Дастин Тао
Вы дозвонились до Сэма
Глава вторая
– Слышишь меня? Джули?
Шум океана стихает, и голос Сэма звучит всё чётче.
– Ты там?
Смаргиваю капли дождя с ресниц. Неужели я пропустила одно из его голосовых? Вроде утром всё удалила…
– Если слышишь меня – скажи что-нибудь. Дай знак, что это ты…
Не помню, чтобы он такое говорил. Я головой ударилась? Галлюцинирую? Перед глазами плывёт, и я прикрываю веки, не желая видеть кружащихся вокруг деревьев. Не уверена, голос Сэма раздаётся из трубки или… или просто в моей голове? Но всё равно отвечаю.
– Сэм?
Лес окутывает тишина. На мгновение мне кажется, что он не ответит. Что он и прежде молчал. Но потом слышу, как на другом конце трубки кто-то вздыхает.
– Привет… – выдыхает он с облегчением. – Думал, соединение оборвалось…
Я чуть приоткрываю глаза: мне холодно, и я едва различаю, где верх, а где низ. Пытаюсь воззвать к здравому смыслу, но у меня ничего не получается.
– Сэм? – повторяю я.
– Тебе хорошо меня слышно? Я не думал, что это сработает.
– Что происходит?
– Я надеялся, что ты мне перезвонишь, – произносит он так, словно ничего необычного не случилось. Словно мы созвонились после того, как нас случайно разъединили.
– Я по тебе скучал. Бесконечно скучал.
Я уже ничего не понимаю. Что происходит?
– Ты ведь тоже по мне скучаешь?
Голова плывет. Я медленно тону в лесной грязи, по мне хлещет дождь, и я вслушиваюсь в знакомый голос, пытаясь понять, что происходит.
Всё это очень странно. Не успеваю остановить себя и спрашиваю:
– Сэм, это правда ты?
– Конечно я. – Он усмехается. – Думал, что больше никогда тебя не услышу. Думал, что ты обо мне забыла.
– Как это возможно?
– Ты ведь сама мне позвонила. – Голос его даже не дрожит. – И я ответил. Я ведь всегда отвечаю на твои звонки.
Всегда.
– Погоди, нет… это ведь невозможно!
Сэм затихает. Капли дождя стекают по мне, словно пот. Сэм отвечает не сразу.
– Если честно, Джули, я тоже не уверен, как это получилось, – признаётся он. – И почему мы с тобой сейчас говорим. Просто знай, это в самом деле я. Хорошо?
– Хорошо, – выдавливаю я.
Этого не может быть, но я позволяю себе поверить в невозможное. Пусть голос Сэма будет моим зонтом от мира. Я держусь за него, как за соломинку, чтобы не утонуть в лесной подстилке окончательно. Откуда он вообще звонит?
Мне так сильно хочется, чтобы это в самом деле был Сэм… но это ведь невозможно. А потом я вдруг понимаю.
– Я сплю…
– Это не сон. – Голос Сэма почти эхом отдаётся в лесу. – Обещаю.
– Как иначе… как мы с тобой говорим?
– А как мы раньше это делали? По телефону, как и сейчас.
– Но, Сэм… Я ведь всё ещё не… – начинаю я.
– Знаю, – отзывается он. – Да, это немного отличается от наших прежних телефонных разговоров, но я всё тебе объясню. Скоро. А пока давай просто… давай просто поговорим? Это ведь хорошо! В смысле этот звонок. То, что мы снова можем говорить. Давай сменим тему. О чём ты хочешь поговорить?
Раньше мы говорили… Раньше.
Я закрываю глаза и пытаюсь вернуться в это «раньше». В то время, когда Сэм всё ещё был жив. В то время, когда ещё ничего не случилось, ничего не порушилось. А потом я открываю глаза и понимаю, что всё ещё в лесу. А от Сэма остался только голос в телефонном динамике.
– Ты там?
Он звучит так ясно, что кажется, если повернуть голову, то он будет…
Но в лесу только я.
– Где ты? – Этот вопрос кажется логичным.
– Где-то, – неопределённо отвечает Сэм.
– Где? – повторяю я и перехватываю телефон поудобнее, прислушиваясь к звукам по ту сторону, но дождь заглушает всё.
– Так просто это не объяснить. То есть я и сам не уверен, что знаю, где я. Прости, что не могу ответить как следует. Но это ведь и не важно, так? Я здесь. Мы с тобой снова вместе. Ты не представляешь, как сильно я скучал…
И я тоже скучала. Так сильно, Сэм.
Но слова застревают в горле – какая-то часть меня всё ещё думает, что спит. Может, я провалилась в кроличью нору и оказалась в параллельной реальности? Или так сильно ударилась головой? И какой бы из вариантов ни подходил на самом деле, я боюсь, что, когда этот разговор закончится, я снова потеряю Сэма. И так и не смогу узнать ответ на единственный важный вопрос.
Дождь всё никак не закончится, но туч на небе поубавилось.
– Что это за звук? – спрашивает Сэм. – Дождь? Джули, ты где?
Я оглядываюсь. На какое-то мгновение я забываю, как вообще здесь оказалась.
– Снаружи.
– И что ты там делаешь?
– Не помню…
– Ты у дома?
– Нет, я… вообще-то, понятия не имею, где я.
В данный момент я о многом не имею ни малейшего понятия.
– Ты что, потерялась?
Я обдумываю его вопрос. На него можно дать столько разных ответов… Но вместо этого я закрываю глаза и сосредотачиваюсь на голосе Сэма. Ограждаю себя от мира.
– Джули, зайди внутрь, ты ведь промокнешь… Ладно? И как только окажешься под крышей, перезвони мне.
Сердце замирает, и я распахиваю глаза.
– Подожди! – срываю голос. – Не вешай трубку!
Я не готова потерять его снова.
– Не волнуйся, я никуда не денусь, – успокаивает меня Сэм. – Давай, возвращайся домой и перезвони. Я отвечу, обещаю.
Он и раньше давал обещания, которые не собирался выполнять. Мне хочется возразить ему, но с губ не срывается ни слова. Не хочу вешать трубку. Но Сэм всё повторяет и повторяет о том, что мне следует найти убежище, и я сдаюсь.
– Как только перезвонишь… я отвечу.
Нельзя же оставаться здесь на веки вечные. Я промокла до нитки и почти не чувствую пальцев. Нужно выбраться из леса, подальше от холода, пока солнце не зашло, – в темноте я вряд ли найду дорогу обратно.
Не помню, когда я оторвала ухо от телефона и что вообще случилось после того, как мы с Сэмом закончили наш разговор. Из моей мысленной книги словно вырвали страницу… Но вскоре ноги приведут меня на главную дорогу, подальше от дремучих дебрей.
До города я добираюсь уже в темноте: спешу по мокрым тротуарам, забегаю под навесы магазинов, чтобы укрыться от дождя. Огни в кафешке, где мы сидели утром с Микой, уже не горят, но чуть дальше по улице открыто другое заведение. Единственное на весь квартал.
Я перебегаю улицу и захожу внутрь. Даже в такой поздний час здесь, под светом марокканских ламп, полно студентов: плащи их закинуты на спинки стульев, безучастные лица освещены экранами ноутбуков. Пробираюсь к столу в дальнем углу, ничего не заказывая, разворачиваю стул к окну и присаживаюсь. Зеркал тут нет, и я дёргаюсь от неожиданности, когда замечаю своё бледное отражение в стекле.
Задуваю свечку, и отражение исчезает. Провожу пальцами по мокрым волосам. С одежды тоже течёт на деревянный пол. Может, стоило немного отряхнуться, прежде чем заходить внутрь? К счастью, тут, в углу, довольно темно, и на меня не будут обращать особого внимания.
Делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и обвожу взглядом зал. Женщина за соседним столиком читает книгу. Не хочу, чтобы она услышала, как я говорю по телефону, поэтому решаю подождать. Она сидит одна, вся в чёрном… может, она здесь работает и просто выбежала почитать, пока перерыв? То, как медленно она пьёт чай, дико бесит.
Когда она, наконец, уходит, мне словно становится легче дышать.
Я вынимаю из кармана телефон. Почти девять. Как время бежит! И когда только успело?
Кажется, сейчас я впервые замечаю его ход с тех пор, как вышла из дома. Никто мне не писал и не звонил. Похоже, никто просто не заметил, что я пропала.
Кладу телефон на стол, потом снова поднимаю. Повторяю ритуал. И ещё. И ещё. Теряю счёт тому, сколько раз успела это сделать.
В кафе пахнет кофе и чаем. Здесь, среди людей, подальше от леса, мысль о звонке Сэму кажется просто нелепой. Что бы там, под дождём, ни случилось, это было исключительно в моей голове. Кажется. Неужели я окончательно сошла с ума?
Должно быть, потому что я снова беру телефон и набираю номер Сэма.
Идут гудки. После первого я задерживаю дыхание. Но трубку поднимают почти сразу же.
– Привет… Я ждал твоего звонка.
Вздыхаю с облегчением, прикладываю пальцы ко рту, чтобы сдержать рвущийся из меня звук. Что я вообще должна чувствовать? Недоумение? Облегчение? Или и то, и другое?
– Сэм… – скатывается с моих губ.
– Я не знал точно, перезвонишь ли ты. Подумал, может, забудешь.
– Я не забыла. Просто не знала, куда зайти.
– И куда тебя завели ноги?
Поворачиваю голову и смотрю на витражную сине-золотую вывеску над дверью: изнутри надпись читать сложнее, потому что она написана задом наперёд.
– В «Солнце и луну».
– Я ведь там работал! – восклицает он.
А я и забыла. Давненько я сюда не заходила.
Сэм ненадолго замолкает – кажется, прислушивается к шуму вокруг меня. И я, вопреки всему, делаю то же: по деревянному полу чиркают ножки стульев, звенят ложки о керамику, шепчутся люди.
– И впервые заговорил с тобой тоже. Ты сидела в самом углу. Помнишь?
И я вспоминаю. Чёрный фартук, пар над тёплым латте, бумажная лилия у кассы. Сэм принёс мне напиток до того, как я успела его заказать, и мы проговорили несколько часов. С тех прошло уже почти три года. Это ведь тот же самый столик, кажется? В самом углу, у окна. Я и не заметила.
– Ты всегда заказывала лавандовый латте с капелькой мёда. Я помню. Хотя теперь его больше не пьёшь. Пытаешься перейти на чёрный кофе, – усмехается он.
Мы словно только вчера сидели здесь вместе… Нет, нельзя об этом думать.
– Сэм… – Я зову его обратно, прочь из воспоминаний.
– Помнишь, ты хотела выпить эспрессо, чтобы закончить текст, а я сказал, что время слишком позднее? – задумчиво протягивает он. – А ты всё не унималась, и я его сделал, и ты всю ночь не сомкнула глаз. И так на меня разозлилась…
– Я на тебя не злилась. Я просто бурчала.
– А помнишь тот концерт? Когда мне гитару подписали? Мы ведь тоже тогда в кафе зашли, да? Съели по половине печенья-полумесяца… ну, с белой глазурью? Ты ещё сказала, что ни фига они непохожи на месяц. Помнишь?
Конечно, помню.
Воспоминания так свежи, что в животе порхают бабочки. На мне была его джинсовая куртка, та самая, которую я выбросила утром. Мы промокли под дождём. Совсем как я сейчас.
Сердце стучит громко-громко. Почему он об этом заговорил? Почему заставляет пережить эти воспоминания вновь? Не думаю, что у меня есть силы продолжать.
– Зачем ты это делаешь? – спрашиваю я.
– О чём ты?
– Напоминаешь обо всём это…
– А что, это разве плохо?
– Сэм…
Я замолкаю – кто-то в чёрном отодвигает стул и занимает столик позади меня. В то же мгновение распахивается дверь, и в кафе входит пара, которая сворачивает зонт. Многовато здесь народу. Я поворачиваюсь к окну и понижаю голос.
– Объясни мне, что происходит. Как я могу быть уверена, что всё это реально?
– Потому что так оно и есть. Я настоящий, Джули. Верь мне.
– И с чего бы? Мне кажется, я с ума схожу.
– Это вовсе не так!
– Тогда как я могу говорить с тобой?
– Ты ведь позвонила, Джули. И я ответил. Как и всегда.
То же самое он сказал и в прошлый раз. Слово в слово. Но этого недостаточно.
– Я не думала, что ты ответишь. Не думала, что снова услышу твой голос.
– И что, ты разочарована?
Его вопрос застаёт меня врасплох. Как на такое ответить?
– Я вовсе не это имела в виду. Я только… Я…
Не могу найтись с ответом. Не могу сосредоточиться – мысли витают где-то далеко.
Кто-то роняет ложку, и звон раскатывается по залу. Кто-то смеётся. Здесь становится слишком шумно.
В кафе продолжают заходить люди, и оно словно уменьшается… стены его скоро меня раздавят.
– Джули… – Голос Сэма возвращает меня в реальность. Только за него я и держусь. – Понимаю, сейчас всё это кажется дикостью… то, что мы с тобой говорим. Прости, я не могу дать тебе всех ответов. Мне бы очень хотелось, но у меня их попросту нет. Был бы способ доказать тебе, что всё это происходит на самом деле. Просто поверь мне, хорошо?
– Я уже не знаю, во что мне верить.
Шум в зале усиливается. Очередная парочка протискивается мимо – тяжёлые шаги, джинсы и блондинистые волосы. Они занимают столик передо мной и заказывают что-то горячее. Пытаюсь скосить на них взгляд так, чтобы они этого не заметили. А потом узнаю голоса, и внутри всё обрывается.
Тейлор усаживается на стул, Лиам опускает на столик чашки. Они встречаются уже почти год. Когда Сэм погиб, они тоже были на той встрече у костра.
Отворачиваюсь к окну и склоняю голову, пытаясь закрыться от них волной влажных волос. Конечно… из всех людей из школы, на которых я могла наткнуться, это обязательно должны быть они. Им-то точно известно, что меня не было на похоронах. Наверняка им есть что об этом сказать.
Сэм знал их с детства – они вместе выросли и были очень дружны до того, как я сюда переехала. После, когда мы с Сэмом начали встречаться, дружба их немного пошатнулась. Полагаю, у Тейлор были особые причины не любить меня. Когда я спросила у Сэма, почему они так ко мне относятся, он сказал, что элленсбуржцы не особо жалуют тех, кто вырос в больших городах. Из-за политических разногласий или типа того. В конце концов, отец Тейлор водит грузовик на газу, а мой – электрокар. Все в школе вечно закатывали глаза, когда он, бывало, подвозил меня. Отцу здесь не нравилось. Он покинул Элленсбург с радостью.
Может, они меня не заметили? Проверять что-то не хочется… Тихонько проскользнуть в туалет или подождать, пока они уйдут? И тут меня слепит яркий свет – я поднимаю взгляд. Тейлор опускает телефон, который направила на меня, – судя по её расширившимся от ужаса глазам, она не сразу поняла, что забыла выключить вспышку. Лиам потягивает свой напиток, словно ничего не случилось. Они не извиняются. Они вообще ничего не говорят.
Меня пробирает дрожь.
Я не готова со всем этим разбираться. Только не сейчас.
– Джули, что такое? – спрашивает Сэм, и я понимаю, что он всё ещё на линии.
За окном проезжает машина, и свет её фар ударяет в витрину кафе, словно прожектор.
Я должна отсюда убраться.
Вскакиваю с места, чуть не опрокинув стул. Тейлор и Лиам молча провожают меня взглядами, пока я пробираюсь к двери, задевая людей локтями.
Дождь закончился. Меня поглощает толпа. Я заскакиваю под чей-то зонтик, прижимаю телефон к груди и почти добегаю до угла… а потом в самом деле перехожу на бег. Уношусь подальше от шума кафе и огней. Машин вокруг тоже нет.
Подпираю спиной каменную кладку дома, который едва освещает один фонарь. Лампочка в нём постоянно мигает. Я пытаюсь отдышаться и вспоминаю, что Сэм всё ещё ждёт моего ответа. Прикладываю телефон к уху.
– Джули… что случилось? Куда ты убежала?
Кровь стучит в висках. Не знаю, что ответить. Выдыхаю:
– Я не понимаю, что со мной творится…
Раньше я никогда не рассыпалась на части. Даже когда умер Сэм, я держалась.
– Джули…ты что, плачешь?
И только тогда я с удивлением понимаю: так оно и есть. Я плачу и не могу остановиться. Да что со мной? Что я здесь делаю? В чём вообще смысл?
Голос Сэма смягчается.
– Прости. Я думал, что если отвечу тебе, то всё станет лучше. Это моя вина. Я всё испортил.
Шумно вдыхаю.
– Прошу, Сэм, объясни, что происходит. Почему ты ответил мне?
Он молчит долгое время. А потом наконец…
– Я хотел как следует с тобой попрощаться.
У меня подкашиваются ноги. В горле застревает комок, и слова тоже… я сражаюсь со слезами, а потом выдавливаю:
– Но я не хочу с тобой прощаться.
– Тогда не прощайся. Ты не обязана этого делать. Тем более прямо сейчас.
Я стираю слёзы и сосредотачиваюсь на дыхании.
– Послушай, – продолжает Сэм через мгновение. – Давай так: я тебе кое-что покажу. Думаю, после тебе станет легче, идёт?
И, прежде чем я успеваю ответить, он добавляет:
– Верь мне.
Верить Сэму.
Понимает ли он, что я уже ему верю? Ведь всё ещё держу телефон в руке. Я не знаю, как ему ответить, и потому молчу. Стою в тишине в свете уличного фонаря, цепляюсь за голос своего мёртвого парня и убеждаю себя, будто всё хорошо. Даже теперь, когда я не уверена, что реально, а что нет.
Я говорила, что озеро – это последнее место, где я надеялась сегодня оказаться? Забудьте. Вот это – то самое последнее место.
Дорожка у дома Сэма пуста. В окнах не горит свет. Его семья вроде бы уехала к родственникам за город. Что я тут забыла?
Сэм попросил меня прийти сюда и кое-что забрать. То, что он хотел подарить мне.
– Верь мне, – повторяет он.
Запасной ключ примотан к почтовому ящику, как и сказал Сэм. Я нахожу его и открываю входную дверь, надеясь, что в доме действительно никого нет.
Здесь темно. Пахнет цветами и ладаном – так сильно, что у меня кружится голова. Я переступаю через обувь его младшего брата и шарю по стене в поисках выключателя. Загорается лампочка, и я осматриваюсь: в зале полно цветов, которые уже начали увядать. У камина висит огромный венок хризантем. Всё это… для Сэма.
– Дома кто-нибудь есть? – раздаётся в телефоне его голос.
– Вроде нет. Тут слишком тихо.
– Странно так. И куда все делись?
– Тут полно цветов. Для тебя, – отвечаю я. – Весь дом ими заставлен.
– Цветы? – с удивлением протягивает Сэм. – Интересно… и от тебя тоже есть?
– От меня?
Осматриваю комнату, прекрасно зная, что ничего здесь от меня нет. Даже открытки.
В груди шевелится тугой узел вины. Чувствую себя отвратительно.
– Здесь их нет, – отвечаю я.
– Наверное, мама положила их куда-нибудь в другое место, – говорит Сэм.
– Наверное.
Больше я здесь находиться не могу, поэтому снимаю туфли и поднимаюсь наверх.
Так странно быть одной в чужом доме. Я крадусь мимо спальни младшего брата Сэма, Джеймса, хотя его в доме тоже – очевидно – нет. Может, это просто привычка. Комната Сэма – в конце коридора. На двери – куча логотипов музыкальных групп и наклейки с символикой NASA. Дверная ручка холодная на ощупь. Делаю глубокий вдох и поворачиваю её.
Не нужно включать свет, чтобы понять: что-то здесь не так. Сквозь открытые шторы в комнату падают лунные лучи. Прямо на кучу коробок.
Несколько полок уже разобрали – кажется, родители Сэма начали паковать его вещи. Осталась только постель. И запах, который я с ни с чем не спутаю.
Не думала, что когда-нибудь снова здесь окажусь.
– Ты тут? – окликает меня Сэм. – Если в моей комнате беспорядок – прости.
Он всегда извинялся за беспорядок в комнате, когда я к нему приходила.
– Так что я должна найти?
– Кое-что на моём столе, – отвечает Сэм. – Я его даже упаковал.
Подхожу к столу Сэма, но ни за компьютером, ни под папками, ни в ящиках ничего нет.
– Ты уверена? Посмотри ещё разок в среднем ящике.
– Тут ничего нет, Сэм, – отвечаю я и обвожу взглядом комнату. – Может, уже в коробку убрали.
– В какую коробку?
Стоит ли объяснять?
– В твоей комнате коробки. Должно быть, родители убирают твои вещи.
– С чего бы это?
Я молчу, надеясь, что он сам всё поймёт.
– Ах… точно. Я чуть было не забыл.
– Могу поискать в коробках, если хочешь, – предлагаю я.
Сэм меня не слышит.
– Почему они уже решили всё убрать? Так скоро… – Он явно рассуждает вслух. – Меня ведь не было сколько…
– Не могу говорить за твоих родителей, но… иногда бывает очень сложно даже смотреть на все эти вещи, – пытаюсь объяснить я.
– Хм, наверное…
Включаю настольную лампу, чтобы как следует всё рассмотреть: коробки наполовину заполнены его книгами, дисками, коллекцией пластинок и свёрнутыми постерами… так много всего, я и не надеялась этого больше увидеть. Тут же вспоминаю собственную коробку, от которой избавилась утром. И вот передо мной снова куча вещей Сэма: его футболка Radiohead, его бейсболка с символикой команды Mariners – он купил ее, когда мы ездили в Сиэтл, хотя он совсем не интересуется бейсболом. От кепки всё ещё пахнет Сэмом, и на мгновение я забываю, зачем вообще сюда пришла.
– Нашла уже? – дёргает меня Сэм.
Открываю ещё одну коробку. В этой – оборудование для звукозаписи. Сэм полгода копил на микрофон – он всегда хотел сочинять собственную музыку. Я обещала помочь ему с текстами для песен. Сэм хотел, чтобы его песни гоняли по радио. Хотел оставить свой след в этом мире. А теперь… у него никогда не будет даже шанса.
Наконец я нахожу его подарок – он завёрнут в журнальные страницы и салфетки. Тяжелее, чем я думала.
– Что это?
– Открывай давай, Джулс.
И я разрываю бумагу – клочки журнала падают на ковёр. Через мгновение я понимаю, что это.
– Погоди-ка… – Я верчу подарок в руках, пытаясь всё осознать. Это подставка для книг. Та самая, которую я выбросила сегодня утром. Но этого не может быть.
– Сэм… где ты это взял?
– В антикварном. Эта вторая половина. Та самая, которой не хватало.
Осматриваю крыло внимательнее… и понимаю, что Сэм прав. Это не та же самая подставка, которая стояла у меня в комнате. Это её близнец, которого ей так не хватало.
– Но… я думала, что кто-то уже купил её?
– Ага. Это был я.
– О чём это ты?
– Сюрприз, – смеётся Сэм. – Я вернулся и купил вторую подставку. А потом сказал, что её не хватает. И когда бы я отдал тебе второе крыло, это было бы… ну, как-то по-особенному. Есть что вспомнить. Романтично, правда?
Вот только у меня больше нет первого крыла. Потому что я выбросила его, и теперь они никогда не станут единым целым. Поверить не могу, я всё испортила.
– Я думал, тебе понравится, – бормочет Сэм. – Я что-то сделал не так?
– Нет, нет, ты всё сделал правильно, просто я… – Я сглатываю. – У меня больше нет той подставки, Сэм.
– Ты что, потеряла её?
Я сжимаю крыло со всей силы.
– Нет… я её выбросила.
– Как так?
– Я всё выбросила! – Меня прорывает. – Все твои вещи. Просто не могла на них больше смотреть. Я пыталась тебя забыть. Мне так жаль, Сэм.
Комнату заполняет тишина. Ему наверняка больно всё это слышать, и потому я добавляю:
– Я пыталась вернуть их. Но опомнилась слишком поздно. Всё уже забрали. И я знаю, я ужасный человек. Прости меня…
– Ты не ужасная, – отвечает Сэм. – Никогда так больше не говори. И я на тебя не злюсь.
На глазах снова наворачиваются слёзы.
– Но я испортила твой сюрприз…
– Ничего ты не испортила. Эта подставка ведь теперь у тебя. Совсем как раньше.
Раньше.
О чём это он? Ничего и никогда уже не будет как раньше.
– Но все остальные твои вещи… Их я уже не верну.
Сэм на секунду замолкает.
– Тогда… возьми что-нибудь отсюда? Всё, что хочешь.
Я уже думала об этом, но боялась спросить.
– Ты уверен?
– Конечно. Всё, что только захочешь. Забирай. Я этого хочу.
Я снова склоняюсь над коробками, а Сэм остаётся висеть на телефоне.
Это так странно… буквально отражение того, что я делала утром. Вынимаю футболку Radiohead и несколько мелочей – медиатор для гитары, браслеты с символикой групп, шапку, которую он купил в Токио. Потом поднимаюсь и подхожу к шкафу: в нём ещё висит немало одежды, но меня интересует только одна вещь. Я сразу её нахожу – огромную клетчатую рубашку. Сэм носил её почти каждый день, вне зависимости от погоды. Даже его родители, по всей видимости, не смогли от неё избавиться.
Снимаю рубашку с вешалки и надеваю её. На секунду мне удаётся представить, что Сэм меня обнимает… Я утираю слёзы рукавом, а потом подхожу к кровати и падаю на неё. Телефон греет мне щёку.
День сегодня бесконечный – а неделя была целой вечностью. Пока я не опустилась на этот матрас, я и не понимала, насколько устала. Сэм сказал, я могу оставаться в его комнате сколько захочу. И мы даже не особо разговариваем: я просто слушаю его дыхание и ощущаю, что он где-то там. Где-то есть.
А потом Сэм вдруг произносит:
– Прости.
– За что?
– За всё это.
Сначала я не понимаю… за что ему извиняться? А потом до меня доходит. То есть, кажется, доходит.
– И ты меня прости, – шепчу я.
Сэм разговаривает со мной всю ночь, пока я не проваливаюсь в сон. Совсем как раньше.