Дан Берг
Наложница в Гиве
– Хозяин мой – святой человек, он не хотел входить в языческий город. Но на сей раз он допустил ошибку, хоть я его остерегал.
– Припоминай, что произошло в доме у Менахема, когда с улицы раздались крики?
– Я – простой парень, всегда брал верх в уличных боях, защищая слабых. Я сказал Цадоку: “Я выйду первый, переломаю кости многим, потом мы вместе укротим последних!” Я перебил почти всех, остались двое самых сильных. Только я хотел кликнуть на подмогу хозяина, как он вывел Дину к этим двоим. Что мне оставалось? Я удалился.
– Лжешь, каналья! – в гневе закричал Атар-Имри, и лицо его побагровело от негодования, – тебя видели – ты прятался за углом и ни с кем не бился! Ты обманул левита. А когда он вывел Дину, то не ты, а два гнусных насильника разогнали мужеложцев! Твоей руки не было ни на одном из негодяев!
Ярив побледнел. Страх сковал его члены. Атар-Имри схватил труса за воротник, безжалостно тряхнул, усадил на лавку, наградил пощечиной.
– Слушай внимательно, – продолжал Атар-Имри, не выпуская трясущегося от страха Ярива из своих огромных ручищ, – еще одно слово лжи – и я опозорю тебя перед всем миром, и не видать тебе Наамы, как своих ушей! Ты крутился поблизости от места лиходейства, все видел и слышал. Назови имена насильников!
– Арель и Дарель…
– Собирайся, поедешь со мной в Гиву, поможешь отыскать этих мерзавцев!
8
– Почтенные Бнаяу и Баная, – торжественно воскликнул Атар-Имри, – мне срочно требуются пять-шесть вооруженных мечами солдат. И приготовьте каземат для скорого пополнения!
– Немного терпения, дорогой наш мастер сыска, и получишь требуемое, – заверил Бнаяу, – как видно, дело подвигается, коли нужна темница. А пока прими вот это.
Атар-Имри взял из рук старейшины холщовый сверток. Развернул, ощупал теплый шарф из овечей шерсти.
– Ты не спрашиваешь от кого посылка? – для виду удивился Баная, – блажен супруг, вкушающий жены заботу!
– Благодарю за хлопоты, – улыбнулся Атар-Имри, – с попутным человеком передай супруге в Иевус, что скоро я вернусь.
К полудню Атар-Имри доставил к городским воротам связанных Ареля и Дареля, и довольные старейшины препроводили желанное пополнение за решетку.
– Ярива пока не освобождайте, он может пригодиться мне. Я снова еду на Эфраимову гору, – сказал старейшинам Атар-Имри, – недеюсь, в последний раз.
9
В поселении на Эфраимовой горе Атар-Имри не нашел Мерав. Дом был закрыт, и соседи сказали, что она, должно быть, отправилась на семейный надел заготовлять вяленую оленину. Показали, как проехать.
На опушке леса Атар-Имри увидел легкое строение из досок. Здесь трудились и отдыхали от трудов Мерав с отцом и братьями. Неподолеку стояли вкопанные в землю шесты, державшие перекладину для развешивания и сушки мяса. Где прежде горел костер, кучились потухшие угли. Атар-Имри разворошил их, в глубине они были влажны от прошедших дождей. “Видно, несколько дней не разжигали огонь!” – подумал он.
– Кто тут есть? – громко спросил Атар-Имри.
– Сейчас иду! – раздался голос из досчатого дома, дверь открылась и на пороге показалась молодая женщина.
– Меня зовут Атар-Имри, а ты, я думаю, – Мерав?
– Верно. Расследуешь дело левита?
– Верно. Расследую дело левита и двух его женщин.
– Проходи в дом. Располагайся, я сяду напротив. Согреешься с дороги кружкой славного винца?
– Не откажусь. Скажи-ка мне, Мерав, что связывало тебя с Цадоком?
– Я любила и люблю его.
– Он отвечал тебе взаимностью?
– Сначала – да. Теперь же сердце подсказывает мне, что охладел он, – с горечью проговорила Мерав.
– Мне известно, что он непомерно набожен и вину привержен сверх меры!
– О мере ты говоришь? Любви не нужны весы для “за” и “против”! И Цадок честен!
-Что ты думаешь о Дине?
– Мне безразлична эта изменщица и интриганка!
– Интриганка? Почему?
– Она обманно приворожила моего милого. Он привез обратно дрянную девку, обмороченный колдовством ее.
– Не похоже, что она тебе безразлична. Ты хотела смерти Дины?
– Я хочу Цадока любви!
– Уклончивый ответ. Почему у тебя рука перевязана? – спросил Атар-Имри, заметив знакомую ткань.
– Нарезала мясо, поранилась ножом.
– Давай-ка, Мерав, я сменю тебе повязку, – сказал Атар-Имри и ловко осуществил свое намерение, взяв другую тряпицу.
– Спасибо. Я выйду, разожгу костер, хочу суп сварить.
Пока Мерав хлопотала у костра, Атар-Имри расправил кусок материи, снятый с ее руки, извлек из мешка найденное у левита платье и сложил обе части. Они совпали. Вскоре вернулась Мерав.
– Припомни-ка, Мерав, – сказал Атар-Имри, – где ты находилась в тот вечер, когда Цадок привез Дину из Гивы.
– Нечего и припоминать! Я уж тут в поле почти неделю пребываю. Братья и отец со мной. Каждый день с утра на охоту ходят, приносят туши оленей, разделывают, потом – моя работа.
– Хватит лгать, Мерав! – решительно вскричал Атар-Имри.
– Да я… да разве я… – забормотала испуганная женщина, и побледнела, и поникла головой, и на глазах ее заблестела влага.
– Ты не была безразлична к Дине, как говоришь, ты люто ненавидела ее. Люди не слепы и свидетельствуют. Ни тебя, ни братьев, ни отца твоего не было тут в поле уж несколько дней. Потухший костер вас выдал. В тот вечер и ночью вся семья твоя пребывала в поселении, а не здесь, в поле. Ты сговорилась с братьями, отправила их к Цадоку, чтобы они увели его из дома и напоили вином.
По щекам Мерав безудержно текли слезы. Атар-Имри продолжал неумолимо.
– Под покровом темноты ты пробралась в дом Цадока. Опасаясь выдать себя, не зажигала огня. Ты подкралась к несчастной и вонзила в нее нож. В темноте порезалась. Чтобы унять кровь, отхватила лоскут от подола платья убитой и перевязала себе руку. Платье у меня, и к нему в точности подходит твоя повязка. Мерав, ты убила женщину!
Мерав рыдала. Атар-Имри смотрел на нее сурово, но жалость пряталась во взгляде.
– Зачем ты сделала это? Ведь Дина была обречена!
– Я ненавидела… Она украла у меня любовь… Меня не могла утешить ее смерть… Я свой рукой должна была остановить ей сердце…
– Убийство – зло вдвойне, коли ищет выгоду в утешении. Мы едем в Гиву. Я передам тебя на суд старейшин.
Атар-Имри не чувствовал обычного довольства завершением расследования. “Насильники и убийца найдены, – размышлял он, сидя в колеснице, – клубок, как будто бы, распутан, но нить не гладкая, мешают узелки. Не причастен ли кто еще?”
– Мерав, есть у Дины родня?
– Сестра. Зовут ее Хагит. Живет с мужем поблизости от Цадока.
“Не миновать еще одной поездки на Эфраимову гору!” – подумал Атар-Имри.
10
В просторном апартаменте на втором этаже городских ворот Гивы собрался совет старейшин. На высоких стульях сидели Бнаяу и Баная. Третий такой стул был предоставлен Атару-Имри, но он отказался от предложенной чести и расхаживал взад и вперед с сосредоточенным выражением лица, готовясь к произнесению речи. Вдоль стены стояли Арель, Дарель и Ярив. Первые два были связаны по рукам и ногам. Тут же на лавке сидела и проливала слезы Мерав. Отдельно от нее расположились Цадок, Эйнав и Хагит. У дверей и у окон высились мощные фигуры охранников.
– Почтенные старейшины города Гивы! – торжественно произнес Атар-Имри, – я уверен, вам удалось добиться от Ареля и Дареля частичного признания. Я также надеюсь, что Мерав была с вами не менее откровенна, чем со мной. Итак, порученное мне расследование завершено, и одновременно раскрыто еще одно преступление. С него и начну мой отчет.
На важных лицах Бнаяу и Банаи нарисовалось всепоглощающее внимание. Тишина едва нарушалась тихими вслипываниями Мерав.
– Мне донесли, – продолжил Атар-Имри, – что в трагическую ночь насилия над Диной пропала из дому некая юная девица. Вам, Бнаяу и Баная, это было известно, и я сожалею, что не вы меня уведомили об этом.
– Мы не хотели отвлекать твое внимание от главной цели, – раздосадованный упреком бросил Баная.
– Это была горошина из того же стручка, – заметил довольный собой Атар-Имри, – и связь двух преступлений я быстро установил, выжав показание из уст трусливого Ярива. Предательски бросив своего хозяина, он прятался на улицах города, наблюдая за Арелем и Дарелем. Он видел, как после надругательства над Диной, не насытившие свою похоть мерзавцы набросились на девушку, случайно оказавшуюся на улице в неурочный час. Свершив гнусность, они ограбили ее, сорвав с шеи золотую цепочку, потом зажали ей рот и нос, и она умерла от удушья.
– Ярив, ты подтверждаешь это? – грозно спросил Бнаяу, прервав Атара-Имри.
– Подтверждаю, – пролепетал Ярив, с опаской взглянув в сторону связанных Ареля и Дареля.
– Итак, я продолжаю. Мне снова пришлось ехать на Эфраимову гору для разговора с Хагит, сестрой Дины. Почтенные старейшины, познакомьтесь с этой женщиной – я привел ее сюда, и вот она сидит перед вами. В ночь преступления Хагит с мужем гостили в Гиве у его родни. Под утро весть о беде, случившейся с Диной, достигла ушей Хагит. “Кто знает, что придет на ум сумасшедшему Цадоку, и станет ли он лечить Дину?” – подумала она. Не зная, что предпринять, охваченная ужасом Хагит без всякой цели выскочила из дома. И тут увидела лежавшую на земле мертвую девушку. В голове Хагит мгновенно созрел план спасения сестры. Наняв быстроходную колесницу, они с мужем спрятали в ней тело и помчались в свое поселение. Как только Цадок ушел пьянствовать, они вошли в его жилище, перенесли Дину к себе в дом, а на ее место положили тело убитой. На счастье или на несчастье, в эту ночь Мерав проникла в дом Цадока после того, как там побывали Хагит с мужем.
– Кто подтвердит, что была совершена замена? – возвысил голос Бнаяу.
– Это сделаю Я! – ответил Атар-Имри, – как только Хагит закончила свой рассказ, я немедленно потребовал показать мне Дину. Мы зашли в соседнюю комнату. На перине лежала женщина удивительно похожая на Хагит. На умирающей было красное платье. Дина тяжело дышала, глаза ее глядели сквозь туманную пелену. Я застал ее последние минуты. Душа бедняжки отлетела.
Хагит всхлипнула. Баная покосился в ее сторону.
– Можем ли мы быть уверены, что девушка, которую обнаружила Хагит, действительно была мертва, и что они с мужем не довершили гнусное дело Ареля и Дареля? – спросил Баная.
– Показание Ярива снимает подозрение с Хагит, – ответил Атар-Имри.
– Нам с Банаей выпала печальная миссия – уведомить несчастных родителей убитой девушки, – вздохнул Бнаяу.
– Я вынужден был опередить вас, почтенные старейшины, я предъявил отцу с матерью платье и цепочку. Они опознали: вещи принадлежали дочери, и горе стариков неизлечимо.
Атар-Имри окинул взглядом сидящих в комнате. С пафосом заговорил.
– Мерав! Ты не убийца, но не насладиться тебе местью!
– Хагит! Сестру спасая, ты украла у стариков тело дочери, и некого им хоронить!
– Цадок! К деянию Хагит и ты руку приложил!
– Эйнав! Тебе выпало горькое утешение – плакать над могилой!
Старейшины сидели с мрачными лицами. Расследование закончено, а что делать дальше и чего ждать – неведомо.
– Баная! – воскликнул Бнаяу, вопросительно глядя на Атара-Имри, – отдавать ли наших преступников на суд всенародный, как требуют того главы колен Израилевых?
– Я пребываю в сомнениях, – ответил Баная, взирая в ту же сторону, что и Бнаяу, – а ты что скажешь, Атар-Имри?
– Сомнение – путь к разуму! Я счастлив, что не мне делать выбор! – ответил Атар-Имри, – я миссию свою завершил и прощаюсь.
С этими словами дознаватель из Иевуса обмотал шею шарфом мягкой овечьей шерсти и спустился к ожидавшей его у ворот Гивы колеснице.
