Дан Берг
Не уклоняй сердце твое
Богат Халеб, и благоденствуют горожане. Пышущий довольством левантийский город возвел свои каменные стены на скрещении великих торговых путей, издревле проторенных по суше и по морю. Из Китая и Персии, в Магриб и Италию, до Испании и Англии, и в обратную сторону, проходят дороги через Халеб. Много золота и много вежества оседает в кошелях и в головах счастливых жителей.
Рынок – душа Востока, сердце Леванта, жемчужина Халеба. Бесконечными улицами тянется рынок, а, вернее, многие рынки. Вот ряды кожевенников, тут материи разложены, там верблюды и ослы на продажу, а это торжище невольников, а дальше царство пряностей, за ними торгуют ювелиры и так далее без конца. Купцы со всего света разглядывают, ощупывают, обнюхивают товары на прилавках, в закромах, в стойлах, в шкатулках. Заключают сделки, ударяют по рукам, пишут расписки.
Веление и страсть восточного духа усадит отрока, сына торговца, в отцовскую лавку, дабы учился продавать и покупать, брать и давать. Поучает родитель: “Купил я материю, и отправился в Дамаск, и продал, и нажил втрое, и набрал в Дамаске товаров, и вернулся в Халеб, и заработал вдвойне, и снарядил караван в Багдад, и опять вышел мне добрый барыш.”
Гремят и пестрят улицы Халеба. Вот шествует шумная процессия – впереди барабаны и трубы, за ними воины с копьями и знаменами, тут и рабы поспевают, щедро кадят благовониями. Должно быть, важный гость во дворец пожаловал. На площади глашатай горланит: “Укравшего булку карают, укравшего царство – славят!” Тихо смеется палач, громко плачет вор. Честные мусульмане стекаются на площадь взглянуть на занятное зрелище – отсечение у вора руки.
2
В конце тенистого Шафранного переулка за стволами дерев и зеленью листвы спряталась лучшая в Халебе кофейня. Двери ее открыты для людей состоятельных, всё больше удачливых купцов. Гости отдыхают после трудов, попивают кофе, жуют гашиш, размышляют о коммерции и иных высоких материях. В углу на большой шелковой подушке сидит девушка-рабыня и играет на лютне. Из сладкоречивых уст неутомимого сказочника льется бесконечная чудная история, и нет ей конца ни в день, ни в тысячу дней. В сказке смерть красна и жизнь паточна.
“У прославленного владыки островов и земель есть дочь – девица, лучше которой Аллах не сотворил. Волосы ее темны, как ночь горького расставания, лицо светло, точно день желанной встречи. Нос – как острие клинка, щеки – точно алое вино. Языком ее движет великий разум.”
Слушатели внемлют. Слуги подносят блюда с виноградом, персиками, гранатами. Аромат кофе кружит голову. Громче звучит лютня.
“Одеяние ее – из египетских материй, расшитых парчей. Подобная слитку серебра шея возвышается над похожим на ветвь ивы тонким станом, который поддерживают чудные бедра. Волнующий пупок на гладком животе туманит ясный мужской ум. Груди ее точно две шкатулки из слоновой кости…”
На лицах гостей отразились чистые думы, глаза засветились. Хозяин кофейни подал знак, и лютня заиграла тише. Один из верных посетителей сего места, Якуб имя его, вслушивался в историю перевоплощений прекрасной девы, в мыслях примерялся к бурным перипетиям в судьбе ее, и желал себе не меньшей удачи.
“Вот склонилась девица к возлюленному, целуя и обнимая его, сплетая ногу свою с его ногою. И она попросила желанного положить руку меж бедер ее и коснуться того, что ему известно. И он сделал так, и вот, он узнал, что бедра эти мягче сливочного масла и нежнее шелка, и он принялся водить рукою, пока не достиг…”
Благодарные и благородные слушатели впились глазами в неожиданно сомкнувшиеся уста рассказчика. “Дальше! Что было дальше!” – раздались нетерпеливые возгласы. Но сказочник неумолим: “Не слышите зов муэдзина? Пора на молитву, правоверные! Не унывайте, заветы Аллаха не превышают сил человеческих. Продолжим в другой день!” Лишь добавил, что дочь владыки островов и земель звалась царевной Будур.
3
Купец Якуб первым воспрял от сладкого сна на яву. Он решительно направился в мечеть. Опоздать на молитву? О, Аллах, высокий и великий, убереги от греха! А после хорошо бы обсудить с имамом суру, над которой бился, вникая в премудрости Священного Корана. “Вера наша самая правильная!” – польстил как-то ученик наставнику. “Единственно правильная!” – строго поправил имам. Купец любил упражнять ум, вгрызаясь в толщу толкований ислама. По разумению Якуба, знание сие иногда поучительно, порой забавно, и неизменно полезно в мирских делах.
По дороге домой Якуб завернул в баню. Хозяин поклонился богатому посетителю, банщик принес принадлежности, проводил гостя в отдельную комнату, растер ему ноги, зажег благовонные курения, принялся мыть еще нестарое, упругое тело. В деревянных башмаках Якуб проследовал в зал, где размещался бассейн с прохладной водой. Ему подали нарезанную дыню, которой он пренебрег в пользу пунцового арбуза, сияющего черными агатами семечек.
А вот и дом Якуба. Жилище великолепием своим не посрамит мошны успешного купца. Золотыми чернилами начертано на двери имя хозяина. Каменные своды выложены разноцветным мрамором. Выбеленные стены расписаны лазурью. Дивный сад во дворе, шелковые ковры под деревьями, и цветы, цветы, цветы повсюду.
Хозяина встретила полнотелая супруга Марджана. Две юные отроковицы, плоды любви образцовой четы, следовали за матерью. Марджана отослала служанку и сама поднесла ужин Якубу. Покончив с подрумяненным цыпленком и рисом, Якуб отдал должное лапше с миндалем и медом, отведал виноград и завершил домашний пир чашкой гранатового сока. Чревоугодие не грех, коли разум ставит желудку предел. Отдышавшись после славной трапезы, хозяин принялся сочинять письмо компаньону. Марджана подала мужу лист бумаги, посеребряную чернильницу и калам для письма.
Дурманит голову доносящийся из сада запах цветов. Ароматная свежая ночь решительно изгнала из Халеба душный знойный день. Звезды, луна и прохлада – атрибуты небесной тьмы – несут счастливым горожанам восторг и печаль. Марджана украдкой бросила взгляд на мужа. Якуб погружен в думы. Вот он встал, на прощание рассеянно поцеловал в лоб грустную свою супругу и отправился почивать и набираться сил навстречу новому утру. С поникшей головой Марджана удалилась на женскую половину дома.
Глава 7 Где любовь, там и напасть
1
В цветущем левантийском городе Халебе живет, благоденствуя, богатый купец и правоверный мусульманин Якуб. Все восторги жизни у ног его. Огромный дом и верные слуги, кофейня и чудные сказки в придачу к аромату кофе, любящая супруга и любимые дочки, услаждения восточной бани, и, наконец, милость и благосклонность властей.
Якуб не уроженец Халеба. Он поведал имаму и кади, что разбогател в Магрибе, неутомимо плавая вдоль северных африканских берегов и торгуя в тамошних белокаменных приморских городах. И вот, пожелал он осесть в прекрасном левантийском городе. И дабы снискать расположение властей духовных и судейских, щедро жертвовал и тем и другим, и вникал в тайны истинной веры, и прослыл мусульманином правоверным и благонамеренным. Изъявление верноподданности вознаграждается, и однажды сам эмир Халеба пригласил Якуба на соколиную охоту.
Немало лет минуло с тех пор, как Якуб купил дом и поселися в Халебе. Живет ли он здесь? Год – да, год – нет. Не в силах приковать себя к месту сребролюбивый да головастый купец. Якуб владеет кораблями, чтобы плавать по всему Великому морю и дальше до дивного острова – до самой Англии. Якуб владеет верблюдами, чтобы доставлять товары из Багдада и Басры и переправлять из Халеба в порт.
До самого дня женитьбы не довелось Якубу видеть невесту свою Марджану. Собралась родня девицы, и свидетели явились, и свершена была брачная запись, и поздравили молодых, и сыграли достойную свадьбу – пир гремел три дня. Как водится, в брачную ночь вошел Якуб к Марджане. Трепетная лань, тонкая станом, нежная и горячая. Падут цепи запретов, и распалится страсть. Жена возлюбила мужа всем сердцем, и душа и тело ее упивались сладостью бытия.
С годами Аллах подарил чете двух славных дочек. Якуб обожал и лелеял их. Может, оттого, что походили на него лицом и нравом, а, может, чадолюбие замещало неполноту супружеского довольства.
Как жаль, что годы раздают вширь женское тело, добавляют досадные складки на животе, ногах, руках, плечах. Зачем время своим кривым железным зубом чертит морщины на щеках, на лбу, вокруг глаз? Якуб думал об этом, а не думал о том, что проклятый резец не только на лице, но и в женском изверившимся сердце оставляет неблаговидные следы.
2
Славно соединяются предприимчивость и любвеобильность, когда мошна туга. Якуб купил себе невольницу для счастья. Юная, белокурая, светлокожая, голубоглазая. Родом из снежных северных степей. Про себя сказала, мол, княжеская дочь. Мало таких в Халебе. Изрядно раскошелился Якуб. Нанял для красавицы дорогие покои и приставил к ней в услужение раба-скопца, который тоже стоил немалых денег.
До поры до времени ласки северной принцессы наполняли доверху полупустой сосуд любви в душе Якуба. Жизнь, как чистый изумруд, сверкала и радовала всеми гранями. Свободный Восток не требует от мужа супружеского доклада: где, когда и далее в этом роде. Марджана, учуяв перемены, настрополила служанку разузнать причину. Когда же вылезло шило из мешка, ожесточилась Марджана в мыслях своих, и примешалась к любви запретная ревность, кою замкнула женщина в сердце болящем.
Как-то в продолжении духовной беседы имам по-дружески посоветовал Якубу оставить легкомысленную затею и сбыть с рук голубоглазую северянку. Какой прок от любви за деньги? Богатому купцу и правоверному мусульманину нужна жена. Вторая жена. Сие достойно и уважительно. Да и законному наследнику пора на свет появиться.
По здравом размышлении Якуб принял речи мудреца, ибо знаток Корана – он и жизни знаток, и совет его умен. Купец продал белотелую юницу престарелому кади, у которого он был в наперсниках. Покупатель дал цену щедрее против прежней, ибо, как мыслится в честной торговле, товар, приобретаемый по рекомендации да из хороших рук, ценится выше. Верного раба-скопца Якуб оставил при себе.
Надолго ли, накоротко ли, но довольство и румянец вновь осветили морщинистое лицо дряхлого кади. Люди говорили, будто судебные решения, им выносимые, стали мягче и, пожалуй, справедливее. Кади обещал Якубу сосватать невесту. Дойди сей посул до Марджаны, и преждевременная радость сменилась бы худшим разочарованием. Судья не бросал слов на ветер, и вот, состоялось знакомство купца с будущей его младшей женой.
3
Аниса – так звали нареченную. Якуб повторял про себя это имя, и выходило красиво. Как хороша собой, как умна! Якуб взволновался незнакомым чувством! Неужто заноза любви вонзилась в сердце и острием своим раздвинула золотые монеты, самоцветы, шелка?
Восток не дозволяет жене гневиться на мужа, тем паче прекословить ему. Но высокая справедливость сего обычая не в силах исправить неразумие женского сердца. Тяжко приняла Марджана горькую весть. Затаилась, задумалась, замыслила.
Что до Якуба, то подумал купец, что новая страсть не есть резон отринуть и не хранить былую приязненность. Великодушно щадя гордость старшей жены и в надежде не утратить нажитого годами душевного достояния, Якуб не поселил младшую жену в своем доме, но купил для нее новые хоромы подальше от ревнивых глаз.
На время торговых отлучек Якуб оставлял при Анисе своего верного раба-скопца для охраны. Покуда не нашел купец для нее хорошую прислужницу, он робко попросил Марджану поделиться с Анисой служанкой. Удивленный Якуб получил охотное согласие.
