женщины нож. Она спрятала нож в лежащую рядом с ней сумку, так что он толком ничего не рассмотрел.
– Ты вышел из транса.
Она встала и отряхнула одежду. Движение получилось медленным, четким, словно требовало больших усилий.
Он помедлил:
– Да?
– Говоришь так, будто не уверен.
Мазен вспомнил таинственный голос у себя над ухом и странный огонь, который привел его к дверям. Видение? Он решил, что об этом лучше не упоминать.
– Думаю, это была ты. – Он ведь слышал в темноте звуки борьбы. Кто это мог быть, если не она? – Ты отвлекла демоницу и дала мне шанс.
– Я просто ее отвлекала? – тихо проворчала Лули. – Значит, ее больше нет? Она мертва?
– Она… Э… Ушла в пол.
В молчании они оба с подозрением посмотрели на плитки пола.
Он откашлялся.
– Но скажи, почему ты вообще здесь оказалась, – он помедлил, поняв, что не знает ее имени, – цветок пустыни?
Это было первое, что пришло ему в голову. Мазен тут же пожалел об этом.
Женщина двинулась на него, глядя с немалым гневом. Он вздрогнул, опасаясь оплеухи, но она лишь прошла мимо, направляясь к выходу.
– Я увидела, как в это заброшенное здание заходят, и решила посмотреть. – В дверях она обернулась к нему. – Увидела тень с красными глазами… – Она взмахнула рукой, и Мазен увидел, что у нее на пальцах блеснули кольца. – А ты просто стоял, словно финиковое дерево.
Город уже был окутан ало-золотым закатом. Мазен с наслаждением ощутил кожей жаркий воздух пустыни, услышал хруст песка под ногами. Мягкий ветерок взъерошил ему волосы, и он вздохнул. Дрожь в руках почти прошла.
Он повернулся к незнакомке.
– Спасибо, что спасла меня, э…
– Лейла.
Она наклонила голову и выжидательно посмотрела на него.
Он помолчал, осознав, что еще не представился.
– Юсеф. – Это ложное имя первым пришло ему в голову. – Будь тысячу раз благословенна, Лейла. Не пойди ты посмотреть, моя душа ушла бы к Песчаному морю. – Скрестив руки на груди, он бросил взгляд на заброшенное здание. – Как ты думаешь, это была джинна?
– Трудно предположить иное. – Она выгнула бровь. – Ты охотник, Юсеф?
Прямой вопрос застал его врасплох. Охотник? Он? От одной только мысли у него ноги подкосились.
– Нет! Я не убийца.
«Убийца». Озарение пришло, словно удар грома. В городе было множество убийц – охотников и воров, убивавших джиннов ради денег или для развлечения, однако он был хорошо знаком только с одним. Ему вспомнился брат, заляпанный серебряной кровью. Брат, вернувшийся неожиданно рано.
«Ты думал сбежать, – сказала джинна, – но я запомнила твою кровь. Если бы понадобилось, я последовала бы за тобой на край света!»
Лейла усмехнулась.
– Я и не думала, что ты убийца. В этом случае ты был бы гораздо более умелым.
Мазен нахмурился.
– Я был одержим.
Лейла рассмеялась, словно он удачно пошутил. Повернувшись, она пошла прочь.
Мазен поплелся за ней.
– Подожди! Я могу тебя как-то отблагодарить? Можно проводить тебя домой или… Э…
Он замолчал, вспомнив, с какой целью вышел в город.
Лейла обернулась:
– «Э»?
– Когда все это случилось, я шел кое к кому на базаре. К сказителю по имени Руба.
Он бросил взгляд на небо и солнце, уже нырнувшее за дома. Ему скоро надо будет вернуться домой, на встречу с одним из гостей отца. Ему нельзя тратить время на шастанье по базару. Однако при одной мысли о том, чтобы сидеть перед султаном и держать все это в тайне…
– Идем.
Лейла снова зашагала прочь.
– Куда ты?
– К Старому Рубе. – Она бросила на него взгляд через плечо. – Старайся не отставать, Юсеф.
Мазен колебался. Он устал, и больше всего ему хотелось вообще забыть весь этот день. Однако ему точно не хотелось расставаться с Лейлой. Она спасла ему жизнь. Что еще лучше, она не знала, кто он, а значит, с ней можно было говорить, не опасаясь, что его репутация отразится на ее отношении к нему. Кто знает, когда ему снова выпадет такой шанс.
Может, этот день еще окажется не таким плохим.
Мазен поспешил за ней.
На базаре стало тише: он задремал с наступлением сумерек. Хотя торговцы и толпы никуда не делись, двигались они ленивей – меньше напоминали буруны, разбивающиеся о скалы, больше походили на тихо лижущие берег волны. Многие посетители переместились к едальням в центре базара, где в воздухе висели дразнящие запахи пряного мяса и жареного теста.
Следуя за Лейлой, Мазен старался не обращать внимания на свой бурчащий живот. Аппетитные запахи напомнили ему о том, что он толком не ел с ифтара, а утреннюю трапезу ему заменили оливки и хумус. Он изо всех сил старался не думать о своем пустом желудке, когда Лейла вдруг оттащила его к прилавку с грудами абрикосового лаваша.
Густое тесто скатывалось в рулоны разного размера. Один из торговцев скручивал рулоны и подносил покупателям, а второй аккуратно нарезал листы на более удобные для еды полоски. Лейла протолкалась через длинную очередь и помахала продавцу. Мазен дивился их непринужденной болтовне: подавшись друг к другу, они словно обменивались какими-то сплетнями, даже чем-то запретным. Под конец разговора Лейла обзавелась рулончиком абрикосового лаваша, который и вручила Мазену.
– Это не настоящая еда, но хотя бы бурчанье уймется. – Заметив любопытный взгляд Мазена, она отвернулась и сказала: – Я принесла сообщение владельцу лавки. Он был мне за это должен. Я решила взять с него долг десертом.
Мазен улыбнулся:
– Ты не должна была тратить этот долг на меня. Шукран.
Лейла молча пожала плечами и пошла дальше. Мазен поспешил за ней.
– Значит, ты посыльная?
Он оторвал кусок лаваша и впился в него зубами. Лаваш оказался неожиданно сладким и приятно жевался.
Лейла кивнула и свернула в один из проходов.
– Верно. А ты? В каком квартале ты работаешь?
Вопрос прозвучал непринужденно, однако Мазен привык разговаривать с хитроумными аристократами и узнал попытку выудить сведения.
У него в голове начала разворачиваться история. История Юсефа.
– Я писец у высокопоставленного вельможи. – Он смущенно улыбнулся. – Боюсь, что не могу ничего рассказать о его переписке: это секретная информация…
Лейла наклонила голову:
– И почему это писец оказался на базаре в поисках сказителя?
Мазен запихнул в рот еще кусок сладости, проглотил и сказал:
– А что странного в том, что человек ищет развлечения за рамками своей работы?
«Или свободы за стенами своего дома?» Он с трудом удержал эти слова.
Губы Лейлы изогнулись.
– Ничего странного. Мне просто никогда не встречался взрослый человек, который в свободное время искал бы сказителя.
Мазен рассмеялся.
– А я раньше не был знаком с кем-то, кто очертя голову бросается в темный дом, чтобы узнать, что с незнакомцем.
Сначала Мазену показалось, что это просто игра света, но нет, Лейлу его слова действительно заставили покраснеть. Когда она наконец заговорила, то проворчала:
– Тебе повезло, что я решила это узнать.
– Еще как. Я буду вечно тебе благодарен.
– Осторожнее, Юсеф. – Она широко улыбнулась. – Вечность – слишком большой срок, чтобы оставаться у кого-то в долгу.
Она резко остановилась и указала куда-то вперед. Мазен доел остатки лаваша, глядя на открывшееся перед ними зрелище. Они наконец-то дошли до золотистого навеса Старого Рубы, который уже открыл свою лавку. Под шатром было скромно и строго: под яркой тканью расстелен простой ковер. Старый Руба сидел на ковре, скрестив ноги и положив на них изящную трость. Прежде Мазен видел Старого Рубу всего один раз, но сразу же понял, что на инструменте сказителя появилась новая резьба. Это заставило его трепетать: он знал, что каждая отметка обозначает новую историю, которую тот добавил к своему репертуару.
Хотя трость и была удивительной, еще удивительнее был сам сказитель, ведь он был на базаре единственным торговцем с такими необыкновенными глазами: один цвета дубовой коры, а второй – золотистого песка. Лицо у него походило на смятый пергамент и обросло внушительной серебристой бородой, свернувшейся у него на коленях. Хотя губ под бородой видно не было, по морщинкам в уголках глаз Мазен видел, что он улыбается.
– Ого, да это же Лейла! И твое лицо я уже видел, сейид, но, боюсь, имени своего ты так и не назвал.
Мазен изумился и обрадовался, что его запомнили. Он невольно улыбнулся.
– Юсеф. Рад снова тебя видеть.
– И я, Юсеф. – Старик опять обратился к Лейле: – И тебя, Лейла. Ты не передашь кое-что Далии? Скажи, что я принимаю ее приглашение выступить завтра вечером.
Лейла улыбнулась – не той кривоватой усмешкой, которую Мазен видел раньше, а широкой улыбкой, от которой глаза ее заискрились.
– Конечно. Видеть тебя у нас – это честь.
Мазен моргнул и спросил:
– Ты будешь рассказывать что-то особенное?
– Еще бы! В последние месяцы я собирал истории племен бедуинов с восточных равнин. Завтра я впервые буду ими делиться. Эти сказания из Дахаба.
Мазен ахнул. Сказания Дахаба! Такая редкость – послушать истории о городах джиннов! Говорят, что они полны магии и волшебных существ, которых уже много сотен лет никто не видел.
Старый Руба рассмеялся.
– Любишь такие истории, Юсеф?
– Да, – признался Мазен со смущенной улыбкой. – Надеялся сегодня их от тебя услышать. Но потом… Э… Кое-что случилось.
– Говоришь так, словно есть точное время для того, чтобы рассказывать истории. – В глазах Старого Рубы заплясали смешинки. – Посиди немного и послушай, как старик болтает про легенды.
Мазена уговаривать было не надо. Он нырнул под навес, а Лейла осталась снаружи. Старый Руба начал задавать вопросы. Знает ли Мазен про гулей из Белых Дюн? А про Королеву Дюн – сильную джинну, которая, говорят, ими повелевает?
С каждым вопросом голос Рубы становился громче и яснее, пока не привлек к нему целую толпу. Посетители базара – и старые, и молодые – собрались вокруг него, и, когда все замолчали, он начал:
– Жители пустыни, позвольте мне вас просветить! Я расскажу вам историю о костяных гулях и об их хозяйке, Королеве Дюн. Неизвестно где, но давным-давно…
Мазена рассказ захватил с самой первой минуты. Он словно оказался в центре урагана. Под напором слов было трудно дышать. Он не замечал времени, и, когда рассказ закончился, на небе уже блестели звезды, а на базаре зажглись фонари. Мазен опомнился. Старый Руба заставил его забыть про джинну, брата и про вечернюю встречу. Ему надо уходить!
Уточнив у сказителя место завтрашнего выступления, он вышел из-под навеса и обнаружил на краю толпы Лейлу.
– Устал, Юсеф? – она выгнула бровь. – День у тебя был длинным.
Мазен тряхнул головой.
– Я только сейчас заметил, что час уже поздний. Понимаешь, я обязан возвращаться в срок.
Лейла посмотрела на него недоверчиво.
– О!
– Я увижу тебя завтра в таверне Далии?
Он уже решил, что непременно там будет. Притворится больным, заплатит хоть всем стражникам…
Лейла пожала плечами:
– Возможно.
Он немного огорчился ее неопределенным ответом, однако времени уговаривать ее прийти уже не было, ведь солнце, не обращающее внимания на его нерешительность, продолжало садиться.
– Ну, тогда, возможно… – Он улыбнулся. – Был бы рад снова с тобой поговорить.
В последний раз ее поблагодарив, он поспешил вернуться в свою золотую клетку.
5
Лули
Как только Юсеф ушел, Лули отправилась за ним. «Взрослый человек, который обязан возвращаться в срок? Скорее, человек с тайнами». Хотя Юсеф и не был охотником, в нем было что-то подозрительное, и она намерена была выяснить, в чем дело. Она не поверила его туманным объяснениям и не могла допустить, чтобы он оставался загадкой, после того как она его спасла.
– Не забудь, что это я его спас, – сказал Кадир.
Лули постаралась не вздохнуть. Кадир это ей уже объяснил. Пока она задыхалась под действием магии джинны, Кадир вытащил Юсефа из транса, провел к дверям и свету, который – временно – победил джинну. Он вернулся к Лули на плечо, перед тем как они вышли из молельного дома.
– А сам ты не мог прийти мне на помощь? – спросила она, пока они ждали у лавки Старого Рубы.
– И показаться другому джинну? Ни в коем случае!
– Я могла погибнуть.
– И сама была бы виновата: надо было меня слушаться!
И вот теперь они преследовали Юсефа, надеясь выяснить, почему джинна вообще приняла его за охотника. Лули поставила бы на семейные узы.
В конце концов грунтовые переулки кварталов простолюдинов сменились мощеными улицами, а вместо ветхих домишек появились небольшие особняки с внушительными позолоченными дверями и окнами с узорными решетками. У более богатых домов было несколько этажей и отгороженные сады. У одного особенно шикарного жилища было даже два балкона.
Лули перевела взгляд с дорогих домов на Юсефа, который уверенно нырял в проходы между особняками.
«Определенно человек с тайнами».
Она как раз свернула следом за ним за угол особенно узкого переулка, когда увидела прислонившегося к стене мужчину и застыла на месте. Стоило ему поднять голову, как у нее замерло сердце.
Омар бин Малик, старший сын султана, смотрел на нее с ослепительной улыбкой.
Когда принц пошевелился, он словно замерцал. Лули подметила серебряные кольца у него на пальцах и несколько кинжалов на поясе. Даже его серьга – полумесяц, загибавшийся на мочке уха, – казалось, угрожающе блестела в лунном свете.
Лули его улыбка не обманула. Хотя Омар бин Малик славился своей харизмой, он прежде всего был охотником. И не просто охотником, а Королем «Сорока воров» – самой известной во всей пустыне командой джинноубийц.
Она настороженно смотрела на него, запоминая черты, которые прежде видела только издалека. Оливковая кожа, глаза цвета миндаля, коротко обрезанные волосы и ошеломляющая улыбка, которая почему-то не доходила до его глаз.
Лули подумала, не стоит ли прикинуться простушкой, но выбрала покорность.
Она упала на колени.
– Ваше Высочество!
Принц засмеялся.
– Во плоти.
– Какая честь, сейиди!
Она пыталась не трястись при его приближении. Рядом самый опасный охотник пустыни, а у нее на плече сидит джинн, которого он мгновенно убьет просто ради того, чтобы увеличить свой счет. К счастью, Кадир скользнул по ее шее и скрылся из вида.
– Надо полагать. – Он остановился так близко, что она разглядела грязь на его сапогах. – Встань, пожалуйста. Испачкаешь одежду.
Она попыталась гордо выпрямиться. Наследный принц продолжал ей улыбаться, однако выгнул брови, выражая снисходительность. Сунув руку в карман, он достал несколько медных монет.
– Вот, – сказал он, – это тебе за труды.
Она растерянно моргнула. Он счел ее попрошайкой?
– Ох, нет, сейиди, я…
– Я настаиваю.
Он позвенел монетами на ладони, все с той же высокомерной улыбкой дожидаясь, чтобы она их взяла. Что лучше – смотреть прямо на него или отвести взгляд?
«Лучше – и хуже – всего было бы дать ему оплеуху», – раздраженно подумала она.
Лули выбрала смотреть сквозь него и постаралась не содрогнуться, когда их пальцы соприкоснулись. После этого он убрал руку и сказал:
– Иди домой. Уже поздно, а по ночам на улице подстерегают опасности.
Она ощетинилась от столь явного приказа, однако заставила себя кивнуть и повернуться.
Принц бросил ей вслед:
– Берегись теней. Именно там прячутся джинны.
Лули обернулась, но наследный принц уже шел прочь, засунув руки в карманы. Она не могла бы сказать, сколько простояла на месте, дожидаясь, чтобы его тень исчезла, но только потом сообразила, что потеряла Юсефа.
Она могла бы воспользоваться компасом, чтобы найти его след, но… Нет, это успеется.
– Пойдем домой, – пробормотала она себе под нос.
– Да, – тихо отозвался Кадир, – пошли.
Ощущая усталость, упавшую на плечи тяжелым одеялом, Лули поплелась к таверне Далии.
Когда они вернулись, на небо уже высыпали звезды. Лули закинула фисташку в рот, безуспешно пытаясь сосредоточить внимание на созвездиях. После стычки с джинной ей трудно было не думать о смерти близких. Каким-то образом джинна рассмотрела у нее в голове тех убийц – и узнала их.
Она нахмурилась. «Наверное, сталкивалась с ними до того, как Кадир их убил».
Кадир издал горлом звук, который мог быть кашлем, но больше походил на сипенье.
– Не забудь на этот раз зайти в таверну через заднюю дверь.
Лули вздохнула:
– Да-да.
Она посмотрела на таверну – непримечательное двухэтажное здание с наклонной ветхой крышей. На низком помосте висели фонари, освещая пыльные стекла окон. Лули едва могла различить толпы пьяниц, гикающих и свистящих внутри. Начинался сезон холодов, а значит, Далия только что получила новую партию вина. Это всегда служило поводом попраздновать. Лули не сомневалась в том, что гуляки допьются до отупения.
– Не повторяй прошлой ошибки. – Лули дернула Кадира за хвост, но тот не унимался. – «Никто не обратит внимания на такую дурнушку», – сказала ты. После чего мне пришлось укусить мужчину.
Она была рада, что Кадир сейчас не в человеческой форме: он задразнил бы ее из-за покрасневших щек.
Джинн уже заполз в их сумку и достал ключ от задней двери. Лули отперла ее и прошла через кладовку, полную винных бочек, к лестнице в задней части дома. Внутри возбужденные голоса звучали громче, так что она даже смогла разобрать стихотворные куплеты. Хотя сама она предпочитала иметь дело с монетами, а не со словами, ей нравилось слушать состязания экспромтом, время от времени начинавшиеся в таверне. Однако сегодня она была слишком усталой, чтобы там появиться. С Далией она поговорит завтра.
Наверху она прошла по коридору к своему жилищу, которое оказалось именно в том состоянии, в каком она его оставила. В центре комнаты стоял низенький стол, за которым они с Кадиром проверяли свои реликвии или вместе трапезничали, а у окна – диван, где Лули любила поваляться на солнышке. Справа – несколько заполненных книгами полок, где можно было найти что угодно: от карт до сказок и философских трактатов. На стенах была развешана коллекция гобеленов с пустынными пейзажами, а по полу разбросаны ковры, в основном купленные у бедуинов, торгующих на базаре Мадинны.
Комната была маленькой, привычной и уютной. Тут хорошо было отдыхать между вылазками.
Положив бездонный мешок у стола, Лули посмотрела на единственный выставленный напоказ предмет, принадлежащий Кадиру. Он был размещен в углу и почти не виден от двери: сабля-шамшир, которую она купила для него много лет назад, висела на стене рядом с полками. Это был простой, но изящный клинок с рукоятью из слоновой кости с одним красным драгоценным камнем на гарде. Кадир редко носил эту саблю, предпочитая лук в тех случаях, когда ему приходилось полагаться на оружие и нельзя было пускать в ход магию, однако Лули никогда не жалела о том, что сделала ему такой подарок.
Это была первая вещь, которую она купила джинну на собственные средства. Она никогда не забудет радостного изумления и непривычно широкой улыбки, с которой он принял от нее клинок. У него редко появлялась подобная улыбка, так что Лули гордилась теми моментами, когда ей удавалось добиться проявления такой искренней радости. И неважно, что шамшир сейчас в основном служил украшением: Кадир его по-своему ценил, и этого было достаточно.
Лули закрыла дверь, прошла через комнату и плюхнулась на диван у окна.
– Дома. Наконец-то.
Вздохнув, она вытянулась на подушках.
– Могли бы вернуться раньше, но ты пожелала гоняться по базару за мужчиной.
Кадир нависал над ней в своей человеческой форме. Как всегда, вид у него был недовольный.
– Насколько я помню, там еще была мстительная джинна, – сказала она.
Кадир нахмурился.
– Сегодня ты подвергала себя опасности.
– Да, знаю. Ты мне об этом сказал уже тысячу и один раз.
– И чего ты добилась своим вмешательством?
– Я ничего не добилась, но один человек остался жив. Хотя… – Она села, отбрасывая кудри с глаз. – Я уже тебе говорила, что теневая джинна сказала нечто странное.
Кадир уселся на подушку у стола.
– Про головорезов в черном? Это ничего не значит. Может, убийцы предпочитают этот цвет.
Лули посмотрела в окно. В столь поздний час на улицах было полно пьяных, причем многие шли как раз из таверны Далии. Было слышно, как внизу они стучат по столам и поют – громко и фальшиво.
Она судорожно сглотнула.
– Может быть.
Ее не оставляло чувство, что джинна была готова поделиться какими-то важными сведениями. Лули видела смерть убийц своего племени, но какое бы расстояние ни отделяло ее от прошлого, воспоминания никуда не девались.
– Они мертвы, Лули. – Кадир раскладывал их реликвии, но прервался, чтобы посмотреть на нее. – Я об этом позаботился.
Его слова, сказанные таким уверенным тоном, умерили тяжесть, сдавливавшую ей грудь, но напряженность все-таки оставалась. Лули кивнула и присоединилась к нему за столом, помогая разбирать товар. Большая часть реликвий выглядела скромно: песочные часы с бесконечным песком, пыльное зеркало, отражавшее не владельца, а его самого любимого человека, и нитка бус, которые при потирании издавали мягкий убаюкивающий звук.
Однако были и другие, более полезные вещи. Лули больше всего любила шар, который поддерживали два светящихся крыла. При прикосновении он начинал сиять и становился ярче, когда она прижимала к нему ладонь. Они с Кадиром использовали его, чтобы освещать себе путь в пустыне.
Сейчас Лули мрачно смотрела на тени, которые он отбрасывал на стены, и думала обо всем том, что случилось в этот день. Она задумалась о принце Омаре. Если он такой умелый охотник, то почему не поймал теневую джинну до того, как та явилась в Мадинну? Почему не поймал никого из джиннов, которыми якобы кишит город?
– Принцы, – проворчала Лули.
Кадир выгнул бровь.
– Как я слышал, принцы Мазен и Хаким не так ужасны.
– Как кто-то может об этом судить? Они оба из дворца не выходят. – Лули сложила руки на столешнице и уткнулась в них подбородком. – Как ты считаешь, Омар знает, что теневая джинна сейчас в Мадинне?
Она не переставала думать о тех словах насчет теней.
Кадир пожал плечами:
– Ради нее надеюсь, что нет.
Лули наблюдала за тем, как Кадир протирает реликвии тряпицей. Ей хотелось спросить у него, почему он способен жить в мире, где джиннов преследуют просто за то, что они существуют, как ему это удается. Однако она медлила, ведь этот вопрос она задавала не раз и получала один и тот же загадочный ответ… «Я всего лишь одинокий джинн, – говорил он. – Я не могу изменить предубеждения твоего мира».
Этот ответ бесил, потому что это был не ответ. Однако Лули давно поняла, что Кадир не такой, как она. Сама она часто совала нос в чужие дела, а вот Кадир без необходимости ни во что не вмешивался. Странно, как им обоим удается держаться на расстоянии от людей и в то же время столь по-разному с ними сосуществовать.
– Гм, – произнес Кадир. – Ты подозрительно молчалива.
Лули сдула с лица выбившийся локон.
– Я думаю.
– О чем?
– О тебе.
Кадир нахмурился.
– Теперь я беспокоюсь еще сильнее.
– Лучше перестань. Я имею в виду беспокоиться. Иначе на твоей бессмертной коже появятся морщинки.
Уголки губ Кадира чуть заметно приподнялись.
– За девять лет нашего знакомства я состарился сильнее, чем за те сотни лет, что прожил без тебя.
Лули подобрала с пола подушку и бросила в него. Когда он поймал ее и пристроил себе на колени, она проворчала:
– А сколько тебе лет вообще?
На его губах так и задержалась полуулыбка.
– Я совсем древний.
– Тогда твой цинизм понятен. Тебе следует больше спать – это улучшает характер. – Она махнула на закрытую дверь, за которой находилась их спальня. Кроватей там было две, но Кадир свою занимал редко. – Что ты так любишь мне повторять? Что даже невыносимых людей можно терпеть, если хорошо выспаться?
Кадир фыркнул.
– Если бы ты действительно хотела облегчить мне жизнь, то не лезла бы туда, где опасно, так опрометчиво. – Отложив один предмет, он взялся за следующий: нитку усыпляющих бус. – Мне не нужен сон. А вот ты весь день гонялась за неприятностями.
«За неприятностями, с которыми мне очень хотелось бы разобраться».
Когда Лули только оказалась в Мадинне, она оплачивала жилье, передавая сообщения и отслеживая слухи для Далии. Владелица таверны показала ей, что знание – сила. Шантаж, услуги, связи – все это обеспечивала паутина постоянно меняющихся слухов. Не разбираясь в этой паутине, легко было в ней запутаться.
Лули хорошо усвоила этот урок. Именно поэтому, оказываясь в Мадинне, она старалась быть в курсе сплетен и продолжала доставлять и получать сообщения для Далии. Она не добилась бы таких успехов, если бы не обращала внимания на подозрительных людей и странные события.
Эти мысли крутились у нее в голове словно водоворот, пока постепенно не растворились. Пока у нее не начали слипаться глаза.
Кадир притушил шар прикосновением руки.
– Тебе надо отдохнуть. Усталого купца на базаре легко обмануть.
Он перебирал пальцами бусины усыпляющей реликвии.
– Вот почему ты у меня в телохранителях, страшный старик.
Она улыбнулась, закрыла глаза и отдалась темноте, когда та пришла.