Дарья Юрьевна Земерова
Просто быть
Глава 4
Утро началось не с холодильника, что было для меня почти радостным событием. Я проснулся от звука телефонного будильника – нежного, не слишком настойчивого, как будто телефон сам не был уверен, что хочет меня разбудить. Этот звонок был скорее приглашением в страну мыслей, чем реальным сигналом к действию.
Я потянулся, глядя в окно. Солнце светило, но не по-настоящему. Это был тот тип солнечного света, когда небо пытается быть ярким, но делает это через пелену дыма. Всё не так уж и плохо, если честно. Можно было бы просто продолжать спать, но мне нужно было двигаться дальше, не так ли?
Я запустил руку в волосы и сделал пару шагов к холодильнику. Нет, он по-прежнему не работал. Но для меня это уже стало привычным. Техника умирает, люди – тоже. И никто не спрашивает, как долго всё это будет продолжаться. Это как ржавая шестерёнка в огромном механизме мира. И вот ты смотришь, как она скрипит, и думаешь: «Ну да, похоже, ничего с этим не поделаешь». Но знаешь что? В этом есть нечто успокаивающее.
Тот день казался идеальным для того, чтобы утвердиться в своём новом ритуале: молчаливом принятии. Похоже, что мир продолжал вращаться, несмотря на мои внутренние метания и размышления. А всё вокруг становилось лишь фоном. И в этом фоне я продолжал искать смысл.
Я включил телевизор, как бы на автопилоте. Новости. Привычное нытьё о глобальном потеплении, политической нестабильности и самых интересных инцидентах с участием богатых и известных. Я бы мог это выключить, но мне стало интересно: как они это делают? Все эти люди, которые сидят на пьедестале и обсуждают то, что мало кого волнует? Почему они не просто молчат, как холодильник, который всегда был гораздо более убедителен в своей молчаливости?
Но я не выключил телевизор. Зачем? Чтобы услышать ещё одну фразу о «глобальном изменении климата»? Да, я понял: если ты будешь ждать, когда всё изменится, ты останешься там, где и был – в ожидании.
Телевизор скомкал последние слова. Я подумал о том, как часто в жизни происходит не то, что ты ожидаешь, а то, что тебе кажется обязательным. Вот я смотрю на экран и думаю: «Ну вот, опять они разговаривают. И что?» И в какой-то момент мне стало понятно, что именно это и есть самая страшная ошибка – разговоры без смысла.
Похоже, что все разговоры вокруг меня были такими же, как этот телевизор: просто шум, который существует, потому что он должен быть. Так же, как холодильник. Работает, пока не ломается. И когда ломается, мы начинаем думать: что же дальше?
Я налил себе чаю. Чай в моём термосе всегда был хорош. Он не задавал вопросов, не просил объяснений. Он просто был. Как и всё, что я тогда чувствовал. Просто был.
Вдруг раздался звонок в дверь. Я подошёл, сдерживая зевок. За дверью стояла Марианна с пакетом в руках. Не удивительно, что она появилась. Она всегда появлялась, когда мне было скучно.
–Привет, философ, – сказала она, заходя в квартиру. – Ты как, ещё не построил теорию всего?
–Привет, – ответил я. – Теория всего не работает, если холодильник не работает.
Марианна посмотрела на меня с интересом.
–О, ты всё о своём холодильнике? Слушай, может, это и есть твоя теория всего? Что всё ломается и приходит в никуда?
–Нет, я думаю, что всё не ломается, а просто перестаёт иметь значение, – ответил я. – Это не так уж и плохо.
Она усмехнулась.
–Ты знаешь, что это звучит как философский анекдот? Типа: «Сломался холодильник, и жизнь потеряла смысл». Но ведь на самом деле, ты прав. Мы все верим, что вещи – это важно. А на самом деле, нет. Важны, наверное, только моменты, когда ты понимаешь, что всё не так уж и важно.
Я подумал о её словах. Возможно, она была права. Все эти разговоры, все эти заботы о бытовых вещах, о работе, об отношениях – это же просто наше преувеличение значимости. Да, мы ставим смысл в тех вещах, которые нам привычны, но в какой-то момент они перестают быть важными. И вот тут начинается настоящий момент жизни – когда ты перестаёшь искать смысл в вещах и начинаешь искать его в том, что ты можешь сам сделать. Или не сделать.
–Слушай, – сказала Марианна, глядя на мой пустой холодильник, – а ты не думал, что холодильник – это метафора? Для нас, людей, например?
Я поднял бровь.
–Метафора чего?
–Для всех тех лишних вещей, которые мы храним в себе. Внутри. Я имею в виду, смотри, холодильник как хранилище. Мы туда кладём еду, которая когда-то была важной, а потом… она просто становится ненужной. Уходит, портится, и мы начинаем её выбрасывать. Так же и с мыслями, с людьми.
–Это ты вечно в какие-то метафоры утыкаешься, – ответил я с улыбкой. – Я думаю, холодильник – просто холодильник. Просто не работает. Метафора будет, если я начну хранить в нём свои чувства.
Марианна рассмеялась, но её смех был тихим. Он был как-то странно задумчивым.
–Ну, может быть, и так. Просто иногда вещи, которые не функционируют, становятся важными, когда ты начинаешь понимать, что они были тебе необходимы. Ты перестаёшь их ценить, пока не потеряешь. Как еда, как чувства… как… холодильник.
Я задумался. Этот разговор, несмотря на кажущуюся лёгкость, был будто камнем, который погружается в озеро. Вначале это просто незначительная волна. Но постепенно, с каждым словом, круги расширяются. И ты понимаешь: ты не можешь не думать об этом.
Марианна встала и подошла к окну. Я наблюдал за её фигурой, в которой было что-то непередаваемо эфемерное, как будто она была частью этого мира, но одновременно стояла за его пределами. В её движениях была лёгкость, которая контрастировала с моим чувством тяжести, словно я был привязан к этой комнате, а она – к чему-то большему.
–Ты когда-нибудь думал, что мы все живём, как в холодильниках? Мы набиваем их смыслами, людьми, вещами, а потом эти вещи начинают портиться. Или мы их просто забываем. И только когда они исчезают, мы понимаем, как важны были они.
–Мы не можем остановить этот процесс, – сказал я, глядя на неё. – Мы просто продолжаем двигаться вперёд, и вдруг – что-то исчезает. И мы уже не знаем, как вернуть.
–Ну да, это и есть жизнь. Всё, что происходит, исчезает. И пока мы ищем ответы, холодильник не работает, а мы продолжаем заполнять пустоту. Только она нас меняет.
И это был момент, когда я понял: в её словах было что-то, что я не мог просто игнорировать. Это было не о холодильнике. Это было о том, как мы сами ломаемся. Мы не замечаем, как постепенно превращаемся в пустые ёмкости, заполняющиеся тем, что больше не имеет значения. И в какой-то момент, когда у нас заберут даже это – мы останемся с собой. И, возможно, это будет самый честный момент в жизни.
Я не знал, что ответить. Я просто молчал, потому что её слова проникли глубже, чем я мог осмыслить. И вот этот смех, который казался неловким, уже не был таким. Он стал какой-то тихой истиной.
Когда Марианна ушла, я снова вернулся к своему холодильнику. Пытался понять, где теперь искать смысл. Но что-то подсказывало мне, что искать не нужно. Всё, что я мог сделать – это просто ждать, пока всё не развалится окончательно.
Я записал в блокнот: «Иногда вещи ломаются, чтобы показать тебе, что ты был слишком занят их сохранением».
И, возможно, это была самая лучшая мысль, которая пришла мне за долгое время.
Глава 5
Я не мог вспомнить, когда в последний раз действительно что-то планировал. Сидя у окна, с чашкой чая в руках, я думал, что мои мысли начали напоминать старую ленту, которую перематывают в поисках чего-то интересного. Но, как всегда, найденный момент либо был слишком быстро пройден, либо слишком незначителен для того, чтобы иметь продолжение.
Сегодня я собирался сделать что-то важное. Только вот не знал, что именно. Всё, что я понимал, это то, что не могу больше просто сидеть и смотреть на мир через окно, как если бы это была сцена из какого-то фильма, в котором я не играю главную роль.
Телефон снова лежал рядом, все те же приложения, те же люди, те же разговоры. Жизнь, как всегда, бежала рядом, а я был её зрителем. Но сегодня, странным образом, я не хотел быть зрителем. Я хотел что-то понять. Хотел что-то, что не теряется в безбрежном океане информации и мыслей.
Марианна говорила о холодильнике, но её слова не выходили у меня из головы. Мы все так часто заполняем свою жизнь вещами, людьми, беспокойствами, а потом эти вещи начинают сгнивать, как продукты в старом холодильнике. А потом мы сидим, думая, что это всё было важно, что эти вещи составляют основу жизни, а на самом деле – это просто шум.
Может, это и есть моя проблема. Я всё время собираю в себе ненужное. Под предлогом того, что это важно, что это нужно, я забываю, что забывать – это тоже искусство. Искусство оставлять пустое место, не заполняя его чем попало. Искусство не быть собирателем пустых пакетов, которые никак не влияют на реальность.
Я подошёл к своему письменному столу. Он был завален бумагами – документами, заметками, газетами, скетчами. Всё это как будто из прошлого, всё это не имеет никакого значения в моменте. Я пошарил среди бумаги, пытаясь найти хоть что-то важное, и в какой-то момент наткнулся на свою старую заметку о том, что мне нужно «сделать всё правильно». Но это была ошибка.
Мы все делаем ошибку, когда пытаемся всё сделать правильно. Это превращает жизнь в цепочку контрольных точек, где ты всё время боишься что-то не учесть, что-то не посчитать. Но идеальный путь не существует. Каждый твой шаг – это попытка понять, что не так с тем, что ты знаешь. Не то чтобы тебе нужно забыть об ошибках. Просто стоит научиться делать ошибки с осознанием их неизбежности.
На столе была старая фоторамка, подаренная ещё родителями. Внутри был снимок – я и мои друзья, что-то смеющиеся на фоне белого снега, в моменте, который был так далёк. Как же давно это было? Сколько времени прошло с того момента, как мы просто смеялись, не думая о будущем? В моей жизни было много моментов, но как часто я задумывался о том, как это всё будет выглядеть позже? Когда мы просто живём, мы не знаем, как много за нами следит время, что оно сохраняет в своём хранилище.
Иногда нужно остановиться и просто посмотреть. Вспомнить, что было. Не для того, чтобы вернуться, а чтобы увидеть, как это всё стало частью тебя. Ведь всё, что мы делаем, когда не думаем, это накапливаем воспоминания, эмоции, мысли. Всё это как файлы на компьютере – они никуда не исчезают, если не стереть их с сознания. Но что ты оставляешь? Какие моменты становишься частью своей жизни? И насколько это всё важно?
В этот момент мне пришло в голову, что, возможно, я не обязан быть таким важным, как мне кажется. Зачем мне думать, что каждый шаг должен быть осмысленным и значимым? Я мог бы просто быть. Быть собой в том виде, в котором я есть. Перестать искать ответы на вопросы, на которые, возможно, нет правильных ответов. Позволить себе просто жить, не анализируя, как и почему я здесь.
Мои размышления прерваны были звонком. Я посмотрел на экран. Это была Саша – моя старая знакомая. Мы с ней не общались долго, но я всегда знал, что если мне нужно просто поговорить о пустяках, она будет рядом.
–Привет! – сказала она весело, как обычно. – Ты как?
–Эм, я тут размышляю о жизни. – Я не мог не улыбнуться. Это казалось таким странным: жить, не зная точно, что происходит.
–Это философия, да? Я бы послушала. Я тут, кстати, на работе, но можно пару минут?
Я сел на стул, задумавшись. Возможно, я был готов поговорить. Но не о смысле жизни, а о том, что я был настолько занят своим мысленным поиском, что упустил простые радости общения.
Саша продолжала говорить, и её слова казались мне такими простыми и понятными. Я слушал её, не пытаясь анализировать каждое слово. Это было как маленький момент в тумане мыслей. Всё что было нужно, – просто пережить этот момент, без желания сделать его чем-то больше.
Когда мы закончили разговор, я почувствовал облегчение. Это было простое общение. Бесполезное с точки зрения какой-то сверхценности, но всё равно важное. Мы не всегда видим смысл в вещах, которые кажутся мелкими. Но именно такие моменты, наверное, и составляют ту реальность, которую мы принимаем как нечто привычное.
Я взял свой блокнот, чтобы записать что-то важное для себя. «Жизнь – это не всегда ответы. Это скорее признание, что всё, что ты думаешь, может быть ошибкой. И это нормально.»
Вот оно, моё открытие. Обычное, но важное.
Когда я снова взял блокнот, в голове всплыли мысли, которые раньше казались важными. Я поймал себя на том, что снова пытаюсь записывать что-то вроде «перепрограммирования» своей жизни. Но как это может быть программированием, если вся жизнь – это сплошной хаос с случайными перекрестками и бессмысленными поворотами? Я начал писать, но все, что у меня получилось, – это бессвязный набор фраз.
«Жизнь не линейна. Она как старый заплесневевший хлеб в холодильнике, который ты не выбросил вовремя, а потом начинаешь бояться, что он съест тебя». Зачем это вообще? Почему я так зациклен на этих словах? Это как будто я ищу ответ, и в этом поиске теряю саму суть.
В моменте, когда я пытался найти смысл в своем бессмысленном словесном потоке, вдруг пришла мысль. А что если смысл не в самих действиях? Что если смысл – это то, как мы к ним относимся? Я всегда думал, что жизнь – это набор целей, задач и точек на карте, но теперь мне кажется, что сама жизнь – это и есть движение от одной точки к другой, без особой заботы о том, что ты видишь на этих точках.
Я сел у стола и закрыл глаза. В голове снова появился мой холодильник. И как-то вдруг я понял – я не могу продолжать смотреть на вещи только через призму «нужно» или «надо». Всё это – лишь способ заставить себя двигаться в каком-то направлении, которое, возможно, не имеет смысла.
Звонок. Это был Пётр Ильич.
–Илюша, привет! Ты не забыл, что сегодня среда? Мы собирались в кино.
Я улыбнулся. Пётр Ильич – человек, который помнит все даты, каждый день в его жизни имеет значение. Он – тот человек, который может забыть, как приготовить яичницу, но точно вспомнит, что именно 27 сентября в 14:30 нужно идти на конкретный фильм. Всё у него расписано по минутам.
–Я помню, Пётр Ильич. Но мне нужно ещё подумать.
–Подумать? – его голос звучал с сомнением, как будто он не совсем понимал, как можно просто «думать». В его мире всё происходило быстро и с явной целью. – Ну ладно, ты всегда с этими своими философиями.
Я засмеялся. Пётр Ильич, наверное, был единственным человеком, который с уважением относился к моим «философиям», но при этом всегда отзывался о них с легким скепсисом. Он не любил размышлять долго, не любил задаваться вопросами. В его мире не было места для того, чтобы смотреть на жизнь через призму вопросов без ответов.
Мы закончили разговор. Я снова сел к окну и задумался. В его жизни всё было расписано. Это давало ему ощущение стабильности и контроля. Но может ли человек быть по-настоящему свободным, если он не может позволить себе оставаться без ответа хотя бы на пару вопросов? Ведь свобода не в том, чтобы всегда всё планировать. Свобода – это быть способным позволить себе отказаться от контроля и позволить всему происходить как есть.
На столе лежала фотография, на которой мы с друзьями были молоды и не знали, что будет дальше. Мы смотрели на неё с лёгким чувством ностальгии, но ведь тогда мы тоже не знали, как будет. Мы просто жили, и это было самым лучшим моментом. Может, не нужно так сильно переживать о будущем, если каждый момент сам по себе уже является частью жизни?
Я взял телефон и набрал сообщение Петру Ильичу:
«Точно, идём в кино. Но давай не просто смотреть. Давай поживём на этот момент, пусть он будет просто для нас.»
Я нажал «отправить» и почувствовал, как мне стало легче. Пусть будет так. Может, я всё-таки перестану искать смыслы в том, что не имеет смысла?
Когда я нажал «отправить», телефон отдал привычный звук, который, казалось, завершал все мои мысли. И тут же я почувствовал, что не готов к тому, что последует дальше. Не то чтобы я боялся, но мне стало очевидно, что иногда простое действие – вроде отправки сообщения – может стать решением чего-то большего, что ты не осознаёшь в этот момент.
Прошло несколько минут, и мой телефон снова загудел. Сообщение от Петра Ильича:
«Отлично, но ты помнишь, что нам нужно быть там к 19:30, а не в 20:00, как обычно?»
Я усмехнулся. Пётр Ильич, конечно, всегда был на высоте. Он не просто знал, когда что-то планировать. Он знал, как заставить эти планы стать законом жизни.
Вдруг пришло осознание, что я, возможно, слишком много времени тратил на размышления. Размышления не дадут мне ни стабильности, ни понимания. Порой все эти вопросы лишь мешают самому себе двигаться. Я взглянул на своё отражение в окне. Кто я был сегодня? И кто я был вообще, если всё, что я делаю – это увековечивание своих сомнений?
Я встал и пошёл к шкафу. Одежда, как всегда, висела на своём месте, аккуратно сложенная, но пустая. Все эти вещи – на самом деле – просто оболочка. Мы так часто ассоциируем себя с тем, что носим, с тем, как выглядим. Но это лишь обертка. Настоящее "я" не зависит от того, какой фасон у моих брюк или на каком бренде я завтра буду ходить.
Мои руки тянулись к тем вещам, что не имели особого значения – футболка с растрёпанным принтом, старая джинсовая куртка, которая мне нравилась, потому что в ней было тепло в самом простом и материальном смысле. Я надел её. Она была частью меня, даже если это не решало моих вопросов. Возможно, и не нужно было ничего решать.
Я подумал, что все эти «сложности» и «неясности» были просто следствием избыточной попытки всё усложнить. Словно каждый момент должен был бы нести в себе какой-то изысканный смысл. Почему нельзя просто пережить день? Почему нельзя просто быть, а не думать, как быть?
Заглянул в окно, и мне показалось, что, несмотря на все мои размышления, в городе ничего не изменилось. Он был таким же, каким был раньше. Жизнь продолжалась, и с каждым движением в её контексте я становился немного менее уверенным, но и немного более целостным.
Мои раздумья оборвались, когда я услышал, как кто-то постучал в дверь. Я подошёл и открыл.
–Илья, ты в порядке? – это была Марианна. Я не сразу понял, что она пришла. Она была как всегда, с лёгкой улыбкой, которая выглядела почти невидимой, но настолько сильной, что я не мог её не заметить.
–В порядке, – я улыбнулся в ответ. – А ты?
–Ты, наверное, в своём мире. Я подумала, что пришла на случай, если вдруг тебе нужно пообщаться. Ты как-то не очень ответил на моё сообщение. Я уже переживала, вдруг ты решил опять всё «перепрограммировать».
Она действительно знала меня слишком хорошо. Марианна умела читать меня так, как редко кто умел. Я даже не знал, как это объяснить. Она была не столько другом, сколько кем-то, кто заставлял меня думать о чём-то другом, когда я сам застревал в собственных мыслях.
Я пригласил её войти. Она села на стул, и мы начали говорить о чём-то несерьёзном. О фильмах, о людях, о том, как устроены аэропорты. Мы не пытались «решить» ничего. Мы просто говорили.
Через какое-то время мне показалось, что эти простые разговоры – это и есть тот самый смысл, о котором я так долго пытался думать. Может, вся эта философия заключалась не в поиске правильного ответа, а в том, чтобы найти покой в самом процессе жизни. Марианна говорила о чём-то абсурдном, но её слова казались вдруг важными, как если бы всё, что мы обсуждали, было частью какой-то сложной игры, где каждая деталь имеет своё место.
