Дарья Белова
Мой сводный подонок
Глава 7
Измеряю комнату шагами, заламывая пальцы. Я успела поговорить с бабушкой, рассказать, как прошел мой первый учебный день. Даже Диму вскользь помянула.
«Ох, Лизка, Лизка, совсем уже выросла…»
Я рвано задышала. Скучаю.
Когда в окне замечаю знакомую машину, живот сводит.
Шахов расслабленно выходит из спорткара и тут же поднимает взгляд на второй этаж. Как знал, что наблюдаю за ним.
Скрываться не собираюсь.
Филипп сбрасывает на телефоне чей-то вызов и проходит в дом.
Превращаюсь в слух и жду, когда вслед за шагами хлопнет дверь в соседнюю комнату, но продолжаю стоять у окна и смотреть на черный автомобиль. Такой же мрачный, как и его хозяин. Опасный, быстрый и чем-то манящий.
Когда наконец-то слышу громкий хлопок совсем рядом с моей дверью, зажмуриваюсь и делаю два длинных вдоха и таких же выдоха.
Перед тем как выйти из комнаты, все же быстро осматриваю себя в зеркале.
И поправляю кулон.
Останавливаюсь напротив комнаты сводного подонка. Колотящееся в груди сердце, наверное, слышно на другом конце земного шара.
Дважды стучу и жду ответа. Его нет, и я повторяю свои действия.
Шахов не может не слышать. Просто прекрасно!
Спину сводит от напряжения, которым пропитано все мое тело. Ведь я еще никогда не стояла на пороге спальни незнакомого мне парня. Хотя намерения мои вполне себе хорошие, правильные.
Держать себя в руках не удается совсем. Наверняка все эмоции на моем лице, и это так раздражает!
Снова стучусь. На этот раз Шахов соизволил открыть мне дверь и даже отойти в сторону, пропуская на свою территорию.
Здесь пахнет им.
Шаг делаю неуверенный, по-детски осматривая все исподлобья.
– Смотрю, прошлого раза тебе было мало? Снова стучишься в чужую комнату без приглашения? – его издевательский тон прокатывается по коже, цепляя каждый волосок.
Продумывая свой вопрос и поведение, не рассчитывала, что буду стоять истуканом и смотреть на Филиппа, пока тот в очередной раз отбрасывает язвительные комментарии.
– Поговорить хотела, – опускаю руки вдоль тела. В глаза смотрю.
Шахов выглядит чересчур довольным. Даже улыбается. Это вроде как его первая улыбка, которую вижу.
– Дай угадаю, – идет на меня.
Парень успел снять футболку. Он выглядит очень сильным. Чувствую себя самой настоящей маленькой мышкой.
– Попросишь не рассказывать твоей матери о нашем секрете?
Он останавливается слишком близко. Еще чуть-чуть и кончик моего носа вдавится в его грудную клетку. Шахов довольно высокий.
Поле вокруг него какое-то слишком разряженное, и мне трудно становится дышать.
– Нет, – проговариваю с каким-то отчаянием, – где Камила? – вскидываю подбородок.
Боже, от страха у меня кровь из вен выплескивается.
Я снова один на один с этим подонком. На этот раз он более голый, чем я, и это мне тоже не нравится. Фил непозволительно красив и самое ужасное, что он об этом знает.
И, вот блин, все написано у меня на лице: тело Шахова мне нравится.
Застрелить, что ль?
Филипп улыбается еще шире. Омерзительно шире.
– Твой друг был с ней последним. С того вечера она перестала отвечать на мои звонки. Сегодня пропустила первый учебный день, – выдаю тираду при этом смотрю в глаза Филиппу.
– И при чем здесь я?
Когда Шахов опускает взгляд на мой кулон, в комнате становится холодно. Будто резко наступили Крещенские морозы. А от улыбки на его симпатичном лице не осталось и следа.
Он вновь мрачен и недоволен.
– Позвони и узнай, – снова прошу.
Это же как бы не шутки. Человек пропал!
– Да нет мне до нее никакого дела!
Наконец-то покидает мое личное пространство, куда вторгся как самосвал. Не знаю, что ожидать от него в следующую секунду: будет опять улыбаться или вдавливать меня в землю? Его настроение меняется со скоростью света.
– Хотя… – резко оборачивается. Его угли-глаза обладают магией. Я жду, что он скажет, но при этом знаю, что ничего хорошего. – Если разденешься. Для меня.
В горле застревает возмущение размером с грейпфрут. Ни одна молекула кислорода не в состоянии протиснуться, и я как глупая рыбешка только открываю и закрываю рот.
Его предложение смывает крохи самообладания и начинаю шипеть.
– Что? Ты… Совсем поехал?
Шахов усаживается в широкое кресло, куда скинул свою футболку, и вновь делает это: собирает мой образ по точкам.
– Ну почему? Я лишь предлагаю решить твою проблему. Заметь, не прогоняю!
Хорошо, что в комнате нелюбимый мной полумрак. Иначе Филипп бы еще и прокомментировал, как пылают мои щеки от одного только слова «разденься».
– Покажи себя, и я позвоню Теме, узнаю, что он сделал с твоей подругой и куда дел тело.
Его предложение обваривает меня как самый крутой кипяток, оставляя уродливые шрамы на моей гордости. Она же еще у меня есть, пусть и пришла я в комнату к незнакомому парню. Дважды.
Я в домашних штанах и футболке. Желудок камнем падает в живот как реакция на громкое хамство этого подонка. Он еще смеет лапать меня взглядом.
– Трусики можешь оставить. На сегодня, – шире расставив ноги, Шахов и правда удобнее усаживается в кресле, ожидая шоу.
Смотрю на Филиппа, лишенная каких-либо реакций. У меня только мысли роятся в голове, а ноги приросли к телу, руки болтаются плетями.
Когда парень с недовольным хрипом встает и за один шаг преодолевает расстояние до меня, я только успеваю сделать вдох.
– Могу помочь.
Подхватывает край футболки и слегка задирает. Его пальцы проходятся по моему животу, очерчивая пупок, и кожа мгновенная покрывается мурашками. Тело… Отзывается, я прикрываю глаза, яростно ненавидя и Шахова, и себя.
Втягиваю живот, закусываю нижнюю губу.
– Лиззи… – сироп в его голосе с горчинкой.
– У тебя просто холодные руки.
Отступаю. Голова кругом, перед глазами расплывается его комната, превращаясь в темно-серое пятно.
Он снова это сделал. Вызвал ощущения, которые я никогда и ни с кем не испытывала.
До сих пор чувствую его руку, которая поглаживающе трогала живот, касалась ребер. Шахов почти добрался до лифчика.
– Ошибаешься. У меня все в порядке с сосудами. Я всегда и везде… Горячий.
– Вот и гори. Подальше от меня, – шепот пробивает сгущенный вокруг нас воздух.
Шахов смотрит в глаза, затем опускает взгляд на губы. Снова глаза… Губы… Глаза.
В фильмах такое происходит перед поцелуем.
И грудная клетка еле сдерживает рвущееся сердце.
Стук в комнату развеивает напряжение между нами. Я отскакиваю, удивляясь прыти. Шахов поджимает губы. Мне кажется, я слышу ругательства.
– Филипп, – голос мамы впрыскивает в кровь сумасшедшую дозу адреналина. Еще не хватало, чтобы она застукала меня здесь. Полуголый Шахов, я тоже не совсем одета. Свет выключен, щеки пылают.
Умереть – не встать.
Пытаюсь остановить Филипп, хватаясь за его предплечье. Он и в самом деле горячий. Заболел, может?
Успеваю остаться за дверью, когда парень открывает дверь моей матери. Внутрь не пропускает. Через щель я вижу ее смущение.
Ну конечно, Шахов же без футболки!
– Извини за беспокойство. Ты не видел Лизу? Она поднималась наверх, а сейчас ее нигде нет.
Этот придурок улыбается.
– Она выходила из комнаты.
– Куда?
– Ей вроде бы позвонили. Точно. Слышал имя «Дима». И кажется, она говорила это имя как-то… С наслаждением. Ну, вы понимаете, – облокачивается одной рукой о полотно двери.
Меня окутывает волной дрожи, а под ноги забирается обжигающие языки пламени.
– Какой такой Дима?
– Спросите за ужином. Если к этому времени Лиза освободится.
Шахов захлопывает дверь и тут же совсем другим взглядом смотрит на меня. Я превращаюсь в букашку, когда он – самый настоящий смертоносный вихрь.
– Твое время истекло, Лиззи. Но мне понравилось, как ты на меня смотрела. И ты вкусно пахнешь персиком, – наклоняется, чтобы прошептать. Его губы почти касаются ушной раковины, и мои колени предательски подкашиваются.
Глава 8
К ужину спускаюсь, сменив домашние штаны на свободные брюки, а футболку – на кофточку крупной вязки с широким горлом. Одно плечо постоянно оголяется.
В голове до сих пор сложно укладывается тот факт, что нужно просто сидеть за столом и ждать, пока еду разнесут и поставят возле носа.
Еще какой-то месяц назад мы с бабушкой варили круглую картошку, ставили ее в центр стола, и каждый сам себе накладывал ужин.
– Вино? – спрашивают и предлагают на выбор красное или белое.
Уставилась на незнакомые мне бутылки. Этикетки красивые. Там что-то на французском.
– Антонина, будьте любезны, Лизе белое, – решает за меня мама.
А я бы попробовала красное. Говорят, оно вроде как полезное.
– Мне тоже белое.
Филипп сидит напротив меня. В футболке, слава Богу.
Как буду есть, когда Шахов своим взглядом не дает и вдоха сделать, не представляю.
Когда смотрю на все эти приборы, большие фарфоровые тарелки, бокалы, теряюсь. Фил – сама уверенность. При этом он довольно расслаблен. Его небрежность скорее привлекает, чем вызывает осуждение или отталкивает.
Даже раскинутые ноги и откинутая спина на стул делают из него что-то вроде хозяина положения, а не балбеса-работягу, которого посадили за стол к королеве.
Нам приносят рыбу, салаты, какие-то закуски со странными названиями. Но бабушкина картошка все равно остается самой вкусной.
– Как прошел первый день? – Альберт виртуозно разделывает рыбу и отправляет кусочек в рот. Все движения правильные и отточенные, словно эти умения заложены в ДНК.
Шахов-младший делает глоток вина, взгляд сосредоточен на мне. При этом я не смотрю на своего сводного, лишь чувствую покалывание в области плеча, которое оголилось. Кости ключицы ощущаются хрупкими и вот-вот расколятся от следующего вдоха.
– Первый день…
– Лиза познакомилась с Дмитрием Орсовым, – Шахов повторяет те же действия, что и его отец. А именно филигранно очищает рыбу от костей и кладет кусок в рот.
– Орсов это?..
– Тот самый Орсов. Незаконные обороты, серые схемы. Его старший сын содержит несколько подпольных рингов для боев без правил, – продолжает закапывать меня Филипп.
Его самодовольство отражается на лице. Впору брать бокал с вином и выплескивать, чтобы стереть ухмылку с Фила.
– Не самый лучший кандидат, чтобы дружить, – прочистив горло, Альберт говорит, уткнувшись в свою тарелку.
Мама стреляет взглядом.
– Мы лишь сидели за одним столом, – тихо защищаюсь.
Повисает давящая тишина, и кусок уже не лезет в горло. Я и до этого ела через силу. Постоянно казалось, что даже вилку держу неправильно.
– Филипп, ты можешь присмотреть за моей дочерью в университете? – почти давлюсь глотком вина, – она бывает несколько глупа.
Кашляю на всю столовую. Глаза слезятся. Обида на маму распределяется по всему телу.
– Разумеется, – отвечает довольно.
Кровь приливает к голове, лицо становится бордовым. Все пары глаз прикованы ко мне, будто я совершила непоправимый поступок.
С шумом отодвигаю стул. Сейчас мне становится все равно, что еще могу услышать в свой адрес.
Некультурная, безманерная, необразованная деревенщина… Плевать.
Моя мама считает меня глупой, а этот подонок будет теперь следить за каждым моим шагом. Крутить мои нервы и взрывать терпение.
– Благодарю. Было вкусно, но я наелась.
Надеюсь, они рассчитывали, что мне известно слово «благодарю».
Взбегаю по лестнице к своей комнате и останавливаюсь, прислонившись к стене так, чтобы меня не было видно.
Перевожу дыхание. Оно такое не из-за быстрого темпа, а от слез, которые сдерживала. Теперь горло першит и сдавливает.
Прикладываю ладонь к кулону. От него идет сильное тепло. Успокаивает.
– Филипп, Алена права. Приглядывай. Не позволяй Орсову приближаться к Лизе, – голос Альберта холодный.
Не знаю, что отвечает им Шахов-младший, но такой же скрип стула заставляет вздрогнуть. Затем шаги. Быстрые, довольно громкие. Они все ближе и ближе.
Замираю, не в силах оторвать ноги от пола, когда моя комната буквально через две двери.
– Зачем ты это делаешь? – спрашиваю, как только Филипп наступает на последнюю ступеньку.
– Делаю что?
Руки трясет от злости на этого подонка.
– Проблемы мне создаешь!
Шахов подходит вплотную. Ему вновь незнакомо понятие личного пространства. Хотя о чем это я? Он прижимал меня к стене и бесстыже целовал, не зная моего имени. Какое еще личное пространство?
– Много на себя берешь. Я лишь забочусь о репутации моей семьи. А ты, Лиззи, совсем как глупый мышонок среди прожженных и ушлых крыс.
Снова глупая?
Филипп заставляет меня вжаться в стену. Слиться с ней и снова ощутить свою никчемность.
И правда, мышонок. Сердце готово остановиться в любую секунду от страха.
– Да и как не присмотреть за сводной сестрой?
– Держись от меня подальше, Шахов, – бросаю сквозь зубы.
Его рука вновь касается моего тела, прожигая даже толстую пряжу свитера.
Толкаю в грудь, а он ни на миллиметр не сместился. Упрямо возвышается надо мной.
– Сам же говорил: «не показывайся мне на глаза». Вот и ты теперь не показывайся мне на глаза. Понял?
– Понял.
Выбираюсь из-под мощного тела, а он хватает меня за запястье, вынуждая затормозить. И толкает обратно к стене. Руку кладет на мою шею, чуть сдавливает.
Все повторяется. Вновь чувствую откуда-то вкус мятной жвачки и горького кофе.
Глубоко дышу до головокружения.
– В прошлый раз ты так и не поцеловала меня в ответ. Не научили в твоем городишке?
Прикусываю язык, чтобы не бросить в него язвительный ответ.
Его ладонь мастерски перекрывает поток воздуха.
Шахов так близко стоит ко мне, что любое мое движение, и я смертельно обжигаюсь о его кожу.
Филипп опускает взгляд на мои губы, затем на кулон и целует. Прикусывает нижнюю губу. Языком проходится по сцепленным зубам и надавливает, вынуждая меня раскрыться навстречу.
Он целует, будто мстит за что-то, наказывает. Сильней вжимает в стену, терзает губы до боли, заставляя хоть как-то ему отвечать. Непривычно, с волнением.
Бьющаяся жилка на шее готова разорваться от шумного пульса.
– Ты просто не умеешь, Лиззи.
Вновь краснею.
Второй поцелуй в моей жизни снова цинично украден этим подонком.
– Еще и наверняка девственница. Я прав? – склоняет голову вбок. – Забавно…
Готова провалиться сквозь землю.
Шахов вновь наклоняется, а я ловлю момент и успеваю отвернуться. Его губы касаются моей щеки.
Меня бесит, что я невольно подмечаю мягкость его губ и приятный аромат даже после его слов и бесцеремонного вопроса.
Не знаю, то ли ослабла хватка, то ли Филипп, наконец-то, выпустил меня, но я юрко проскальзываю под его рукой и быстрым шагом дохожу до своей комнаты.
– Я не глупая мышка, – развернувшись, говорю, глядя ему в глаза. Уверенности пока нет, но я учусь, пробую.
Губы пылают.
– Неглупая… – повторяю. Голос почти не дрожит.
– Может, и не глупая, но чертовски наивная, Лиззи.
Глава 9
Утро второго учебного дня начинается лучше. Как минимум потому, что я встаю сама по звуку будильника, а не от голоса матери, которая бросает названия лейблов в меня, как вишневые косточки.
Поднимаюсь с кровати, сразу же ее заправляю. В этом доме есть люди, которые могут это сделать за меня, но совесть не позволяет выйти из комнаты, оставляя бардак.
В ванной расставлены сотни баночек. И чего здесь только нет. На всех, понятное дело, одни громкие названия брендов. Непривычно. Но я провожу по ним пальцами, как на пианино играю. Они приятные на ощупь.
Я принимаю душ и после наношу какой-то лосьон с ароматом спелого яблока. Надев тонкий шелковый халат, выхожу их ванной. Даже песню под нос напеваю.
Шахов раскинулся на моей заправленной кровати, закинув одну руку под голову. Его мышцы выглядят напряженными и слишком рельефными для парня двадцати с лишним лет.
Выглядит бодрым, выспавшимся. Мне резко становится некомфортно в этой комнате, которую начала считать по-настоящему своей. Чуть душно и мало воздуха.
– Хороший выбор, – кивает на оставленные мной вещи, которые приготовила для учебы. И надо было это сделать именно до похода в ванную?
По ногам крадется влажный холод, и я проверяю, закрыто ли окно. Обещали дождь.
– Что ты здесь делаешь? – хрипловато спрашиваю, обращая внимание, как Шахов покачивает одной ногой, перекинутой через другую. Он босиком, и его стопы выглядят вполне себе ничего. Не то, что у парней на физкультуре в школе.
У этого Шахова хоть что-то есть непривлекательное?
О да. Есть! Душа.
Тонкая ткань халата кажется мне слишком прозрачной. Филипп задерживает свой взгляд на моей груди. Боюсь даже представлять, что именно он видит. Под халатом нет ничего. Только кожа, покрытая несколькими слоями мурашек.
Шахов подтягивается. Вскакивает, будто совершает сальто.
– Пришел сказать, что сегодня твоя подружка вернется.
Его взгляд оказывается на чулках, которые приготовила. Никогда такие не носила. Вдруг на свою голову достала упаковку и решилась надеть.
– Очень хороший выбор… – повторяет, – мне нравятся чулки на женских ножках. Даже на твоих.
Проглатываю очередной твердый ком обиды.
– Где она была? Что с Камилой? Ты у Артема все узнал? – возвращаю тему в прежнее русло.
Готова вообще любой вопрос задать, лишь бы Фил прекратил разглядывать меня и мои вещи. Белье, уж если быть точным.
Помимо чулок там и новое нижнее белье. Простое, но и такого у меня никогда не было. Здесь кружево и застежка спереди.
Господи, я же перед ним почти голая. Поэтому он такой довольный. Ему нравится вводить меня в краску. Филу нужно каждый раз видеть мои алеющие щеки.
– Спросишь у нее сама, – отвечает, почесывая шею. Я долго была в душе. Если он все это время ждал, мышцы могли затечь.
Зачем-то об этом размышляю, когда нужно выставить этого наглого парня вон.
Шахов медленно идет к двери, толкая меня в плечо.
– Спасибо, – говорю, уставившись в пол.
Не знаю, как он выяснил все про Камилу, но все же он это сделал. Как минимум нужно оставаться благодарной и надеяться, что Шахов не попросит ничего в обмен на оказанную услугу. Филипп опасен и хитер. Мне уже не нужно спрашивать ничего о нем, чтобы это понять. Спотыкалась о его хитрость несколько раз и всегда падала носом прямо к его ногам.
Фраза про глупого мышонка еще никогда так не ранила. Ведь глубоко внутри согласна с ней. К сожалению.
Шахов не отвечает. Он и не слышал моего скудного «спасибо» и высокомерно вышел из моей комнаты.
Я с удовольствием выдохнула. Все это время забывала дышать.
Глаза опускаются на мою кровать, где лежал Шахов. Боже, он занимал половину пространства, но вещи остались нетронутыми. Юбка, блузка, рядом новый бюстгальтер и чертовы чулки телесного цвета.
Нет лишь трусов.
Кидаюсь к двери, чтобы спросить, куда он их дел, но как же снова это будет выглядеть глупо. От злости на парня, пар валит из ушей, и я вновь багровею, становлюсь как спелый помидор.
Проблема в том, что я не знаю, как ответить ему. Никогда прежде не сталкивалась с такими людьми и не была в таких ситуациях.
Даже совета не у кого спросить. Мама не поймет, бабушка… Будет переживать, что меня здесь обижают.
Цыкаю от отчаяния.
Это же надо, трусы мои стащил. Фетишист, блин!
Довольно быстро натягиваю чулки, достаю новые трусы из шкафа. Уже плевать, что на мне не будет комплекта. Раньше не было, поэтому переживу. Затем надеваю юбку и застегиваю блузку.
Волосы заплетаю в косу.
Хорошее утро. Ничего не скажешь.
На кухне застаю еще горячую кашу и ем, не чувствуя вкуса. Шахова здесь нет. И это к лучшему. Не представляю, как смотреть ему в глаза. И ударить хочется, и стыдно за произошедшее до кончиков волос.
Из дома выхожу, понимая, что задержалась сегодня. Вчера в это время уже ехала в сторону университета.
Неприятная ситуация.
Петра нет, как и его машины. Переминаюсь с ноги на ногу, рюкзак с одного плеча перебрасываю на другое. Шахов стоит в стороне и наблюдает за моим волнением.
Он не завтракает, что ль?
Его черная машина блестит на солнце. Каждый миллиметр моего тела застыл под его взглядом. Фил ждет чего-то и смотрит. От растерянности живот сводит и тошнота поднимается к горлу.
Зачем только ела эту кашу?
– Могу подвести, – громко предлагает, надевая на глаза солнечные очки в толстой пластиковой оправе.
Шахов успел переодеться, но все равно не могу понять, как такой широкоплечий и здоровый парень может еще учиться в институте. Филипп кажется взрослее, чем есть.
Черная футболка, такие же джинсы. Я же, наоборот, во всем светлом. Противоположности. И это не тот случай, когда они притягиваются.
Мы разные полюса. Плюс и минус, север и юг.
– Петр уже уехал, Лиззи, – снова его довольный голос.
Поджимаю губы, они немеют. С такой же злостью поджимаю пальцы на ногах и стискиваю ладони в кулаки.
Гитарная струна не имеет такого натяжения, как мое тело.
Поворачиваю голову, встречаюсь взглядом с Шаховым. В его глазах удовлетворенность своим превосходством. Этот гад такой напыщенный!
– Это ты сделал? – медленно иду по гравию. Он похрустывает под моими ногами.
– Я.
Хватает смелости сознаться.
– Поэтому садись. Если будет пропуск, на тебя пожалуются в деканат. Затем поступит звонок отцу. Он же платит за твое обучение, значит, и следит за каждым твоим вдохом в стенах университета.
Сажусь громко. Дверь хлопает, как взрывается.
– Зачем? – свожу колени вместе.
Салон маленький, тесный, а Шахов большой. Плечо опять соприкасается с моим, когда Филипп пристегивается.
Мужской аромат бьет в нос.
– По-прежнему глупый мышонок, который не догадывается… – говорит обо мне, а не мне.
_______________
*** У нас прошла стартовая неделя, за которую мы познакомились с героями) Можно сказать, было вступление. Теперь окунаемся в гущу событий) Главы будут выходить три раза в неделю.
За визуалами, спойлерами и так далее приходите в ТГ-канал daria_belova_avtor
Там же и вся актуальная информация)
