Дарья Валерьевна Кошевая
Зима в Некроплисе
ПРОЛОГ
Коринн
Старая саламандра едва двигалась в своем гнезде. Место для костра было выбрано, кажется, без всяких затей – просто ямка посреди комнаты, окруженная почерневшими булыжниками.
– Холодно, – в который уже раз пожаловался Густав. Стащил с головы ободранную шляпу, повертел в руках и вновь нахлобучил между острых стоячих ушей.
– Чуют мои старые косточки, будет еще холоднее, – откликнулась Присцилла Клопбух, вяло растирая собственные плечи. Коринн фыркнула: мадам Клопбух вся состояла из старых-престарых костей, давно сменив статус человека на статус лича. Она упорно отказывалась от перерождения, поэтому ее более сотни раз воскрешали в том же теле. И красоты мадам Клопбух это не добавило.
Женщина погрозила развеселившейся соседке сухим сморщенным кулаком, но обиженной не выглядела. Она повернулась к человеку с лицом волка и продолжила разговор о погоде.
Густав был оборотнем. Или, вернее, он был сыном оборотней, который получился немного не таким, как надо. Говорят, все дело в смешении родственных кровей и воздухе Некрополиса, наполненной черной магией. А может в том, что мать Густава слишком часто перекидывалась во время беременности.
Его голова была волчьей, и шея волчьей, но тело человеческим. Если Густав превращался, то все становилось наоборот. Насмешка природы сильно осложнила парню жизнь и испортила характер. Его очень трудно было жалеть, потому что Густав безустанно жалел себя сам. Вот и сейчас завел песню о том, как чешется место, где у волка должен расти хвост.
Еще была Фабриси, о которой за глаза говорили, что она суккуб. Так это или нет, никто спросить не решался, но в Общем Доме Фаби бывала редко, и в это время либо злилась на всех, либо беспробудно спала.
Такими были соседи Коринн, жильцы Общего Дома. Самые лучшие соседи, каких она могла пожелать после всего, через что прошла за последние пол года.
Все началось с таблички, прибитой на дверь ее башни: «Собственность Губернатора». Точно такая же висела на башне Крылоуссов. Темные окна бывшего жилища четы оборотней печально глядели на дорогу. Дом, лишенный хозяев, погрузился в сон.
А может все началось еще раньше, когда она сказала Николасу «нет». На все, что он предлагал ей – «нет». Много-много раз. Коринн просто не могла понять, зачем она помолодевшему Губернатору. Ни о любви же идет речь! Она совершенно точно чувствовала, что он ее не любит. Но каждое «нет» словно магия, втройне подкрепляло желание Ника навязать ей свое общество.
Надо отдать ему должное, он использовал только власть, но не силу. Раз за разом девушку приводили в Оппидум и навязывали разговор с парнем, по-хозяйски сидящем в страшном кресле. Разговоры, ведущие в никуда. Во время них Коринн обнаружила в себе нерастраченные запасы язвительности и дерзости. Ей казалось, что терять уже нечего и что она очень устала. Один раз Губернатор не выдержал и сделал знак Гриббоу, стоящему по обыкновению возле двери в зал. Наблюдатель подошел к Коринн и попытался внушить почтение и послушание. Но не вышло.
– Это все цепочка, господин, – пояснил Гриббоу, – она заговорена от внушения.
– Сними ее, – распорядился Ник.
Коринн ничего не успела сделать, наблюдатель с силой дернул за цепочку, желая разорвать звенья. Или задушить, потому что второе у него чуть не вышло. Коринн схватилась за ноющее горло, но украшения под пальцами уже не было. Гриббоу выглядел удивленным. По коже девушки до самой груди расползались черные цветы, вплетенные в тонкую цепь. Как диковинная и очень смелая татуировка. Коринн потрогала розу на ключице – она была теплой – и хмуро взглянула на мужчину. Попробуй теперь сними, а?
Несомненно, Алан знал, что ей подарить.
Дома цепочка снова стала осязаемой. А Николас поднял налоги на землю Верхних улиц и перенес число оплаты на следующий за этим день.
И Коринн ничего не оставалось, кроме как продать свою башню. У нее просто не было денег, чтобы оплатить возросший налог. Брюнету о том было прекрасно известно. Она конечно могла бы с ним поговорить, а точнее, попросить, но… В ушах все еще стоял голос, повторяющий «я твой Губернатор! Я! Твой! Губернатор!» Она не стала просить.
Продать дом оказалось непросто. Все покупатели, которых она нашла, предлагали смехотворно маленькую сумму. Коринн подозревала, что и здесь не обошлось без вмешательства властей. С тяжестью на сердце, она приняла самое выгодное из всех невыгодных предложений и продала башню. Когда Коринн перестала быть жителем района Варлок, Губернатор решил, что оборотни не должны населять Верхние улицы, и собрал для этого необходимое число подписей. Коринн не знала, куда ушли Крылоуссы. Она даже не успела с ними попрощаться.
Первым делом Коринн собиралась купить дом. Новый дом, новая жизнь. Никакого уныния. Она справилась о ценах и решила, что ей вполне по карману небольшой домик рядом с рынком. В сущности, это почти Верхние улицы, так? Она просто выберет тихое местечко. Подойдет что-нибудь маленькое, аккуратное, с таким симпатичным крылечком и резными перилами. Коринн даже позволила себе немного помечтать о форме будущей крыши.
Побродив по городу, она обнаружила «Частное Агентство По Продаже Самых Разных Домов Бонифация Заманиллы» («Вы будете приятно удивлены ценой!» и «Распродажа земли – чайная ложка один тэнэбр только в этом месяце!» на фасаде). Тогда Коринн поправила на шее цепочку от внушения и решительно шагнула через порог. Бонифаций был высоким и прекрасным. Кудрявый отлет, с жемчужными зубами, щедро демонстрирующимися каждое второе мгновение, он несколько раз сжал руку девушки, сообщая, что рад, очень рад их знакомству. Он спросил, что привело столь прекрасную мадемуазель в его скромную обитель? Уж не хочет ли она совершенно случайно купить дом? Да? Отлично! У него как раз есть несколько превосходных вариантов. А какой дом хочет мадемуазель? Коринн, слегка смущаясь под пристальным, горящим пламенем взглядом, поведала и про крыльцо и про крышу, рассказала, какие ей нужны удобства, а от каких она с легкостью откажется (например, количество гостевых спален можно сократить до двух. Или одной. Да, одной будет вполне достаточно. И ей совсем не нужны три этажа.) Бонифаций внимательно выслушал, изредка делая пометки в блокноте и многозначительно поигрывая бровями. «У меня как раз есть такой дом на продажу, – сказал он. – Цена просто смешная, учитывая, какой это прекрасный дом! Хотите посмотреть?»
И они пошли смотреть.
Это был чудесный домик, рядом с рынком, но спрятанный на тихой улице. В два этажа. С симпатичным крылечком и резными перилами. А еще у него была на диво острая крыша, которая напоминала Коринн о башнях. Едва увидев этот дом, она сразу влюбилась. «Посмотрим его внутри?» – улыбаясь, предложил Бонифаций.
Внутри было уютно. Не просто уютно, а очень и очень, даже кресло-качалка перед камином, и свернутый трубочкой серый плед. Коринн стоило насторожиться, когда она увидела банку какао на кухонной полке. Но она просто обрадовалась.
– У меня есть другие покупатели на этот дом. Он всем нравится. Так что советую выбирать побыстрее, – жемчужно улыбался Бонифаций. – Но если хотите, давайте посмотрим другие дома на продажу.
– Нет, – сказала Коринн, – мне нравится этот. Сколько, говорите, он стоит?
Она даже немного поторговалась, чувствуя себя уверенной и взрослой мадам, разбирающейся в недвижимости. Потом они снова вернулись в контору. Бонифаций подал Коринн бумаги. Она внимательно прочитала договор. Посмотрела его на свет. Все было нормально. И Коринн, отдав деньги, поставила подпись. Бонифаций радостно поздравил ее с покупкой.
«Вот так-то. Обломитесь, господин Губернатор! – думала она, шагая к новому дому. – Что, теперь поднимите земельный налог на всех Нижних улицах? Да горожане вас просто сожрут! Ха!»
Но ей расхотелось смеяться, когда дома на прежнем месте не оказалось. Его просто не было там, где он стоял час назад! Коринн ошарашено бродила по улице, надеясь, что перепутала и пришла не туда. Но перепутать было сложно. Тихий дворик возле рынка был единственным в своем роде. Ее обманули. Поговорив с соседями, выяснилось, что Коринн стала счастливой обладательницей дома-приведения, который появлялся всего несколько дней в году и исчезал после того, как в него заходили люди. Дом-призрак любил принимать тот вид, который нравился окружающим. Должно быть, он в тайне мечтал, что в нем все-таки кто-нибудь поселится.
Разозленная и расстроенная, Коринн вернулась в «Частное Агентство По Продаже Самых Разных Домов Бонифация Заманиллы». Она бы не удивилась, если бы и контора неожиданно пропала. Но нет, здание стояло на прежнем месте, завлекая громадной вывеской.
Бонифаций, все такой же высокий и кудрявый, выслушал гневную тираду и сочувственно покивал.
– Вы глупо попались, – сообщил он. – Что ж, бывает. В следующий раз будете разумнее, так ведь? И кстати, на вторую покупку у нас хорошие скидки.
– Я хочу сперва вернуть деньги за ЭТОТ дом!
– Какой? Тот, что исчез? Знаете, ведь он уже не товарном виде, так сказать. Понимаете, о чем я? Он уже и не дом вовсе. Мы не возвращаем деньги за дом, если дома нет.
Коринн была готова на убийство. Или заплакать. Так и не выбрав, она растерянно пошатнулась. Бонифаций вовремя подставил стул.
– Ну-ну, не стоит так убиваться. Так и быть, я куплю его у вас, когда дом снова станет видимым. Скажем, за половину стоимости, идет? А пока вы можете выбрать что-то другое из нашего каталога.
Ничего другого Коринн выбирать не стала, даже если бы захотела. На еще один дом денег у нее конечно не было. Она вежливо попрощалась и ушла. Бонифаций Заманилла не использовал магического внушения, только слова. Самые обычные слова. А она все равно попалась. И это было столь же обидно, как потеря солидной суммы тэнэбр.
Единственное, что Коринн теперь оставалось – снять комнату. И найти работу. То есть, э… безопасную работу. И такую, за которую она действительно получит деньги.
Очень быстро она поняла, что все частные комнаты, которые сдают в городе, принадлежат упырям. Их предприимчивости можно было только позавидовать. Но к упырям в гости не хотелось. Так началось скитание по хостелам. Первым был Мышиный Предел, но кроме мышей он кишел еще двумя сотнями других тварей, которые норовили забраться на постель. Потом было Прыткое Место, особенность которого состояло в том, что дверь хостела открывалась каждый раз на другой улице. Иные места Коринн предпочла бы никогда не видеть. Кроме того, за несколько дней проживания у нее украли большую часть вещей и денег, полностью оправдав название хостела.
В Общежитие Созерцателей Коринн просто не пустили, заявив, что ее аура не того цвета и вообще довольно уныло выглядит, но скорее всего у них просто не было мест. В Берлоге Алхимиков ее, напротив, встретили улыбками, но потом оказалось, что всем этим бородатым мужам позарез нужна кровь впервые живущей девушки, чтобы приготовить эликсир для выращивания харизмы. Коринн сбежала оттуда очень быстро. Поскитавшись некоторое время, она нашла Теплый Приют. Это и правда оказалось милое местечко, с чистыми постелями и горячими завтраками. Да и цены господин Моршарик не ломил. Все было хорошо, пока Коринн не слегла с температурой и жуткой сыпью. Язвы щедро рассыпались по всему ее телу, кровоточили и жутко чесались. И с каждым днем их становилось только больше. Господин Моршарик застенчиво пояснил, что Коринн попала под действия проклятия, наложенного «недобросовестными конкурентами». Каждый посетитель, переступавший порог, становился его жертвой. Снять проклятие со своего хостела господин Моршарик не смог, сколько не пытался. Чтобы не разориться, хозяин избрал тактику умолчания. Жильцы узнавали о проклятии не раньше, чем ощущали его действие на собственной коже.
В Теплом Приюте Коринн познакомилась с Жаком Бержаком, бывшим воскресителем, имеющем к проклятиям профессиональный иммунитет. Жак утверждал, что сначала его выгнали из Оппидума, а уж потом он начал пить. Пил Жак с чувством, почти не прерываясь на отдых. Но все-таки он ухаживал за Коринн, когда той сделалось совсем плохо. «Тебе надо выбираться отсюда, – заявил он однажды. – Проклятие добьет за неделю, если останешься. Видал я такое. Какая разница, сколько ты платишь за жилье, если в нем мрешь, словно муха. Знаю одно местечко, в котором тебе будет спокойно. Другим бы я его советовать не стал, но ты найдешь общий язык с тамошними обитателями.» И Жак рассказал про Общий Дом.
Вот так Коринн стала обладательницей спального места (нет, постелью это было не назвать) и пары метров каменного пола, куда можно было поставить свои вещи, например сумку. Тем более, что вещей нынче было совсем не много…
Из вихря воспоминаний вывел насыщенный запах еды. Оказалось, что Густав уже какое-то время готовит похлебку на огне. Коринн с удовольствием представила, как зачерпнет ложку картофельно-мясной жижи, горячей и ароматной, и отправит в рот.
ГЛАВА 1
Коринн
Хозяйкой Общего Дома была мадам Тамико Кобаяси, высокая женщина с копной рыжих волос-пружинок, узкими черными глазами и французским овалом лица. Густав любил говорить, что мадам Тамико приходиться ему дальней родственницей. Его дедушка был женат на двоюродной тетушке хозяйки. Хотя Тамико Кобаяси несомненно принадлежала к другому виду оборотней.
Благодаря Густаву, Коринн получила работу. Каждый второй день мадам Тамико доверяла девушке своих отпрысков – непоседливых лисят-тройняшек. Коринн учила их человеческому языку. За это она жила в Общем Доме бесплатно и зарабатывала пятьсот тэнэбр сверху.
Сегодня занятия прошли на редкость спокойно. Тройняшки ни разу не подрались и выучили новое слово «хорошо». Матсу хорошо кусалась, Ичиро хорошо ел, а Джиро хорошо нюхал, так они сказали. Коринн улыбалась, вспоминая хитрые рыжие мордочки и звонкие детские голоса, пробующие на вкус человеческие слова.
Кицунэ рождаются лисами, а уж потом учатся превращению в человека. Такова особенность японских оборотней.
Мадам Кобаяси жила не далеко от Общего Дома, надо было только пересечь двор. Коринн шла мимо магазинчика, вывеска которого гласила: «Ожившие цветы! Только у нас!». Каждый день она задавалась вопросом, что хотели сказать создатели вывески, но ни разу не зашла, чтобы проверить. В конце концов, вдруг имелось ввиду именно то, что написано. Зачем лишний раз портить себе аппетит.
Стоял ранний вечер. Коринн поплотнее запахнула пальто, отмечая, что воздух стынет на губах. С каждым днем было все холоднее.
Если так пойдет и дальше, придется купить что-то потолще собачьего меха. И перчатки.
Она засунула озябшие руки поглубже в карманы. Мимо спешил баргест, свесив на бок красный язык. «Рвак», – подумал он, взглянув на потенциальную добычу светящимися глазами. Коринн на всякий случай посторонилась, но страха не испытала. От пса исходило намеренье оказаться в тепле, и оно заглушало голод. Это было ее новой способностью – не только слышать слова нелюдей, но и ловить их настрой. Умение Коринн понемногу развивалось, становясь неимоверно полезным для нее на улицах Некрополиса, где твердо стоит знать, бежать или нет, когда на тебя посмотрели.
Она не стала сворачивать к двери Общего дома, а нырнула в узкий проулок. Коринн спешила на встречу с Лионэль.
Они условились встретиться на Жабьей улице, возле лавки горшечника. Здесь всегда немного пахло болотом, слегка хлюпало под ногами и дома носили оттенок плесени, но в целом было довольно безопасно. Коринн уже несколько раз встречалась здесь с мамой.
За последние полгода родители очень подросли, чем наверняка огорчили опекунов, ведь не долго пробыли в младенчестве. Впрочем, Коринн была только рада. Скоро они станут совсем взрослыми.
С виду Лионэль было около пятнадцати, а многие наверняка дали бы ей гораздо больше. Она уже на голову переросла Коринн и еще собиралась тянуться вверх. Девушка была хорошо одета. Изумрудного цвета плащ доходил ей до щиколоток. На ногах новенькие остроносые сапожки. Мадам Грюфон явно не скупилась на свою приемную дочурку.
Они поцеловались в щечку при встрече, со стороны походя на сестер.
– Маман была бы в ужасе, узнай, что я встречаюсь с тобой! – вместо приветствия ухмыльнулась девушка. – Впрочем, мне наплевать. Мне все равно. Она ведь ничего не понимает!
Коринн испытала странные чувства. Лионэль знала, что была ее матерью, но все еще являлась пятнадцатилетней девчонкой, пусть и высокой. Это сбивало с толку.
– Надеюсь, у тебя не будет проблем?
– О нет. Не будет.
Лионэль запустила пальцы в растрепанную копну каштановых волос, стараясь сделать их еще более пышными.
– Что мы станем делать?
– Я не знаю, – смутилась Коринн. Она думала, что они просто… поболтают.
– У-у, я надеялась, мы пойдем смотреть на что-нибудь интересное!
– Но ведь уже вечер. Скоро стемнеет.
Коринн бросила взгляд на лысого горшечника, глаза которого странно поблескивали в сумраке. Он ощерился беззубым ртом.
– Ой, да ладно! – повела плечом Лионэль. – Думаешь, на нас кто-то нападет? Я нашлю на них порчу! Знаешь, какая у меня порча выходит? Закачаешься!
– Хм, – сказала Коринн.
– Не бойся. Я же твоя мама. – Лионэль хихикнула и подхватила дочь под локоть. Они неспешно побрели по улице. Коринн оглянулась. Горшечник остался на месте и это ее немного успокоило.
Под ногами вместо привычной хляби хрустела тонкая корочка льда. Ступать приходилось осторожно. Лионэль посмеивалась, раз за разом спотыкаясь, но не падая.
– А раньше бывали такие заморозки?
– Не помню, – легкомысленно отозвалась мама. И тут же едва не полетела носом вниз, увлекая за собой Коринн. Поднимаясь, она воскликнула:
– Смотри! Там! Это же магазин черных платьев «Колдоворот»! Давай зайдем, а?
Из магазина Лионэль вышла, обвешенная пакетами. Коринн сжимала в руках всего один сверток с платьем. Мама настояла на покупке кружевного мини и даже оплатила из кармана мадам Грюфон. Коринн понятия не имела, куда сможет такое одеть. Ее нынешняя жизнь не предполагала кружев.
– Как там папа? – спросила она, когда они снова брели по улице.
– Мэт? Давно его не видела, – неохотно призналась Лионэль, заправляя за ухо прядку волос. – Когда я прихожу, он постоянно занят. Не знаю, чем именно. Но это не важно, скоро он придет в себя, и мы снова поженимся. Я присмотрела один наряд для свадьбы, но придется подождать, когда мне будет около двадцати, чтобы он хорошо смотрелся.
Коринн задумчиво кивнула.
– А где ты теперь живешь? – спохватилась Лионэль.
– О… ну-у, э-э-э…
– В тайном месте, да? Я так и думала. Маман сказала, что ты связалась с плохой компанией, – понизив голос до шепота, восторженно сообщила она.
– Э-м-м, – у Коринн опять не нашлось внятных слов. Ей не хотелось рассказывать маме – такой маме, какой была сейчас Лионэль – об Общем Доме.
– Приведешь меня туда?
– Да. Как-нибудь.
Лионэль вдруг выругалась и толкнула Коринн в узкое пространство между домами.
– Спрячься! – прошептала она, а потом бодро гаркнула: – Здравствуйте, мадам Бедуа!
– Здравствуй, дорогая. А что ты делаешь здесь так поздно?
– Я ходила в «Колдоворот»!
Шуршание пакетов пояснило, что девушка знакомит соседку со своими покупками. Восторженный щебет наполнил переулок. Так продолжалось минуты три, в это время Коринн старательно сливалась с не очень чистой стенкой, благо это место полностью тонуло в темноте. От стояния на одном месте вконец заледенели ноги и руки.
– Пойдем, я провожу тебя до дома. Матильда будет волноваться.
Коринн слышала, как они уходят.
Вот и погуляли…
На негнущихся ногах выбралась на дорогу. Повертела головой, размышляя, как удобнее вернуться к Общему Дому. Но также отсюда был близок Теплый Приют, и Коринн направилась к нему. Конечно, ее влек вовсе не хостел. Увидев серое здание, тело напомнило слабым зудом о тех язвах, которые еще недавно выступали на ее коже. Коринн поморщилась. Поискала взглядом знакомую фигуру. Вот он, Жак, сидит на бочке. Пьяный, как и всегда.
Его кожа была кирпично-красной, местами переходящая в фиолетовый. Черные волосы подобно жесткой щетке торчали из его головы сверху и снизу. Не переживая из-за холода, он сидел в полурастегнутой рубашке (когда-то должно быть белой) и жевал бутерброд с горчицей.
– Коринн! – махнул он свободной рукой. – Проходи, детка. Располагайся.
Словно приглашая устроиться в кресле возле камина. Она подошла к бочке. Задела носком ботинка пустые бутылки из-под вина и они со звоном покатились по двору. Жак не обратил внимания. Его взгляд был прикован к бутерброду. По лицу гуляло благожелательное выражение.
– Сейчас утро или вечер? – вдруг спросил мужчина. – Никак не разберу. Хотя, если принять во внимание тот факт, что…
– Вечер.
– Стало быть, ага, ну тогда понятно. А я еще думаю…
Будучи пьяным, он имел неискоренимую привычку высказывать несколько мыслей сразу, чаще всего ни одну из них не доводя до конца.
– Я хотела с вами поговорить, – созналась Коринн.
– В Общем Доме тебя обижают? Если так, то я сотру их в порошок! – он стукнул пяткой по бочке. – Старая лисица забыла, сколько добра я ей сделал?!
– Нет-нет, что вы! Все в порядке. Я просто встречалась с мамой. Она перерожденная, помните, я вам рассказывала?
– Помню. Конечно, помню. Думаешь, раз я пью не просыхая, то и с головой не дружу? Что ты мне говоришь что-то, а я тут же забываю, словно вместо башки у меня дырявое ведро? А, из-за того, что я не смог определиться, утро сейчас или вечер. Понимаю. Да, может ты и права, в сущности, что такое наша голова, как не дырявое ведро. Так. Но ты начала говорить про маму. Да-а… И что с ней?
Жан расправился с бутербродом, возможно составлявшим его ужин, и заинтересовано уставился на собеседницу.
Коринн вздохнула:
– Ей уже пятнадцать. Мои родители растут очень быстро, но иногда у меня такое ощущение…
– Будто они не твои родители?
Она слабо кивнула.
– Слова, привычки – все другое. Я их не узнаю. Словно мы поменялись ролями. Теперь я больше похожа на них, чем они сами на себя!
– Так бывает, – задумчиво произнес Жак, перебирая клочковатую бороду пальцами, измазанными в горчице. – Дай-ка вспомнить, они погибли в огромном взрыве и души были собраны не сразу…
Коринн сжала губы. В этом была ее вина. Какое-то время она лежала в разрушенной башне без сознания.-… после такого трудно сохранить прежнего себя, как считаешь?
– Но они… больше не будут такими, как раньше?
– Кто знает. Все индивидуально, я всегда так говорил. Да и потом, что значит «такими как раньше»? Им сейчас пятнадцать, а ты ждешь от них поведения сорокалетних, ха! Тело управляет душой, что бы там ни брехали. Душа телом, а тело душой, так-то, – он закашлялся, сплюнул на землю. – Поэтому, когда им будет под сорок, тогда и сравнишь.
Жак вытащил из-за спины бутылку вина, на этот раз полную.
– Выпьешь со мной? Пока я пью, я такой добрый, что в кои то веки себе нравлюсь. Может тебе тоже полегчает?
Коринн как можно вежливее отказалась. Бывший воскреситель с облегчением расправил плечи. Пить он предпочитал один.
Топ, топ, топ, по темным кварталам, разрезая быстрыми шагами ужасные звуки вокруг. К призракам, клубившимся на Нижних улицах, Коринн уже привыкла. В них не было ничего страшного, кроме голоса. Так что все эти жуткие завывания ее не трогали. Ну почти…
Она прислушивалась, не раздастся среди всего этого воя и скрежета осмысленная речь, не назовет ли ее кто-то по имени хриплым голосом. Так уже было, и не однажды. Крысолов ушел во Внешний мир, оставил ее здесь совсем одну, но иногда… иногда, если ей было грустно, пробегающий мимо баргест или гуль вдруг шептал: «Ко-оринн». Одно слово. Больше Ренар ничего ей не передавал. Но и того достаточно, чтобы решить – он помнит! Он не забыл о девчонке из Некрополиса.
Но сейчас только рычание и вой были ее спутниками в городе, что так внезапно погрузился в ночь.
В свистящем от ветра переулке двое оборванцев расплылись в щербатых улыбках, увидев ее.
– Смотри-ка, девушка в темноте. Лакомый кусочек, а?
Коринн похолодела, но не сбилась с шага. Она ничего не сделала, ничего не сказала.
– Да ну, мало ли, кто такая. Бродят тут всякие, – пробурчал один из них за ее спиной. Коринн улыбнулась уголком рта. На этот раз ей повезло.
Она уже видела впереди дверь Общего Дома.
Прежде, чем подняться на покосившееся крыльцо, оглянулась. Тихо и пусто. То, что ей и хотелось. Николас наконец-то потерял ее из виду. Все прочие пребывания в хостелах оборачивались тем, что неизменно приходили его люди и настойчиво тащили Коринн в Оппидум. Но с тех пор, как она переселилась сюда, Губернатор не беспокоил ее ни разу.
Правда и Алан тоже, видимо, не знал, где она. От него не было писем с тех пор, как Коринн переехала.
Все прошлые сообщения от него были бессодержательными, он сообщал только, что в полном порядке и вставлял шутку-другую про Никто и подружку-банши. Больше всего Коринн раздражало, что «дорогой друг» спрашивал «как она», но ни разу не дал возможности ответить. «Чертовски плохо!» – рычала она, глядя на письмо, а то превращалось в пепел. «Я чертовски плохо! Единственный мой друг ужасный негодяй, Губернатор воспылал ко мне странными чувствами, а возлюбленный, которого я кстати знаю всего три дня, разгуливает где-то во Внешнем мире!..»
Коринн понятия не имела, где Алан и чем занимается. Она уже пыталась его найти. Однажды ее осенило: ежевичные кексы! Он принес их откуда-то и сказал, что часто там покупает. Значит, если найти место, где продаются такие кексы и подождать там достаточно долго, можно встретить Алана! Так она подумала. Хотя он может быть не под своей личиной. Алан мастер морока. Но Коринн надеялась, что увидев ее, парень все-таки покажется. Бредовый план, а другого не было.
Увы, но все свелось к тому, что Коринн так и не нашла нужную кондитерскую. О, она обошла все из тех, что отыскала, и даже спрашивала на улицах. Но никто не торговал ежевичными кексами…Коринн поняла, что так и стоит на холоде, вглядываясь в темное небо, в то время как в переулках шевелятся тени. Чья-то рука схватила за локоть. Коринн задушила в себе готовый сорваться с высохших губ крик, так что он вылетел наружу невнятным писком. Это была всего лишь Фабриси. Впрочем, очень угрюмая и недовольная.
– Сдурела, шляться по ночам? Мозг, как у лягушки! – зарычала она и потащила вверх по ступеням. В Фаби было почти два метра роста, так что рядом с ней Коринн всегда чувствовала себя немного карлицей. Кроме того, соседка обладала ярко-апельсиновой шевелюрой, и, как будто этого казалось недостаточно, двумя длинными фиолетовыми прядями, обрамляющими бледное лицо.
Я уже не маленькая, да и никто меня не ждет, так что какая разница?
Но вслух Коринн этого не сказала, прекрасно понимая, что как раз таким заявлением выставит себя глупым ребенком. Да ей и самой не понравилось бы, как это могло прозвучать. Слишком похоже на жалость к себе, на слабость. А ведь она давно решила повзрослеть. Поэтому Коринн просто улыбнулась:
– Сама-то ходишь!
– Я другое дело! – отрезала Фаби. Рывком распахнула дверь. Неласково втолкнула в тепло, от чего Коринн едва не запнулась о порог. – Давай-давай. Деткам пора спать.
Коринн обернулась. Фаби так и маячила на грани ночи, не давая ветру проникнуть в дом.
– А ты?
– А я занята. Посплю в другой раз.
– Что…
Но Фабриси уже захлопнула за собой дверь.
И вот так всегда! Ну и характер!
После холодных переулков Общий Дом показался лучшим местом на земле. Коринн протянула озябшие руки к огню, глядя, как ворочается под одеялом Густав, а в уголке тихонько вяжет что-то синее мадам Клопбух.
***
Инай
Сила и слабость. Монстр и дитя.
– Живи! – лязгнуло зубами что-то в голове. Там, сверху кто-то взывал к ней. Мягкий, бархатистый голос, совсем не похожий на рык, который она слышала в своем сознании, манил ее родиться. Пробиться наружу из покоя темноты. Очарованная этим голосом, стремясь к нему, желая принадлежать к тому же виду, она выбрала свою форму.
Главный выбор в жизни она совершила неправильно.
Пальцы не слишком-то подходили для этого дела. Они скользили по гладкой поверхности, не причиняя вреда. Ей показалось, что воздуха стало меньше. Это подстегнуло панику. Она принялась биться в стенки, используя голову и слабые конечности.
Она победила. Тюрьма хрустнула и рассыпалась. В легкие ворвался затхлый, но такой сладостный воздух. Глаза попытались сфокусироваться… на нем. Первым, что она услышала, было проклятье на эльфийском языке.
Вторым… Рычащий голос в голове назвал ее имя: «Инай». Он сказал: «Я нарекаю тебя этим именем, ибо так диктует Честь. Но помни, что ты не дочь мне, двуногая. Ты позор нашего рода».
ГЛАВА 2
Коринн
Ее утро началось с восклицаний и светлого луча, скользящего по одеялу. Коринн разлепила веки. В Общем Доме было так светло, как не бывало, кажется, никогда. Холодный воздух щекотал кончик носа. Даже пощипывал.
Что такое?
Она потерла глаза. Входная дверь оказалась распахнутой настежь. Возле нее сгрудились обитатели хостела, что-то бурно обсуждая. Даже Фаби была здесь, зевающая во все горло, с красными от недосыпа глазами.
– Подумаешь! – говорила она. – Чего только в Некрополисе не бывает! Наверняка оппидумские умники начудили с погодой своим бестолковым колдовством!
– Это очень красиво, – одновременно с ней бормотал Густав, подергивая ушами. – Моему внутреннему волку нравится!
– Я такого не видала, – качала головой мадам Клопбух, – все видала, а такого не видала.
– Да что же это? – возмутилась Коринн, вскакивая с постели. Босые ноги, соприкоснувшись с ледяным полом, мгновенно онемели. Кое-как сунув их в ботинки и набросив на плечи одеяло, она бросилась к двери. И замерла на пороге рядом с остальными.
Грязный двор и черные крыши за одну ночь покрылись искристым изумрудным покрывалом. Цепочка собачьих следов вилась на том месте, где еще вчера была дорога. Воздух дрожал, прозрачный, холодный, колючий. Небо казалось невероятно далеким, светясь всеми оттенками зеленого и золотого. Безветрие и тишина стояли в Некрополисе, а город, похоже, сам недоумевал, как это получилось.
– Снег? – прошептала Коринн. Она читала о снеге. Он случался во Внешнем мире, как и много других странных вещей. Но здесь не бывало снега. И в городе никогда не было так холодно.
По крайней мере, я о таком не слышала. И судя по лицу мадам Клопбух, она тоже.
Погода в Некрополисе обычно была знобкой, часто преподносила сюрпризы в виде туманов или дождей, но не более того.
Густав вдруг завыл, смешно запрокидывая голову. Фаби раздраженно пихнула его в плечо и объявила, что отправляется спать.
– Разбудите меня только в том случае, если пойдет град из камней размером с телегу, – хмуро предупредила она.