Дарья Неводная
Последний шанс
Шаг – и два резких удара в грудь, ещё шаг – и ударов стало в пять раз больше. И так продолжалось до того момента, пока я не встала перед Дмитрием совсем близко.
Он уставился на работу по левой стороне, продолжая шаг и, если бы я не коснулась рукой его груди, врезался бы прямо в меня. Его пронзительный взгляд устремился на меня, и я задержала дыхание. Точеные скулы Лемина были ярко выражены за счет ослепительного освещения, а тонкие губы сомкнулись в легкой ухмылке, когда он обратил свое внимание на мою руку, что до сих пор касалась его. Я тут же отбросила руку, продолжая молчать. Казалось, из легких выкачали весь воздух, ведь я не могла сделать и единого вдоха от страха.
– Итак?
Вполголоса произнес он, и его хриплый тембр вызвал во мне неутолимую дрожь. Лемин внимательно наблюдал за моими эмоциями, пока я бегала взглядом по его лицу, в попытках начать хотя бы дышать. И о каких же ляпнутых недоразумениях я твердила Мишель, если даже и слова сказать Дмитрию не могла?
– Мы знакомы? – в очередной раз задал он вопрос.
По выражению его лица, Лемина определенно забавляла вся эта ситуация. Меня же наоборот, вгоняла в краску. Понятия не имела как продолжить разговор.
– Простите, – спустила я что-то похожее на смешок, – нет, мы не знакомы. Я Анастасия. Коротко Ана.
Я резко протянула вперед руку. Он удивленно вскинул брови, ухмыляясь. Мой взгляд строго направлялся на него, но в душе я уже успела закатить глаза от его реакции. Да-да, уважаемый и почитаемый Дмитрий Лемин, вот такая я ненормальная!
– Дмитрий. – отвечал он, пожав мою руку.
– Часто появляетесь на выставке?
– Смотря с какой целью вы интересуетесь.
Оказавшись смущенной, я отвела взгляд в сторону. Я произнесла то, что первое пришло в голову, не успев обдумать сказанное:
– Моя подруга заинтересовалась вами.
Несколько секунд стояло молчание. А затем я услышала тихую усмешку со стороны Лемина, и поспешила взглянуть на него.
– Ничего глупее не слышал.
Я похлопала ресницами. Равнодушие с его стороны было вполне логичным, но отчего-то, во мне разгоралось недовольство. Я кинула быстрый взгляд на Мишель позади меня, которая тут же подскочила на месте, уставившись в фотографию перед собой и сделала увлеченный вид. Не знаю что казалось большим позором в данный момент: ужасно неправдоподобная сценка Мишель или же безучастный в разговоре Лемин.
Клянусь, я показалась ему полной дурой.
– Глупее сказанного могу быть только я сама. – с долей иронии ответила я.
– Почему же?
Я потерла себя по лбу, перебирая варианты, которые могла ему озвучить. «С твоей помощью я стану известна», «Ты мой счастливый билет», «Возьми визиточку, пока не поздно, ведь совсем скоро я буду известным фотографом».
– Это не так важно. – произнесла я, еще больше становясь дурой в его глазах. – Хорошего вечера.
Я кивнула на прощание, пытаясь поскорее скрыться от своего позора, но рука Лемина, что удержала меня под локоть, заставила застыть на одном месте.
– Веришь в случайности?
Я удивленно нахмурила брови. Что за странный вопрос вылетел с его уст?
– Случайности? – повторила я – Нет. Я верю в судьбу.
– В судьбу? – его внимательный, изучающий взгляд прошелся по мне вдоль и поперек, что несомненно смутило меня. Губы растянулись в приятной улыбке. Да он был не просто красив… Он завораживал своей невозмутимостью и взглядом.
Но все это в нем казалось мне привлекательной оберткой от конфетки, которая сплошь могла прогнить внутри. И я судила несправедливо, ведь у Дмитрия Лемина была безупречная репутация.
– Мне правда пора.
– Доброй ночи, Ана.
Спешной походкой я направилась в сторону Мишель. Она так же продолжала делать вид, что заинтересована фотографией перед собой, пока я не подошла слишком близко.
– Почему он смотрел на меня? – взволнованно шептала она.
– Пойдем. Здесь нам больше делать нечего.
Мы незаметно проскочили мимо Дмитрия, который завел разговор с кем-то из присутствующих, и вышли из здания. Попутно по дороге до метро, где мы должны были сесть в разные вагоны, я рассказала о диалоге с Леминым.
– Он в самом деле спросил что значит для тебя случайности?
Ее изумленный тон мне совсем не нравился, но она продолжала восхищаться Леминым все десять минут, что мы шли.
– Да, Мишель. А ещё он явно усмехался надо мной.
– А ты ответила что-то про судьбу.
Продолжала она. Я закатила глаза, молча следуя к метро. Пусть восхищается, пока может. Ведь в конечном счете, я провалила задумку заинтересовать Лемина. Мой путь не в Диснейленд, а вниз по эскалатору.
Подальше от своего светлого будущего.
– Он будет на следующей выставке. И ты обязана показать себя на высшем уровне!
– С чего ты взяла, что он будет на следующей выставке?
– С того, что ты то точно в его вкусе. И он узнал твое имя.
– Как примитивно.
– Я готова с тобой поспорить, что он там будет. На горячий раф с малиной.
Я подумала, прежде чем ответить.
– Если он будет на следующей выставке я пересмотрю с тобой Отчаянных Домохозяек.
– Вот это конечно равносильные ставки! Ты проиграешь, сладкая. Будь в этом уверена.
На этом мы и распрощались. А как только я вернулась домой, вся моя маска спокойствия и равнодушия к внешнему миру спала. Скинув обувь, не раздеваясь, я села за барный стол, где стоял ноутбук. Открытая почта сама притянула меня к давно помеченному профилю «Избранное»…
«Здравствуй.
Сегодня я с хорошими новостями.
Я и Мишель заключили договор о защите прав кафе. Моя первая работа, после окончания университета. Мишель все пытается внести в мою жизнь что-то реальное, что-то настоящее, но как можно было понять, я уже давно не живу по-настоящему.
Есть ещё одна новость. Пройдя через долгое ожидание и надежду, я все же публикуюсь на выставке со своей работой на следующей неделе. Рада ли я этому? Безусловно. Я знала, что это не пустая трата времени, и рано или поздно, я добьюсь своего.
Подсознательно я убеждена что мои сообщения все же доходят до тебя. Но прежде чем я вновь предамся тоске, есть ещё кое-что, что я бы хотела сказать…
Лемин. Как-то раньше я уже писала о нем. Ты знаешь, он лучший в своем деле, и его мнению верят сотни, если не тысячи людей. У меня была возможность показать себя сегодня, и я успешно провалила её. Но надежда все же есть: Мишель убеждена, что он будет на следующей выставке. Если это так, у меня все же есть шанс получить счастливый билет. И я сделаю все для того, чтобы добиться своего. Думаю, ты бы гордился мной. Словно я сейчас вновь не создала иллюзию твоего присутствия в своей жизни, чтобы держаться на плаву.
Ну все, довольно этого. Я безусловно счастлива, имея твою почту, и большего я не прошу. Но пора прощаться.
До новых событий в моей жизни,
Папа.»
Глава 2
Тихая ночь. За открытым настежь окном маленькой, заваленной хламом комнаты едва было слышно проезжающие машины. На односпальной старой кровати, стоящей под окном, лежала светловолосая девочка, смотрела в потолок, в отражающийся свет уличных фонарей на нем, перебирала пальцами в сложенных ладонях в замок. Часто лежа так, не в силах сомкнуть глаз и спокойно уснуть, борясь с бессонницей и неконтролируемым потоком мыслей, она вспоминала о том, как в этой холодной и, довольно долгое время, мрачной комнате когда-то раньше царил смех, радость и веселье. Несвязная вереница воспоминаний уносила ее далеко от реальности, и она думала то об одном, то о другом. И не было этому ни начала, ни конца.
Единственное делало ее капельку счастливей. Она больше не могла плакать. Несколько лет беспрерывных, тихих всхлипов в подушку по ночам, терзаний и бесконечных вопросов «почему?» оставались позади. Но тоска совершенно никуда не уходила, и сила этой тоски была такой сильной, что еще совсем незрелая, тринадцатилетняя Настя не справлялась с ней.
Мысли девочки вдруг привели ее к одному свежему воспоминанию. Убираясь на днях в зале, где обычно спала ее безучастная в жизни девочки мама, она перебирала свои старые рисунки. Какие-то казались ей глупыми и странными, и без всяких сомнений, она сминала их и выбрасывала в мусорку, какие-то, которые считала прекрасными, складывала в папку. Перекладывая листы один за одним, она наткнулась на странную бумагу. На ней не было вычурных рисунков, ярких красок, только маленький печатный шрифт. Английскими буквами выводилось имя ее отца.
Она не сразу догадалась, что означали сочетания букв и непонятных ей знаков на одной строке. Это была его электронная почта. Анастасия ухватилась за эту зацепку, как за нечто живое и более реальное, чем все происходящее вокруг нее. Старый компьютер, оставшийся наследством после смерти отца, девочка включала редко. Рисунки больше не имели важности, ведь почта отца была ее спасением и утешением, и каждый Божий день, утром, после уроков, поздно вечером или ночью, она углублялась в написание целых историй, происходящих с ней за то время, что отца не было рядом. Прилив сил ударял с неожиданностью, и все свое время она посвящала почте того, кто был так далек от нее. И это было ее единственным спасением.
Но так она лишь думала.
* * *
Торговый центр был полон людей в выходной день. Я проходила витрины с одеждой одну за другой, выискивая платье подешевле. Мишель плелась за мной сзади, едва дотрагиваясь ногами до пола: от этого я совсем не слышала её шагов и часто оборачивалась посмотреть, идет ли вообще она за мной.
Черное платье с красивыми манжетами, украшенными стразами, привлекло мое внимание, я покрутила его в разные стороны, высматривая ценник. А как только нашла его, откинула обратно и, громко вздохнув, направилась дальше.
Неделя после выставки пролетела незаметно. Мы встретились с арендодателем кафе Тихоновой. Мужчина среднего возраста, довольно высокий, улыбчивый и с густой бородой, за которой практически не видно его губ. Он сам предложил нам с Мишель прочесть все договора, прочитанные Полиной заранее, и в них не было никаких намеков на какие-нибудь тайные деяния. Я оставалась хладнокровной. Даже если что-то пойдет не так – мы сможем с этим разобраться.
Однако, помимо встречи, Мишель пришли документы на обработку от самой Полины. И её раздосадованные возгласы по телефону я едва могла выдерживать.
– Ты даже не представляешь какая у неё неразбериха. – жаловалась Миша по телефону. – А это я ещё не притрагивалась к бухгалтерии.
– Кафе ещё не открыто, а уже все так плохо? – усмехалась я. – Ты запрашивала разрешение? У Полины вроде как есть свой бухгалтер.
– Головная боль, а не бухгалтер. – возражала она тогда. – Молю, сладкая, приезжай! Я не выдержу этого абсурда одна.
Подумав с минуту, я положила макароны обратно на полку, взятые до звонка Миши, и последовала к выходу из супермаркета.
– Выезжаю, драма-квин.
Но как только я оказалась за порогом её квартиры – оказалось никакой волокиты и в помине не было. Мишель драматизировала, и разобралась со всем и без моей помощи, а ее звонок был обычным привлечением моего внимания. Есть в Мишель одна особенность: она может болтать без умолку битый час, и никто не в силах остановить её поток речи. Иногда, даже мне это не по силам. Я слушала все, что было у неё на уме – об имени её будущего ребенка, что она никогда бы не променяла свою драгоценную фамилию на фамилию мужа, о планах быть лучшим юристом из лучших. Это было лишь малой частью её рассуждений, пока я не уснула, опираясь локтями на её двуспальную кровать сидя на полу.
Возвращаясь мыслями к реальности, я пробежалась взглядом по вещам в масс-маркете, и вдруг заметила консультанта, молодого парнишку, что мельтешил туда-сюда, преследуя нас. Он намотал не меньше пяти кругов в попытках подойти к нам, и ещё один – мы бы угодили в ловушку дьявола. Я резко притормозила, разворачиваясь на горе-работника, и застала его врасплох.
– Вам что-нибудь подсказать? – растеряно поинтересовался он.
– Где стенд с распродажами?
– Чуть дальше. По правую сторону.
Он указал рукой куда нам идти. Я коротко кивнула вместо благодарности, ступая дальше, уже без назойливого комара. Вот бы так получалось избавляться и от Мишель.
К слову, о Мишель. Сегодня она была на странность молчалива и досаждала лишь своим внешним присутствием. С момента как мы зашли в торговый центр, Миша обронила пару слов, в остальное время она ходила за мной хвостиком, уставившись в свой телефон. Меня это немного настораживало.
Стенд с распродажей был найден, и я уже продвигала вешалки вперед в поисках подходящего наряда и не отводила внимательного взгляда от подруги. Попутно оглядывая вещи, я бросала на нее мимолетные взгляды, но никакой реакции от Миши я не получала. В какой-то момент я не сдержалась, хлопнула ладонями по бедрам и произнесла:
– Что с тобой сегодня такое?
– М?
Мишель непонимающе подняла на меня свои большие глаза. Похлопала ресницами, как невинное дите.
– Что там такого важного?
Я кивнула на гаджет в её руках. Как только её внимание вновь вернулось ко мне, я перестала отвлекаться и просматривала вещи детальнее.
Телефон Мишель полетел прямиком в её сумку. Подойдя к стенду с другой стороны, она задумчиво стала перебирать вешалки напротив меня.
– Ты будешь смеяться. Или же скажешь, что я глупая.
– Ну что?
Она вздохнула.
– Искала будет ли кто-то из Орбпипа на выставке.
– Конкретно Лемина ты имела ввиду?
– Конкретно – да.
– Оставь эти бесполезные попытки. – рассмеялась я. – В самом деле, неужели ты ему личное приглашение напишешь, лишь бы выиграть спор?
– Если очень захочу, именно так и сделаю! – дернув все вешалки разом в одну сторону, торжественно произнесла она. – Азарт пришел во время игры, и меня уже ничем не остановить.
Я достала зеленое короткое платье из кучки.
– Звучит устрашающе. – совсем не испугавшись, я подначивала тот самый азарт, о котором говорила Мишель.
– Ну коне-е-ечно. – наигранно, растянув слова, ответила мне подруга.
Ее идей насчет Лемина я не разделяла. Чем наш с Дмитрием разговор мог быть запоминающимся, если я ляпнула какой-то несвязный бред, назвала свое имя и ответила на его вопрос про «случайности» первое что пришло на ум? Мишель считала нашу взаимосвязь особенной. Я же – бессмыслицей.
Я покрутила платье, вытесненное из набора других, и пробежалась по нему взглядом. Треугольный вырез на груди, длинные рукава с перьевыми манжетами, прямой шов от талии. Мишель перехватила ценник раньше, чем я успела опомниться и одобрительно кивнула.
– Храни Господь распродажи.
После этих слов я направилась прямиком в примерочную, где накинула платье поверх своей тонкой туники. Радости в шоппинге я никогда не видела, и даже считала это глупостью, а потому максимально экономила время на выборе вещей.
Покрутившись вокруг себя, я оценивала наряд. В области груди платье сидело хорошо, через плотную ткань, выглядевшей слегка дешево, поглядывали очертания джинс – оно тесно прилегало к телу. Но в остальном, вещь была хороша собой. Быстро сняла с себя платье, так же быстро его оплатила и вышла из магазина, пока Мишель не присмотрела себе десять похожих кофточек, которые обязательно нужно померить. Все.
До моей квартиры с Мишель мы добирались вместе. В этот раз она сама проявила инициативу пойти на выставку и позаботилась о сборах заранее, решив что поедет в выставочный зал от меня.
– Сколько сейчас?
Мишель вытянула руку вперед, поглядывая на свои наручные часы.
– Четыре часа до выставки, если ты об этом.
Я кивнула.
Глупо было бы не признать свое ужасное волнение. Но если припомнить сколько времени ушло на то, чтобы моя работа оказалась замеченной – оно, это волнение, вполне оправдано. И я совсем не предполагала какую именно фотографию выбрали из всех отправленных мной.
Но главной вишенкой на торте всего моего сладкого беспокойства была бессонница, настигнувшая меня в самый не подходящий момент. Беспокойные мысли то и дело крутились в моей голове, а сердце отбивало свой собственный ритм, как обычно бывало перед важными событиями. Проснулась я не утром, от заведенного будильника, а ближе к обеду, с десятого пропущенного от Мишель – именно ей удалось поднять меня на ноги в этот день.
Добирались до дома мы на такси. Такую роскошь я позволяла себе крайне редко, что не скажешь о подруге, но как только мы оказались у меня – я спохватилась за сборы, пока Миша приняла роль повара на моей кухне. Моей благодарности не было границ: готовить я совсем не любила.
Легкий душ освежил голову. Натянув новое платье на голое тело, я достала из шкафчика в шкафу пару сережек. Я стояла у зеркала, вдевая одну из них в ухо, когда Мишель плеснула воды в почти готовое блюдо, и запах растянулся по всей квартире. Живот моментально заурчал, я застонала от голода и поспешила к плите.
Не дождавшись пока паста до конца впитает в себя соус, я схватила вилку из верхнего ящика и наложила себе небольшую порцию в тарелку. Мишель добродушно рассмеялась, медленно потянувшись у плиты.
– Боже, это очень вкусно. – уплетая без остановки, бормотала я у кухонного гарнитура. – Спасибо.
Быстрая трапеза закончилась. Я поспешила довершить свой образ, в это время Мишель намывала посуду.
Проделав несколько шагов назад, я полностью оглядела себя в зеркало. Встала на носочки, положив руки на пояс, и слегка покрутилась из стороны в сторону. Мое телосложение не было подтянутым, скорее наоборот, худощавым, но платье сидело идеально, подчеркивая мои формы. Мишель, заметив мое занятие, пролепетала «какая ты красивая!» и захлопала в ладоши. Я смутилась, но виду не подала.
– Кое-кто точно будет в восторге. – играя бровями, пропела подруга.
– Ни слова о Лемине. – поспешила поправить я. – Я не для него прихорашиваюсь, и точно не ради него иду на выставку.
– Ну конечно.
Я врала лишь наполовину. Не исключено, что мы могли пересечься с ним на выставке снова, как в прошлые выходные, но выглядеть особенной мне хотелось и потому что это первая опубликованная работа моего авторства. К тому же, будь Лемин в выставочном зале мне больше не нужно было краснеть и говорить невнятный бред. Теперь у меня имелся козырь в рукаве, мой заслуженный седьмой номер. И это не могло не радовать.
– Вселенная, если ты слышишь, пусть эта выставка будет значимой в моей жизни. – я прикусила губу, скрещивая пальцы, как в детстве перед экзаменом.
– Так и будет.
– Надеюсь ты это говоришь без очередных намеков. – опустив руки, говорила я. – Больше я не выдержу.
– Без всяких, – она подняла руки вверх. – но у нас спор. И если Лемин все же будет там, значит я победила и ты уже не отвертишься от уговора.
– Знаешь Мишель, – сумка с прикроватной тумбочки оказалась в моих руках. – твоя болтовня так утомляет.
– Если бы не я – ты бы уже давно была в депрессии.
Она весело дотронулась до моего носа пальцем, а затем, пританцовывая, прошла ко входу. Я задумчиво сжала губы.
– Депрессия кажется не таким уж плохим вариантом.
Мы вышли из дома довольно быстро. Погода на улице менялась в считанные секунды, и ветер, чуть ли не сносящий все вокруг, сейчас легонько поддувал в затылок, в то время как дождь, идущий стеной перед нашим с Мишель выходом, напоминал о себе только огромными лужами.
В отличии от меня, Миша не любила метро, хотя в автобусах порой было теснее, чем в подземке. Она спихивала это на страх замкнутого пространства, и когда спускалась глубоко вниз, чувствовала нарастающую панику, что перевешивала любой аргумент. Но сейчас, не смотря на свой страх, она с опаской и некой тревожностью, переступила через себя и спустилась. Не знаю точно, ради меня ли, или ради чего-то другого, но я невольно словила себя на мысли, что это значимо.
– Между прочим на одной из станции иногда появляется удивительная личность. Он прозвал себя Бродячим Псом. Он философ.
– Бродячий пес… – задумчиво повторила Мишель, присаживаясь на свободное место в вагоне. Как только поезд двинулся, подруга нервно дернулась, не придавая этому значения. – Надо же! Я столько упускаю.
Я ничего не ответила. Лишь рассмеялась с ее слов и только.
Проделав недолгий путь от станции метро до здания Крауз-холла, мы оказались у входа и я остановилась.
Томительное предвкушение, в котором я пребывала весь долгий день оставался позади и за дверями находилось то, чего я желала больше всего на свете.
Однажды, я услышала фразу. Единственное, через что человек может оставить след на этой Земле – это искусство. И я полностью с ним согласна. Я делала все, для того чтобы достичь своей цели, подавала заявки во многие издательства, писала письма и ждала ответа. Активно вела социальные сети, публиковала различные работы. В институте зарекомендовала себя, как талантливого фотографа, и хоть там, в учебном учреждении, это не играло особой роли, я все равно выкладывалась в этом на все сто, что было важно лишь для меня. Я должна была показать свой уровень, должна была доказать всем и самой себе в том числе, что я стою намного большего. И в частности, я хотела оставить след в память об отце.