Денис Куклин
Кино и прочее
Собравшиеся к этому часу сидели за широким столом. Князь рязанский Юрий Ингваревич внимательно слушал воеводу Вадима Даниловича Кофу – тестя Евпатия. При появлении новых гостей он перевел с него взгляд и улыбнулся. Юрий Ингваревич был похож на князей из старинных былин, тронутые сединой кудри ниспадали на плечи, а лицо князя было словно высечено из камня. Но на рязанцев и друзей своих он всегда смотрел милостиво. Горе было его врагам. В час гнева светлые глаза князя становились темными как грозовые тучи, а в голосе звенела сталь.
Помимо воевод и бояр за столом сидели княжичи: Глеб и Борис. Евпатий с Микулой Буслаевичем сели на свободные места и тоже принялись слушать воеводу Кофа.
– Татары не дикое воинство,– говорил тот.– Везут с собой стенобитные и камнеметные машины. Горе тому городу, что встал на их пути! Но ежели рязанский полк укрепится в городе, Рязань выстоит…
– Не дело говоришь, Вадим Данилович,– оборвал его молодой и горячий племянник князя Всеволод Владимирович.– Когда это русская рать за городскими стенами хоронилась? На Рязань орда хлынула, вот и встретим ее одним ударом и сметем с земли рязанской!
– Ты, Всеволод Владимирович, знать не знаешь, ведать не ведаешь, сколько татар на Рязань идет,– сдержанно ответил воевода.– Татарская орда лавой растеклась на сотню верст. Но как войдут они в пределы русские, в леса да болота, снова в кучу собьются. Силы у них несметные. Мы до сего часа не ведаем, сколько татар идет? Булгары брешут, что татар столько, сколько звезд на небе. А ведь на них напала только часть орды… Я думаю, идет на нас не меньше двухсот тысяч копий.
– Быть того не может!– вскочил с лавки Всеволод Владимирович.– Нет таких ратей!
– Стало быть, мунгальские ханы собрали,– остановил его движением руки князь Юрий Ингваревич.– В войске Батыги одиннадцать внуков и сыновей Чагониза. У каждого из них по десять тысяч мечей. А сколько к ним пристало табунщиков не их роду племени, того никто не ведает. Так что орда на нас движется неисчислимая… Я к Батыге отправлю поезд посольский: сына с хитроумными боярами. Дары шлю хану мунгальскому. Может, поворотит он орду от Рязани… Нам бы успеть договориться с князьями русскими, подняли бы и сами рать не меньше, чем в татарской орде. Если оттянет Феодор Юрьевич час смертного боя рязанцев с татарами, заговорит ханов мунгальских – честь ему и хвала, Русь ему в ножки поклонится. Он завтра с утра отправляется к хану Батыге…
– На смерть сына посылаешь, Юрий Ингваревич,– Евпатий поднялся с лавки.– Мунгалы сраму не имут, слов мира не понимают. Зарежут они послов…
– Никто этого не ведает, кроме Господа нашего Вседержителя!– резко оборвал его князь.– А тебя, Евпатий Данилович, посылаю к князю Михаилу Черниговскому. Убеди его встать рядом с полками рязанскими за землю русскую. Ежели мы врозь биться будем, не выстоять нам против орды. Тебя, Евпатия-удальца, во всех пределах знают. Послушает тебя князь, честь тебе и хвала! А к князю владимирскому Георгию Всеволодовичу посылаю брата своего Романа. За владимирским князем и Суздаль, и Ростов, и Ярославль, и Бело-озеро! Весь народ честной…
– Все сделаю, как прикажешь, Юрий Ингваревич!– Евпатий поклонился в ответ.
– Наутро же собирай спутников, и отправляйтесь с богом!– кивнул князь.
Вскоре в княжеской гриднице гостей набралось столь много, что за столом яблоку негде было упасть.
– Народный сполох поднимать надо,– говорил воевода.– Ополчение вооружим, а это худо ли – тысяч двадцать копейщиков. Плохо ли хорошо, но мужики наши и нож охотничий, и рогатину и топор в руках держать умеют. А как рязанцы врукопашную бьются ворогам ведомо. Может и хан Батыга прознает о том…
– Топоры топорами,– задумчиво заметил один из бояр.– А все же Батыгу нелишне умаслить. Рязани такой враг ни к чему, а в друзьях можно походить. С ордой в кармане, кто нам страшен?!
– Ты подумал, чего плетешь!– ополчился на него княжий племянник Всеволод Владимирович.– Когда это русичи с ворогами якшались? Бить их надо и гнать с земли русской!
– Тебе, Всеволод Владимирович, хмельной мед в голову ударил,– ответил боярин.– Князь Евпатия посылает в Чернигов. А я уже сей час знаю, что князь черниговский отвернется от нас. Ему только на руку, ежели Батыга Рязань по камушку разнесет. И другие князья токмо за свою вотчину биться будут…
– Ты за князей то не говори!– взъярился Всеволод Владимирович, хватаясь за меч.
– Угомонитесь!– остановил их Юрий Ингваревич.– Так мы друг друга прежде татар перережем! Долго мы, други, рядили. Но так тому и быть! Полки рязанские остаются за стенами. А там, как Господь рассудит. Каждый боярин и купец снаряжает в бой по две дюжины ополченцев. А кому из ополчения мечей или иного оружия не достанет, я выдам! Биться будем до последнего, пока сил хватит!
Все присутствовавшие поцеловались и поклялись друг другу перед ордой не отступить и выполнить данное перед Господом и князем рязанским слово.
На рассвете к стенам Рязани подлетели на разгоряченных скакунах всадники.
– Открывай ворота!– раздался разъяренный гортанный голос.
Дозорный выглянул со стены и спросил в темноту:
– Кого там еще черти принесли?
– Открывай ворота, пес!– снова раздался резкий голос толмача.– Прибыли послы великого Покорителя Вселенной Бату-хана!!!
Со скрипом разъехались в стороны крепкие дубовые ворота, и в отблесках факелов дозорные увидели темнолицых и узкоглазых всадников на танцующих туркменских скакунах.
На рассвете же налетела на Рязань снежная буря, словно принесли ее на копытах своих коней послы Бату-хана, и ударил внезапный и крепкий мороз. Осень закончилась, началась на Руси зима.
И с рассветом поплыл над городом голос вечника – вечевого колокола, сзывавший горожан на сход. На него спешили жители не только Рязани и слобод, но и бывших неподалеку от города сел и деревень.
Народ валил к храму Успенья Богородицы. На ее паперти уже собрались князья и княжичи, бояре и мóлодцы рязанские.
Рязанцы теснились возле паперти, их сдерживали княжеские дружинники.
– Почто собрал народ, княже?!– раздавались из толпы выкрики.– Для какой надобности народный сполох пустил?!
Из толпы вышел седобородый грузный старец, снял соболий малахай и вымолвил густым басом:
– Здрав буде, отец наш, Юрий Ингваревич! Скажи нам, князь, от чего ты приказал бить в вечевой колокол? Что тебе надобно от народа рязанского?
Князь вышел к народу и поклонился на три стороны.
– Православные!– Зычно выкрикнул он.– Не попусту мы собрались! Надвигается на Рязань беда – орда татарская! Нечестивый царь татарский – Батыга положил себе извести землю русскую, раскатать наши дома и города по бревнышку, по камушку разнести! А корень рязанский ему и вовсе поперек горла встал! Идет на нас орда, валит со всех сторон! Смяли татары половцев и булгар, и скоро войдут в пределы русские, Волгу уже перешли и встали на реке Воронеже против наших застав!!!
– А-а-а!!!– разнесся по вечевой площади гневный крик.– Бить будем татар!!! Ежели сами от земли рязанской не отворотят, головы сложат здесь!!!
– Хан мунгальский Батыга прислал к нам послов!– перекрыл крики рязанцев Юрий Ингваревич.– Народ рязанский, сам посуди, что нам князьки ордынские предлагают! И сам рассуди, как дальше быть!
Он кивнул тысяцкому Ивану Сапеге. И на паперть привели монгольских послов.
Послы были невысокие и широкие как дубы. Одеты были просто, на голове носили железные шеломы, имели при себе тяжелые, кривые мечи, ножнами достававшие едва ли не до земли.
На рязанцев послы смотрели с презрением. В их глазах плавилась глухая угроза. Больше всего монголы были похожи на степных волков.
От послов выступал один из степняков. Был он молод и широк в кости. Из его уст рязанцы не поняли ни слова, переводил толмач. Но и без него было понятно, что монгол силен и злобен, и слушать русичей не собирается, потому как прибыл запугивать именем своего повелителя. Он топал ногой и ругался, и грозил вечевой площади крепким смуглым кулаком.
Толмач переводил его слова во время коротких передышек:
– Повелитель Вселенной непобедимый Бату-хан,– выкрикивал он,– внук Священного Правителя, сын Джучи-хана приказывает вам, рязанцы: «Покоритесь!!!» Бату-хан растоптал половцев и булгар, и растопчет всех, кто не покорится ему! Если же вы воспротивитесь воле нашего джехангира от ваших городов камня на камне не останется, дети ваши будут уведены в полон, а женки будут доить монгольских кобылиц в коренных степях! Те же, кто покорится Бату-хану, будет платить монгольским улусам дань – десятую часть во всем, в князьях и в людишках и в конях, десятую часть в белых конях, десятую часть в бурых конях, десятую часть в …
Закончить ему не дали. Над площадью прокатился рокот:
– А боле ты ничего не захотел?!
– Гони их в шею!..
– Жива еще земля русская!..
Монголы смотрели на народное волнение с ненавистью. Рязанцы над ними кто потешался, кто бранил их. Толмач быстро переводил монголам все, что сам мог разобрать в реве толпы.
– Вот ответ рязанский!– провозгласил князь, глядя в узкие глаза послов.– С тем и возвращайтесь к Батыге-хану. Мы, народ не злой. Ежели вы с нами в мире будете жить, мы к вам со всей душой повернемся. Но ежели встанете ратью под нашими стенами, вам не сдобровать!
Монголы фыркнули как разъяренные коты и удалились с вечевой площади.
– Спасибо тебе, народ рязанский!– Юрий Ингваревич вновь поклонился на три стороны.– Ежели суждено нам смертный бой принять, так тому и быть!
– Здрав буде, княже!– прокатилось над площадью.– Здрав буде, княгинюшка Агриппина Ростиславовна!
Евпатий, стоявший на паперти вместе с князьями и боярами, с улыбкой смотрел на рязанцев. В толпе его приметили, со всех сторон полетели выкрики:
– Коловратович, ты ведь бился с татарином на Калке! Скажи нам слово свое!.. Евпатий, поговори с народом!..
– Поговори с народом,– кивнул князь.
Евпатий вышел вперед и тоже поклонился на три стороны:
– Здравствуй, Рязань! Многие тебе лета! Было, други! Бился я с мунгалами на реке Калке! Сей народец злобный и хитрый! Табунщики бьются зло, налетают сворой как псы! Умело стрелы пускают, лихо скачут, отчаянно рубятся! Но мы их били, и нынче побьем, если горой встанем! Поднимемся, как один! Братцы-рязанцы, мечей и копий у князя каждому хватит! Бояре да купчины воинов собирать будут! Отец наш, князь Юрий Ингваревич, послал за подмогой во все пределы, но стоять за Рязань нам придется! Успеет та подмога или нет, только Господь ведает! Сбивайтесь в ополчение!.. Рязанцы, душой я перед вами никогда не кривил! Готовьтесь к брани кровавой! Православные, отстоим Рязань!!!
– Евпатий!– понеслось над толпой.– Здрав буде, Коловратович! Здрав буде, добрый мóлодец!!!
Евпатий поднял над головою руку, приветствуя вече, и над толпой полетели в воздух шапки.
Кто-то тронул его за плечо. Евпатий обернулся и увидел тестя – воеводу рязанского. Они отошли в сторонку.
– Не знаю, свидимся ли еще,– покачал головой Вадим Данилович.– Прощай, Евпатий!
– Что ты, отец? Рано нам прощаться. Выстоит Рязань! Не одолеть татарину наших стен!
– Чует мое сердце недоброе,– снова покачал головой Вадим Данилович.– Ты уж не задерживайся в черниговской земле. На стенах нам каждый меч понадобится.
– Как можно скорей обернусь,– обещал Евпатий, бросая прощальный взгляд на заполоненную народом площадь.– Куда я без Рязани? Куда я без вас?..
У ворот дома его уже ждали спутники – княжеские дружинники. Старик-слуга принял от Евпатия повод.
Евпатий поздоровался с сотоварищами и поднялся на крыльцо, где его дожидались жена и дети.
– Скоро уж вернусь, Настенька,– он обнял жену и поцеловал в губы.– А вы, сорванцы, слушайте матушку, не балуйтесь!
– Как же не хочу отпускать тебя,– почти простонала Настасья Вадимовна.
– Скоро уж встретимся,– обещал ей Евпатий. Он еще не знал, что семью видит в последний раз.
Посольский поезд к хану Батыю собрали за день. Феодор Юрьевич вез хану подарки: оружие и золотую утварь, драгоценные украшения, меха и коней.
– Тяни время, сынок,– напутствовал Феодора Юрий Ингваревич.– Нам бы успеть рать к Рязани стянуть. Уж коли выпала судьба на рубежах русских жить, хлеб растить да детей поднимать, нам и принимать первый удар от ворога. Много мы от Дикого поля получали, торговали изрядно. За то и платим сей час.
– Батюшка, выполню все, что велишь. Не посрамлю нашего имени. Татарин хитер и жаден. Жадностью своей и обманется…
Князь неожиданно обнял сына и прошептал лихорадочно:
– На смерть тебя посылаю! Уповаю только на Господа!.. Если тебя татарин зарежет, кого мне винить, кроме себя?..
– Не зарежут,– улыбнулся Феодор.– Не печалься так, батюшка. Нам ли не знать: чему быть, того не миновать.
– Прости ты меня, сынок,– на глазах у князя навернулись слезы.
– Я вернусь,– уже без улыбки ответил Феодор.– А ежели не судьба, перед царем небесным за Русь молить стану. Богородице в ноги упаду!
Князь оторвал сына от груди:
– Прощай,– он с трудом проглотил застрявшие в горле слезы.– Иди, с матерью да с женой попрощайся.
Феодор поднялся на крыльцо, где дожидались его мать с супругой – греческой княжной Евпраксеей. А князь, словно окаменел, из его головы не выходили слова Евпатия, о том, что послав сына к Батыю, князь его на смерть обрекает.
– Но ведь он еще и о мире договориться может,– прошептал Юрий Ингваревич, глядя на низкое и серое от снеговых туч небо.
Феодор простился с родными, вскочил на гнедого коня, и княжеское посольство отправилось в путь.
Как только они выехали со двора, закружилась над городом снежная круговерть. На открытое, строгое лицо рязанского князя ветром наметало студеные снежинки. Они таяли тотчас, и вскоре лицо князя стало мокрым, то ли от растаявшего снега, то ли от слез, которые он никогда бы не показал на людях.
Вадим Данилович Кофа в любое время производил человека медлительного и рассудительного. Второе было верно, первое нет. Мало кто ожидал от этого человека уже преклонных лет не только медвежьей силы, но и необычайной, почти кошачьей ловкости. В народе поговаривали, что отцом Кофы был не рязанский боярин Данила Селянинович, а карачаровский богатырь Илья Муромец. Глядя на Вадима Даниловича, слухам невольно верилось.
У Вадима Даниловича была крепкая семья – женатые на боярских и княжеских дочках сыновья и две дочери: замужняя уже Настасья Вадимовна и девица Василиса пятнадцати лет от роду.
Дети жили в Рязани, и только внуков, не говоря уже о внучках, у Вадима Даниловича набиралось более тридцати. Половина из них была уже отроками, способными стоять в рукопашном бою против зрелых мужиков. Сыновей и внучат воеводы бог тоже силой не обделил.
В воскресенье после обедни сыновья собрались в отчем доме. Сидели в горнице за столом, уставленным яствами и старыми медами. Но к кушаньям не притрагивались, и едва пригубили кубки с медами.
Во главе сидел Вадим Данилович.
– Князь послал сына в татарский лагерь на реке Воронеже,– говорил он.– Четыре дня нам Господь ссудил. С татарами послы судить-рядить будут не меньше трех дней…– старик неожиданно осекся и добавил после короткого молчания:– Ежели татарин их сразу не зарежет… Да дня три на обратный путь уже налегке… Так что к следующей середе мы узнаем, чего ждать от татарина.
– Я думаю, послы с мунгалами договорятся,– уверенно изрек старший сын Вадима Даниловича Петр.– Говорил я с Евпатием намедни, когда вече на площади шумело. Татарин жаден, купить его будет просто…
– Не за подарками супостат пришел!– оборвал его отец.– Табунщикам не подношения наши нужны – нажитое нами прельстило Батыгу. Он извести нас пришел, а жен и деток в полон увести. Глуп тот, кто иначе разумеет!
– Мы тоже не кольями биться будем!– запальчиво произнес средний из сыновей – Илья.
Вадим Данилович его слова пропустил мимо ушей.
– Вот зачем я вас позвал,– задумчиво произнес он.– Послы могут вернуться к следующей середе… Но может обернуться так, что уже к этой субботе под рязанские стены орда подойдет, а головы наших послов в Диком поле на шестах торчать будут!
– Не может того быть, батюшка!– почти в голос заговорили сыновья, а младшие и вовсе с лавок повскакивали.– Вернутся послы!!!
– Да не о том речь вернутся или нет!– вновь оборвал сыновей Вадим Данилович.– А о том, как нам с детьми да с добром поступить. Один только бог ведает, что с Рязанью будет, ежели татарин к городу подойдет.
– Отстоим мы Рязань! Господь с нами, и Богородица пречистая, и святые…
– Довольно!– неожиданно рявкнул Вадим Данилович.– Мы с вами не блажить собрались, а думу думать! Ответьте мне, что народ скажет, если воевода рязанский внуков своих и скарб по лесам раскидает?!
Сыновья притихли и смотрели на него уже со смущением.
– То-то и оно,– кивнул Вадим Данилович.– Скажет народ, что не верит воевода в Рязань… Так что костьми нам придется лечь… Всему нашему роду… За тем и позвал вас…
Вадим Данилович поднялся с лавки и поднял кубок. Сыновья встали вслед за ним.
– Так тому и быть!– произнес Вадим Данилович, пригубив мед.
– Так тому и быть,– отозвались сыновья.– Ляжем костьми за Рязань!
Вадим Данилович поставил кубок на стол, обернулся на богатый иконостас в красном углу, широко перекрестился и поклонился земно:
– Господь наш, бог правых! Не оставь нас в годину лихую! А коли судьба наша голову сложить, прими души наши и прости за все прегрешения вольные и невольные. Аминь!
– Аминь,– выдохнули вслед за ним сыновья.
В пятницу спустя почти неделю после рязанского вече в покои Юрия Ингваревича вбежал Иван Сапега.
– Беда, князь!!!– прохрипел он, срывая с себя шелом и падая на колени.
Увидев его глаза, Юрий Ингваревич все понял без слов. Он приподнялся с лавки, но тут же сел обратно без сил и схватился за голову, запустил в седые кудри пальцы и принялся раскачиваться из стороны в сторону.
Но спустя минуту все же взял себя в руки и молвил через силу:
– Говори…
– Апоница вернулся, пестун князя Феодора…– ответил Сапега.– Убит Феодор… И послы перебиты…
– Господи!– простонал князь.– И за что же мне это?! За какие грехи?..
– Князь,– Сапега поднялся с колен.– Гонец с Апоницей прибыл. Заставы наши порушены! Орда уже к ночи к стенам рязанским подойдет!
– Вот и встретим их с честью!– выдохнул Юрий Ингваревич, поднимаясь.– Собирай дружину, Иван Каземирович! Скликай полки! Навстречу орде выступим…
– Юрий Ингваревич, неразумно выступать с ратью за городские валы…– начал было Сапега.
– Собирай полки!– оборвал его князь.– За Феодора биться будем нынче же!..
Сапега вышел из княжеских покоев, притворил за собой дверь и прошептал:
– Боже святый, на погибель идем…
Где-то неподалеку раздавались горестные причитания и плач княгини Агриппины Ростиславовны.
Над Рязанью плыл набат.
Князь Юрий Ингваревич словно обезумел. Слушать никого не хотел, только поторапливал Сапегу и сотников, дабы собирали поскорей полки.
– Княже, ведаешь ли, что творишь?– пытался образумить его рязанский воевода.– Негоже город на ополчение оставлять. Рать погубишь и сам сгинешь…
– Ты мне не перечь…– оборвал его Юрий Ингваревич.– Я Батыгу своими руками на куски изрублю!
– Княже, не дело сейчас о крови думать! Сын твой знал, на что шел. И мы знали, на что он идет!..
– Да не стой ты у меня на пути, Вадим Данилович! Отойди прочь, Христа ради!– почти в голос выкрикнул князь.– Нам с Батыгой на земле тесно стало! Или я, или он!!!
– Как знаешь, князь,– опустил руки Кофа.– Не мне тебя судить…
Он надел шелом и отошел в сторону.
Юрий Ингваревич вдруг посмотрел на него:
– Не обессудь ты меня, Вадим Данилович… Простимся по-людски, ты мне старшим братом все эти годы был…
Они обнялись и троекратно расцеловались на прощание.
На городских улицах и площадях перекликались походные рожки. Княжеские дружинники стекались со всех концов города, и к полудню уже полки выступили за крепостные валы.
Князь осадил коня за городскими воротами. Взгляд его был сумрачным. Юрий Ингваревич видел лицо каждого ратника, проходившего или проезжавшего мимо него. В какой-то момент его сердце дрогнуло, словно дошли наконец слова воеводы: мало кто из этих людей вернется назад… Но с городской стены летели восторженные возгласы и напутствия – рязанцы в отличие от воеводы, стоявшего там же, провожали рать с легким сердцем. Горожане верили, что их полки сомнут орду и погонят прочь в Дикое поле.
Не успела рязанская рать отойти от города, как заметны стали вдалеке столбы дыма – монголы жгли погосты окрест города, а навстречу воинам стали попадаться вереницы сбегов. Многие из мужчин оставляли подводы на жен и сыновей, а сами присоединялись к дружинникам. Они были озлоблены. Монголы, ворвавшись на рассвете в деревни, убивали всех без разбора, не щадили ни стариков, ни младенцев; баб и девок насиловали, а после вспарывали им животы; обчищенные дочиста дома и овины сжигали. Орда была похожа на полчища чертей, вырвавшихся за ворота ада.
Вскоре вереница сбегов иссякла, а дымы от горевших среди лесов погостов стали ближе и гуще.
И начали выскакивать навстречу рязанцам монгольские всадники. Встреча с русской ратью для них тоже была неожиданной. Монголы принимались отчаянно и злобно визжать, скалиться, размахивать мечами и пускать в урусутов стрелы, и уносились прочь.
– Знать скоро орда покажется,– переговаривались между собой ратники.
– Господи боже, дай мне выстоять в сече… Дай вернуться домой…– шептали многие из них.
Лес внезапно закончился и передовые отряды рязанцев вышли на открытое поле. И сердца многих из них дрогнули. Впереди, слева и справа, сколько хватало глаз, и до самого горизонта густо чернели ряды монгольских всадников.
Иван Сапега, ехавший в голове колонны, осадил коня и выхватил из ножен меч.
– Рязанцы!– зычно выкрикнул он.– Вот и пришел наш день! Не дрогнем перед ордой! Отстоим, Рязань!!!
Тяжелая рязанская конница с гулким топотом выстраивалась впереди пеших отрядов. Со всех сторон блистало русское оружие, над русичами полоскались княжеские стяги и хоругви с ликом Спасителя.
Юрий Ингваревич выехал впереди войска и обернулся к ратникам.
– Други мои!– прокатился над полками его сильный голос.– Вы видите, что ждет нас!– он взмахнул рукой, показывая на тяжелый дым, столбом стоявший над лесами и за полем.– Татарин никого не щадит, ни женок, ни детишек малых, ни стариков! Ежели орда дальше пройдет, от земли рязанской пепелище останется! Так не дадим ворогу праздновать! Не дадим злому татарину вырубить корень рязанский! За мной, други мои!!!
– А-а-а!!!– отозвалась рать.– Жива Русь!!!
Земля дрогнула от тяжелого топота закованных в латы коней. И орда с диким воем и визгом поскакала навстречу русичам:
– Кху!!! Кху!!! Кху!!! Уррагх!!!
Монголы сшиблись с рязанцами с такой силой и неистовством, что свет дневной померк и пала на воинов тень смертная.
Смешались русские и монгольские выкрики, зазвенела со всех сторон сталь, полилась кровь. В первые же мгновения боя сотни пали. Но на их место встали тысячи.
Ханы и князья, нукеры и ратники озверели и бились как бешенные. Монгольские батыры и русские богатыри сминали порядки супротивника. В них летели десятки копий, сотни стрел, и герои погибли первыми.
Юрия Ингваревича прорывавшегося к Бату-хану, ханские тургауды подняли на копья. Вслед за ним на те же копья подняли Ивана Сапегу.
Спустя всего несколько минут после этого ряды рязанцев дрогнули и смешались, а монголы, используя замешательство русичей, обошли их с краев и взяли в кольцо.
Рязанцы бились отчаянно, но силы были уже неравны.
– Перебить бешеных волков рязанских!– распорядился Бату-хан, наблюдая за битвой с расстояния.
Через час все было кончено. Разгоряченные схваткой, потемневшие от русской крови монголы рвались вперед. Бату-хан вскочил на коня и зычно выкрикнул:
– Уррагх!!! На Рязань!!!
Рязанский воевода с тревогой вглядывался вдаль. Но кроме вереницы сбегов на дороге никого не было. Несколько часов минуло, как полки выступили навстречу орде. День склонился к вечеру.
Внезапно сбеги заволновались, принялись оборачиваться. Вадим Данилович подался вперед и увидел на дороге всадника. Вскоре стало понятно, что скачет дружинник.
Он ворвался в город и осадил коня за воротами.
– Беда!!!– крикнул с такой силой, что все услышавшие его обернулись и принялись стягивать с головы шапки и малахаи.– Одолел нас татарин!!! Пала дружина рязанская!!!
Гонец взмахнул руками и свалился с коня. К нему подбежали, принялись поднимать, но тотчас опустили обратно на снег и стали креститься:
– Отошел христовый!
Вадим Данилович сбежал со стены и вгляделся в залитое кровью, покрытое глубокими ранами лицо гонца. Из его груди торчало несколько обломанных стрел, на бедре зияла почерневшая рана.
– Не могу признать,– наконец прошептал воевода Он посмотрел на сгрудившихся возле убитого рязанцев и выкрикнул:– Бейте в набат! Собирайте ополчение! Смертный час наш пришел…
Когда орда подошла к городу, гребни городских стен и валов уже чернели от защитников-ополченцев. Всюду поднимались дымы – женщины и отроки кипятили масло, смолу и воду. Над городом плыл набат.
Бату-хан смотрел на крепкие стены древней Рязани, на пологие валы, покрытые слоем льда.
– Без стенобитных машин и лестниц город не взять,– заметил Субудай-богадур.
Бату-хан посмотрел на него. По узким бесстрастным глазам невозможно было догадаться о чем правитель думает.
– Я приказал ловить урусутов,– тем временем говорил Субудай-богадур.– Они сделают лестницы и первыми пойдут на штурм города.
– Я хочу, чтобы Рязань обстреляли из камнеметных машин,– сказал Бату-хан.– Я хочу вселить ужас в сердца урусутов. Чтобы их князья, узнав о страшной гибели этого города, дрогнули и посылали навстречу орде седобородых старцев с дарами. Завтра мы камня на камне от города не оставим.
– Да будет так!– Субудай-богадур склонился перед Бату-ханом.
– Заставь урусутов делать лестницы, а нукеры пусть пьют и готовятся к завтрашней великой битве. Их ждет богатая добыча. Завтра они отдохнут на женских пупах.
– Да будет так,– Субудай-богадур снова склонился перед Бату-ханом.
– Позови ко мне коназа Глеба,– Бату-хан вновь воззрился на стены Рязани.
Вскоре к нему подвели высокого, сухопарого, не старого еще человека. Это был князь Глеб Владимирович за вероломство и братоубийство много лет назад изгнанный рязанским вече из города.
– Скачи к городским воротам и передай мою волю непокорным жителям Рязани,– приказал ему Бату-хан.
– Мне туда нельзя!– прохрипел князь, со злобой глядя на монгола. Глаза у него были как у загнанного в угол волка.– Рязанцы меня убьют!
– Коназ, твоя жизнь давно висит на волоске. Я его перережу или урусуты, ты все равно умрешь.
– Да, великий хан,– опустил глаза князь Глеб.
Он попятился, не сводя взгляд с меча Батыя, и через мгновение исчез в толпе нукеров.
Бату-хан взошел на помост, сел на трон и принялся наблюдать за воротами Рязани. Вскоре к ним подъехал князь Глеб и принялся кричать что-то на урусутском языке и размахивать руками.
– Болван,– процедил сквозь зубы Субудай-богадур, наблюдая за ним.
Урусуты словно услышали его. В Глеба полетели камни и палки.
Спустя несколько минут Глеб вернулся. Он ругался по-русски и половецки, и продолжал размахивать руками. Завидев его бешенный взгляд, монголы принимались хохотать.
– Что ответили урусуты?– спросил его Бату-хан.
– Они были весьма непочтительны,– коротко ответил князь.
– Эти глупцы похожи на птиц, которые неуклюже прыгают по земле и вздрагивают от каждого звука. Но взобравшись повыше сразу становятся смелыми,– сказал Бату-хан.– Что сказали рязанцы?
Князь Глеб вытер кровь с рассеченного лба:
– Они не согласились, великий хан.
– Кого ты заметил на стене?
– Рязанского воеводу – старика Кофу. Этот старый бешеный лис стоит сотни твоих нукеров.
– Ты его знаешь?
– Да, когда-то он был дружинником у моего отца.
– Иди, коназ,– кивнул Бату-хан.– Если ты понадобишься мне. Я тебя позову.
Но не успел Глеб сделать несколько шагов, как его остановил Субудай-богадур.
– Постой. Расскажи мне про этого старика.
На Рязань опустилась тревожная ночь. На городских стенах трепетали сполохи костров. Рязанцы поддерживали огонь под котлами со смолой и маслом. На гребнях крепостных стен и валов караулили дозорные. Когда они оборачивались в сторону города, то видели спокойное мерцание лучин и свечей в окнах. Когда же смотрели в сторону орды, то видели море костров и тени людей, мелькавшие между ними. Со стороны монгольского войска доносились буйные выкрики и песни табунщиков.
– Господи, прости и помилуй,– прошептал рязанский воевода, глядя на орду. Он слышал не только выкрики пьяных кочевников, но и перестук топоров – для предстоящего штурма пленные сколачивали лестницы.
– Не спать!– перекликались дозорные.
– Не спать!.. Не спать!.. Не спать!..– плыло в студеном ночном воздухе, облетало стены и валы и вновь возвращалось к главным воротам.
Неожиданно появилось несколько пьяных монголов. Они стремительно проскакали вдоль крепостных валов, вернулись к воротам и принялись хрипло браниться.
– Ах вы, морды!– почти в голос завопили со стены дозорные.– Ироды!!!
И принялись пускать в монголов стрелы. Им ответили тем же. Несмотря на то, что монголы были пьяны, их стрелы с воем перелетали через стену, только чудом никого не ранив и не убив.
– Прекратить!– приказал Кофа дозорным.– Нам стрелы утром понадобятся!
Он спустился со стены и лег на топчан в избе с отдыхающими дозорными.
– Не спать!– доносилось с городских стен.– Не спать!..
Вадим Данилович прочитал «Отче наш» и сомкнул веки.
Ему приснилась пора юности. Тот день, когда рязанская дружина вернулась из удачного похода в Дикое поле. Ему приснился радостный перезвон колоколов, плывший над городом, и толпа народа, встречающего дружину возле городских ворот. И он снова увидел лучистые глаза светловолосой девушки, которая вскоре стала его суженой. Во сне он спешился и снял шелом. А девушка подбежала к нему и обняла со смехом. И он вновь чувствовал биение ее сердца сквозь доспех…
– Вадим Данилович, вставай! Просыпайся!!!
Кофа резко сел:
– Что стряслось?!
– Вадим Данилович, поднимись на стену!– лихорадочно прошептал один из дозорных – молоденький, еще безусый паренек.
– Да что случилось то?!
– Поднимись на стену, сам все увидишь!..
В груди у воеводы похолодело. Он глянул в окно, но на улице все еще царила ночь. Вряд ли монголы решились штурмовать затемно. Но что-то снаружи происходило. Вадим Данилович услышал странный звук, растекавшийся в ночном воздухе, словно где-то в лесу вековые сосны не валили пилами да топорами, а заставили ломать деревья сказочных великанов.
Кофа торопливо надел полушубок, вышел из избы и поднялся на стену.
Шум доносился со стороны орды. Вадим Данилович принялся смотреть в темноту, он не понимал, что задумали монголы. Дозорные тоже замерли, они тоже пытались понять, что происходит в орде.
