bannerbannerbanner
Пиявка голубых кровей

Дарья Донцова
Пиявка голубых кровей

Полная версия

Глава 4

Дверь мне открыла полная женщина в широких джинсах и бесформенном пуловере. Не очень чистые волосы она стянула в хвост. На одутловатом лице я не заметила ни грамма косметики, кожа была землистой, под глазами темнели синяки.

– Вы кто? – устало спросила она.

– Ваш муж… – начала я.

– Его нет дома, – перебила меня хозяйка.

– Он у нас, – быстро договорила я.

– У вас? – удивленно повторила Вера.

– Да, мы живем по соседству, – пояснила я.

– Вы зачем пришли? – вдруг спросила Вера. – С какой целью? Сказать, что я пустое место? Вам об этом Габузов, муж мой, постоянно твердит?

Глаза Веры наполнились слезами.

– Как вам только в голову такая глупость пришла? – опешила я. – Кирилла я увидела впервые только сегодня утром.

– Ага, так я тебе и поверила, – прищурилась хозяйка, – небось хочешь его увести? Вот же дура! Сама не знаешь, куда лезешь!

Мне редко хочется схватить нечто тяжелое и опустить его на голову человеку. Такое желание я испытала всего один раз в жизни. И вот сейчас случился второй. Я сделала глубокий вдох и спокойно произнесла:

– Я замужем и вполне счастлива в браке. Кирилл некоторое время назад пришел к нам. Он рассказал, что ваш сын Вениамин ушел из дома. Почему отец побежал к соседям? Да потому, что у нас много собак, а мальчик очень хочет щенка, наблюдает издали за нашими питомцами. Немного странная, на мой взгляд, идея. Сейчас ваш муж почувствовал себя плохо. Он лежит у нас в гостевой комнате. Думаю, вам надо вызвать врача.

– У меня Леся, – невпопад ответила Вера.

Я поняла, что дальнейший разговор не имеет смысла, развернулась и пошла к калитке, забыв сказать неприятной особе «до свидания». Когда я добралась до нашего участка, калитка в заборе открылась, появился Юра, у него было такое лицо, что у меня похолодело между лопатками. Я поспешила к зятю.

– Что случилось?

– Нашли, – коротко сообщил он.

– Мальчика? – уточнила я.

Юрец кивнул.

– Все плохо? – прошептала я.

Юра опять кивнул, пропустил меня вперед и пояснил:

– Он был в сарае. Сначала я зашел в маленький дом, там только Дегтярев с кем-то по телефону говорил. Мне бы в голову не пришло в хозблок заглянуть. Зачем? Там холодно, темно. Да Нина попросила дрова для камина принести, ну я и пошел туда. Открыл дверь. На скамеечке, куда мы корзину для поленьев ставим, сидел человек в куртке и шапке, рядом лежала сумка. Он сгорбился, голова на грудь упала. Я спросил:

– Вениамин, это вы?

Он не ответил, я потряс его за плечо, парень упал. Он умер.

– О боже, – прошептала я. – Кириллу сказали?

– Нет пока, он спит, – вздохнул Юра.

– Надо его срочно разбудить, – засуетилась я.

– Не могу, – признался Юрец, – не способен сообщить отцу о смерти сына. У тебя это получится?

– Никогда, – ответила я, – надо попросить Дегтярева. Он полицейский, привык людям ужасные вести приносить.

– Дядя Саша в курсе, – пробурчал Юра, – я сразу к нему кинулся. Он позвонил Николаю Юрьевичу Разломову, тот вместо полковника на его работе теперь главный. Он уже к нам летит.

Надо отдать должное Разломову, не прошло и получаса, как в наш гараж въехал микроавтобус криминалистов. Потом появились две иномарки, из них вышли Коля и Олег, его заместитель.

– Где? – коротко спросил последний.

– Пошли, – велел полковник, – остальным сидеть в доме. Не высовываться.

Мы сгрудились в столовой.

– Может, по чашечке кофе? – робко предложила Нина.

– Не хочется, – ответила Маша.

– Мне тоже, – сказал Юра.

Некоторое время все молчали, потом Феликс подошел к окну и сказал:

– Из сарая носилки выносят.

– Ужасно, – прошептала Нина. – Как Кириллу сказать?

– Нам лучше не вмешиваться, – распорядилась я, – всем займутся Коля с Олегом.

– Похоже, он жив, – вдруг произнес Феликс.

– Нет, – возразил Юра, – он упал со скамейки на пол, не шевелился, глаза были закрыты.

– У покойников они обычно открыты, – уточнил Феликс, – и навряд ли тело станут увозить, прикрыв одеялом и воткнув в руку капельницу. Мертвецов помещают в мешок.

Я бросилась к окну и увидела процессию. Первым рысил Дегтярев. За ним шли криминалист Леня в рабочем комбинезоне и незнакомый мне юноша в такой же одежде, они тащили носилки. Сбоку, держа в высоко поднятой руке прозрачный пакет, от которого тянулся шланг, семенил Олег. Замыкал шеренгу Коля, он разговаривал по телефону.

Я помчалась в холл и, забыв накинуть куртку, прямо в тапках выскочила во двор. И тут к забору подъехала «Скорая».

– Забирайте, он ваш, – сказал Леня, – подозреваю инфаркт. Я ему ввел то, что у нас с собой было…

Дальше он стал перечислять названия лекарств, потом велел врачу:

– Запиши мой номер, сбрось на Ватсап, кому его передадут.

Вениамина ловко переместили на другие носилки, вдвинули их в фургон с красным крестом, и тот уехал.

– Кофе дашь? – спросил Коля, глядя на меня.

– Не, Дашута жадная, нас вытурит голодными, даже водички не нальет, – серьезно сказал Олег и пошел в сторону нашего дома.

Когда все очутились в столовой, ко мне вернулся дар речи.

– Он жив?

– Скорее да, чем нет, – ответил Леня, – на наркомана не походит. На алкоголика тоже. Думаю, сердце подвело. Я его бегло осмотрел, понял, что он не мой клиент, и сразу «Скорую» вызвал. Может, у него инфаркт. Не исключено.

Я выдохнула.

– Ужасно сообщать Кириллу о…

– О чем мне ужасно сообщать? – произнес мужской голос за моей спиной.

Я обернулась и увидела Кирилла.

– О чем мне ужасно сообщать? – повторил он, быстро подошел к столу и сел. – Где я? Вы кто? Как я сюда попал?

Мы переглянулись. Феликс кашлянул.

– Некоторое время назад вы вошли в наш дом, рассказали, что пропал…

По мере того как Маневин рассказывал о визите Кирилла, на лице того появлялось выражение искреннего изумления.

– Я так себя вел? – спросил он. – Уму непостижимо! Плакал? Жаловался на жизнь? Потом заснул? Поверьте, мне совершенно не свойственно такое поведение. Понять не могу, что случилось. Вот ей-богу, я нахожусь в полнейшем недоумении. Утром мы с женой выпили кофе. Потом…

Кирилл потер лоб.

– Потом я проснулся в незнакомом месте. Не сообразил, где нахожусь, удивился, услышал голоса и пришел к вам. Понимаю, мой рассказ звучит как бред, но так и было. Вы сказали, что боитесь мне нечто ужасное сообщить?

– Вы только не волнуйтесь, – пролепетала я.

Лицо Кирилла вытянулось.

– Вот прекрасные слова, – хмыкнул Коля, – как только слышу их, сразу понимаю: дело плохо, волноваться уже поздно, конец пришел.

– Что случилось? – воскликнул Кирилл.

– Ваш сын жив, его увезли в больницу, – ответила я, – он чем-то отравился, похоже, съел что-то несвежее. Может, рыбу!

Брови Лени поползли вверх, Все присутствующие уставились на меня. Нет бы мне замолчать, но я решила успокоить отца мальчика, поэтому продолжила:

– Или сосиска ему попалась плохого качества.

– В нашей семье не принято употреблять нездоровую пищу, – возразил Кирилл, – мы приверженцы правильного питания.

– Может, ваш сын наркоман? – резко спросил Николай. – Вы сами не увлекаетесь разными препаратами?

Кирилл судорожно всхлипнул.

– Кто вы такой, чтобы задавать такие вопросы?

Разломов молча вынул удостоверение, раскрыл его и показал отцу Вениамина.

– Полиция! – перепугался тот. – Да еще начальник какого-то отдела. Понимаю, мое появление в этом доме выглядело странно. Но у меня нет дурных привычек. Сын пьет только те таблетки, которые ему врач прописал. Что происходит?

– Как ваш мальчик попал в сарай гражданки Васильевой? – спросил Олег.

– В сарай? – повторил Кирилл. – Вчера мы с сыном немного разошлись во мнениях. Он подросток! Сами понимаете, бунтарский возраст. Наверное, я излишне строго с ним поговорил, велел идти в спальню, подумать о своем поведении, он ушел.

Кирилл потер лоб.

– Память оживает. К завтраку вышла только Леся, это наша дочь, она младше брата, Веня не появился. Супруга хотела за ним пойти, но я ее остановил, попросил не ходить к сыну. Он вчера нам нагрубил, пусть сначала попросит прощения. Мы выпили кофе… Дальше я все помню как-то смутно… Вера что-то говорила, кричала… Я… Вспомнил! Жена сказала: «Его дома нет, постель не тронута». Я занервничал, пошел в прихожую и… Провал! Очнулся у вас.

– Погодите, – попросил Леня. – Вас зовут Кирилл? Верно?

Гость кивнул.

– Парню, которого нашли у поленницы, скорей всего, около тридцати, – продолжил эксперт, – он выглядит моложе, но меня не обманешь. Сколько лет вашему сыну?

– Вениамину шестнадцать, – ответил Кирилл.

– В сарае был не ваш сын, – протянул Леня и достал свой мобильник. – О, сообщение. Вашего мальчика зовут Вениамин?

Глава 5

– Ну да, – согласился незваный гость, – он школьник. Обучается на дому из-за болезни.

– В вещах того, кто лежал без сознания в сарае, нашли удостоверение на имя Евгения Иосифовича Колымагина, частного детектива агентства «Брум», – отчеканил Леонид.

Дегтярев стукнул кулаком по столу.

– Колымагин! Что он делал на нашем участке? Как попал в Ложкино?

– Ты его знаешь? – удивилась я.

– А то нет! – разозлился полковник. – Сын Йоси, отличного мужика, жаль, он умер. Незадолго до кончины Иосиф попросил меня:

– Точно знаю, что у тебя есть стажерская ставка. Возьми Евгения, не хочет сын по моим стопам пойти. Видишь ли, по его мнению, адвокат – скучная профессия. Хорошо хоть недотепа юрфак окончил. Взбрело в голову Женьке детективом стать. Оформи идиота временно практикантом и отправь его из реки трехнедельного покойника выуживать. Потом пусть в морге около патологоанатома постоит, послушает его умные речи да в обморок грохнется. Может, тогда поймет, что в дорогом костюме в теплом здании суда сидеть намного приятнее, чем на ветру у водоема не один час трястись. Чтение бумаг с описанием преступлений клиента не самое приятное занятие, но все же это лучше, чем нюхать «аромат» в секционной и лицезреть труп на столе из нержавейки.

 

Александр Михайлович потер затылок.

– Ну я его и взял. Лора, жена Йоси, всем друзьям правду рассказала: мужу осталось несколько месяцев, он об этом не знает, вы уж, ребята, постарайтесь Иосифу что-нибудь приятное сделать.

– Ты его за утопленником отправил? – полюбопытствовал Николай. – Что-то я Колымагина у нас не припоминаю.

– Ты как раз в отпуск ушел, – усмехнулся Дегтярев. – Евгений десять дней проработал и уволился. На реку он не ездил, не представился случай. Я за короткий срок успел понять, что сынок Колымагина капризный, избалованный тип, с утра начинал ныть: «Я творческий человек, не приспособлен к тупому ремеслу. Почему я должен обзванивать каких-то людей? Неужели для этой идиотской работы дураков без образования не найдется?» Ну, все ему не нравилось, даже кофе в буфете.

– Он там реально мерзкий, – заметил Олег.

– Замолчи, – велел Александр Михайлович, – не в кофе дело. Ушел он, и слава богу. Йося очень доволен был. И что? Теперь Женька детектив? «Брум»? Ну и название! Смехота.

Я опустила глаза. Человек, который решил зарегистрировать детективное агентство «Нюх», но перепутал клавиши, напечатал «Тюх», не заметил ошибки, получил документы, разозлился на всех, кроме себя, и теперь говорит, что он владелец «Плаза Тюх», не имеет никакого морального права издеваться над названием «Брум».

– Зачем он залез в наш сарай? Как он туда попал? – повторил уже ранее заданные вопросы Дегтярев.

Кирилл вскочил.

– А где мой сын?

– У нас его нет, – ответила я.

– Мы с женой познакомились в загсе, – вдруг произнес Кирилл. – Оба намеревались получить свидетельства о смерти. Я пришел с маленьким Веней, мог сыну няню нанять, но тот не хотел ни с кем оставаться, требовал:

– Пусть мама скорей вернется.

Я побоялся сообщить малышу правду, не сказал: «Мама умерла, ты никогда больше ее не увидишь». Соврал, что она в командировке, думал, что у детей такого возраста память короткая, скоро забудет маму. Но Веня каждое утро начинал с вопроса:

– Она приехала?

Одного малыша я дома не мог оставить, в сад он ходить категорически отказался, всех нянь, которых я приводил, вон гнал, кричал: «Верните мою маму». Поэтому он со мной везде ездил. А что делать? И в загс мы вместе пришли. Я обрадовался, что очереди нет, одна женщина только. Хотел ее попросить нас вперед пропустить. Да она меня опередила, мило так сказала:

– Молодой человек, я никуда не тороплюсь. Через десять минут инспектор после обеда вернется, идите первым. Вы с ребенком.

Веня посмотрел на нее и как закричит:

– Мамочка!

И бросился незнакомке на шею, обнимает ее, плачет, спрашивает:

– Почему ты так долго домой не возвращалась? Мне без тебя плохо!

Дама его обняла, к себе прижала, глядит на меня. Я достал из портфеля ручку, блокнот, написал: «Жена умерла. Веня не знает, думает, что она в командировке». И показал ей.

У женщины слезы из глаз градом. А я вдруг понял: лицом она на Асю смахивает, прическа точь-в-точь как у покойной жены, очки такие же. Платье, жакет, сумка – все серо-голубого цвета, любимого покойной супругой. И ярко-красная губная помада, Ася ее обожала, всегда перед выходом из дома ею пользовалась, говорила: «Без этой помады я как голая».

Сотрудница загса кабинет открыла, я ребенка попытался от незнакомки оторвать. Тот в рев: «Не уйду от мамы». Так втроем в комнату и вошли. Я ее имя узнал – Вера Михайловна Губарева. Оказалось, у нее муж скончался. Вышли мы на улицу. Веня строго так спросил:

– Ты точно моя мама? Вроде она, а вроде и не похожа!

Вера его обняла.

– Понимаешь, заболела я, не заразно. Пришлось лекарства пить, из-за них внешность слегка изменилась. Жить пока с тобой и с папой я не могу, врач не разрешает, но буду приезжать.

Малыш опять бросился к ней на шею.

– Платье, как у мамы, голос, как у мамы, пахнет, как мама, она моя мама.

И что тут делать? Через два месяца мы поженились. Веня перестал сомневаться, всем говорил: мама из командировки вернулась. И мы очень хорошо жили вместе, это были безоблачные счастливые годы. А потом…

Кирилл отвернулся к окну.

– Я никогда никому не рассказывал, как умерла Ася. Но, поверьте, это было страшное время. Больницы, врачи, сначала надежда, потом отчаяние, опять надежда. Недуг стартовал во время ее второй беременности. Родилась Олеся, а жена быстро ушла. Веня, как я уже говорил, страшно переживал. Олеся ничего не понимала, ей на момент смерти мамы было два месяца всего. Девочка на три года младше брата. Потом в моей жизни появилась Вера. Я, наивный, решил, что все страшное позади. Ан нет. Через несколько лет у Вени обнаружилась тотальная аллергия. Мальчик скудно питается, и мы постоянно живем в ожидании неприятных сюрпризов. Вот вам пример: много лет Веня пил яблочный компот, и проблем не было. А в ноябре мальчик им в очередной раз полакомился и чуть не умер. Хорошо, что дома все лекарства имеются. Вот и гадай теперь, в чем причина? Яблоки плохие? Вода не та? Понимаете?

Я кивнула. Кирилл заметил мое движение головой и налетел на меня:

– Ничего вам не ясно. Мальчика сейчас нет дома. Он устал от уколов, лечения. Я его понимаю, но лекарства нельзя отменить. Парнишка сбежал, где-то спрятался. Определенно захочет есть, пить, пойти в туалет. Что случится, если неразумный подросток…

Кирилл задохнулся и замолчал.

– Мои слова вас не успокоят, – неожиданно сочувственно произнес Дегтярев, – но если вы ответите на кое-какие вопросы, мы постараемся побыстрее найти Вениамина. Леня! Позвони куда надо.

Патологоанатом кивнул и вышел.

– Вы вообще кто? – устало спросил гость.

– Полковник Александр Михайлович Дегтярев, – представила я толстяка, – владелец детективного агентства «Плаза Тюх». До того как открыть собственное дело, он много лет работал на руководящих должностях в полиции.

– Вы на самом деле можете отыскать Веню? – оживился Кирилл.

Вместо Дегтярева ответила опять я:

– Очень постараемся. Давайте пройдем в наш офис.

Сосед встал.

– Хорошо, только мне надо вернуться домой за машиной.

Полковник остановил нашего соседа.

– Никуда ехать не потребуется. Служебное помещение расположено в небольшом доме, который находится на этом же участке. Дарья, позови Собачкина и Кузю.

И тут в комнату вернулся Леня. Дегтярев взглянул на него.

– Нет, – ответил патологоанатом, а заодно и эксперт нашего детективного агентства.

– Что означает «нет»? – занервничал Кирилл. – С Веней беда? Его нет?

– На данный момент ни в морги, ни в больницы не поступал подросток шестнадцати лет, которого подобрали на улице, в общественном месте или еще где-либо, – объяснил полковник.

– А также за последние сутки в столице не зарегистрировано ни одного происшествия с участием подростков, – дополнил Леня, – под машины они не попадали, на рельсы в метро не падали. С большой долей вероятности ваш сын жив.

Николай вздохнул, и я поняла, о чем он думает. Отнюдь не все смертельные случаи регистрируются официально. Преступник может привести подростка к себе домой, запереть его. Кто тогда узнает, где ребенок? В полицейские сводки его имя сразу не попадет, и окажется там только после заявления родителей о пропаже паренька.

– Отличная новость! – слишком радостно воскликнул полковник. – Идем в офис.

Глава 6

– Я заплачу вам любые деньги, – пообещал Кирилл, – только найдите сына.

– У Вениамина есть друзья? – осведомился Николай, который вместе с нами пришел в офис. – Нам нужны их имена, фамилии, телефоны.

– Подростки из хороших семей, как правило, прячутся у приятелей, – кивнул Сеня, – или бегут к родственникам.

– Никого у сына нет, – отрезал Кирилл.

– Не понял, уточните, – попросил Собачкин.

– Родители моей покойной жены давно умерли, – пустился в объяснения Кирилл, – Вера тоже сирота. Я отца не знал, мама скончалась, когда я основал свою фирму. Занимаюсь рекламой.

– Есть ли среди ваших друзей люди, которых Вениамин уважает, любит, к кому он мог пойти переночевать? – задал свой вопрос Дегтярев.

– Мы с женой ведем замкнутый образ жизни, так бывает, когда в семье есть больные, – нахмурился Кирилл, – людям некомфортно приходить в дом, где пахнет лекарствами, неприятно видеть инвалидов. И гости могут принести инфекцию. Нет у нас друзей.

– Няня, медсестра, врач, может, кто-то из них мог приютить Веню? – предположил Кузя. – Учитель?

– Мальчик находится на домашнем обучении, – напомнил отец.

– Но к нему ходят педагоги, – не сдался наш главный компьютерщик.

– Нет, – буркнул Кирилл.

– Кто же занимается с подростком? – изумилась я и услышала.

– Жена. Она забирает в школе задания, потом приносит их туда выполненными.

– А экзамены? – недоумевала я. – С ними как?

– Никак, – отрезал отец.

Повисла тягостная тишина. Ее нарушил Дегтярев:

– Но мальчик не получит аттестат, если не…

– О чем вы говорите! – воскликнул Кирилл. – Господи, мы живем на разных планетах. Веня никогда не сможет учиться в институте. И работать не пойдет. Непонятно, сколько лет он еще проживет! А вы про ЕГЭ. Да гори оно огнем! Ему и школа-то не нужна. Вера ездила на консультацию к профессору, главному спецу по аллергии. Ну, плохие у нас перспективы. Очень. Думаете, я идиот? Стал бить тревогу из-за просто сбежавшего от родительской опеки пацана? Пошляется день-другой по улицам, оголодает, побьют его… И домой мигом прибежит? Но у нас другой случай! У Вени часто бывает маска.

– Маска? – повторила я.

– Цветение, – вздохнул Кирилл, – пыльца. Гроза. Таяние снега. И многие другие раздражители вызывают у сына обострение. Поэтому он ходит в так называемой маске. На самом деле это очки и фильтры, которые вставляют в нос. Я покупаю их у японцев. Дорого. Но это помогает.

– Объясните, что вызвало у Вениамина желание покинуть дом? – попросил Собачкин.

– Да ничего, – пожал плечами отец, – был обычный день, стандартные процедуры. У нас жесткий распорядок дня. Все шло, как всегда. Потом он захотел поехать в зоопарк. Я объяснил, что к животным нельзя, тем более к обезьянам. Неделю он заводил разговор о посещении мартышек.

Кирилл посмотрел на меня.

– Я хорошо понимаю, что подростку нужны впечатления, он жаждет общения. В принципе можно было попробовать посетить зверинец. Но сын чего хотел? Заниматься на курсах при ветеринарной академии! Решил после окончания школы пойти туда учиться. Но это же невозможно. Я ему доходчиво объяснил, по какой причине эта профессия никак не пригодна для аллергика. Ну и случилась истерика у парня.

– Вы постоянно следили за сыном? – осведомилась я.

– В плане здоровья, да, – согласился Кирилл, – но мы не фанатики. За руку его по дому и участку не водим. Вениамин знает: если он начал чихать, кашлять, нужно немедленно бежать к маме. Она сделает уколы, и все будет хорошо. Проблемы стартуют, если они с женой куда-нибудь выезжают. В прошлую среду, например, Леся попросила мать пойти в кино. И что вышло? У Вени начался отек. Но с этим Вера быстро справилась. Едва сын задышал нормально, у дочери случился судорожный припадок. Сделать укол человеку, который бьется в корчах, чертовски трудно. Нужны двое, один придерживает больного, второй инъекцию делает. А Вера была одна. В холле кинотеатра! Вокруг люди. Думаете, кто-нибудь помог? Ха! Все разбежались, издали глазели. Когда Леся успокоилась, к Вере подошел администратор и сказал:

– Пожалуйста, не оставайтесь на сеанс. Ваши дети больны. Они могут заразить других.

Ну не идиот ли? Судороги и аллергия воздушно-капельным путем не передаются. Именно это ему Вера и объяснила. Но урод не успокоился.

– Пусть так, но здесь много людей, которых такое зрелище пугает. Мы вернем вам деньги за билеты.

Супруга, естественно, ушла. Леся и Веня расстроились. Вот скажите, разве ребята не имеют права сидеть в зале, потому что они не такие, как все?

– Простите, у вас и девочка со слабым здоровьем? – осведомилась я.

– Да, – вздохнул Габузов, – я уже говорил, что ужасный диагноз моей первой жене поставили, когда она ждала Лесю. Врачи говорили, что подобрали лечение, которое не повредит плоду, дескать, срок уже шесть месяцев, плацента сформировалась. Леся появилась на свет вроде здоровой, первые годы ее жизни прошли без проблем. Несколько лет назад начались припадки. Не эпилепсия. Никто из специалистов не мог объяснить, что с девочкой. Она сохранна умственно. Но в любой момент может упасть. Процесс прогрессирует. Врачи считают, что так на дочь повлияло лечение, с помощью которого пытались спасти ее мать.

 

– Значит, Вера мачеха? – уточнил Леня.

– Нет. Она им мама, – возразил Кирилл.

– А что случилось сегодня утром, когда Вениамин пропал? – осведомился Собачкин.

– А ничего. Вчера он лег, как обычно, в двадцать один час, – объяснил отец.

– Шестнадцатилетний подросток идет спать в начале программы «Время»? – поразилась я.

– Веня боится очередного приступа аллергии, а она обостряется в момент усталости, – объяснил наш клиент, – и пойти в кровать не означает лечь спать. Просто мальчику требуется отдых, полумрак, тихая музыка, медитация.

– Я бы сбежал оттуда, – шепнул мне на ухо Коля, – даже зная, что сдохну, удрал бы.

– У мальчика своя спальня? – спросил Дегтярев.

– Естественно, – удивился вопросу Габузов, – и у Вениамина, и у Леси отдельные детские.

– То есть вы не опасаетесь, что сыну станет плохо, когда он находится один в комнате? – уточнила я. – Вдруг паренек выйти не сможет, и вас позвать у него не получится?

– Давно придуман прибор под названием радионяня, – снисходительно пояснил Кирилл, – звуки из детских во всем доме слышны. И у них установлены камеры. Простите, где у вас туалет?

– Вторая дверь по коридору, – объяснил Собачкин. – Вас проводить?

– Попробую сам найти, – сказал Кирилл и удалился.

Когда он покинул помещение, Кузя дал волю чувствам.

– У ребят условия хуже, чем на зоне «Полярная сова», где сидят те, кого приговорили к пожизненному заключению.

– Ну это, конечно, не так, – возразил Олег, – наверное, их вкусно кормят, хорошо одевают.

– Насчет Леси не знаю, а несчастный Веня, похоже, питается одной овсянкой на воде, – пробормотала я. – Что это за аллергия такая?

– У Веры много профилей в соцсетях, – объявил Кузя, – она в каждом отметилась: Инстаграм, ВКонтакте, Одноклассники, Фейсбук и всякие объединения больных людей. Вера борец за правду и справедливость. Баба с активной жизненной позицией. Два дня назад ее с детьми вытурили из трактира. Слушайте, зачитываю текст. «Друзья! Рассказываю о чудовищном хамстве сотрудников «Дробо». Мы с Вениамином и Лесенькой решили выпить чаю. Сами знаете, я боюсь посещать места общественного питания из-за сына. Вдруг ему плохо станет. Да Лесеньке очень чаю хотелось. Веня молодец, шепнул мне:

– Ма, давай зайдем. Я ничего есть не стану. Свою воду попью, а Леська пиццу слопает, ей жуть как хочется!

И началось. Уже на входе нам сказали, что мест нет. Я показала на свободный столик. Администратор соврала, что он занят. И тут на моих глазах ушла компания, девица уже не могла солгать, что места заказаны. Я обрадовалась.

– Мы садимся.

А теперь я привожу полностью диалог с управляющим, которого девица с ресепшен позвала на помощь:

“– Простите, размер зала не позволяет поставить инвалидную коляску.

– Я оставлю ее у гардероба.

– Она помешает посетителям.

– Спрячу ее в машине.

– Женщина, у нас тут дети.

– И что? Я тоже с детьми.

– Гости хотят отдохнуть.

– Отлично. И мы тоже.

– Поймите меня правильно. Вид ваших ребят…

– Что с ними не так?

– Они явно больны.

– Девочка плохо ходит, это не заразно.

– А мальчик?! Он весь в струпьях.

– Это аллергия.

– Но другие посетители испугаются.

– Вы отказываете нам в обслуживании?

– Нет, нет.

– Тогда мы садимся.

– Накроем для вас столик не в общем зале, там дует. Детки простудятся.

– Куда нам идти?

– На второй этаж, в мой личный зал, я там ВИП-клиентов угощаю.

– Но дети хотят здесь, им тут веселей.

– Ой! А столик уже заняли!

– Как? Мы пришли раньше.

– Ну, те люди вас не видели и сели.

– Поднимите их.

– Не переживайте, мы обслужим вас в ВИП-зоне.

– Как вам не стыдно! Боитесь впустить инвалидов.

– Я вам предложил особые условия.

– Нам они не нужны”».

Кузя оторвался от экрана.

– И дальше в том же духе. В «карусели» к посту даны несколько фото: вывеска ресторана, полупустой зал, где одна треть столов свободна, широкий холл при гардеробе. Объективности ради замечу: там несколько инвалидных колясок легко поместятся. А первый снимок просто бомба: заплаканная девочка сидит в передвижном кресле. Рядом хмурый паренек, у него лицо в прыщах. И женщина с растерянным лицом. Или с ними кто-то еще был, или Вера попросила прохожего их снять. Завершают публикации хэштеги «Янесдамся», «Моидетиинвалиды», «Праваинвалидовнарушены», «Борюсьзаправаинвалидов». И несколько тысяч гневных комментариев, самые мирные из них: «Вот гады, детей больных не пустили», «Люди, репостните сообщение, пусть никто в «Дробо» не ходит».

– Наверное, управляющий проклял тот день, когда отказал Вере в обслуживании, – вздохнул Николай.

– Он же ей предложил вип-зал, – возразил Кузя, – Вера часто пишет, как ее обижают в магазинах, поликлинике, кино, театре. На мой взгляд, ей нравится разжигать гнев народа.

– Когда целыми днями сидишь дома с тяжелобольными детьми, интернет становится единственной отдушиной, – предположила я, – отвратительно, когда человека не пускают поесть, потому что он выглядит не так, как все.

– Думаю нам надо пойти и посмотреть на Веру, – перевел разговор на другую тему Сеня.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14 
Рейтинг@Mail.ru