Дан Берг
Досужие рассказы Сатаны
– Да ведь они теперь живут в достатке, захотят ли вернуться к скудости?
– Им не грозит бедность. Упрямцы, не поддавшиеся твоим убеждениям, будут полезны – они станут содержать вернувшихся к благочестию. А богачи из твоего городка, которые переселились в соседний большой город, деньгами поддержат земляков.
– Спасибо, Сатан!
– Я рад, если помог тебе, Эльханан.
Теперь, благодарные мои читатели, я сообщаю вам, что после сорока лет изгнания Эльханан вернулся в родной край. Он воспользовался моим советом, но и приказом пророка Эльяу не пренебрег. Действовал и лаской и таской. И, представьте себе, добился впечатляющих результатов. Очень многие обитатели городка отмежевались от грубых телесных радостей и вернулись к богоугодному существованию. Живут духовно и безбедно, как я и предсказывал.
Сорок счастливых лет наставлял Эльханан лучших из горожан. А когда исполнилось ему ровно сто двадцать, и пробил его смертный час, и он умер, десятки тысяч простого народа в черных одеяниях проводили его в последний путь – на Небеса.
После ухода Эльханана горожане продолжают жить счастливо и достойно. Правда, небогато, но сытно. И терпеливо ожидают прихода Спасителя.
Знать или не знать
1
Право, мудрецы приносят пользу. Я намерен рассказать историю, которая с очевидностью докажет это утверждение. Произошел недавно со мною примечательный случай. Некий мудрец глубокомысленными вопросами подвинул меня на важные размышления, в результате коих я прояснил для себя смысл одного всемирного закона, установленного Господом. Поверхностное знание сменилось проникновением в суть. Я нащупал причину там, где прежде видел только следствие.
Во время одного из последних моих вояжей на землю явился ко мне на постоялый двор, где я поселился, почтенного вида человек лет этак пятидесяти, представился мудрецом и сказал, мол, хочет иметь со мной беседу. Гладкий высокий лоб свидетельствовал о большом уме, белизна ухоженных пальцев указывала на то, что им известен единственный вид труда – переворачивание страниц книги, глаза смотрели проницательно и печально.
– Доброго тебе здоровья, Сатан, и долгих лет жизни! – вымолвил гость.
– Об этом Всевышний побеспокоился: ангелы живут вечно и в неизменном здравии. А ты, землянин, прими мои наилучшие пожелания, – ответил я.
– Благодарю! Услыхать добрые слова от самого Сатана – большая честь для меня. Дело мое вот какое. Есть у меня сын, светлая голова, но нечестивец. Забыл Господа и выучился безбожным наукам в университете.
– Знание – сила, – попытался я утешить визитера.
– Или слабость, – с грустью заметил мудрец, – об этом речь впереди. Задумал, стало быть, мой отпрыск сочинить научный трактат о смерти. Зачем ему, молодому, за горизонт жизни заглядывать? Лучше б женился и порадовал отца внуками! Ну да ладно, это так, к слову, за другим я пришел.
– Смерть, она, конечно, в Высшей воле, но мы, на Небесах, толерантны к мнениям двуногих авторитетов, – с присущим мне великодушием вновь попытался я успокоить мудреца, – так в чем же состоит твое дело?
– Грамотею моему потребовалось выяснить, почему от человека скрыты год и день его смерти? Он послал меня к тебе с этим вопросом. Дескать, желает узнать причину из первых уст. А потом вставит твои слова в свой трактат.
– О, мудрец, я польщен доверием земной науки и всегда мечтал быть цитируемым в ученых трудах. До сих пор я только сам себя цитировал, украшая собственные сочинения. Прими во внимание, что основательность требует времени. На Небесах я дотошно разберу дело, призову тебя в следующий свой прилет на землю, и обещаю исчерпывающий ответ.
2
Я знал, что сохранение в тайне от человека даты его смерти есть незыблемая норма бытия, установленная Всевышним. Но какова цель, и в чем причина? Об этом я прежде не задумывался. Я бы мог обратиться с вопросом к Богу, но мне не хотелось показывать Ему свою неосведомленность. Я решил разобраться сам, призвав на помощь старшего над раем ангела Михаэля и владыку ада ангела Насаргиэля. Спасибо мудрецу, он подтолкнул меня к поиску нового знания.
Мне удалось заразить Михаэля и Насаргиэля своей любознательностью. Мы собрались втроем и стали обсуждать проблему. Каждый выкладывал то, что знает. Мы констатировали, что в отношении добра и зала действует начертанный Богом мировой закон сохранения статус-кво. Иными словами, между добром и злом существует вечное равновесие. В условиях земного пространства и времени оно может сдвигаться то в пользу одного из двух составляющих, то в пользу другого, и тогда устанавливается новое статус-кво.
Далее мы решили выяснить, как бы вели себя при жизни нынешние обитатели ада и рая, если бы им была известна дата смерти. Михаэль и Насаргиэль весьма серьезно подготовились к исследованию. Они разработали опросные листы для своих питомцев. Обитатели ада были чрезвычайно рады временному прекращению мук и отвечали Насаргиэлю максимально подробно, чтобы потянуть время. Жители рая с меньшей охотой участвовали в опросе, ибо ради суетного занятия им пришлось остановить на некоторое время учение Святого Писания.
И вот какие парадоксальные результаты были нами получены. Насаргиэлевы мученики, как и все смертные, мечтали жить как можно дольше, но при этом не отказывая себе в удовольствиях греха. Однако всевидящее око Господа не желает слишком долго созерцать скверну, и поэтому, как правило, нечестивцы умирали сравнительно молодыми. Они признались своему нынешнему владыке, мол, знай они заблаговременно раннюю дату кончины, они бы непременно принялись вершить добрые дела в надежде избежать мук ада ради райских наслаждений. Отсюда Насаргиэль сделал вывод, что многие из его подопечных после смерти очутились бы не у него, а в епархии Михаэля.
В свою очередь праведники рая сообщили Михаэлю, что они не без оснований надеялись на долгие лета, ведь в большинстве своем творцы добра живут долго. Но, что касается смерти, то уверенным можно быть только в ее неизбежности, но не во времени прихода. Поэтому, непривыкшие обманывать, обитатели рая честно признались, мол, если бы знали наверняка, как долго им предстоит жить, то, быть может, позволили бы себе немного погрешить. На основании такого признания Михаэль справедливо заключил, что кое-кто из благочестивых, умерев, пребывал бы у Насаргиэля.
Демография загробного мира однозначно указывает на существенно превосходящую численность населения ада над численностью населения рая. Такое положение вещей не удивляет ни людей, ни ангелов – ведь на земле совершается гораздо больше зла, чем добра. Однако в контексте моего исследования это ординарное обстоятельство занимает важное место.
Выяснив фактическую сторону проблемы, мои коллеги посчитали свою роль исполненной и устранились от дальнейшей работы. Разумеется, их посредственным умам не под силу делать теоретические выводы из фактов. Я же обязался дать исчерпывающий ответ мудрецу, да и самому мне необходимо было разобраться в деле до конца, чтобы ликвидировать пробел в познании замысла Божьего. Я мобилизовал силу своего интеллекта и выстроил логичную, внутренне непротиворечивую и, бесспорно, верную концепцию.
Теперь рассмотрим факт количественного превосходства адского населения над райским в свете упомянутого выше всемирного закона сохранения статус-кво, говорящего о балансе между добром и злом. Напрашивается следующий вывод: малое количество добра уравновешивает большое количество зла. Чтобы такое было возможно, элементы добра должны быть сильнее элементов зла.
Предположим, людям станет известна дата их смерти. В этом случае, как показали исследования Насаргиэля и Михаэля, часть грешников окажется в раю, а часть праведников – в аду. Между адом и раем возникнет встречное движение усопших. Поскольку, население ада в настоящий момент многочисленнее населения рая, то движение это будет неравновесным, то есть пациентов ада, переселившихся в рай будет больше, чем фигурантов рая, переселившихся в ад.
Демографическая картина на Небесах решительно изменит свою тональность, и рай станет многочисленнее ада. Тут мы снова применим всемирный закон сохранения статус-кво и увидим, что малое количество элементов зла уравновешивает большое количество элементов добра. Следовательно, элементы зла станут сильнее элементов добра.
В этом пункте рассуждений я почувствовал, что мне необходима прорывная догадка. И она пришла! В самом деле, человечество не стоит на месте в своем развитии, а движется вперед, причем несомненные улучшения говорят о том, что движение осуществляется в прогрессивную сторону. Землянам, возможно, кажется, будто движение слишком медленно, но у Господа другие мерки. Поскольку перемены положительны, то ясно, что их осуществляют элементы добра.
Вот она, догадка! Только сильные элементы – а в настоящее время это элементы добра – способны развивать человечество. Если же объявить людям дату их смерти, то в роли сильных элементов окажутся элементы зла, как было показано выше. Ясно без лишних слов, в каком направлении зло поведет человечество!
Так вот почему добрый Бог скрывает от людей дату их смерти! Он хочет людям добра!
Теперь я чувствовал себя готовым к новой беседе с мудрецом. Пусть передаст своему образованному сыну мой ответ. Утру нос земному умнику!
3
– Доброго здравия тебе, мудрец, и долгих лет жизни! – приветствовал я своего гостя, сияя лицом и сгорая от нетерпения выложить замечательные результаты изысканий.
– Хоть и побеспокоился сам Всевышний о здравии и долголетии твоем, дорогой Сатан, но вежливости ради разреши пожелать тебе того же, – ответил мудрец, печальный, как и в прошлую нашу встречу.
– Спасибо. Разрешаю. Содержание взаимных пожеланий подвело нас вплотную к волнующей теме.
– Мой богоотступник-сын ожидает твоей версии решения старинной проблемы.
– Версия – не наш, не небесный термин. Я принес истину. Слушай же!
Я представил мудрецу окончательный итог, а также ход мысли, приведший к нему, и не забыл упомянуть о посильном вкладе Насаргиэля и Михаэля. Сознавая абсолютную необходимость научной добросовестности, я вручил отцу молодого ученого образцы опросных листов, место которым в приложении к будущей книге. Лик мудреца просветлел.
– Не нахожу слов благодарности, Сатан. Преклоняюсь пред силою ума!
– Ну-ну, будет тебе. Мой небесный долг просвещать землян.
– Разреши мне, премудрый Сатан, задать один вопрос из любопытства!
– Изволь!
– Как устанавливают Небеса, чей час пробил?
– В моем распоряжении трудится ангел смерти. Он пристально следит за добрыми и злыми делами людей на земле. Периодически он является ко мне и сообщает имена тех, кому, по его мнению, в ближайший год следует явиться на Высший суд. Ему требуется мое одобрение. Ангел смерти честен, но неграмотен. Поэтому свой перечень он не пишет на бумаге, а произносит вслух. Я доверяю результатом работы верного труженика и никогда не имею возражений против его выбора. Но, чтобы не обижать ангела формальным согласием, я придумал форму утверждения.
– Любопытно!
– У меня есть особая монета. На ободке ее выгравирована фраза “Что делать с душами?”. На одной стороне монеты выбито “Взять”, на другой – “Нельзя оставить”. Я вручаю ангелу монету, он подбрасывает ее, потом несет мне, и я читаю ему выпавшую надпись. Он неизменно бывает доволен моим одобрением.
Мой гость вскочил со стула и бросился обнимать меня. “Великолепно! – вскричал восхищенный мудрец, – какой светильник разума горит!” Не скрою, я был польщен похвалой. Так ведь по заслугам же! Вот и говорю я вам, благодарные мои читатели: “Мудрецы приносят пользу! И я не оспариваю мнение скептиков, дескать, в жизни больше пустого, чем полезного”.
Сердце верит в чудеса
1
Припала мне охота поговорить о чуде. Возможно, некоторые благодарные мои читатели думают, что я создан Господом как творение абсолютно рациональное, и поэтому в мятежной моей голове Сатана никогда не рождалась в прошлом и не родится в будущем даже сама мысль о чуде. Всех, кто держится такого мнения, я заверяю в его ошибочности. Сейчас поясню.
Что есть чудо? Это событие, которое происходит вопреки естественному ходу вещей. Но почему ход вещей выглядит естественным для человеческих умов? Потому что он привычен! Сила же привычек велика, и они управляют людьми. А кто властвует над природой, то бишь естеством, и кто вселяет в землян представление о привычности? Разумеется, Господь Бог! В Его власти на мгновение изменить, или, если угодно, преступить закон естества, допустим, ради некой важной цели, и тогда свершившееся покажется чудом.
Итак, мы выяснили, что чудо возможно, ибо оно во власти Всевышнего, но прибегает Он к нему редко. Иначе говоря, перед нами вопрос количества, а не качества. Предположить, что я отвергаю мысль о чуде, значит, сделать нелепое допущение, будто я, ангел Господень, – безбожник!
Давайте будем обсуждать чудо на конкретном жизненном примере. Для этого нам придется окунуться в древность. Чудеса более характерны для давних времен, когда трубные голоса нечестивых скептиков не оглушали мир мнимой мудростью, зато истинные мудрецы доверяли честным свидетельствам очевидцев.
Приступим к обсуждению. Для начала коснемся темы законов, ибо исполнение их часто бывает связано с чудесами. Как известно, законы для смертных учредил сам Господь. Двуногие творения, соблюдающие установления Бога, после кончины оказываются в раю. Для тех, кто придерживается иных правил жизни, существует ад.
Над людьми поставлен царь. Дух и буква Священного Писания диктуют владыке следовать законам Господа и этого же добиваться от подданных. Однако Небеса не предписывают монарху каждое его деяние, давая известный простор фантазии и страстям своего ставленника.
Два рода власти правят людьми – власть Небесная, то есть законы Бога, и власть земная – царские законы. Не только содержательное, но даже простое пространственное истолкование сих ипостасей указывает на возвышение Небесной власти над земной. Впрочем, любая власть придает своим законам некоторый отпечаток правды.
Увы, крив путь земной реальности, бесконечно далек он от Небесного идеала. Факты кричат о том, что царские законы не всегда в ладу с законами Создателя. Такое положение дел повергает смертных в тяжкие раздумья и мучительные сомнения – какие из противоречащих друг другу законов соблюдать – Божеские или царские?
Монарху и его подданным известно, что законы Господа имеют безусловный приоритет над законами царя. Нечестивый самодержец сделал свой сознательный выбор, и он ответит перед Высшим судом. А как поступать людям простой веры? Предпочесть рай на земле и ад на Небесах, или ад на земле и рай на Небесах?
2
В некоем древнем государстве царь обязал крестьян-скотоводов доставлять в монарший хлев одну вторую часть всякого приплода. То есть, половина родившихся у крестьян верблюжат, жеребят, ослят, телят, ягнят и козлят принадлежали самодержцу. Таков был суровый устав края. Несладко приходилось труженикам нести грабительскую повинность, и в душах людей наливались и зрели тяжелые гроздья гнева.
Царь не мог понадеяться на послушание скотоводов. Поэтому он возложил на жителей одной из деревень почетный долг – служить ему в качестве сборщиков мычащей, ржущей и блеющей дани. Эти назначенцы должны были приводить в царские стойла народившуюся животину. Другая их обязанность состояла в том, чтобы за крестьянскими дворами доглядывать и об утайках докладывать. Царь расплачивался со сборщиками одной четвертой частью доставленного ими молодняка.
Придворные остерегали владыку от потенциальных злоупотреблений в среде подданных, скажем, сговоров меж скотоводами и сборщиками. Дескать, у всех у них на языке “польза казны”, а на уме “пирог с казенной начинкой”. Талантливейший из царедворцев предложил монарху эффективное средство борьбы с коррупцией.
Идея состояла в следующем. Сперва придворный живописец создал сложный рисунок, столь изощренный, что повторить его не представлялось возможным. Затем, на основе уникального изображения, дворцовые кузнец и чеканщик изготовили железное клеймо, которым выжигали рисунок на теле всего молодняка, доставляемого в царские стойла с крестьянских дворов. Только после осуществления сей огненной процедуры, сборщики могли забрать свою долю. Таким образом, в их руки попадал лишь клейменый скот. Антикоррупционный инструмент хранился за семью замками и под надежной охраной.
Хранитель казны имел обыкновение назначать внезапные ревизии, и тогда сборщики должны были представить ему для подсчета своих животных. Буде число последних в точности равно четверти доставленного в царский хлев молодняка, и этот отрадный факт свидетельствовал о честности тружеников надзора. В случае если скотина пала, сборщик предъявлял подтверждающий документ от государственного ветеринара. Ну, а превышение над одной четвертью было попросту невозможно, ввиду недоступности и уникальности клейма. Взращивание неклейменых четвероногих преследовалось полезной государственной бюрократией.
Крестьяне были бессильны против замысла хитроумного царедворца. В гуще народа нашелся молодой смельчак, не желавший мириться с кривдой. Он замыслил поджечь деревню сборщиков, полагая таким способом избавить себя и своих товарищей от бедствия непосильной дани.
Царская тайная служба безопасности напала на след злоумышленника, он был арестован и заключен в тюрьму. Вечно нуждающийся в деньгах монарх не казнил бунтовщика, а назначил огромный выкуп за его освобождение, надеясь на народную солидарность. Однако обираемые царем крестьяне никак не могли собрать нужную для выкупа сумму.
Из-за тюремной решетки разбойник продолжал грозить, что, выйдя на свободу, обязательно осуществит свое благонамерение. Отсюда ясно, что сборщики были крайне заинтересованы в надзоре за крестьянской животиной, дабы скотоводы не могли бы выбраться из скудости и не освободили бы героя-поджигателя.
Поначалу самодержец с сомнением встретил идею умнейшего из царедворцев. Причиной неуверенности явилось остережение придворного мудреца. Духовный ментор монарха заявил, что вместе с практической эффективностью метод несет в себе богоотступнический потенциал.
И в самом деле, Священное Писание требует от смертного искоренить из сердца всякую страсть к чужому добру, а что касается домашних животных, то об этом в Книге прямо сказано: “…не домогайся ни быка, ни осла ближнего твоего…”
Созданное царем положение, по существу закон, толкало сборщиков к невольному домогательству быка, осла и прочей чужой скотины. И действительно, с одной стороны, надзиратели не могли позволить скотоводам разбогатеть, дабы те не освободили своего дружка. С другой стороны, сумей они сами выкупить бандита и тут же убить его, они бы отвели от себя угрозу и освободились бы от вынужденного стремления к чужой животине. Однако коварство клеймения и ревизий, а также мягкое зло бюрократии не позволяли им накопить средства.
Царское установление явно противоречило закону Господа. “Как оправдаешься на Небесном суде, владыка?” – вопрошал царя придворный мудрец. Однако соображения сиюминутных выгод взяли верх над царем, и он не прислушался к словам своего духовного наставника.
3
Как уже известно читателям моих рассказов, я нередко спускаюсь с Небес на землю. К этому меня побуждает то веление Всевышнего, то просьба коллег-ангелов, то личная инициатива, то… да и мало ли что еще – всего не упомнишь!
Вот как-то зашел в мой земной апартамент некий человек, показавшийся мне невежей. Не поприветствовал хозяина, уселся на лавку без приглашения, уставился на меня бесцеремонно. Все-таки Сатан перед ним, надо бы и приличия соблюдать! Одежда на нем стояла коробом, но сшита была из добротной ткани. Лицо грубое, словно топором вырублено. Я подумал, должно быть, род занятий у него суровый, не склоняет к нежничанию. Он молчал, и я молчал.
– Я – Боаз, – наконец вымолвил гость.
– Я – Сатан, – в тон лаконично произнес я.
– Я мучаюсь неизвестностью, поможешь мне?
– Смогу – помогу, – ответил я неохотно, ибо к мученикам всегда относился с подозрением, – выкладывай, Боаз, свое дело.
Боаз был одним из царских сборщиков – собирал дань со скотоводов, получал свою клейменую долю, дрожал от страха перед местью разбойника.
– Я исполняю царский закон, но нарушаю заповедь Господа, – сказал Боаз, – правильно ли поступаю я? Что ждет меня, ангел небесный?
– С мудрецами советовался? – спросил я.
– Советовался. Всех мудрецов в нашей деревне обошел. Лицемерны они и трусливы. Не отвечают прямо. Хотят быть и Богу свечкой, и царю елеем. На тебя надеюсь, Сатан.
– Догадываюсь, Боаз, что ты не хуже меня знаешь: законы Господа превыше царских.
– Знаю. Есть у меня надежда на спасение?
– Есть, Боаз. Надежда твоя – это чудо. Если окажешься в раю, стало быть, чудо не обошло тебя стороной. А иначе – сам понимаешь! А теперь ступай!
Не жаль мне было Боаза. Не сомневался я, что ожидают его адские муки. И поделом. Не сочувствую я нарушителям законов Божьих.
Раз сидели мы втроем под грушевым деревом – я, старший над раем ангел Михаэль и владыка ада ангел Насаргиэль. Слово за слово, и вспомнил я про давнюю встречу с царским сборщиком. “Скажи-ка, Насаргиэль, как себя Боаз чувствует, терпеливо ли муки принимает?” – спросил я владыку ада. “Нет у меня никакого Боаза!” – ответил Насаргиэль. “Боаз у меня! – воскликнул Михаэль, – усерднее всех учит Священное Писание, не иначе, был за ним какой-нибудь грешок на земле, да простил его Господь!”
Удивленный, я стал рыться в архивах заседаний Высшего суда. Я обнаружил, что в день прибытия Боаза на Небеса, заседание было отменено Господом, ибо Он созвал судей к себе на совет. У нас действует правило: в день, когда суд закрыт, все прибывшие на Небеса направляются в рай – уж лучше пусть грешнику повезет, нежели праведнику терпеть муки.
Оправдалось мое предречение Боазу о чуде. Теперь вспомним, о чем мы говорили выше – Творец на короткое время может изменить привычный ход вещей, то бишь естество, и тогда происходит невероятное. Осознание вины царским сборщиком настроило Господа в пользу смертного, и Он призвал к себе Высший суд как раз в день кончины Боаза, и, благодаря сей уловке Творца, свершилось чудо.
Верить верь да проверь
1
В жизни земных обитателей великую роль играют традиции. В настоящем рассказе я не намерен говорить о пользе этого феномена. Выгоды от следования устоям и без того несомненны, очевидны, и я бы даже сказал, что, иной раз, они колют глаз. Лучше я укажу на оборотную сторону медали и назову два изъяна, исконно присущих соблюдению неписаных законов.
Во-первых, доверие людей к традициям и слепое следование им атрофируют нюх к новому и прогрессивному. Уклонение же от прогресса означает деградацию. Во-вторых, усыпляющая сила обычая притупляет бдительность даже самых чутких двуногих, и они становятся неспособными предвидеть бедствия стагнаций всех родов.
Мне, Сатану, претят умозрительные рассуждения. Я люблю выражаться конкретно, чтобы даже самые неразвитые из вас, дорогие мои читатели, запросто понимали мои мысли, отдавали должное их проницательности, и, конечно, соглашались со мной.
Вот я говорю о слабости человеческой, но ради торжества истины не стану скрывать, что даже ангел Господень иной раз подвержен гипнотическому действию традиции. Да-да, я имею в виду самого себя, свою давнюю ошибку, источник и причину моих огорчений по сей день.
“Так о какой же такой традиции ты говоришь, Сатан? Скажи, наконец!” – возвысит голос читатель, проявляя справедливое нетерпение. Отвечаю. Я разумею принятую у нас на Небесах и известный землянам стародавний обычай принимать к рассмотрению рекомендательные письма от мудрецов, посылаемые ими вдогонку почившим навеки. Высший суд, определяя, где пребывать усопшему – в раю или в аду – всерьез относится к мнению смертного. Но разве всевидящему воинству Господню, сверху глядящему на земные дела, требуются подсказки? Да и кто поручится за добросовестность человеков?
Теперь пришло время оставить в стороне утомительные абстракции и перейти к обещанной конкретности.
2
Жил в одной деревне простой парень, крестьянский сын, и звали его Урия. С юных лет он влюбился в бедную соседскую девушку по имени Батшева, сиротку, пригретую милостью родичей. С тех пор как полюбил, не мыслил Урия судьбу свою без Батшевы.
Пришел срок, и престарелые родители Урии решили, что пора женить отпрыска. Люди простые, но душевные, не пошли они против сыновнего сердца и позволили Урии взять в жены сироту-бесприданницу. Помогали молодоженам старики, насколько хватало их угасающих сил, да могли-то они совсем мало. Вскоре смерть забрала их чистые души. Урия с Батшевой жили теперь втроем – он, она и любовь.
Бедность толкнула Урию на поиски места наймита. Он нашел богатый дом в ближайшем городе и нанялся к хозяину на год. По уговору ел труженик с хозяйского стола, одежду для работы дал ему наниматель – свою, старую, а спал Урия в сенях. По прошествии года хозяин должен был расплатиться с Урией и отпустить его. Поскольку деревня располагалась близко к городу, Батшева навещала мужа, да и Урия наведывался домой, когда позволял наниматель. По прошествии нескольких счастливых месяцев, Батшева сообщила Урии на ушко радостную весть.
Какую только работу не исполнял Урия у хозяина! Сеял, косил, полол, молотил, стриг овец, доил коз и коров, изготовлял творог и сметану, сбивал масло и, наконец, обихаживал хозяйских малолеток. “Всякое умение – мне на пользу, – радостно думал труженик, – вот закончится год, получу хорошие денежки, и вернусь домой к Батшеве и младенчику нашему, заведем хозяйство – то-то заживем!”
Хозяин, человек просвещенный и обходительный, прекрасно относился к работнику. Кормил сытно – обильные остатки семейного обеда со щедростью отдавал трудяге. Поскольку любил наряжаться, заменяя новое на новейшее, часто баловал Урию почти неношеным платьем. Незаметно за работой пролетели дни, окончился трудовой год, и явился Урия за расчетом.
Договор у хозяина с работником был цивилизованный – расплата не щелками в лоб нанимателю, а денежками в карман наемнику. Случилась, однако, непредвиденная Урией пренеприятнейшая история.
– Спасибо тебе за стол и дом, а я пришел за положенным мне! – весело начал Урия.
– Извини, дружище, нет у меня денег, – жалобно произнес хозяин.
– То есть как это – нет? – спросил ошарашенный Урия.
– Потратился. Сам ведь знаешь, как трудно мне деньги достаются. Да и дорого все.
– Нет денег – расплатись со мной зерном!
– Милый ты мой, где ж я зерна-то тебе возьму? Урожай выдался беднейший! – утер набежавшую слезу наниматель.
– Корову или коз отдай! – всерьез рассердился Урия.
– Да ведь у меня семья огромная, семеро по лавкам! Без молока оставить деток? – всхлипнул хозяин.
– Нарежь мне надел земли! – в бешенстве вскричал Урия.
– Да земля-то больше не моя! Заложена-перезаложена! – простонал хозяин и горько заплакал.
Вымолвивши это, наниматель бросился к Урии, попытался его обнять, дабы пожалеть беднягу и получить от него свою долю сострадания, а тот отшвырнул обманщика, и вышел, громко хлопнув дверью.
3
Батшева успокаивала, как могла, сокрушенного неудачей Урию. Ласковое слово хоть и не великая подмога, а всегда к месту. От пустяка унываем и пустяком утешаемся. “Правда на твоей стороне, любимый, – говорила жена мужу, – у тебя есть верный защитник. Возвратись в город, явись к главному мудрецу, и он рассудит дело по Книге, и принудит хозяина заплатить!” И поступил супруг по совету супруги.
На подходе к цели заметил Урия, что вышел из дома мудреца бывший его наниматель. “Побывал он там вперед меня. Дурной знак!” – подумал Урия.
Мудрец принял Урию приветливо, говорил с гостем уважительно, ровно прежний хозяин.
– Я честно трудился, и положена мне законная плата, но не желает рассчитываться со мной наниматель, – воскликнул Урия.
– Возможно, Урия, положено тебе кое-что, но вопрос сей сложный, не однозначный, – заметил мудрец.
– Сказано же в Писании, мол, нельзя задерживать мзду наемнику, ведь беден он, и ждет платы душа его! Не так ли, мудрец?
– Похвально, Урия, что ты немного из Книги знаешь, хоть и не вполне точно. Однако Писание затейливо устроено. Чтобы правильно понимать его, кроме гибкого ума и глубоких знаний, честность и добрая воля требуются, ибо найдешь в нем основание любому на свете делу.
– Да ведь мое-то дело – простейшее!
– Давай разберем. Для начала спрошу тебя, знаешь ли ты, что бывший твой хозяин – человек милосердный и щедро жертвует на вдов и сирот?
– Впервые слышу. Ну, допустим. И что же?
– Позволь и мне, Урия, дерзнуть, да воспользоваться скромной ученостью моей, – сказал мудрец, – прописано в Книге: “Никакой вдовы, ни сироты не притесняйте”. Это ведь Господа завет! А кто нарушит его, на того возгорится гнев Божий!
– А к моему делу это разве имеет касательство?
– А разве нет? Ведь Батшеву ты сиротой в жены взял! Кому, как не тебе, ценить благотворительность?
– Бедняжка Батшева милостью родичей жила, своего куска не имела и гроша благотворительного не видала!
– Ах, Урия, оставим мелочи житейские! Беседа наша о высоком, о духовном. Раскинь умом, куда ты метишь? Задумал обобрать до нитки, по миру пустить человека огромной души, милосердного к слабому, радетеля справедливости? Кабы лучше знал ты Писание, вспомнил бы, как некто алчный и жестокосердный отнял у соседа единственную овечку. Разоряя хозяина, ты обрекаешь на голодную смерть несчастных вдов и сирот! Не боишься греха?
– Извратил ты притчу, наизнанку вывернул! Прощай! – в гневе вскричал Урия и стремглав вышел.
“А ведь знает, плут, что в Книге написано!” – подумал мудрец, спровадив непрошеного гостя.
Повесивши голову, вернулся домой Урия. “Не отчаивайся, сердечный ты мой, – успокоила мужа Батшева, – отправляйся к Сатану, он непременно поможет. А если и нет – тоже не беда! Проживем и так. Трудиться будем, деток народим, и любовь меж нами – вот что главное!”
Пришел ободренный Урия ко мне за правдой. Выслушал я его, выразил искреннее сочувствие, но вмешиваться не стал. А зачем? Ненавязчивость – лучшее утешение. Правота его яснее ясного, а грех хозяина – вопиёт. Стало быть, нет сомнения, что, если праведную жизнь проживет Урия, то ждет его место в раю, а нанимателю пора подумать об адских муках. Я присоединился к оптимизму Батшевы и напутствовал гостя: “Трудитесь, любите, деток рожайте!”
Урия прожил жизнь праведником. Вышло же, однако, что очутился он в аду, а наниматель его – в раю! А причиной тому стала рекомендация известного уже нам мудреца, которую принял во внимание Высший суд. Вот оно, действие скверной стороны традиции! А я-то где был? Понадеялся на наше Небесное нелицеприятие. Не проверил. Горе мне!
