Данил Васильевич Казаков
Второе пришествие
– Ничего, ничего, – стал утешать Алексей, предупреждая возможные тревоги дочерей по поводу глупой приметы, – говорят, что это к счастью.
Он не выдержал тягостной ситуации, неуместно произнесённого слова, закинул голову к потолку и засмеялся, громко всхлипывая.
– Аня, мамы нет, – пришла на помощь Оля, – умерла, уже похоронили.
– Да, ты что!? – возмутилась Анна, – я её сегодня видела! Сейчас! Она только вышла куда то.
– Аня, не надо, не переживай так сильно, тебе нельзя! – умолял с пола отец, собирая осколки, – мы решили тебе сразу не говорить, но ты не расстраивайся, хватит с меня и одной потери!
– Вот же помидоры! – Анна взяла блюдечко, показала отцу и сестре, – смотрите – она замочила.
– Что помидоры, – сокрушался Алексей, отнеся их появление на счёт Оли.
– И платье у неё было голубое,…и по плечу меня потрогала, …и спросила…
Анна внимательней припомнила появление матери и нашла в её образе некоторое не сходство с живыми людьми. Тянуло от Марии холодом, она не шла, а словно скользила по комнате, голос звучал глухо, глаза застывшие, лишь улыбка настоящая, добрая, материнская. Алексей разогнулся, по ладони его стекали капли крови. Они падали на пол, растекались по щели.
– У тебя кровь, – предостерегла Оля.
Алексей выкинул стекло в ведро и очень долго мыл руки под умывальником. Ольга долго вытирала пол. Они словно соревновались, кто из них дольше не взглянет на Анну.
Пальто вдруг запротестовало, отделилось от Марии, упало на пол шапка, свалились сапоги. Марию снова потянуло к берёзе. Она искала в ней защиту от живых, от их неверия, не понимания. Берёза приняла её душу.
Летом дочери в лесу заметили засохшую рябину, дуб, липу и пихту. А их берёза зазеленела рано, много летом шелестело листьев. Осенью опадали они на сестёр, стояло им только приблизиться к дереву, как начинался листопад.
