Чхон Соллан
Наин
Глава 2
Чжимо всегда вела себя так, словно была готова уйти в любой момент. Казалось, что ее ноги не касались земли, а сердце блуждало без цели. Тетя говорила, что до того, как открыть свой цветочный магазин, она много странствовала. Места, о которых Наин от нее слышала, включали окрестности тоннеля Самсинбон на юго-востоке горы Чирисан, дорогу 1131, проходящую к востоку от горы Халласан, и долину Мисирён на севере горы Сораксан. Чжимо так часто переезжала, что иногда забывала, где останавливалась. Она говорила, что пробыла в тех местах по нескольку месяцев, но самое долгое ее пребывание длилось не более трех лет. Когда Наин спросила, почему она так часто переезжала, Чжимо ответила, что ей просто так хотелось. Поэтому то, что в городе Сонён тетя прожила семнадцать лет, было почти чудом. Когда Наин спросила, почему она на этот раз не стала менять место, Чжимо ответила: «Ради тебя».
– Твоя тетя действительно очень особенная, не так ли? – часто говорил Хончжу, один из постоянных клиентов цветочного магазина. Хончжу владел довольно большим кафе неподалеку от «Бромелии». У кафе был большой двор и открытая для посещений крыша, и по выходным туда приезжало много клиентов. Хончжу говорил, что, несмотря на владение таким огромным пространством, у него не было таланта к выращиванию растений, поэтому в кафе не было ни одного горшка с цветами. Еще он говорил, что, хотя цветы и выглядели бы красиво, он боялся, что не сможет за ними ухаживать и они погибнут. Тогда ему пришлось бы покупать новые растения, что его совсем не устраивало. «В конце концов, это живые существа, и использовать их как украшение немного неправильно», – качал головой Хончжу. В ответ на это Чжимо подарила ему растение под названием «сейделиана» с длинными листьями, похожими на перья лука, и красивым розовым цветком. Хончжу волновался, что не сможет долго за ним ухаживать, но растение, подаренное Чжимо, не погибло. С тех пор Хончжу начал приносить собственноручно приготовленное печенье и свежесваренный кофе в цветочный магазин. Возможно, он был единственным человеком, знавшим Чжимо так же хорошо, как и Наин.
Но не только Хончжу находил Чжимо необычной. Любой, кто проводил с ней хотя бы немного времени, чувствовал особую атмосферу вокруг нее. Однако никто не мог точно объяснить, в чем она заключалась. Наин тоже не могла. Чжимо была немного странной, эксцентричной и в то же время определенно особенной. Но вся ее особенность сводилась к фразе: «Женщина, которая одна воспитывает племянницу». Некоторые люди были уверены, что ни один здравомыслящий человек не станет растить чужого ребенка. В их глазах Чжимо была дамой не в своем уме, и иногда, видимо желая ее «вразумить», они открыто говорили ей, что она пожалеет о сделанном выборе и потраченном времени.
Манера, в которой Чжимо отвечала таким людям, тоже была странной, эксцентричной и особенной. Она молча слушала до конца, а потом вдруг начинала смеяться или плакать. Это обычно пугало собеседника, и тот, испытав смесь презрения и непонятного страха, быстро ретировался. Возможно, такое поведение Чжимо и способствовало распространению слухов о ее «ненормальности».
– Почему ты так реагируешь? – как-то раз спросила Наин. – Просто скажи им, чтобы не говорили такие вещи.
Чжимо лишь цокнула языком, будто бы Наин ничего не понимала.
– Если бы эти люди понимали нормальные слова, они бы и не говорили подобное с самого начала. А если с ними говорить мягко, они подумают, что их мнение имеет значение, и будут продолжать навязывать его, – объяснила Чжимо.
– Но тогда будут продолжать ходить слухи, что ты сумасшедшая, – возразила Наин.
– Это неизбежно. И слухи верны, – спокойно ответила Чжимо.
– Что? – удивилась племянница.
– Наин, тетя действительно не в своем уме. Причем не просто «немного». Если я открою рот и расскажу все, о чем знаю, здесь все перевернется: придет полиция, журналисты из новостей будут делать репортажи – начнется настоящий хаос, – произнесла Чжимо с улыбкой.
А потом засмеялась. Не стоило просто считать ее странной и оставлять это без внимания. Надо было сразу спросить ее, что она имела в виду под «не в своем уме» и «все, о чем знаю». Но Наин не спросила.
После того как Сынтэк назвал ее растением, Наин перестала замечать в школе, как летит время, а сразу после занятий ехала на велосипеде в цветочный магазин. Слова Сынтэка крутились в голове не замолкая: «Неужели ты не замечала, что с тобой что-то не так? Почему у тебя нет родителей, почему ты не ходишь в больницу, когда болеешь, и почему твоя тетя решает все проблемы дома, будто знает все сама? Тебе не кажется это странным? Как ты думаешь, разве она не странная?» Почему Сынтэк называл Чжимо то «тетей», то «тетей по материнской линии», а иногда и вовсе «та женщина»? Это бесило. Бесило, потому что было как будто вовсе не про Чжимо.
Тетю называли Чжимо потому, что ее фамилия была Ю, а имя – Джи. В детстве Наин называла ее «тетя Ю Джи», потом сократила до «тетя Джи», и в конце концов та стала Чжимо. Однажды выбранное прозвище редко меняется. Чжимо казалась вполне довольной. Теть много, а Чжимо в мире одна. В любом случае все, что сказал Сынтэк, в самом деле имело смысл. Он сумел выяснить, что Чжимо действительно странная. Видимо, тщательно и планомерно провел тайное расследование.
Наин застала Чжимо пересаживающей растения в цветочном магазине. Тетя удивленно посмотрела на племянницу, которая в этот час должна была заниматься в додзё.
– Сегодня занятий нет? – спросила она.
– Есть, просто я хотела тебя кое о чем спросить, – ответила Наин.
Теперь, когда дело дошло до разговора напрямую, Наин внезапно стало стыдно и неловко. Если она спросит, не растение ли она, то Чжимо, вероятно, засмеется от всей души, как в тот раз, когда пятнадцатилетняя Наин убежала из дома на полдня и вернулась. Поэтому Наин старалась говорить как можно более уклончиво – и сказала, что вчера кто-то пришел и сказал ей нелепость, якобы она растение, и это ее позабавило.
– Кто это тебе сказал? – переспросила Чжимо с каким-то мрачным выражением лица. Почему она так отреагировала?
Каждый раз, когда Чжимо о чем-то задумывалась, она разговаривала с растениями в цветочном магазине. Со стороны казалось, что ей очень не хватает собеседника, отклика со стороны на заботы и проблемы. Люди видели ее такой и думали, что она одинока, и жалели ее. Некоторые даже ругали Наин, утверждая, что Чжимо до сих пор одна из-за нее, что, если бы у нее был спутник жизни, она бы не разговаривала с растениями. Наин, еще с начальной школы делавшая уроки за большим круглым столом в магазине, не понимала, за что ее ругают. Но ей не было обидно, потому что Чжимо еще в раннем детстве научила ее пропускать мимо ушей девять из десяти слов, сказанных взрослыми. Тем не менее Наин действительно было любопытно: неужели Чжимо каждое утро здоровается с растениями из-за того, что у нее нет возлюбленного? Почему бы не сказать все эти слова ей, Наин, а не растениям или воображаемому другу?
Как-то утром, когда за ночь выпал снег, мир стал белым, а земля замерзла от холода, Чжимо заговорила с растениями, и Наин, глядя ей в спину, сказала:
– Чжимо, ты кажешься странной.
Она хотела сказать совсем не это, но спросить Чжимо, не из-за одиночества ли она так себя ведет, Наин не могла. Эти слова были слишком сложными и глубокими для нее в то время. Чжимо, услышав ее замечание, посмеялась веселее обычного и, обращаясь к растениям, сказала: «Слышали? Она говорит, что мы странные» – и снова засмеялась. Затем внезапно взглянула на Наин и спросила, действительно ли та считает ее странной. Наин, притворившись задумавшейся, покачала головой. На самом деле ей вовсе не казалось, что Чжимо странная. Даже если все говорили, что это странно, Наин нравилось, что Чжимо разговаривает с растениями. Слушая эти монологи, Наин чувствовала спокойствие, ее тело расслаблялось, начинало клонить в сон. Чжимо поманила племянницу, чтобы та подошла поближе. Когда Наин села рядом, Чжимо поделилась с ней секретом:
– Они все слышат и даже отвечают. Другие люди этого не понимают. Но я знаю. Просто твои уши еще недостаточно развиты, чтобы это слышать. Когда-нибудь ты услышишь. Так что сегодня я почищу тебе уши.
Сейчас Наин поняла, что совсем забыла о том, что когда-то сказала ей Чжимо. Тетя вовсе ничего не скрывала. Даже когда Наин однажды приехала домой с разбитой после падения с велосипеда коленкой, Чжимо встретила ее на пороге вопросом: «Ты что-нибудь слышишь в последнее время? Не переживай, так и должно быть». Тетя повторяла это и раньше, и несколько дней назад. Наверное, это было одной из тех тайн, которые Наин должна была принять.
Правда страшна. Правда, осознанная слишком поздно, еще страшнее. Мирэ, например, больше всего на свете боялась узнать правду о том, что ее родители не любят друг друга. Она смутно это чувствовала, но не хотела признавать, избегала подтверждений. Родители тщательно скрывали холод между собой, чтобы Мирэ не узнала. Когда она поняла, что вся их показная любовь была ложью, ей было очень страшно. Принять, что все это время их семейная гармония была лишь иллюзией, было так же больно, как рушить стену голыми руками. Рассказывая об этом, Мирэ махала кулаками в воздухе и добавляла, что теперь благодаря этому она может разрушить почти все своими силами.
Хёнчжэ, по сути, не должен был родиться. Но по какой-то причине все же появился на свет. Он узнал об этом от своей сестры, которая была старше его на восемь лет. Это случилось, когда они еще детьми бросали друг в друга игрушки и дрались. Хёнчжэ, плача, позвал маму – и услышал от сестры: «Ты знаешь, что мама хотела тебя стереть? Так что не зови маму, она тебя не любит». Неизвестно, помнила ли его сестра, что сказала это. Хёнчжэ никогда потом не спрашивал у нее, правда это или нет. Возможно, она соврала в гневе, но с тех пор Хёнчжэ больше не ссорился с сестрами из страха, что родители могут его бросить. Он никогда не проверял, правдой ли были те слова, и не собирался. Это была правда, которую Хёнчжэ не хотел знать.
Когда Мирэ и Хёнчжэ раскрыли свои страхи, Наин не нашла что сказать. Отсутствие родителей она давно воспринимала как данность, это не было страшной правдой, которую она не хотела бы знать. Но теперь у нее появилась такая. Хотя она не была уверена, стоит ли раскрывать этот секрет для начала себе самой.
Чжимо поставила пульверизатор на стол и взяла Наин за руку. Она повела ее в самый дальний угол цветочного магазина, к маленькой клумбе с цветами, посаженными не для продажи, а просто для собственного удовольствия. Там росли растения, названия которых Наин не знала и происхождение которых было неясно. Чжимо присела перед клумбой и жестом показала Наин, застывшей неподалеку, чтобы та села рядом.
Там были растения, похожие на кораллы из моря, низкие деревья с колючками, похожими на кактус, и цветы с восемью разными видами лепестков на одном стебле. Чжимо указала на одно из растений. Это был стебель примерно метр в высоту, с одиноким белым бутоном, похожим на ландыш. Стебель казался таким тонким, что его могло согнуть даже дыхание, но он твердо удерживал большой бутон. Наин посмотрела на растение, затем повернулась к Чжимо, не понимая, к чему все это. Она нахмурилась, как бы требуя, чтобы Чжимо наконец ответила на ее невысказанный вопрос.
– Это ты, – сказала Чжимо, держа Наин за руку. Потом начала нежно поглаживать каждый палец Наин. – Этот стебель рос вместе с тобой, на кончиках твоих пальцев. Так что это – ты. Пока ты пряталась в земле, я видела, как этот цветок растет, и знала, что ты тоже хорошо растешь.
– Не говори так серьезно. Это звучит как правда, – ответила Наин с неловкой улыбкой. Чжимо была из тех, кто даже шутки произносил всерьез, так что было легко поверить ее словам. Сейчас верить ей было опасно. Но Чжимо, не обращая внимания на реакцию племянницы, протянула руку вперед.
– Покажи. Мне было интересно.
– Что?
– Побег, выросший из твоих пальцев.
Наин на автомате поднялась. Она не могла понять, то ли Чжимо просто подыгрывает племяннице, говорящей глупости, то ли все это всерьез. И в этом была проблема. С одной стороны, происходила очевидная чепуха, но Чжимо воспринимала ее как нечто естественное, имеющее место быть, и даже знала то, чего Наин не говорила. Девушка была сбита с толку серьезностью тети и даже думала теперь, что все сказанное может быть правдой.
Чжимо продолжала тянуть вперед руку и смотрела на Наин.
– Прости, что не сказала тебе раньше.
Похоже, она не собиралась признавать, что это шутка.
В альбоме, который хранился в кладовке цветочного магазина, обнаружилась фотография Чжимо, держащей новорожденного, всего измазанного в грязи. Младенец выглядел так, будто его только что вытащили из земли, как огромный батат или редьку. Сама Чжимо на фотографии походила на фермера, радующегося хорошему урожаю. Тетя сказала, что этот «батат» и есть Наин. Наин настолько пристально вглядывалась в фотографию, что у нее начали слезиться глаза. «Если его хорошенько помыть, может, будет больше похоже на человека?» – подумала она и принялась тереть фотографию рукавом. Чжимо не уставала повторять, что собиралась когда-нибудь ей все рассказать, что это не было бы тайной вечно. Наин слушала ее вполуха и продолжала листать альбом. Фотографии в нем шли в беспорядке. Фотография момента ее рождения была на первой странице, а дальше оказались только снимки одного и того же растения. Наин заметила, что это было то самое растение с белым цветком, которое Чжимо показывала ей ранее.
То растение было сначала размером с палец, потом становилось все больше, пока не сравнялось по высоте с Чжимо. За десять дней до рождения Наин появился крошечный бутон, который все разрастался, а потом полностью распустился в день ее рождения. Чжимо говорила, что этот цветок – часть тела Наин. Она невнятно кивнула. Ей было нелегко принять, что она, столько лет твердо верившая, что росла в материнской утробе, на самом деле пустила корни в земле. Увидев, как лицо Наин становится все более смущенным, Чжимо достала из кладовки какую-то книгу и открыла ее.
«Посадите росток в землю. За десять дней он пустит длинные и крепкие корни. Некоторые из корней, растущих во все стороны, утолщатся. Они постепенно увеличиваются в размерах, сплетаются и в конце концов образуют неровный комок. Это происходит примерно через тридцать дней после посадки. Это семя жизни. Иначе говоря, зародыш или ядро рождения. Корни будут поглощать питательные вещества из земли, и неровный комок, напоминающий батат, начнет принимать форму. Появятся голова, руки и ноги. По мере роста зародыша растение на поверхности земли также станет больше. Через полгода комок, похожий на батат, становится подобием младенца, и корни соединяются с его десятью пальцами и стеблем растения. Младенец, свернувшись калачиком, как белка в зимней спячке, получает питание через пальцы. Он растет и растет, и, когда растение на поверхности земли зацветает, приходит время извлечь ребенка. У родившегося таким образом ребенка в свое время появятся в пальцах зародыши, которые в будущем могут прорасти. Эти ростки можно сохранить и посадить в землю, чтобы создать новую жизнь. Однако не все десять ростков из пальцев превращаются в зародыши. Это зависит от человека: некоторые ростки умирают до посадки, а некоторые, будучи посаженными, не дают жизнь. В среднем менее трех из десяти ростков превращаются в зародыши».
Наин внимательно изучала описание рождения, приведенное на двух страницах книги, и затем посмотрела на кончики своих пальцев. Это были просто пальцы. На них не осталось следов, от которых шли бы ростки.
Чжимо взяла ее за руку и сказала:
– Я понимала, что, раз ты уже начала слышать звуки, значит, скоро придется рассказать правду. Я думала, что, если скажу тебе об этом сама, ты меньше испугаешься, но кто-то опередил меня. В любом случае, хотя твое рождение и отличается от остальных, ты все равно часть общества. Ты тоже состоишь из плоти и крови. Ты ничем не отличаешься. Так что не бойся.
«Ты ничем не отличаешься». Эти слова казались Наин очень чуждыми.
– Не отрицай это слишком долго.
Чжимо обняла Наин. Ее большие и грубые руки нежно поглаживали затылок племянницы. Наин, слушавшая ее историю сидя, как деревянная кукла, наконец-то расслабилась, почувствовав теплые прикосновения. Она крепко обняла Чжимо и, уткнувшись лицом ей в плечо, начала говорить. Ее голос звучал приглушенно, но Чжимо, казалось, слышала и понимала все. Наин объяснила, что уже несколько дней как слышит звуки, что у нее на пальцах росли побеги и что она была очень сбита с толку и подавлена. Ей казалось, что она сходит с ума, она хотела рассказать об этом Чжимо, но ее охватил страх, и она не смогла легко раскрыться.
Чжимо кивнула, как будто полностью понимала замешательство Наин. Она сказала, что Наин слышала звуки, которые издают растения, и что они звучат на другом языке, непонятном людям.
Вернувшись домой и плюхнувшись на кровать в своей комнате, Наин почувствовала, как ее тело словно проваливается в простыни. Казалось, что, лишь пошевелив пальцем, она сможет выбраться из чувства беспомощности, как из ночного кошмара, но она намеренно ничего не предпринимала. Ей хотелось еще немного повисеть в этом состоянии. В конце концов, комната была всем, что она имела. Наин глубоко выдохнула, еще больше расслабляя тело. Руки и ноги покалывало, и чувство беспомощности постепенно отпускало. Глядя на отдаляющийся потолок, Наин размышляла, что изменилось. Она ожидала потрясения, способного перевернуть весь мир, но теперь, лежа на кровати и размышляя, поняла, что ничего подобного не чувствует.
Она оказалась в ситуации, которую восприняла драматично, как персонаж сериала. Если вдуматься, то раскрылся всего лишь секрет ее рождения, а такие секреты, вообще-то, не редкость. Даже если оглянуться вокруг, можно найти много тому примеров. Например, Хёнчжэ, который с самого рождения прошел через множество испытаний. Наин решила, что ей нужно побыть одной, и пропустила ужин, но чем больше она думала, тем сильнее убеждалась, что у нее нет таких уж серьезных проблем. По крайней мере, так она себя чувствовала. Ее даже начал мучить голод – верный признак того, что тревога из ее мыслей отступает все дальше.
Однако все же нужно было прийти к заключению. Наин снова вернула к себе ускользающую мысль. Изменилось ли что-то? Конечно нет. Или же… Все-таки на самом деле уже что-то изменилось. Появился звук. Если верить словам Чжимо, то растения начали издавать звуки. Это означает, что теперь она не просто видит деревья на горизонте и вдоль дороги, сорняки на клумбе и цветы в школьном дворе – она слышит звуки, издаваемые растениями. Так же как и другие живые существа, растения издают звуки, хоть они и недоступны для восприятия человеком. Несмотря на это, они существуют, дышат, и живут, и дают миру знать о себе через звуки. Это важный момент, но в то же время не слишком. Ведь с течением времени эти звуки станут такими же естественными, как и любой другой шум, и перестанут привлекать внимание Наин. Поэтому, хотя это и изменение, оно с течением времени перестанет казаться значимым.
Следовательно, важным было только то, что звуки менялись в зависимости от места. Там, где много деревьев и травы, звуки раздавались громче, чем в городе, где таких растений было меньше. Это было интересным открытием, которое привело Наин к пониманию природы звуков. Поэтому голоса, которые сейчас доносятся к Наин из-за окна, можно считать нормальным явлением. Наин села на кровати, распахнула окно. На другой стороне четырехполосной дороги, за цветочным садом, виднелась гора Сонёнсан. В свете яркой луны были видны высокие деревья и столбы электропередачи, раскиданные по склонам. Наин придержала рукой раму окна, а подбородок положила на подоконник, вслушиваясь. Прозвучало слово. Слово, которым они называли себя на своей родной планете. Планете под названием Ригель. Здесь жили представители расы Нууб. Они не смогли спасти свою планету от гибели, и половина населения отказалась от эвакуации, приняв решение погибнуть вместе с родиной. Один из двух космических кораблей столкнулся с астероидом, и лишь ничтожная часть пассажиров смогла добраться до Земли. Это было очень давно, очень-очень давно.
То, что она услышала, походило на народные сказания, передающиеся из уст в уста. Невозможно с точностью утверждать, произошли ли описанные в них события на самом деле, или кто-то их выдумал и эти события происходили только на словах. Может ли что-то еще измениться? Помимо того, что Наин не человек, а Нууб? Возможно, она просто сохранит еще одну тайну, о которой не расскажет никому. Такие секреты есть у каждого. Может быть, в настоящем или будущем, в которых как будто уже нет никаких секретов, на самом деле скрывается тайна, о которой не говорят. Поэтому иметь свой секрет не так уж и необычно. Как и сказала Чжимо, Наин остается частью общества и продолжает жить как его член.
Наин достала из ящика лист бумаги. Прижав его к подоконнику обеими руками, она задумалась. Под кожей ощущались маленькие проростки. Это что, яйцеклетки и сперматозоиды? Странное сравнение, но Наин почему-то решила, что вполне похоже. Хотя и звучит как аналогия с чем-то взрослым. В любом случае если посадить эти ростки в землю, то из них может появиться жизнь. Наин убрала руки. Из десяти проростков три были высохшими и черными. В книге было сказано, что в среднем из растения-человека жизнь могут дать меньше трех зародышей. Высохшие проростки казались мертвыми, но в то же время Наин чувствовала облегчение: увиденное не отличается от того, что было описано в книге. Она отложила три мертвых зародыша в сторону и достала из ящика старый бумажный пакет. В нем раньше лежала коробка с конфетами, которую ей подарил Хёнчжэ, – клубничными, лимонными, виноградными. Она выкинула резинки для волос, которые лежали внутри, и аккуратно положила в пакет завернутые в бумагу живые проростки. Это были всего лишь зародыши, но, по ее мнению, их стоило беречь. Возможно, они покажутся ей драгоценными, когда настанет время. И это время наступит естественным образом. А если не наступит, значит, так и должно быть. Наин тихо вышла на улицу и закопала три высохших проростка в маленьком саду при доме. Что, если они не мертвы? Она немного волновалась, пока работала лопатой. Она не хотела брать на себя ответственность за жизнь. Но, вероятно, иначе быть не могло. По сравнению с другими зародышами, эти были сухими, так что, даже если в них и теплится какая кроха жизни, они вряд ли прорастут. Естественное вымирание неизбежно. Наин отбросила лопату и сложила ладони, будто в молитве. Она прощалась с проростками, хотя так и не знала, как их назвать. Как-то стыдно было что-то говорить вслух.
«Рада была познакомиться».