Елена Чудинова
Неферт
XLII
Захлопнувшись над Неферт, радостно-холодная голубая вода тут же сделалась мутно-зеленоватой. Неферт из всех сил устремилась вниз, развлекаясь подводной свободой тела и змеиным струением собственных волос…
Глаза привыкли к воде. Вот же они, палочки – там и здесь в темном иле дна среди водорослей…
Одна, вторая, третья! Все! Воздуха не хватает. Наверх! Как приятно вода выталкивает тело наружу – туда, где в первое мгновение ничего не видно, но зато такими громкими кажутся смех, плеск и крики!
Первым, что Неферт увидела вынырнув, была Иффи, печально сидевшая на темно-красном коврике.
– А почему ты не ныряешь? – крикнула ей Неферт, подплывая с зажатыми в кулаке палочками.
– Я боюсь, – ответила Иффи, взглянув на Неферт огромными, полными слез глазами. – Я боюсь нырять.
– Хочешь, я тебя научу?
– Не получится. Я знаю, как нужно, только у меня никак не получается оторваться от мостков. Я все за них держусь и держусь.
– Вот как? Тебе надо за что-то держаться, чтобы не бояться, – проговорила Неферт, вылезая на мостики. – Знаешь что, давай прыгнем вместе! Ты тогда будешь держаться за мою руку!
– Ну, если за руку, – Иффи еще колебалась.
– Ну давай же!
– Ладно… Ой!
На этот раз Неферт не удалось собрать ни одной палочки. С Иффи, отчаянно вцепившейся в руку Неферт и – даже в воде это было видно! – зажмурившейся, дна даже не удалось достигнуть.
И все же Неферт приятно было увидеть, какой сияющей улыбкой озарилось лицо Иффи, когда их выпустила вода.
– Как это у Вас вышло, Неферт? – крикнул прыгнувший в воду Йохи сквозь веер голубых брызгов. – Я ведь ее тоже столько раз звал вместе! А она боялась! А с Вами не испугалась!
– А я ничего с Неферт не боюсь, – заявила Иффи.
Неферт засмеялась и ударила ладонью по воде – окатив даже мостки.
XLIII
Как приятно было после купанья, сидя на циновке прямо над плывущей внизу водой, пить легкое вино и грызть золотистые финики.
– Йохи, видел? – Камес кивнул на человека в придворной одежде, делающего с берега какие-то знаки.
– Сейчас… Только пирожок доем, – проворчал Йохи, начиная жевать вдвое медленнее.
Смысл этого оставался непонятным для Неферт, которую, впрочем, отвлекла Тети.
– А Вы умеете играть на систре?
– Нет, я не училась. – Это было неправдой. Неферт училась играть на систре, но можно сказать – не научилась, во всяком случае, ее игра вызывала ужас у госпожи Мерит. Выбранная тема разговора отнюдь не увеличила симпатий Неферт к Тети.
– Ой, Джед-Амен-инф-анх уплывает! – испуганно закричала Иффи.
Хеви и Камес наперегонки бросились в воду.
– Как же можно не учиться играть на систре? – продолжила Тети несмотря на то, что Неферт очень заинтересовалась погоней за крокодилом. – Ведь это такой пробел в образовании девушки! А почему Вас не обучали? А на лютне Вас обучали? На лютне Вы играете?
– А где Йохи? – спросила Неферт, обращаясь к Иффи.
– Ушел во дворец.
– А зачем?
– Так ведь послы из Куша, – просто ответила та. – Джафененра даст им аудиенцию.
– А что там будет делать Йохи?
Иффи взглянула на Неферт растерянно. В расширившихся глазах Тети вспыхнул подозрительный восторг.
– А что Вам не понятно? – спросила она.
– Зачем Йохи быть на приеме, который дает Джафененра? – сказала Неферт, неприятно ощущая, что разговор подвел ее к какой-то ловушке.
– Эй, идите сюда! – закричала Тети Камесу и Хеви, втаскивающим крокодила на плот. – Слушайте же! Только послушайте! Неферт спросила: «Зачем Йохи быть на приеме, который дает Джафененра»!!
Мальчики покатились от смеху. Тети, хлопая в ладоши, залилась, как пронзительный колокольчик.
– Замолчите! Замолчите сейчас же! – гневно сверкнув глазами, воскликнула Иффи. – Ну и что, что Неферт перепутала! Она ведь могла не знать моего брата в лицо раньше! На нем ведь не написано, что он бог! А смеяться и радоваться чужой ошибке невоспитанно и стыдно! Ясно?
Под навесом сделалось очень тихо.
XLIV
– Может быть, не стоит бить весь туалетный прибор? – Кошка приблизилась к Неферт, с большой осторожностью выступая лапами между осколков.
– Миура… – вдруг устав от собственного бешенства, Неферт тихо опустилась в кресле. – Я тебя почти ненавидела все это время.
– Интересно, за что? Я хотела сказать – за что на сей раз?
– Ты меня бросила в беде.
– В беде? А разве она была?
– …Кажется… нет.
– Судя по твоему виду, тебя это огорчает. Бедняжка, подумать только! Живой и здоровый фараон вместо умирающего! Есть от чего прийти в неистовство!
– Лучше ты так не говори.
– Ну знаешь, змейка… Сначала ты вымещала разочарование на ни в чем не повинной стене, а теперь пробуешь шипеть на меня… Уж коли на то пошло, предъявляй свои претензии к Суб-Арефу.
– К Суб-Арефу?! При чем тут Суб-Ареф? Не хочешь же ты сказать, что это он мне все подстроил?!
– О, нет! Полагаю, что Суб-Ареф был бы немало удивлен, если б узнал, что твои интересы могут хоть как-то пересекаться с его интригами.
– И здесь интриги Суб-Арефа?! Как же так?
– Гор и Изида, Суб-Ареф еще в школе плел интриги, как пальмовую циновочку! Словно сейчас помню, как для того, чтобы вывести на чистую воду, что про мышь, которую принес в класс Яхмес, учителю донес Хени, он оговорил себя сам в порче прописного папируса, который на самом деле… Впрочем, неважно. Итак, твоего фараона вообще никто не травил, а уж если бы кто и стал это делать, то во всяком случае не жрецы Тота.
– Почему не жрецы Тота?
– А им это решительно ни к чему. Дела слуг Ибисоголового на самом деле сроду не обстояли так плохо, как это представляется такому далекому от закулисных дел наблюдателю, как твой отец… А последнее время они и вовсе пошли в гору. Именно поэтому, когда дело дошло до ирригационных подрядов, Суб-Ареф…
– До чего?
– До ирригационных подрядов. Как ты не понимаешь, писцы находятся в тесном экономическом взаимодействии со жрецами Тота… Одно ведомство! Сильные жрецы невыгодны писцам. То есть, разумеется, старшим писцам, мелочь как раз заинтересована…
– Но ведь об отравлении говорил не только Суб-Ареф! А люди на базаре, а служанки!..
– Те, кто кричал на базаре первыми, делали это не бесплатно. Вот вторые и третьи – те уже трудились на Суб-Арефа даром.
– Миура… И ты это знала?!
– Что же я, не знаю Суб-Арефа? Еще когда он только начал выделывать свои штуки за обедом, я поняла, куда все клонится.
– Ты все знала и ничего не сказала мне?! – Неферт рассвирепела. – Я плакала, я не спала по ночам, я так мучалась, что он умирает, что я не могу его спасти!!
– Если ты припоминаешь, я еще нарочно тебя запутывала.
– Зачем?
– Чтобы научить тебя творить. Ты видела, как работают служанки-ткачихи?
– Д-да…
– Так же работала эти недели ты. Челнок твоей мысли сновал по невидимой раме, и нити сплетались, создавая то, чего не было прежде.
– Я не понимаю.
– Чего же тут не понять? Его не было – божественного львенка, слушающего, как через сердце проходит ток смерти: могучего и беспомощного, бледного и прекрасного мальчика, готового до последнего вздоха сжимать знак власти… Он есть – его сотворила ты.
– Но если он есть – где он, Миура?
– Не знаю. Но рано или поздно это узнаешь ты. Удел творящих – встречать произведения своего духа. Как правило, врасплох. И можешь мне поверить – эта встреча будет для тебя не простым испытанием.
– Но… когда же я его встречу?
– Лет через тысячу, но я могу и ошибиться на несколько столетий в ту или иную сторону. Я ведь тоже не оракул.
– Так долго?
– Долго – если станешь ждать. Так что лучше забыть пока об этой истории.
XLV
«Единственная девочка в Та-Кемете»…
Неферт медленно шла по саду, казавшемуся таким милым и диким по сравнению с роскошью дворцовых садов, к которым она успела привыкнуть за те несколько раз, что была в гостях у фараона Джафененры…
Да, Йохи, он же – Царь Царей и сын Амона Джафененра, очень славный мальчик, совершенно не виноватый в том, что оказался не тем…
И маленькая царевна Иффи, так горячо полюбившая Неферт с первой встречи…
«С улыбкой вкуси их яств, что будут более горьки для тебя, чем дикий мед…»
Из какой это книги?
Единственная девочка… Как ликовала ее гордость над этими словами! А ведь единственная – это значит еще и одинокая…
Ей никогда не веселиться с другими детьми по-настоящему, только притворяться веселой! Нет, она все равно принимает свою судьбу… Тысячу раз принимает!
Но как все же жаль, что Инери…
Но зачем она опять вспоминает Инери?
И зачем ей сейчас гулять именно там, где их сад граничит с садом казначея?
– Неферт!
Неферт в испуге отступила назад: перед ней стоял Инери, так неожиданно спрыгнувший со стены.
XLVI
Неферт заметила, что Инери вытянулся и стал чуть шире в плечах. Кроме того, в нем изменилось еще что-то… Что? Но зато так не изменились светлые пепельные локоны, один из которых он таким знакомым плавным жестом правой руки (левая рука его была почему-то сжата в кулак) отбросил с плеча за спину. Не изменились и полураскрытые от волнения багряные губы… Инери не спешил заговорить. Он стоял всего в шаге от Неферт. Всего в одном шаге.
Это был шаг от Миуры. Это был шаг к людям.
«Он не выдержал испытания. Он останется человеком – теперь ему неоткуда взять силы победить этот страх…»
Шаг от Миуры, шаг от себя самой…
Лицо Инери стало расплываться, словно погруженное в воду – Неферт боялась шевельнуть ресницами, чтобы слезы не хлынули по щекам.
– Я только хотел отдать тебе одну вещь.
– …Какую вещь?
Инери молча разжал кулак. Не может быть!! Освобожденные слезы запрыгали по лицу Неферт: видимый так четко, знакомый до каждой слабой трещинки, на раскрытой ладони Инери лежал камешек красной яшмы.
– Инери… Ты там был?
– Ты оставила его на круглом столбике, похожем на алтарь.
– Ты там был… Но ведь это невозможно… Ведь это невозможно, ты не мог, просто не мог этого сделать… Я знаю, что не мог! – в смятении прокричала Неферт.
– Не мог, – Инери упрямо нагнул голову. – Я думал об этой дыре. Я ни за что бы не полез туда, ни за что!
– Но ты там был?..
– Да. Понимаешь… Не сразу… Через некоторое время после того, как мы расстались… Мне очень сложно это объяснить… Ведь я видел тебя в саду, я видел тебя в носилках на улице. И несмотря на это мне стало казаться… день ото дня все сильней… Что я бросил тебя одну там, в этих пустых переходах… Понимаешь, я тебя видел каждый день! Ты кормила рыбок – с тобой было все в порядке! И все-таки я все время думал, что оставил тебя там, что ты сейчас там, одна…
Я знал, что для меня ты всегда будешь там – пока я не приду за тобой. И не мог, чтобы ты была без меня там, где так жутко…
– И поэтому ты смог…
– Да. Я смог туда шагнуть потому, что шел за тобой. Только поэтому. И когда я спустился, что-то изменилось. Я стал холодным, как те камни, и сердце в груди сделалось из этого камня… И я шел спокойно. Я сам стал жутью и холодом, мраком и пустотой. Я вдруг стал свободным, очень свободным. Я видел твой камень – он лежал, как ты его оставила. Я сразу его узнал. Я обрадовался, словно встретил тебя. И я понял, что мысль о том, что ты плачешь одна в пустых переходах, никогда больше не станет меня мучить… Пусть я не буду с тобой – теперь я все равно навсегда останусь очень счастливым. Возьми свой камень.
Неферт засмеялась. Шаг навстречу Инери оказался странно коротким. Руки переплелись, как змеи.
XLVII
– Нечет!!
– Чет!!
– Ну знаешь, с тобой невозможно играть, просто невозможно!
В белом песке поблескивали шесть стеклянных шариков – пять красных и один синий.
– У меня как раз не было синего, – Инери, сидевший напротив Неферт на песке, хитро улыбнулся.
– Ты успеваешь подсмотреть, сколько я хочу бросить!
Неферт сердилась не очень серьезно – хотя ее мешочек с шариками терпел уже серьезный ущерб. Был десятый день, утро принадлежало им целиком – ведь Инери не надо было идти в школу.
Неферт почему-то казалось, что нынешнее утро – со стеклянными шариками на песке и нежной тенью пронизанных солнцем ветвей жасминовых деревьев – это только одно из сотен таких же утр, в которые они играли вдвоем с Инери…
Странно, очень странно… Прошлое изменилось.
Но еще страннее было другое: Неферт казалось, что разговоров с Миурой, путешествия по пустым переходам и всего остального – прекрасного и страшного – еще не было.
Они играют вдвоем с Инери в саду – как играли все эти годы, и Неферт ничего не знает о Миуре, и камень яшмы еще не побывал на пустом алтаре.
Все это будет, непременно будет!
Но разве прошлое и будущее могут меняться местами?
– Эй!
– Что «эй»! Я тоже буду подсматривать!
– Ха. Подсматривай на здоровье… если у тебя это получится.
– Я с тобой больше не играю!
– Какой-то сегодня обед у твоих.
– Откуда ты знаешь?
– А мои на него приглашены. И меня тоже берут.
– И ты молчал?!
– Сказал же.
– Инери, как здорово – мы же сможем болтать целый вечер!
– Так и даст нам старикашка целый вечер болтать.
– Какой еще старикашка?
– Ну, здравствуй, какой. Почему это я должен лучше тебя знать гостей твоих родителей? Благочестивейший и достомудрый Себекхотеп, великий понтифик Дома Тота.
– …Дома …Тота?.. – покраснев, переспросила Неферт.
– Ну да. На их месте я бы устроил обед в саду – в саду как-то песок уместнее.
– Какой еще песок?
– Который из него посыплется.
– Ты его видел?
– Как будто надо видеть, чтобы знать заранее, что он к нам будет цепляться весь обед. Меня заставит извлекать квадратные корни, а тебя начнет расспрашивать, как ты готовишься к празднику, вот посмотришь. – Инери сделался мрачен.
Неферт подумала, что готова целый вечер отвечать на самые нудные вопросы, лишь бы почтенный старец как-нибудь случайно не догадался о том, какого мнения о нем была Неферт всего месяц назад.
– Чет!
– Нечет!
– Надо же, я опять выиграл. Чет!
– Нечет!
– Игра в так называемые стеклянные шарики, на несомненную предосудительность которой мне уже доводилось обращать внимание воспитателей подрастающего поколения, является, по сути, видом вульгарной игры в мору, чрезвычайно популярной в простонародье…
Ох! Суб-Ареф, как всегда, словно из-под земли! И его нотации отнюдь не стали короче.
Но Неферт отчего-то совсем не злилась на Суб-Арефа. Ей даже захотелось улыбнуться его нотациям – как полузабытым старым друзьям.
Как хорошо быть просто детьми – братом и сестрой – и играть в полдень десятого дня в жасминовой тени!
– …не способствует приобретению приличных манер…
Инери зашипел, как змея перед прыжком, и Неферт пришлось тихонько пихнуть его локтем.
– …тратя время, долженствующее быть отведенным для прилежного повторения уроков или письменных упражнений – да, кстати, о письменных упражнениях! – Суб-Ареф неожиданно перестал помахивать небольшим папирусом, который держал в руке, и пристально взглянул на Инери. – Можешь ли ты сказать о себе, мой юный друг, что владеешь навыками ускоренного написания?
– Я хожу в четвертый класс, – вспыхнув, ответил Инери.
– Превосходно, – Суб-Ареф протянул Инери свой папирус. – Я тут продиктую тебе в прохладе кое-какие соображения, только что пришедшие мне на ум. Ценные мысли всегда надо записывать незамедлительно! С этой целью я всегда имею при себе небольшой письменный прибор. Возьми вот его – это занятие будет для тебя куда полезнее, чем глупые забавы.
Неферт едва не покатилась со смеху, поймав свирепый взгляд Инери. Делать ничего не оставалось – кроме того, чтобы покориться судьбе.
– Сверху – «к вопросу об ирригационном порядке», – расположившийся на скамейке Суб-Ареф полузакрыл глаза.
– Пиши… «Зона естественного распределения замутненных обильным содержанием чернозема вод весеннего разлива Нила…»
Инери заскрипел палочкой… Похоже, что Суб-Ареф не отстанет долго… Бедный Инери! Ведь только что говорил, что житья не даст Себекхотеп… Но надо сказать, что это довольно странно… Суб-Ареф явно приглашен. На одном обеде – верховный жрец Тота и Суб-Ареф?! Они же враждуют…
– «…а также несущих значительное количество водорослей, вызванных половодьем… гм… гм… которые сами по себе являются превосходным удобряющим средством…» Дай-ка я посмотрю, разборчивый ли у тебя почерк…
– У меня самый разборчивый почерк в классе, – благонравно ответил Инери, протягивая Суб-Арефу папирус.
– Похвально, весьма похваль… Что?! – Неферт никогда не доводилось видеть Суб-Арефа в такой оторопи. – Что ты такое написал, негодный мальчишка?!
– Только то, что Вы мне продиктовали, господин Суб-Ареф.
– Я еще не сошел с ума!! – завопил старший писец голосом, заставившим Неферт усомниться в таковом утверждении. – Ты мне в глаза заявляешь, что Я тебе ЭТО диктовал, негодник? Гор и Изида, что тут написано, читай!
– Стекает черная вода, – спокойно начал Инери, -
У жилок водорослей Нильских
Подрезал лунный серп края,
И кровь сочится илом мглистым.
Мне кажется, что я все записал правильно.
– Ему кажется! Превосходный, высокого качества папирус! – голос Суб-Арефа сделался зловещим. – Мне как раз надо было встречаться с почтенным Сети! Очень боюсь, что кое-кому сегодня покажется, что ухо мальчика на его спине!
XLVIII
– Не говори, пожалуйста, – тихо бурчал себе под нос Инери, выглядевший непривычно нарядно в голубой рубашке, лазурном плаще с бахромой, скрепленном на левом плече золотой фибулой, в сандалиях с синими ремешками. – Я наперед знаю, что этот старикашка разведет за обедом такую скукотищу, что все крокодилы в округе будут удоволены.
Неферт фыркнула.
– Вот он уже опаздывает – ведь без него за столы ни за что ни сядут… – Инери недовольно обвел взглядом зал: госпожа Мерит, судя по всему, продолжала рассказывать госпоже Таурт свой рецепт приготовления лавандовой мази, дальше – в низких креслах вдоль стены о чем-то неторопливо беседовали Имхотеп и казначей, а Суб-Ареф, остававшийся на ногах, иногда вмешивался в разговор, расхаживая взад-вперед мимо них с какой-то черезмерной живостью. У него был такой вид, словно он не находился в гостях, а очень спешил по важному делу.
Ах, вот оно что! Неферт тихонько засмеялась: кажется, не у нее одной есть основания испытывать не слишком приятное беспокойство из-за предстоящего визита старца.
– Ты чего?
– Смеюсь над Суб-Арефом, он из-за чего-то нервничает.
– Да, сегодня он не так пушит хвост, как обычно.
– А если бы у Суб-Арефа был хвост, то какой?
– Какой именно – не знаю, но округлый и очень холеный.
– Ну тебя!
– Слава Тоту, прибыл Себекхотеп, верховный жрец его Дома! – провозгласил вбежавший впереди храмовый глашатай. Все повставали с мест и засуетились.
Послышались тяжелые шаги – видимо, рабов, ведущих старца под руки.
– Ну и маета с этой жарищей! – произнес кто-то громовым басом. – Три раза велел в тени останавливать, пока доехал. Принимайте опоздавшего гостя – сказал бы «почтенная Мерит», да цветы почтенными не бывают!
Вот это старец! В дверях стоял очень высокий, широкий в плечах и могучий в грудной клетке человек в жреческом одеянии. Гордая посадка его обритой наголо головы и хищные черты лица наталкивали на мысль о сходстве с коршуном. Одного взгляда на руки Себекхотепа было достаточно, чтобы понять, что ему не составит труда согнуть ими подкову.
Но ведь странно – ведь он действительно был очень молод! Резкие морщины бороздили лицо, а под глазами лежали очень глубокие черные тени.
– Н-ничего себе, – шепнул Инери.
– Кое-кто сел мимо стула, – шепнула в ответ Неферт. – Мне почему-то кажется, что он как-нибудь дотянет и не рассыплется в песок до конца обеда. А почему, собственно, ты думал, что он такой дряхлый?
– Главный ведь, – Инери пожал плечами.
– Вторая встреча за нынешний день, почтенный! – Себекхотеп здоровался с Суб-Арефом.
– Воистину так – этот день я запомню как один из дней редкой удачи. Две встречи? Едва ли их было бы две, если бы Суб-Ареф очень хотел бы
их избежать… Значит… нет, пока непонятно, что это может значить!
Как хорошо, что за обедом не было других детей! Так приятно было сидеть вдвоем с Инери за столиком, уставленным всякими лакомствами!
– Да… дела, дела невпроворот, почтенный Имхотеп, – голос жреца был как-то особенно слышен в общем разговоре, – но, по счастью, иной раз, делая дело, составляешь приятное знакомство вроде нашего с Вами… Что и говорить, моя поездка в каменоломни оказалась крайне интересна!
– Судя по смете, в Доме Тота предстоят большие постройки, – заметил казначей.
– Несомненно, почтенный Сети. Одна облицовка большого храмового зала, не говоря уже о галереях… Кстати, не будет ли нескромным поинтересоваться, утверждена ли смета в Большом Доме?
– Еще со вчерашнего дня, – Неферт показалось, что при этих словах казначей покосился на Суб-Арефа. – Ирригационные подряды сами по себе дают обеспечение…
Суб-Ареф, видимо, подавился спаржей – так сильно он закашлялся.
– Верно ли я поняла, что досточтимый Себекхотеп подобрал подходящий камень для Дома Тота? – вмешалась госпожа Мерит.
– Великолепный! – Себекхотеп разбавил каэнкэмское вино водой больше, чем наполовину. – Какие яшмы для отделочных работ! Когда Имхотеп показал мне разлом, я просто не поверил своим глазам!
– Очень красивые рисунки в полированной яшме – словно их рисовали художники, – заметила госпожа Таурт.
– Да где же Вы возьмете художника, который бы с этим потягался?! – загремел Себекхотеп. – Рисунки в яшме! Сколько они расскажут внимательному взгляду! Только вообразите себе древние моря с вздымающимися над ними красными каменными островами! Вот что-то заколыхалось в их недрах – это рождение гор! Море мелеет, отступая. Гибнут живые крошечные существа – и кремнистые слои покрывают их хрупкие останки! Представьте только! – (Госпожа Таурт непонимающе, но польщенно закивала…) – Но вот чудовищные бездны огня извергаются под землей! Пузырящаяся лава спаивает то, что еще недавно было ветвями мшанок, хрупкими стеблями морских лилий, – и застывает, холодея! Вот оно – рождение яшмы из моря и огня! Кстати, для внутренней облицовки я выбрал красные оттенки.
– Я еще в ту нашу встречу был удивлен Вашими познаниями в каменном деле, досточтимый Себекхотеп. Не может быть, чтобы Вы не изучали его особо!
– Сугубо постольку-поскольку!
– Ты слышишь, Неферт, – Инери напрочь позабыл о миндальных орехах. – Наша яшма…
– Море и огонь, да…
– Даже не умею Вам сказать, в чем не разбирался бы досконально достомудрый Себекхотеп, – интонация Суб-Арефа была не совсем понятна для Неферт. – Со своей стороны я могу утверждать, что в деловых расчетах он едва ли менее тверд, чем в каменном деле.
– Польщен такой высокой оценкой моих скромных деловых дарований! – Неферт могла бы поклясться, что во взгляде серых глаз Себекхотепа загорелся смеющийся огонек. – Но Вы сегодня уже воздали им должное. Кстати, о нашей сегодняшней встрече, почтенный Суб-Ареф, – ведь я позабыл спросить его имя…
– Чье имя, я не помню? – Суб-Ареф как-то неожиданно пришел в отличное расположение духа.
– То есть как это чье?! Я уж хотел посылать слугу вдогонку, когда вспомнил… Потрясающая история, дорогой Имхотеп!
– Потрясающая история – это история яшмы, – сказал через столик Инери. Неферт кивнула. С Суб-Арефом все ясно; он, кажется, здорово проиграл Себекхотепу. Едва ли стоит так уж прислушиваться к взрослым разговорам дальше…
– …что какой-то негодный мальчишка испортил папирус…
Инери и Неферт окаменели.