Дарина Грот
Александра
Шакал опустил голову, не смея поднять взгляд на разгневавшегося повелителя.
– Гор! Сын мой! – черные глаза сами взметнулись вверх, а по земле поползла тень большой птицы, – не дай небесам упустить ни единой души из мельтешащих здесь. Распорядись, чтобы все до единого спустились в Аменти!
Черная тень птицы взвилась вверх и исчезла с лица земли. Саша усмехнулась, еще раз окинула гневным взором топчущуюся на месте толпу и ушла на свою территорию, громко хлопнув дверью.
– Что там происходит, Саша? – на пороге появился Слава, вглядываясь незрячими глазами вперед.
– Возмездие! – прошипела девушка уже своим обычным голосом и вошла в дом. Толпа у дома поспешила разойтись по домам, нашептывая молитвы на разный лад, крестясь невпопад, оглядываясь и опасаясь. Не все добрались до дома. Мужичок, первым потребовавший у Саши покаяться, упал перед порогом собственного дома. Жена, идущая за ним, проклиная девчонку, не сразу заметила, что муж свалился на землю. Увидев, наконец, что муж лежит на сырой земле, она бросилась к нему, но тут же остановилась как вкопанная, уставившись на его лицо. Он улыбался так, как не улыбался в самые счастливые моменты своей жизни. Она никогда в жизни не видела его таким счастливым и тут внутри зашевелилась пробуждающаяся злость. Столько лет они прожили вместе, вырастили двоих детей, ждали внука от старшей дочери, заработали неплохое состояние, имели квартиру около Садового кольца, купили шикарный дом в коттеджном поселке, две машины, и все еще развивающийся бизнес, которым спешно начал руководитель их сын. И ни разу за все эти годы Андрей, ее муж, не улыбался так, как он улыбался, валяясь в осенней холодной грязи у дома. Чем больше Надежда смотрела на лицо мужа, тем быстрее умирало желание помочь ему и все больше и больше возрастала злость. Разум женщины соображал все медленнее, пока вовсе не отключился, не осознавая и не понимая реальности Надя схватила стоящий острозаточенный колышек у порога, которым Андрей убирал распотрошённых дохлых мышей, принесенных их котом Вильмом, и с криком вопиющий злости вогнала его в грудь мужчины. И едва кол прошел сквозь тело почти до рукоятки, Надежду вновь посетило сознание. Вот только было уже поздно. Теперь кричала она от отчаяния и страха. Кричала так громко и пронзительно, что сбежались соседи, остановившиеся как вкопанные, увидев соседа с торчащим колом из груди и наливающуюся кровью одежду.
– Я убила его! – голосила Надежда, рыдая, хватаясь руками за голову. Она опустилась на колени, протягивая дрожащие руки к телу супруга. Слезы и крики текли рекой, падая вокруг на разлетающаяся куски старой бетонной стены, раскидывая звук падения на 350 градусов по всей округе.
Кто-то из соседей вызвал полицию. Люди не переставая шептались о том, что все это дело рук Аблебиной Саши, этой чертовой ведьмы. Паника тут же начала распространяться среди зевак. Шептались о том, что девка-то прокляла их всех, кто пришел к ее дому тем утром. И теперь им всем не поздоровится. И главные вопрос, нарастающий эхом среди носящийся толпы, был – а что теперь делать?
Пока люди, погруженные в паническое состояние, шептались, пытаясь разрешить проблему нависшей угрозы, никто, кроме подъехавших полицейских, не заметил, что убитая горем Надя в одну секунду вырвала из остывшей груди мужа кол и проткнула им себя в шею. Свежая, горячая кровь вновь орошила землю.
– Эй-эй-эй! – крикнул один из полицейских, бросившись к женщине, в надежде успеть спасти безумную. Но рана была глубокая, а яремная вена порвана и кровь обильно хлестала, умывая руки полицейского.
Долго допрашивала полиция свидетелей, толпившихся у места происшествия. Никто не видел, что случилось с Андреем, все подошли уже после убийства, но мнения зевак можно было разделить на 2 основных. Первое, люди обвиняли Александру в совершение убийства. Большая часть людей была уверена, что ведьма пырнула Андрея колом и скрылась, наслав порчу на его супругу в виде сумасшествия, в следствии чего та покончила с собой. Вторая часть людей была уверена, что Александра Аблебина прокляла семью, что и послужило причиной смерти супругов.
Полицейские кивали, с подозрениями слушая свидетелей, едва те начинали говорить о мистическом возмездии семьи Аблебиных. Представителям закона совсем не верилось в подобные заявления, да и не могли они закрыть дело, сделав черную магию и ведьму Сашу виноватыми в совершенном преступлении. Но, несмотря на черствый скептицизм, полиция не смогла проигнорировать семью Аблебиных, которых жителей поселка обвиняли во всех бедах.
Спустя неделю после смерти четы Клинских следователи нагрянули в дом Саши с допросом. Молодой человек, занимавший должность следователя всего без году неделя, сидел на большой кухне за большим деревянным столом, незаметным взглядом осматривая евроремонт кухонного помещения и неосознанно думал, сколько же деньжищ было вбухано во все это. Это дело отдали ему более опытные коллеги, посчитав, что молодой специалист самостоятельно и главное быстро справится с делом о бытовой ссоре между супругами, на почве которой произошло убийство, а в следствии него и самоубийство. Куча свидетелей уже подтвердила это, если из их показаний убрать весь тот мистический бред о ведьмах и порчах.
Напротив следователя сидела исхудавшая девушка в положении. Не расчёсанные чёрные волосы неаккуратно были убраны в высокий пучок. Черные глаза, необычные анатомически, не двигаясь изучали лицо следователя. Щеки впалые, скулы острые, выпирающие. Расслабленные губы, влажные чуть-чуть приоткрытые, будто девушка вот-вот что-то скажет, но она молчала. Черная майка подчеркивала истощенную фигуру девушки и налившуюся из-за беременности грудь, на которую следователь то и дело кидал быстрые взгляды.
– Ну что ж, Александра, – сказал он, сфокусировав, наконец, взгляд на глазах девушки, – я хотел бы задать Вам несколько вопросов. Давайте еще раз представлюсь, меня зовут Владимир Никитич…
– Вы собираетесь предъявить мне обвинение в убийстве? – перебила его Саша.
– Нет, – чуть улыбнулся мужчина, – только вопросы. Я знаю, что Вас даже близко не было к месту преступления в момент совершения убийства.
– Это так, – кивнула Саша, – но я желала им смерти.
Следователь нахмурился. Его взгляд потяжелел и честно он потерялся на несколько секунд, не зная, что сказать.
– Желать смерти и убить – разные вещи, – тихо сказал он, вновь окинув взглядом кухню.
– Вы можете закурить, – Саша внимательно посмотрела на мужчину.
– Я… – замялся он, уставившись на девушку, – … только подумал об этом.
– Не стесняйтесь. Здесь хорошая вытяжка, как Вы уже успели заметить.
Владимир Никитич достал пачку сигарет, прикурил и посмотрел на девушку. Он уже навел справки о ней и знал, что она неоднократно наблюдалась у психиатров, но до сих пор так и не имеет какого-то конкретного диагноза и плана лечения. Да и в принципе с точки зрения психиатрии девушка вроде как бы здорова. Но, глядя на нее, Владимир Никитич ясно понимал, что барышня-то со странностями. Может это беременность влияет?
– Хорошо, Саш… Э-м, – он замолчал на секунду, – могу я обращаться к Вам так?
– Я предпочитаю Александра.
– Александра, хорошо. Я шел к Вам, задавая сам себе вопрос: за что жители этого поселка так ненавидят Вас и даже побаиваются?
– В любой отдельно существующей социальной кучке людей всегда есть такой человек, которого ненавидят и даже побаиваются. А если говорить о деревнях, то в каждой из них обязательно есть ведьма. Злая или добрая, но ведьма. В нашем поселке этот человек – я.
– Почему люди так решили?
– Ну Вы бы спросили у людей об этом, – улыбнулась Саша как-то злобно, что у Владимира Никитича мурашки пробежали по спине.
– Я спрашивал, – ответил он.
– И что же молвит людской глас? – с усмешкой спросила Саша.
– Население считает Вас виноватой во множестве смертей, случившихся в поселке. Я не только о последнем инциденте.
– Вы же сказали, что не можете предъявить мне обвинения в убийстве только потому, что я желала смерти кому-то.
– Я ничего не предъявляю. Я общаюсь с Вами.
– Я понимаю, но не понимаю, с какой целью. Я изгой. Моя семья – изгой в этом поселке. Нас откровенно травят. Мне угрожали.
– Вам угрожали? – удивился следователь.
– Неужели перепуганный народ не рассказал Вам о том, что уже несколько раз они толпой приходили к воротам моего дома, требуя, чтобы наша семья покинула посёлок или нас сожгут вместе с домом?
Следователь удивленно смотрел на девушку. Ни один из местных, с кем ему довелось пообщаться не сказал ни слова о том, что говорила Александра.
– И, конечно, я хочу, чтобы они все передохли. И они передохнут.
– Вы сейчас звучите так, словно сознаетесь в планировании убийства.
– Ну что Вы! – Саша улыбнулась и перешла на шепот, – я признаюсь в том, что хочу, чтобы они все ушли в мой мир, где мы потом откровенно поговорим с каждым из них.
Следователь взглянул на девушку исподлобья. Она не производила видимость психически нездорового человека, но то, что она говорила вовсе не звучало как речь здравомыслящего человека. На секунду-другую следователь задумался, а что если все то, что говорят люди – правда? Что тогда? Тогда правоохранительные органы бессильны что-либо сделать. Нет статьи, преследующей ведьм и занятие колдовством. Раньше, во времена инквизиций, были. Но сейчас мир, в большинстве своем, претендует на рациональный коллективный разум. Все магическое, необъяснимое, волшебное и мистическое кануло в Лету, вместе со средними веками. Сейчас остались отголоски прошлого, всплывающие на экранах телевизоров и в блогах обывателей в развлекательной категории чисто для того, чтобы отвлечься от рутины, пощекотать себе нервы, да детей попугать. Владимир Никитич даже успел представить, что будет, если он расскажет своему руководству о том, что девушка обвиняется в колдовстве. Его, вместе с подозреваемой отправят на медицинское освидетельствование и его личное подтверждение профпригодности у психиатра. Сейчас никто не верит в потустороннее. А если даже и верят, то тихо, где-то в мыслях, не рискуя высказывать свои догадки и веры вслух.
– А как Вы поговорите с ними? – спросил он с подвохом ради интереса, – если эти люди умрут, как можно поговорить с ними после?
Саша подняла уголок куб, чуть наклонилась вперед и зашептала тихим, скрипучим голосом, от которого у мужчины выступили мурашки по спине.
– Вы правда думаете, что после смерти все заканчивается? Человек умер и все?
– Да, – кивнул Владимир Никитич, смотря девушке прямо в глаза.
– Я могу представить Ваше разочарование после Вашей кончины. После смерти все только начинается. Только на другой стороне можно поговорить с душой откровенно. Человек всегда врет, так или иначе. Не существует человека, который никогда бы не врал. А там, после смерти, остается душа и она не умеет врать. Может и хочет, но не умеет. Как люди, которые не умеют управлять космическим кораблём. Они может быть и рады, но они не умеют. Поэтому, если ты хочешь услышать чистую, девственную правду, нужно всего лишь подождать, когда душа отделится от тела и придет в мое царство, где я проведу беседу, а после решу, что делать с этой душой.
Владимир Никитич вздохнул и отвел глаза. М-да, однозначно девчонка сумасшедшая. Надо все-таки направить отчет в психиатричку. Пусть разбираются. Зря он вообще пришел сюда. А чего он ожидал?
– Александра, спасибо, что уделили мне время. В случае возникновения дополнительных вопросов я свяжусь с Вами. Вот мои контакты, если вопросы или иная информация возникнут у Вас. – Он протянул девушке карточку со своими контактными данными и встал из-за стола.
– Вы не верите мне, – улыбнулась Саша, вертя в пальцах визитку, – я не упрекаю Вас и у меня нет желания и настроения демонстрировать Вам истину моих слов. Слепое желание следовать собственным инстинктам и страхам – общепринятая норма, установленная в эволюционном порядке. Установленная человеком. Сейчас это Ваше право. Следуйте ему. Слепота – это человеческое кредо.
Владимир Никитич пристально смотрел на девушку, внимательно слушая ее. А может пустить ее дело по статье 110, доведения до самоубийства? Он прищурился. То, что девчонка как-то связана с происходящим в поселке он чувствовал нутром, но доказать ничего не мог. Доказать так, чтобы это звучало правдоподобно, аргументировано и адекватно.
– И доведение до суицида – не мой конек. Это слишком банально и скучно. Как раз самое то для человечества и ваших игрищ.
– Как Вы?.. – начал было мужчина, опешив от того, что Саша буквально прочитала его мысли, но тут же замолчал. Это провокация. Нельзя ему, следователю, вестись на дешевые провокации. Это она должна вести на его провокации. Это он должен провоцировать ее, вынуждая сознаться в преступлении с помощью психологических трюков. Да и с другой стороны, не редкое явление, когда люди в той или иной степени осведомлены о кодексах РФ, в том числе об уголовном и административном и из СМИ можно было услышать те или иные статьи, по которым выдвигаются обвинения преступникам.
Владимир Никитич не стал ничего отвечать, быстро улыбнулся и засобирался на выход.
– Мы скоро увидимся с Вами, – крикнула Саша в спину мужчины и закрыла дверь. Следователь обернулся и посмотрел на дом..
– Вот уж фига! – прошептал он, осматривая крыльцо и его содержимое. – С тобой увидится только наш штатный криминалист-психиатр. А я потом послушаю, что он скажет.
Следователь практически выбежал со двора Аблебиных и сел в машину. Это было самое странный и немного даже пугающий допрос, который он когда-либо проводил. Если заходя в дом Саши он был уверен, что все то, что говорили о девушке – клевета, то выходя из него, Владимир Никитич поймал себя на мысли, что людская молва имеет правдивые корни. Не бывает дыма без огня. Люди, конечно, зачастую мелят чепуху, но она небеспочвенна. Но и в мистическое начало мужчина поверить не мог. Единственное, к чему он пришел, это наблюдать за странной барышней. Если она действительно психопатка, убивающая людей, маньяк не способный остановиться, то она вероятнее всего проколится на очередном преступлении. Она ж совсем еще молодая, глупая, не сможет уничтожить все улики. Надо всего лишь подождать. Другой вопрос, если она воздействует на людской разум психологически, заставляя людей совершать самоубийства… Такое очень сложно доказать. Может, подослать ей подсадную утку? Направить кого-то из копов, пусть воздействует, а на этом и схватить? А что если приманка действительно покончит с собой?
Владимир Никитич медленно ехал по поселку, думая и предполагая, как же ему поступить, когда внезапно увидел мужчину, медленно боком, как краб, выходящего на середину дороги. Владимир Никитич нажал на тормоз и вцепившись в руль обеими руками, наблюдал за мужиком. Он, переламываясь, в совершенно неестественной позе, дошел до середины дороги и замер.
– Бухой что ли? – пробормотал следователь, внимательно следя за мужичком.
Стоящий на дороге неспешно поднял руки вверх, словно готовясь исполнять танец языческим богам, и замер. Его глаза были открыты, но зрачков не было видно, только белые глазные яблоки. На открытых участках кожи, что внушали еще больше шока, так как на улице стоял ноябрь, выступали капли пота… Хотя Владимир Никитич понимал, что даже для самого обильного потоотделения те капли были слишком частые и крупные. Они стекали по лицу и рукам мужика так, как будто он только что вылез на сушу из речки или любого другого водоема. Его волосы увлажнились, затем и вовсе намокли и с них тоже заструилась… вода? Следовать ничего не понимал. Будто наполовину парализованный, он вышел из машины и окликнул мужика. Тот никак не отреагировал, продолжая стоять, подняв лицо и руки вверх, все обильнее и обильнее покрываясь уже стекающими струями воды.
В нос ударил запах водорослей, смешанный с прохладой соленого воздуха. Следователь огляделся, не понимая, откуда идет запах моря. Источника он не обнаружил. Оно и понятно. Откуда в подмосковном поселке морской запах? Да, есть река, проходящая параллельно линии домов, но речной и морской запахи не спутает человек, не побывавший даже на море.
Владимир Никитич, держа руку на кобуре, опасаясь всего на свете, крался к мужику, то и дело окликая его, тщетно ожидая услышать ответ. Тут внезапно тишину, разрезающую обстановку, нарушил булькающий звук. Кашель. Хрип. Горловое клокотание. Следователь сжался в комок, нервно, судорожно оглядывая мужика, не понимая, что с тем происходит. Снова кашель. Пена и пузыри вырвались из его носа. Изо рта под приступом кашля злым фонтаном ливанула вода. Владимир Никитич рванул к мужику и скорее волей счастливой случайности подхватил падающего его, не дав ему хорошенько треснуться об асфальт головой.
– Наряд скорой! – кричал он в телефон, придерживая голову мужика, пытаясь не дать ему захлебнуться. – Мужик, держись! Сейчас бригада будет здесь! Какого дьявола? – следователь смотрел на лицо мужика и глубины его шока не было предела: мужик откровенно захлебывался. Захлебывался морской водой, сидя на разбитом асфальте поселка в московской области. Не осознавая происходящее, не в состоянии подвергнуть это рациональному анализу, Владимир Никитич бросился делать искусственное дыхание. Мужик отхаркивался водой, его рот был в пене, из носа текла вода. Подъехавшая скорая констатировала смерть от утопления…
– Где Вы его выловили? – спросил фельдшер, оглядываясь в поисках близлежащего водоема. Следователь тоже обернулся, как будто забыл, что так близко, что утонувший мужик, сумел дойти сюда, водоёмов не было. Они удивленно посмотрели друг на друга, понимая, каков будет ответ.
– Я нашел его здесь… Как бы странно это не звучало.
Фельдшер бросил быстрый взгляд на коллег, убирающих тело в машину скорой помощи, затем, нахмурившись посмотрел на следователя.
– Иногда люди ошибаются, – прошептал он так, чтобы никто, кроме Владимира Никитича не услышал его. – Я мог ошибиться, констатировав смерть от утопления. Сложно судить так, оценив мертвое тело только по внешнему виду. Я все-таки не патологоанатом и уж тем более не судмедэксперт.
– Я уверен, что причина смерти, установленная Вами, верна! Как бы дико и иррационально для нас обоих это не звучало.
– Знаете, – фельдшер опустил взгляд, – я впервые в жизни хочу, чтобы я ошибся. Тело будет осмотрено криминалистам и судебными медиками. Дальше видно будет.
Следователь пожал руку фельдшеру, прыгнул в машину, резко развернулся и нажав на газ, нарушая скоростной режим примчался к дому Александры. У огромных бордовых ворот он замялся на секунду-другую перед тем, как нажать кнопку звонка. Но ворота открылись сами. На мужчину смотрели чёрные глаза. Ее взгляд сильно отличался от взгляда, который Владимир Никитич наблюдал некоторое время назад.
– Какого черта? – прошипел он двигаясь на девушку, тем самым заставляя ее зайти назад, на территорию своего дома. – А? – спросил он, захлопнув за спиной дверь ворот.
– Вы о чем? – улыбнулась девушка, не сводя пристального взгляда с взволнованного мужчины. «Она знает», проскочило в мыслях следователя, «точно знает! Ее рук дело!».
– Что за дьявол? – следователь наклонился к ней, пытаясь запугать девушку взглядом. – Только что на моих глазах утонул мужик. Захлебнулся! На асфальте!
Саша улыбнулась и отвела взгляд. На ее худощавом лице появилась радость, преобразившая мимику в целом.
– Жизнь, оказывается, полна сюрпризов. Вам ли не знать! – она погладила округлившийся живот.
– Я больше, чем уверен, что ты замешена в этом, – голос мужчины перешёл на коварный шепот. – Точно ты! Я докажу это.
– Вы сначала докажите, что человек действительно захлебнулся, стоя на асфальтированной дороге, а потом уже мою причастность к этому. В поселке кругом камеры. Вы, как представитель власти, без проблем сможете ознакомиться с информацией на них. Я уверена, что меня на записях Вы не найдете.
Следователь менялся в лице. Негодование сменялось злостью, тут же бесспорностью и бессилием. Он то скрежетал зубами, не в силах вымолвить ни слова, хотя на языке вертелось множество обвинений в кощунственной форме для языка, то замирал, словно им овладевал необъяснимый паралич.
Саша гладила живот, неотрывно пялясь в глаза мужчины, как будто пыталась проникнуть в самую глубь его подсознания. С каждой пройденной секундой ее ненависть к человечеству возрастала все больше, становилась насыщеннее, более разъярённой и жёсткой. Как все они были омерзительны. Все эти люди, дожившие до сегодняшнего дня, утратившие свет, поглощенные собственной тьмой предрассудков, страхов и желаний. Вот один из них стоит напротив нее. Саша чувствовала его дыхание. Дыхание его не истощаемой злости и впадала в крайний гнев.
– И вот Вы уже боитесь меня, – зловещим, некротическим шепотом прошептала она, – и скрываете Вашу тщедушную душонку, окутанную паникой за показной храбростью и стремительным желанием добиться правосудья. Ни Вы, ни эти люди не добьются его в ваших скверных, некомпетентных инстанциях. Но вы уже добились иного правосудия. Высшего. Как вам нравится называть это? Карма? Судьба? Может веление господа? И это было бы ближе всего. Ваши предки разгневали меня, а вы, их жалкие потомки, подлили масло в огонь вместо того, чтобы покаяться.
– Что ж ты несешь? – удивленно спросил Владимир Никитич, забыв о своей злости и негодовании. – Ты сумасшедшая…
– Да неужели? И Вы позволяете себе так изъясняться со мной, будучи при исполнении? Почему же? – Саша схватила его за руку. Мужчина вздрогнул от неожиданности и от холода, опустившегося на его руку вместе с прикосновением девушки. Но он не придал большого значения этому, мысленно списав ледяные руки Саши на ноябрь. – А я знаю почему! – продолжила она, сжав его запястье с силой, которой не может обладать женщина, тем более такая анорексичная. Он интуитивно попытался высвободиться, но не тут-то было. Саша продолжала крепко держать его. – Двойные стандарты. Модненькое выражение, шаловливо обвивающее громоздкими ножками скотный двор сего века! Вам со мной так можно, потому что я сумасшедшая. Мне никто не поверит, если я пожалуюсь. И так вы живете! Во всем двойственность. Где искренность? – Саша прищурилась, внимательно смотря в глаза мужчины, наполненные шоком. – Оставайтесь, Владимир Никитич, здесь. Будет весело. Вы станете свидетелем проявления моего гнева. Они все уйдет к вратам Аменти, но ни к одному из них я и пальцем не прикоснусь. Попробуйте предъявить мне что-нибудь.
Саша отпустила его онемевшую руку и захлопнула дверь перед носом следователя. Он все еще стоял как вкопанный. Его глаза были направлены на закрытую дверь, но он сам не видел ее, да он и не смотрел. Он просто погрузился в собственные страхи и опасения, сокрушенный подозрениями и неспособностью что-либо предпринять. Постепенно, словечко за словечком, превращающиеся в целые предложения, следователь принялся сам себя уговаривать, что девка сумасшедшая и с нее взятки гладки. Что-то случилось, пока что необъяснимое, а она примиряет на себя корону богини, типа вершит правосудие. Нужно просто не обращать внимания на разыгравшуюся манию величия психопатки и не тратить на нее драгоценное время, все равно толку ноль будет. Не его это пациентка. Не его.
