Дагни Норберг
Солдат, поэт, король
Поэт
За окном бушевал ливень, словно то и дело пытаясь каплями проникнуть в комнату. Потемнело настолько, что Вильгельму пришлось включить настольную лампу. В такие вечера он больше всего любил забираться в постель с чем-нибудь горячим, интересной книгой, до которой всё никак не доходили руки, и кутаться в мягкий плед. В этот раз непогода застала его за работой. Стучать по клавиатуре, иногда случайно попадая в ритм дождя, было не менее приятно. Такая обстановка помогала настроиться на определённый лад, а сейчас Вильгельму больше всего не хватало того самого «лада». Вдохновение ускользало от него, словно песок, утекающий сквозь пальцы ребёнка. Но такие неприятности не останавливали Вильгельма, ведь его писательскому опыту давно шёл не первый год. Ему как никогда стоило закончить повесть к сроку: уход с основной работы с новыми силами подталкивал к тяжёлому творческому труду.
Вильгельм откинулся на спинку стула, приводя его в лёгкое движение, и скептически поморщился. Издатель так хотел опубликовать именно этот сюжет, что согласился заплатить двойную сумму – а Вильгельма раздражало каждое написанное им слово.
Засветился экран телефона – пришло новое сообщение от Эммы. Писатель расплылся в улыбке: причина, из-за которой он готов хоть вечно писать на избитые темы, лишь бы стать на ноги, напомнила о себе в самый подходящий момент. Вильгельм зашёл в диалог и увидел фото насквозь промокшей Эммы.
«Не успела добежать домой до начала Апокалипсиса».
«Сейчас всё хорошо? Прими тёплый душ, чтобы не заболеть».
«Да, уже бегу!) Ты как?».
«Пытаюсь закончить свои мучения. Надеюсь, солнце прогонит их вместе с серыми тучами».
«Ты как всегда поэтичен) Позвони завтра утром, ладно?»
«Договорились, любовь моя».
Вильгельм отложил телефон подальше, чтобы тот не сбивал своими вечными уведомлениями. Завтра он передаст повесть редактору и вернётся к написанию стихов: они странным образом всегда получались лучше прозы, так ещё и приносили несравненное удовольствие. Но кто же виноват, что в современном мире люди считают стихотворную форму приемлемой лишь в музыкальных произведениях.
С Эммой их, казалось, никак и никогда не смогла бы свести жизнь. Про таких говорили, что они люди из параллельных вселенных. Слишком разные, чтобы встретиться на литературном вечере или в художественной галерее. Нет, Эмма любила искусство, но в умеренном его количестве. Обычно – до появления Вильгельма – всё представление о «прекрасном» заканчивалось тусклой картиной в родительской спальне. Её куда больше занимали спортивные соревнования, политические встречи и разнообразные секции. Говорят, что в семье военных тяжело вырасти обыкновенным человеком, и Вильгельм частично был с этим согласен. Он, со своей тягой к свободе и творческому хаосу, никогда бы не смог выжить в доме со строгим распорядком дня. А Эмма не только могла, но и назло всем стереотипам практически ничем не отличалась от других молодых девушек.
Они встретились в кафе. Вильгельм часто шутил, что трудно найти ещё более банальное и избитое место. Пока он кипел над потрёпанным жизнью блокнотом с набросками очередной поэмы, в кофейню влетела Эмма. Торопясь сделать заказ, она не заметила стоящий на краю стола бумажный стаканчик. Давно остывший чай разлился на пол вокруг стола, не пережив столкновения с её рукой. Эмма тут же затормозила, в панике оборачиваясь к сидящему парню. Пройдя через череду неловких извинений и предложений угостить новым напитком, они смогли разговориться. Эмма объяснила, что у неё выдалось всего несколько свободных минут, пока в соседнем здании шло собрание, на котором ей предстояло отсидеть до самого конца. Вильгельм же, не придумав ничего лучше, предложил встретиться на следующий день в парке, чтобы хоть немного развеять скуку серых дней.
Свидание удалось, поэтому за ним последовало ещё одно и ещё… А после они привыкли друг к другу настолько, что уже не хотели расставаться. Да и зачем? Когда впереди вся жизнь, а вы способны заполнить её счастьем, какие могут быть преграды?
Конечно, отец Эммы не одобрял Вильгельма. Даже после двух лет отношений, нескольких праздничных ужинов и упоминаний писателя в популярных новостных издательствах. Плоскость силовой сферы никогда не соприкоснётся с духовной, и отец девушки не уставал показывать это. Эмма боролась с ним только первое время, когда ещё верила в успех своих аргументов. После скандала на свой день рождения, она бросила всяческие попытки примирить мужчин друг с другом. Пусть сосуществуют по разные стороны баррикад. Вильгельм с готовностью согласился, облегчённо выдохнув где-то в душе. В его голове с точностью начинал вырисовываться план, в котором он собирает достаточную «подушку безопасности», делает предложение Эмме, и они переезжают в другую страну. В свой собственный дом, где никогда не будет установлен строгий распорядок дня.
Выспаться на следующее утро Вильгельму не удалось. В семь утра раздался гулкий удар во входную дверь, а за ним последовала серия стуков. Писатель резко поднялся над постелью, испуганный таким пробуждением. В голове проносились все возможные и невозможные варианты того, что могло произойти. Это грабители, убийцы, полиция или соседи? Последний раз подобным образом посреди ночи его разбудили пожарные. Тогда всё закончилось лёгким недоумением, доносящимся с нижнего этажа запахом гари и последующей дневной усталостью.
Чтобы не гадать, что произошло на этот раз, Вильгельм быстро соскочил с кровати, натянул штаны и кофту и поспешил к двери. Он всё же заглянул в глазок на случай, если по ту сторону двери стоит вооружённый человек. Вильгельм почувствовал недобрый холодок по спине, когда увидел именно эту картину. Только вооружён был не один человек: их было трое. И они продолжали ломиться к нему в квартиру.
– Чем я могу вам помочь? – Вильгельм постарался как можно громче задать вопрос, чтобы люди за дверью его услышали. Удары прекратились.
– С Вами говорит военный комиссар, открывайте!
– Вы можете сообщить цель своего визита не входя, – он смутно догадывался, что они пришли без повестки и кроме угроз не располагают никакими рычагами давления.
– Мы говорим с Вами от лица прапорщика. Сообщение срочное и конфиденциальное, нам необходимо убедиться в подлинности Вашей личности, откройте дверь! – проговорил второй голос. Вильгельм задумался. Он знал только одного человека с такой должностью, и то не по собственной воле. Отец Эммы. «С ней что-то случилось? Но он мог бы просто позвонить. Да и этого он не стал бы делать, со своим презрением…» – Вильгельм поник. Нет, дело в другом, он просто пока не может понять, в чём именно. А стук с обратной стороны двери вдруг возобновился.
– Я ещё раз повторяю: или вы говорите причину своего вторжения, или я вызываю полицию! – Вильгельм заглянул в глазок, желая увидеть эмоции на лице военных. Они заметно смутились после его фразы и пытались придумать новый метод. Оставалось завершить свой ход, чтобы в конец убедить незваных гостей сдаться: – И я очень сомневаюсь, что о вашем визите известно старшему прапорщику. Может мне стоит обратиться к нему напрямую?
– Это по поводу начавшейся войны, – раздался спокойный голос, словно вбирая в себя невозмутимость Вильгельма, которая исчезла из него, стоило прозвучать слову «война». Военный продолжил: – Сегодня ночью произошло нападение на пограничный пункт. Вооружённые силы неприятеля направляются вглубь страны. Мы начинаем срочный призыв всего дееспособного населения. Вы обязаны проследовать с нами.
Вильгельм прислонился к мягкой обивке двери. Война? Здесь? Сейчас? Он почувствовал себя небывало слабым, стоя босиком на грязном коврике. Мысли устремились намного дальше настоящего момента. Вильгельм живо представил себе, какой хаос начнётся с пробуждением всего города, страны. Мечты и желания казались ещё более значимыми после таких новостей. В них было что-то твёрдое, успокаивающее. Он знал, что его не могут принудить пойти в военкомат. По крайне мере не в следующие несколько часов, пока происходит официальное оформление. Отец Эммы хотел испугать его и перехватить, вынудить пойти на эту войну, где у писателя не оставалось ни единого шанса на жизнь.
– Благодарю. Пожалуйста, не задерживайтесь у моего порога. Боюсь, что в ином случае, я буду вынужден вызвать полицию, – в словах Вильгельма не читалось и сотой доли всех тревог, переполнявших его душу. На дальнейший диалог у него не было времени. Оставалось лишь надеяться, что бравые исполнители долга не могут весь день провести у двери писателя, и он успеет убежать до оформления его настоящей повестки.
