Дарья Зарубина
Свеча Хрофта
Глава 4
Рихвин сплеча рубанул мечом, но доспех гнома выдержал. Лишь на одной из пластин осталась едва различимая в полутьме царапина. Секира гнома со стоном рассекла воздух в полуладони от плеча альва. Диркрист уже в который раз поблагодарил создателей-Перворожденных за то, что не поскупились, наделяя альвов своими дарами: ловкостью, превосходящей все пределы скоростью реакции, меткостью, отличным зрением и слухом. Все это сейчас позволяло альвским воинам Руни отражать атаку за атакой. Людям приходилось намного сложнее. Их глаза с трудом привыкали к скудному освещению лабиринта. Глубинный гул подгорного царства, стократно умноженный эхом переходов, сбивал с толку, не позволяя вовремя заметить все новых противников. Гномы бились насмерть. Здесь, в сердце Кольчужной горы, появление чужака, а тем паче – целого отряда означало лишь одно: под угрозой нечто более ценное, чем гномья жизнь. В опасности сама честь подгорного народа. Веками ни маги, ни Перворожденные, ни сами боги не решались посягнуть на вотчину Ториновых детей. И даже приходя в темные лабиринты Кольчужной горы в надежде получить для своих учеников, жрецов или союзников чудесное оружие, выкованное гномами, они никогда не полагались на силу, предпочитая действовать умом и золотом.
И вот в Подгорное царство вторглись чужаки. И не из числа тех, кому самим Создателем были даны сила и мощь, которую можно было бы противопоставить упрямой гномьей гордости. Это были альвы и… люди. Всего лишь люди. Хрупкие и ограниченные существа, не способные почти ни на что. И альвы явно подчинялись человеку. Женщине.
Для человека предводительница справлялась на удивление хорошо. В ловкости и меткости не уступая альвам, она бросалась в бой с поистине человеческой отчаянной храбростью. И уже несколько раз от неминуемой смерти Девчонку спасала или невероятная удачливость, путеводная звезда дураков и смелых, или восхищение, которое, Диркрист мог поклясться, мелькало в глазах нескольких противников Руни. Она стремительно двигалась сквозь неистовую пляску схватки, развернувшейся в нешироких подземных тоннелях, одним ведомым ей способом отыскивая путь в лабиринте. Как стрела, летящая через многовековую дубовую чащу в намеченную цель, лишь чудом минуя узловатые ветви и стволы, покрытые толстой, изборожденной трещинами корой. Один удар секиры каждого из заматеревших в боях, заросших по самые глаза бородами гномов грозил перерубить пополам эту тонкую стрелку, прервав ее дерзкий, отчаянный полет. Но каждый раз кто-то хранил Девчонку, защищал ее в кровавой рубке незримой дланью.
Диркрист не мог узнать, чья магия оберегала их. Не мог и не хотел допытываться, с чьей стороны пришла помощь. Он лишь по мере сил старался ухватиться за призрачный шанс прорваться к цели, помогая неведомому хранителю Девчонки заклятьями и мечом.
Рихвин бился рядом с ним, прикрывая в те мгновения, когда волшба требовала большей концентрации и связывала руки. И Дирк был рад, что брат не стал прорубаться к Велуду и Руни. Младший вполне мог справиться сам. Говорят, Судьба ласкова к полукровкам. Вот и Велунду досталось много больше, чем старшим братьям. Знать, во всем виновата чистая эльфийская кровь, что, смешавшись с альвской, сделала Вела таким, какой он есть. Но, даже завидуя, Дирк не мог не любить сводного брата, не мог не прикрыть его спину заклятьем Отражения. И с тех пор, как в Альвланд пришла Рунгерд, это требовалось все чаще. Девчонка щедро платила за все услуги, но любому было ясно, что Велунд пошел за ней не ради платы. В чем был его расчет, Дирк не понимал.
Гномы появлялись отовсюду, выныривали из своих тайных ходов и переходов, казалось, выходили из стен, рождались из клочковатой полутьмы, чтобы броситься на чужаков. И Дирк чувствовал, что сил остается все меньше. Он уже приготовился к последней, смертельной атаке. Конечно, он мог бы использовать одно из тех новых заклинаний, что получил недавно. Но, увы, без Велунда это было бы просто самоубийством. Чужое заклятье, тем более созданное очень сильным Магом Поколения, из которого вышли Новые Боги, требовало такого количества магической энергии, что досуха выпило бы Дирка и еще пару таких, как он. Вдвоем с Велундом они, пожалуй, справились бы. Но Вел сейчас оказался в самой гуще боя, оберегая Девчонку. И оставалось только попробовать наложить хотя бы на часть гномьего воинства заклятье Сна, чтобы попытаться выбраться из недр Кольчужной горы живыми. Дирк не был склонен высоко ценить героическую смерть на поле боя. Он бы предпочел убраться отсюда, прихватив братьев, и поискать другой путь осуществления плана Рунгерд. Но Велунд, а с ним и Рихвин, более молодые и наивные, верили Девчонке. А Девчонка верила, что получит Свечу.
Диркрист начал творить заклятье Сна. Рихвин прикрывал его, ловко и скоро орудуя мечом. Дирк чувствовал, как от напряжения дрожат руки. Мастерство едва не подвело его, заклятье не желало поддаваться, приходилось начинать заново. Отчаянный звон мечей и секир и глухая брань, поддерживающая силы усталых воинов, врывались в его мысли. Он готов был в отчаянии рвать на себе волосы, проклиная Девчонку и ее безумный план. Проклиная собственную самонадеянность и гордыню, которые не позволили отговорить братьев.
Возможно, именно эта ярость, пришедшая на смену отчаянию, придала Дирку сил. Заклинание вдруг словно бы выплелось само. И он почувствовал, как невесомое покрывало колдовского сна опускается на гномьи полчища. Он ожидал, что сумеет усыпить десяток или полтора, но с удивлением увидел, как замедлились движения всех противников. Люди и гномы, казалось, были не в силах держать тяжелеющее с каждой минутой оружие. Мечи и секиры глухо падали на земляной пол. Следом один за другим опускались обессиленные воины.
– Дирк, Рихвин! – крикнул из дальнего конца перехода Вел. – Сюда. Здесь котел и развилка. Похоже, уже недалеко.
– Это ты? Ты тоже подумал про заклятье Сна, брат? – выкрикнул Диркрист, чувствуя, как и на него начинает наваливаться тяжелая магическая дремота. Велунд не ответил, он уже свернул в боковое ответвление подземного коридора. Рихвин поднял Дирка с колен и поволок за собой. Следом двинулись двое или трое альвов из тех, кто пока мог сопротивляться сонному заклятью.
Но едва они обогнули выступ стены, как Рихвин резко остановился, так что Дирк едва не налетел на него. Брат выхватил меч и приготовился к очередной драке. Видимо, заклинание, что заставило погрузиться в сон всех в тоннеле, против воли Дирка наложилось не на сражающихся, а на место, где бились гномы и воины Девчонки. Потому что, едва альвы ступили на широкие отмостки, спускавшиеся по спирали в глубь котла, сон как рукой сняло. На смену ему пришел страх. Признаться, Диркрист никак не ожидал увидеть такое в самой глубине Кольчужной горы. Гномы редко принимали к себе на службу кого-то из других народов. И тот, кто предстал перед братьями, никак не мог быть слугой или гостем гномов. Шестирукое двадцатифутовое чудовище обнажило мечи. Длинные широкие клинки с загнутыми концами блеснули в полутьме пурпурно-алым, отразив отсвет подземных огней, тех, что кровянели глубоко внизу, в гномьем котле.
Сотни желтых глаз усеивали едва ли не половину тела монстра. Крепкую широкую голову до переносицы закрывал черно-красный шлем. Чудовище сделало выпад, другой, будто изучая противника, пытаясь выяснить, кто или что перед ним. Его желтые глаза горели в полутьме, внушая суеверный ужас. Пославший шестирукого наперерез братьям и их отряду рассчитал все верно. В низких и узких тоннелях многоглазый исполин едва ли сумел бы поднять свои мечи. Здесь же, на самом краю шахты, уходившей вверх и вниз, соединяя вершину горы с ее центром, великану было где развернуться.
Его третья атака оказалась увереннее. Альвам удалось отбить несколько первых выпадов. Гигант одним удивительно быстрым и ловким для такой громады движением выбросил меч, целясь в грудь Рихвину, но тот отпрыгнул в сторону. И широкий клинок разрубил одного из альвов, стоящих за его спиной. Бедняга рухнул, не издав ни единого звука. Из чудовищной раны на груди хлестала кровь. Мечи альвов вновь встретили в воздухе клинки шестирукого. Кто-то из них едва не поскользнулся на крови мертвеца, щедро лившейся из разрубленной груди на скальный выступ и продолжающий его дощатый настил. Кровь просачивалась через доски в бездонную пустоту шахты. Дирк оттащил мертвого альва к краю, сбросил вниз, лихорадочно вызывая в памяти заклятья, которые помогли бы им выстоять против великана.
Тот с ревом наступал на альвов, и Рихвину едва удавалось сдерживать этот напор. Но тут дюжина стрел ударила шестирукого в спину. Чудовище развернулось, встречая новых противников. И Рунгерд тотчас запустила в него обычным камнем, куском породы, что валялся у нее под ногами.
– Эй, ты! – крикнула она. – Уродливая куча гоблинского помета!
Она метнула еще один камень, ловко вскарабкавшись по опорам под самый дощатый настил верхнего яруса.
– Достань меня, тварь! – Рунгерд уцепилась ногами за балку и повисла вниз головой, пытаясь зацепить мечом черно-красный шлем великана. Дотянуться она не смогла, но, видимо, и не собиралась. Великан переключил часть внимания на ужимки девчонки, и Велунд проскользнул вдоль стены, отразив пару ударов широких клинков.
– Дирк, готовь Сеть, – едва слышно шепнул он. И Диркрист тотчас присел на одно колено рядом с младшим братом. Заклятье требовало сосредоточения всех сил и мыслей, и Дирк постарался отрешиться от всего, лишь где-то на самой границе сознания билась мысль – выдержать Сеть.
Маги могли набросить колдовскую Сеть, не спешиваясь, и альвы в самых смелых своих мечтах видели себя столь же могущественными. Поэтому за каждое заклятье, подобное Сети, платили щедро – услугами, золотом, удивительными изделиями альвских мастеров. Но какой смысл в том, чтобы получить в руки оружие, которое ты не в силах удержать. Набросить самую слабенькую и небольшую колдовскую Сеть могли лишь немногие альвы, щедро одаренные магией. Такие, как Велунд. Для того чтобы поймать такой Сетью мага, понадобились бы усилия десятка альвских колдунов. Дирк надеялся, что ему и Велу окажется по силам стреножить шестирукого. Если нет, и братьям, и их воинам – всем дорога туда, куда он пару минут назад сбросил мертвеца. В темную шахту, на дно котла.
– Эй ты, вонючая груда отбросов! Рыбьи глаза! – выкрикивала Руни. Она ухватилась руками за край помоста и теперь, раскачиваясь, подбиралась ближе к сражающимся. Повисла над самой головой чудовища, так что раз или два ей пришлось поджать ноги, чтобы их не достали длинные клинки шестирукого.
Дирк и Велунд ударили разом, целясь в многоглазую грудь великана. Сеть мгновенно спеленала его, заставив бросить оружие. Он даже не покачнулся, лишь остался стоять столбом, свирепо и бессильно рыча. И тут Рунгерд отпустила балку, ловко перевернувшись в воздухе, приземлилась прямо на плечи противника и быстрым движением перерезала ему широкое, как у быка, горло.
На доски хлестнула черная кровь. Великан, хрипя, упал на колени. А Руни подпрыгнула и оказалась на его спине, отерла смоляную жидкость с голенища сапога.
– Пошли, парни, – крикнула она, – не наступите в грязь. Тут недалеко.
Они спускались по бесконечной спирали, уходящей в глубь горы. Здесь уже не встречалось гномьих ловушек, что на каждом шагу попадались в самом начале, в лабиринте. Стены не выплевывали огонь, пол со скрежетом не расходился под ногами, открывая темное жерло очередной заброшенной шахты, громадные лезвия не вспарывали с шипением воздух над самой головой. Это было место, куда ни под каким предлогом не могли попасть чужаки, – большое, темное, полое сердце Кольчужной горы. И глубоко, в самом низу, здесь хранился залог, святость которого для гномов была незыблемее всех сокровищ их подземного царства. Здесь хранилась она. Свеча жизни Великого Одина.
Каким-то своим, неведомым чутьем Рунгерд вела их вперед, заставляя нырять в полузаброшенные штольни, которые после нескольких минут кромешной тьмы вновь выводили к котлу, но уровнями ниже. Она выбирала нужные из тысяч и тысяч гномьих нор и отнорков. Рихвин и Велунд уверенно шли за ней. Дирк, проклиная себя за малодушие, перебирал в памяти наговоры и заклинания, которые, случись что с их неосторожной провожатой, помогут найти обратный путь.
Но все мысли тотчас вылетели из головы, когда перед ними открылся он. Алтарь Одина. Все здесь было сделано на совесть, со свойственной гномам обстоятельностью. Восьмидесятифутовое изваяние в окружении сотен фосфоресцирующих чаш, наполненных холодным зеленоватым светом. Каменный Один грозно смотрел из глубины вырубленной в скале огромной пещеры своим единственным оком. На широких плечах Владыки Асгарда восседали два громадных ворона. И глаза птиц также горели мертвенной зеленью. Это было место, куда закрыта дорога живому пламени. Едва они ступили внутрь пещеры, факелы в руках альвов тотчас погасли от внезапного порыва ветра, вырывавшегося время от времени из скрытых в стенах труб. Но света чаш оказалось достаточно, чтобы оглядеться и понять, что орды разъяренных гномов и шестирукое чудовище в котле были лишь песчинкой в сандалии мудреца, крошечной проблемкой. Досадной, но разрешимой.
Сейчас перед ними встала задача куда более трудная, чем перерезать глотку слуге неизвестного мага или не заблудиться в гномьих лабиринтах. Всюду: на стенах, уходящих вверх на добрые полторы сотни футов, на полу, на руках каменного Одина и на маховых перьях воронов, в огромных канделябрах, висевших высоко под потолком пещеры, – всюду были свечи. Тысячи тысяч свечей.
Рихвин взял пару из тех, что стояли у него под ногами вперемежку со светящимися зеленью чашами, и задумчиво повертел в руках.
– Они одинаковые, – недоуменно воскликнул кто-то из воинов. Велунд поднял еще пять или шесть. И братья принялись втроем сравнивать свечи. Дирк и Вел, насколько позволяли силы и знания, попытались найти следы магии. И очень скоро пришли к выводу, что добросовестные гномы потрудились на славу. Свечи не были магическими двойниками. Все они были восковыми. Все стояли в одинаковых подсвечниках. Все сожжены ровно на треть и… совершенно неотличимы друг от друга.
Альвы тревожно оглядывали стены, пытаясь хотя бы сосчитать, сколько их здесь. Жизней Одина. Только Руни не смотрела по сторонам. Она села прямо на каменный пол, будто к чему-то прислушиваясь. Ее взгляд медленно прошел по свечам на полу, перебрался на следующий уровень, потом выше и выше. Девушка встала и, неторопливым шагом миновав площадку, уставленную чашами, взобралась на колени статуи Одина. И замерла, оглядывая ряды свечей.
Так прошел час. Сперва альвы просто стояли и смотрели, как она задумчиво водит пальцем по громадному каменному колену и всматривается в нефритовую полутьму над головой. Но после усталость взяла свое, и кое-кто из воинов начал располагаться на полу. Привычно расставили часовых, хотя гномов, что встретили их в лабиринте, сон не отпустит до рассвета, а другим не придет в голову искать чужаков здесь. В подземном храме Отца Дружин, в который много веков не ступала нога человека или альва. Из сумок достали хлеб и эль. Но начать трапезу не успели.
Рунгерд, неподвижно сидевшая на руке Родителя Ратей, подобралась и как кошка вскарабкалась по плечу Древнего Бога, уцепилась за нос Хугина, влезла на спину ворона, а потом, рискуя соскользнуть в любой момент, перебралась по бровям Владыки Асгарда на спину Мунина. И оттуда потянулась к одному из канделябров.
– Стой, – Велунд поднялся, собираясь помочь ей заклинанием, но Рунгерд гневно прикрикнула на него:
– Не смей! Ни огня, ни волшебства! Если бородатые умники нашли способ погасить наши факелы, неужели они не продумали, как обезопасить этот храм от магического вторжения? Прибереги магию на тот случай, если я сорвусь, – она хохотнула, пытаясь не выдать своего страха.
Проклиная невысокий рост, Руни присела и, выругавшись для смелости, прыгнула с покатой спины второго ворона, чудом уцепилась за перекладину канделябра. Подтянулась, раскачиваясь на головокружительной высоте, и выхватила из сотни совершенно не отличимую от остальных свечку.
– Лови, Вел, – крикнула она, бросая вниз подсвечник. Свечу, повиснув на одной руке, спрятала за пазуху.
Подсвечник едва не угодил в глаз зазевавшемуся альву. Тот охнул и на мгновение отвлек внимание остальных. Когда они вновь подняли головы, Руни уже раскачивалась на другом канделябре, бывшем чуть ближе к полу. Она снова прыгнула, ухватилась за выступ, на котором стояла еще дюжина свечей. Сошвырнула их вниз и переместилась на следующий выступ. Наконец ловко приземлилась на ноги.
– Уходим, – скомандовала она, с удивлением глянув на разложенный хлеб и фляжки с элем. – Перекусим на свежем воздухе.
Повисло молчание.
– Ты уверена, что это ТА свеча? – наконец выговорил терзавшую всех мысль Велунд. – Если ты ошиблась, второго шанса у нас не будет.
– Уверена, – резко, с напускной веселостью отозвалась Рунгерд, – она обязана быть той самой, раз я так высоко за ней лезла. И, кстати, едва не подвернула ногу, когда спускалась. Да и тех наших, кого Дирк накрыл сонным заклятьем в лабиринте, тоже пора забрать на поверхность. Ты ведь сумеешь привести их в чувство, Дирк?
– На ноги подниму, – отозвался Диркрист. – Из лабиринта выберутся своим ходом. А вот если кто нападет – отбиваться придется только тем, кто здесь.
– Вот и славно, – ответила Руни, заправляя за ухо растрепанные темно-русые пряди. – Давайте поторопимся.
– Я еще раз спрашиваю тебя, Рунгерд, ты уверена? – не отступал Велунд. Его глаза горели зеленым огнем, не уступавшим в яркости и холодности светоносным чашам, а брови грозно сошлись к переносице. Но Руни подошла к нему и разгладила указательным пальцем складку между бровями.
– Я уверена, Вел, – ответила она, – и тебе не стоит портить твою эльфийскую красоту этими гадкими гримасами. И если я буду уверена, поверит и Один. Ты же сам видишь. Эти свечи невозможно различить, даже держа в руках. У меня будет только одна. Так откуда Одину догадаться, что это не та самая. Главное, чтобы он согласился…
– А если он не поверит? – Велунд резко убрал от своего лица руку девушки, но не спешил отпустить. – Если он увидит, что это не та свеча?
– Тогда сожалеть будет уже некому, – легкомысленно бросила через плечо Руни, оставляя за спиной подземный храм и сурово смотрящих ей в спину – неподвижного Вела и каменного Одина.
Глава 5
– И ты не думал о том, кто послал вам тогда, в Кольчужной горе, своего слугу? – Хрофт едва сдерживал гнев, пораженный легкомыслием не только самой Рунгерд, но и ее отряда. Альв явно недоговаривал, Хрофт заметил, как тщательно альв выбирал слова, стараясь одновременно не солгать богу и умолчать о том, что на самом деле произошло в горном святилище. Но и того, что он рассказал, было достаточно, чтобы понять: кто-то сильный хочет остановить Девчонку. Не убить, а именно предупредить. Заставить отказаться от дерзкого плана. И пытается уже давно. Поэтому магические удары были такими осторожными, вполсилы.
Хрофт уверился, что бил Маг. Маг из нынешнего Поколения, не решавшийся преступить черту и убить своей волшбой смертного. Он хочет лишь напугать Рунгерд и, видимо, выбрал для этого худший из способов. Девчонка оказалась шита крепкими суровыми нитками. Атаки, казалось, питали ее силы, заставляя верить, что, раз неведомый Маг прилагает столько усилий, чтобы ее остановить, она сумеет добраться и до Хедина.
– Рунгерд думала, что шестирукий – твой, о Великий Один, – сдержанно ответил колдун. – До самой Кольчужной горы никто не пытался остановить нас. И мы подумали, что чудовище – всего лишь Страж Свечи. Еще двое напали на лагерь на следующий день, когда Рунгерд принесла Свечу туда. Погибло много альвов и людей. Хотя во второй раз шестирукие были как будто другими. Словно… созданы впопыхах, – выговорил альв, глядя в глаза Отца Дружин, словно пытаясь прочесть в них мысли Древнего Бога, – думаю, это уже были не хранители Свечи, а создания чьей-то чуждой силы. Они как будто пришли для того, чтобы Руни победила их…
Собственная мысль показалась альву настолько крамольной, что он замолчал, резко оборвав фразу.
– У Свечи нет и никогда не было Стражей, – ответил Хрофт. – Только Хранители из числа гномов. Но, знать, за многие века верные мне подгорные слуги подрастеряли бдительность. Видно, вера, не подкрепленная страхом, стоит недорого. Потому вам и удалось найти Свечу. Кто, говоришь, узнал ее?
Уловка Хрофта показалась альвскому колдуну настолько смехотворной, что он едва сдержал улыбку.
– Я не говорил, Великий Один, я запамятовал, – честно глядя в глаза бога, ответил Дирк. – Битва с гномами в лабиринте отняла столько сил, что мы едва не падали с ног от усталости… и потому, прости, Родитель Ратей, я не могу вспомнить, кто отыскал Свечу…
Хрофт и не надеялся на прямой ответ. Он желал лишь увериться, что Дирк, как и Рунгерд, помнит, кто смог узнать одну-единственную Свечу из тысяч свечек. И если зарвавшаяся девчонка все-таки не сумеет сохранить свою жизнь, останется альвский колдун. И Хрофту известны тысячи способов, как развязать ему язык.
Но теперь не только желание узнать, кто из Древних вернулся в Упорядоченное, терзало Отца Дружин. Не составляло большого труда увидеть, что вокруг Девчонки и Свечи закручивается что-то таинственное, плетется какая-то сложная сеть. И он уже в этой сети. Но в каком качестве? Наживка для Руни? Или цель ловли, а Девчонка – всего лишь способ заманить его в ловушку? Хрофт чувствовал, что в борьбу вступила уже не одна сила. И в этом стоило разобраться.
Значит, шестируких было несколько. Представить только, этот колдун и его воины решили, что у Свечи могут быть такие стражи.
Отец Дружин помнил, как обдумывал тысячи способов спрятать Свечу так, чтобы никто из самых сильных мира сего не сумел отыскать ее. И выбрал самый простой и, как оказалось, действенный способ. Он не стал прибегать к магии. Он даже не взял с собой Слейпнира. Весь путь до Кольчужной горы проделал в те времена еще Великий Древний Бог на простой гнедой лошадке, которая то и дело принималась клянчить лакомство и шарахалась от любого движения в лесной чаще. Он не оставил даже малейшего магического следа, по которому можно было бы отыскать этот путь. Проходили эоны, и никто: ни Маги, ни сами Молодые Боги, хотя и пытались неоднократно, – никто из них не смог получить Свечу жизни Владыки Асгарда. В конце концов попытки прекратились. Случилось Боргильдово поле. Древний Бог Один потерпел сокрушительнейшее из поражений. Стал Старым Хрофтом. И о Свече забыли.
Но, как видно, не все. Как-то же узнал смертный лекарь ту сказку, что передал своей внучке. И она поверила. И кто-то, почувствовавший эту веру, обретший в ней новые силы, повел Руни к Свече. И кто-то другой, догадавшийся, что ищет смертная в Кольчужной горе и усмотревший в этом угрозу, попытался ее остановить, выслав ей навстречу многоглазых гигантов.
Хрофт был почти уверен, что узнал какие-то из заклинаний, что сумел уловить там, на границе Живых скал. Но тот, кто сплел их, хорошо защитил себя. Память, в том числе и магическая, словно натыкалась на незримую стену.
Однако Отец Дружин вновь и вновь пытался пробиться через нее, желая знать, с каким врагом предстоит иметь дело Руни и ему самому, раз уж он дал Девчонке слово идти с ней. Хрофт понимал: рано или поздно Магу, что решил остановить дерзкую смертную, надоест играть в кошки-мышки и бить вполсилы. И тогда будет бойня. И как бы ни старались колдун Дирк и зеленоглазый Велунд – им не защитить своих людей. Даже тех, что отправились с ними к жилищу Старого Хрофта. Не говоря уж обо всем воинстве Рунгерд, в особую многочисленность которого Владыка Асгарда не слишком верил.
Расспрашивать Рунгерд было бесполезно. Всю дорогу до лесного лагеря Девчонка провела рядом с Велундом. Альв был еще слаб и бледен, магическое истощение сказывалось сильнее, чем предполагал Хрофт. А возможно, хитроумный, как все полукровки, Вел таким образом старался держать Руни подальше от Древнего Бога. Но Девчонка, казалось, сама не обращала внимания на Хрофта, полностью сосредоточившись на раненом.
Когда речь зашла о ночлеге, она тотчас переменилась. Решительно и толково распределив обязанности, она послала двоих осмотреться. А после приблизилась к Хрофту. Все еще занятый своими мыслями, Отец Дружин не сразу ответил на ее приветствие.
– Завтра мы будем в лагере, – безразлично проговорила девушка, – а Владыка Асгарда еще ни разу не спросил меня о том, что мы собираемся предпринять. Или Великий Один предполагает точно так же держаться в стороне и дальше?
Хрофт опешил. Девчонка укоряла его. Его. Бога. Он невольно усмехнулся в усы. Он действительно желал знать, что такого дерзкого задумала маленькая смешная полководица, чем так переполошила неведомых магов. Но Отец Дружин не торопился позволить ей втянуть его в эту свару, не разобравшись толком, на чьей он стороне.
– Я думал, что Великий… Один, – Хрофт усмехнулся, подогревая ярость Девчонки, – нужен тебе лишь для того, чтобы бог Хедин выслушал тебя. А в остальном ты и твои остроухие справляетесь совсем неплохо. Тут колдун поведал мне, что нападение шестируких тебе не в новинку…
– Поверь мне, милостивый бог, – едко ответила Руни, – я еще способна пощекотать задницу кое-кому из сильных мира сего наконечником стрелы.
– Но ты понятия не имеешь, чью задницу щекочешь, – оборвал ее бахвальство Хрофт. Рунгерд обиженно замолчала. На поляне альвы разожгли костер. Запахло обжаренным хлебом, отчего желудок Рунгерд дал о себе знать, но она упрямо продолжала стоять в тени деревьев рядом со Старым Хрофтом. Сорвала почти касавшуюся ее лица ветку ясеня и принялась ощипывать с нее листья, словно не знала, как продолжить разговор, так некстати прервавшийся из-за ее глупого тщеславия. Хрофт не торопился помогать ей справиться с неловкостью. Он устраивал Слейпнира на ночь. Щетка медленными широкими движениями ходила по белоснежным, серебряным в сумерках бокам коня, и Слейпнир ласково ткнулся широким лбом в плечо хозяина. Наконец Руни виновато подняла руку и погладила коня по крепкой лоснящейся шее, словно вымаливая прощения у него, а не у того, кто проходился щеткой по его блестящей шкуре.
– Мне не нужна твоя помощь в битве, – наконец заговорила она.
– Плохое начало, – заметил Хрофт. Слейпнир фыркнул.
– Ты… нужен мне, Владыка Асгарда, – словно преодолевая себя, пробормотала Руни чуть тише. – Завтра мы будем в лагере. А через сутки, когда мои… остроухие отдохнут и наберутся сил, мы пойдем к Восточному храму Хедина и возьмем то, что Новые Боги оставили тамошним жрецам.
Отец Дружин не сумел сдержать разочарованного вздоха. Девчонка оказалась еще одной охотницей за артефактами, верящей в то, что достаточно пары магических штук, чтобы перевернуть все Упорядоченное так, как ей хочется. Волшебные мечи, всемогущие перстни, зачарованные посохи и сосредоточившие в себе небывалую мощь камни – тварные и нетварные воплощения мечты о власти. Все искатели артефактов начинают с высоких идей, а заканчивают бессмысленным собирательством колдовской чепухи. Люди, даже самые мудрые, слишком падки на эти побрякушки. И Хедин прекрасно осведомлен об этом и не мог не учесть. И как бы он ни пытался отринуть все атрибуты своей новой божественной роли, ему не откажешь в уме и расчетливости. Он не построил храмы, но позволил их построить. Он не насаждал веру в себя, но оставил своим жрецам пару «божественных» вещиц, чтобы в минуты сомнения каждый мог повертеть в руках то, что «дано богом». Ракот в этом плане честнее с собой. Он хотя бы умеет получать удовольствие от человеческого поклонения.
– И что же оставил своим жрецам Хедин? – поинтересовался Хрофт, ожидая увидеть знакомый жадный блеск в глазах девушки при упоминании очередной всемогущей побрякушки.
– Не знаю, – отмахнулась Рунгерд, – что бы там ни лежало, главное – то, что оно делает. По слухам, там хранится что-то, способное открыть врата в любой мир или ту точку Межреальности, где в данный момент пребывает Хедин. Мои люди достаточно сильны, чтобы одолеть жрецов и воинов храма без божественного вмешательства. Но потом… понадобится тот, кто сумеет справиться с артефактом.
Налетевший из темноты холодный ветер заставил Рунгерд поежиться и теснее прижаться к боку коня. Слейпнир, за такую вольность попытавшийся бы ударить копытом любого другого, позволил Девчонке запустить пальцы в его гриву. И ее робкое, почти невесомое прикосновение никак не вязалось с решительностью в голосе и разумностью речей. Словно две разные женщины уживались в одном хрупком, но выносливом теле – бесстрашная и отчаянная воительница и простая деревенская девочка, выросшая среди диких лесов и привычная к тяготам сельской жизни. Ни одна из валькирий не позволила бы себе ласково перебирать пальцами гриву Слейпнира. Ни одна из смертных не отважилась бы так говорить с Владыкой Асгарда.
– Ты поможешь открыть врата? Ты… выполнишь обещание? – спросила Рунгерд, наконец поднимая глаза на Хрофта поверх белой лошадиной спины.
И он понял, что вопрос относился не только к тому, что должно произойти в Восточном храме. Она хотела знать, на чьей он стороне.
– Посмотрим, – холодно ответил Родитель Ратей и медленно двинулся к костру, оставив Руни одну с устало смаргивающим Слейпниром.
Ночь прошла без происшествий. А к полудню они наконец достигли цели. Вдали заблестела на солнце река. Издали берег казался диким и пустым, но по мере того, как маленький отряд Девчонки спускался с холма к стоящему сплошной стеной лесу, Хрофт начинал замечать в чаще приземистые, рубленные из комелья дома и дощатые навесы. Их ждали. Альвы еще с вершины подали знак, и теперь навстречу Руни двинулось сразу несколько человек с встревоженными и сосредоточенными лицами, каждый из которых был уверен, что его дело важнее всех остальных.
– Госпожа, двое магов пришли вчера. Говорят, что желают присоединиться к Девчонке. Но мне они показались не слишком заслуживающими вашего доверия. Я пока на косе их в сторожку определил, – забормотал один, плотный и краснолицый.
– Откуда маги? – бросила Рунгерд, спешиваясь и передавая коня в руки подоспевшего юноши.
– Из баронских земель. Говорят, житья не дают… – словно оправдываясь, начал краснолицый.
– Узнай, кто из баронов не угодил нашим дорогим гостям, – торопливо шагая к лесу, так что окружившие ее люди вынуждены были почти бежать за ней, проговорила Рунгерд. – И поспрашивай у тех из наших, кто оттуда, так ли обстоят дела, как волшебники расписывают.
