Иван Евсеенко
Литературный оверлок. Выпуск №1 / 2020
Авторы: Евсеенко Иван, Сычиков Яков, Наукин Антон, Косовская Мария, Корицкая Полина, Колейчик Дмитрий, Ланс Георгий, Молодцова Мария, Константинова Диана, Ларина Инна, Воскресная Николь, Столицын Николай, Вебер Саша
Главный редактор Иван Иванович Евсеенко
Зав. отделом прозы и критики Яков Михайлович Сычиков
Зав. отделом поэзии Дмитрий Колейчик
Художественный редактор Александра Будникова
© Иван Евсеенко, 2022
© Яков Сычиков, 2022
© Антон Наукин, 2022
© Мария Косовская, 2022
© Полина Корицкая, 2022
© Дмитрий Колейчик, 2022
© Георгий Ланс, 2022
© Мария Молодцова, 2022
© Диана Константинова, 2022
© Инна Ларина, 2022
© Николь Воскресная, 2022
© Николай Столицын, 2022
© Саша Вебер, 2022
ISBN 978-5-4498-8860-0 (т. 1)
ISBN 978-5-4498-8861-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
от редакции:
Отредактируем Ваш художественный текст: рассказ, повесть, роман, статью, стихи, деловые тексты и пр.
Суть работы заключается в том, что Вы присылаете нам текст (в формате Word), мы вдумчиво читаем его и помечаем своими комментариями, которые помогут Вам сделать текст читабельным: все корректно, этично, без снобизма. Внимание обращаем только на объективное: ляпы, стилистику, смысловые казусы, все, что рано или поздно увидит Ваш читатель, на исправление Вашего «виденья» не претендуем. Опечатки, орфографию и пр. тоже исправляем, но – по ходу дела, принципиально упор на это не делаем: корректору – отдельная услуга.
Конечный результат заключается в том, чтобы сделать Ваш текст не просто литературным, а чтобы Вы сами осознали, как произошло это «улучшение» и как работать дальше.
Возможно, также редактору без комментариев: исправление опечаток, стилистики и пр., без углубленного подхода.
Пример работ с авторами не прикрепляем: не этично раскрывать чужую писательскую кухню. Но Вы сможете ознакомиться со статьями нашего исполнения по ссылкам внизу и сделать выводы самостоятельно.
По специальности мы – литературные работники. Выпускники Литературного института им. Горького.
1. Яков Сычиков, редактор прозы. Рецензент. Ссылки на статьи:
http://znamlit.ru/publication.php?id=6385
http://znamlit.ru/publication.php?id=6558
http://soyuzpisateley.ru/publication.php?id=809
2. Дмитрий Колейчик, редактор прозы и поэзии. Рецензент. Ссылки на статьи:
http://voplit.ru/main/index.php/main?p=a&s=12..
https://www.promegalit.ru/public/12679_dmitrij_kolejc..
https://www.promegalit.ru/public/17751_dmitrij_kolejc..
http://voplit.ru/eText/2014/2014-5/2014-5/2014-5.html..
По всем вопросам обращаться по следующим адресам: https://vk.com/club114092803, https://vk.com/club113594828
ПРОЗА
Полина Корицкая
Корицкая Полина Николаевна родилась в 1986 году в городе Томске. Ученица А. И. Казанцева. Выпускник Литературного института имени А. М. Горького (семинары Ю. П. Кузнецова, Г. И. Седых). Мастер пленочных витражей, мама двоих дочерей.
Автор стихов, прозы (книга «Самокрутки», 2014), песен. Публикации: «Сибирские Афины», «Тверской бульвар, 25», «Литературная Россия», «Российский колокол», «Кольцо А», «Литературный оверлок», «Подъем», другие издания и сборники.
Участник проектов «Театр автора», «Московский театр поэтов», поэтического марафона «ДА», «Маяк».
Лауреат поэтического конкурса им. М. Орлова. Финалист и победитель пятого всероссийского фестиваля молодой поэзии имени Леонида Филатова «Филатов-Фест».
Член СП Москвы. Живет в Москве.
Последние известия
Рассказ
В подъезде сильно воняло.
Судя по всему, источником этой вони был человек, полулежащий на лестничном пролете между первым и вторым этажами.
Я жила на втором.
Воспитанность не позволяла мне заткнуть ноздри пальцами и сказать «Пшёл вон». Однако здравый смысл подсказывал, что так бы и правильней, и спокойней, и вообще, черт возьми, только вчера я, выйдя на улицу покурить, видела согнувшуюся на детской площадке наркоманку, и это уже на…
– Вы не подумайте, я не бомж.
Я остановилась и удивленно взглянула на человека.
Из-под старой меховой шапки натужно тек пот. Он прокладывал дорожки в бороздах морщин, застревая в жесткой щетине круглыми бляшками. И да – человек вонял. Хорошо так вонял, от души. Но без какой-либо примеси водки или застарелого перегара.
– Я приехал к старому товарищу, сослуживцу. Двадцать лет назад он, Володей его звали, жил в этом доме. А я без звонка приехал, сюрприз сделать хотел. А тут вот… Нету Володи… Съехал, а может, и помер… – Он помолчал. – Много с тех пор воды утекло.
Из-под его шапки покатилась новая змейка пота.
Я смотрела на него со странной смесью жалости и недоумения. Неужто он намерен ждать здесь, пока Володя не вернется из отпуска или с того света?..
Человек попытался встать и пошатнулся. Смущенно тряхнув головой, он вернулся в ту же позу и на то же место, прислонился к батарее и закрыл глаза.
«Ладно, – решила я, – черт с вами». И поспешила домой.
Домой я торопилась очень. Дело в том, что в кои-то веки приехала погостить мама, а это значило, что другой маме – собственно, мне, – не грех и отдохнуть. В кафе неподалеку меня уже поджидала подружка, поэтому я собиралась быстренько переодеться, подкрасить губы и радостно свалить.
***
Пару часов спустя, открывая дверь в подъезд, я с удовлетворением отметила про себя отсутствие вони. Но, поднявшись на пролет вверх, поняла, что вонь не исчезла, а только переместилась.
Прямо к моей двери.
Возле двери стоял стул, на нем с невозмутимым видом восседал человек и пожирал бутерброд с колбасой.
Я опешила.
Войдя в квартиру, я тут же поинтересовалась у мамы, не в курсе ли она, что происходит в коридоре?
– Там человек устал, у него друг умер, так я ему стульчик дала и бутерброд…
– Мама!
– Он обещал, что скоро уйдет… – Сказала мама и скрылась в кухне.
Тут в дверь постучали.
– Кто там? – Спросила я, предчувствуя недоброе.
За дверью раздалось сопение и скрип стула.
Моего стула.
В раздражении я распахнула дверь и спросила, почти крича:
– А не угодно ли Вам еще и чаю?!
Тут откуда ни возьмись у порога выросла мама.
– Ой, какая ты умница, а я без тебя побоялась пригласить, проходите же, пожалуйста!
И, прежде чем я успела раскрыть рот, мама уже закрывала дверь и радушно улыбалась странному гостю, вошедшему вместе со стулом.
Опираясь на спинку стула, человек грузно стоял посреди прихожей. Из-под шапки тек пот, а вонь неторопливо растекалась по квартире.
– Павел, – протянул он грязную ладонь, – Анатольевич.
– Полина, – спрятала я руки за спину, – Николаевна.
Повисло молчание.
– Кхм-кхм, – сказала я, – одну минуточку.
Притянув маму за рукав, я уединилась с ней в кухне.
– Ты что делаешь?.. – прошипела я с ужасом.
– Ну что такого, малыш, от нас ведь не убудет. Человеку трудно пришлось, он старенький, а старость надо уважать…
Я бы ответила ей что-нибудь про уважение, но тут услышала из прихожей голоса.
Быстро выскочив, я обнаружила, что Павел Анатольевич склонился над маленькой фигуркой моей шестилетней дочери, и о чем-то с ней негромко разговаривает.
– Алиса, – начала я назидательным тоном, – марш в свою…
– А правда, дядя будет с нами кушать? – спросила Алиса с ненормальной радостью в голосе.
Впрочем, похоже было на то, что ненормальной эта радость казалась только мне. Я устало махнула рукой, думая, что мир сошел с ума.
– Ура! – Сказала Алиса и запрыгала на одной ножке. Она любила гостей. А кто такие бомжи, она еще не знала.
– Снимите обувь, – сказала я уже мягче, – руки можно помыть здесь.
Вся ситуация безумно напоминала мне сказку про «Генриха Железное Сердце», в которой капризная принцесса обронила в колодец золотой мячик, и пообещала лягушонку, что, если он вернет ей любимую игрушку, то она возьмет его к себе во дворец, сядет с ним за один стол, будет есть с ним из одной тарелочки и пить из одного бокальчика. Вот только персонаж этот золотого мячика из колодца мне не доставал, обещаний не получал, да и перспектива – ба-бах! – внезапного превращения в прекрасного принца казалась уж больно утопической. Так что я мрачно села за стол и в упор разглядывала вонючую фигуру Павла, мать его, Анатольевича.
Фигура была довольно упитанной, лицо – красным, обветренным и одутловатым. Глубоко посаженные масляные глазки бегали по столу. Я решила неотступно наблюдать за их движением – мало ли, наткнутся на что-то плохо лежащее.
Из задумчивости меня вывел голосок дочери:
– Мама, а чем это пахнет?
Я встала, принесла из туалета освежитель воздуха и разбрызгала его по кухне.
– Ужасно ветрено сегодня, вы согласны? – Спросила мама, обращаясь к гостю.
– О да, я совсем продрог, – произнес Павел Анатольевич. – Простите, как я могу к вам обращаться?
– Любовь Дмитриевна, – ответила мама.
– О, прекрасное имя, очень рад, очень рад! – Павел Анатольевич встал и энергично потряс мамину руку.
Чувство абсурдной сказочности не покидало меня. За моим столом сидел бомж, беседуя с мамой о погоде, а в воздухе висел смешанный запах ландышей и помойки.
– Каковы ваши дальнейшие планы? – прервала я их милую беседу.
– Ну… не знаю пока… Поезд в Тулу только завтра. Наверное, пойду на вокзал и буду дожидаться там.
– Как, – возмутилась мама, – всю ночь?
– Видимо, да…
– Вы у нас в гостях, и я не допущу, чтобы пожилой человек ночевал на вокзале. Милая, ведь ты не возражаешь, чтобы Павел Анатольевич заночевал у нас?
Я уставилась на нее.
– Где?..
– Ты могла бы постелить в большой комнате на полу. Ведь вы не против, Павел Анатольевич?
Павел Анатольевич был очень даже за. А я начинала медленно беситься и смотреть на часы. Скоро, скоро вернется муж… Сомневаюсь, что ему понравится неожиданное соседство.
Тут в кухню вальяжно зашел кот. Серый красавец, наша фамильная, можно сказать, драгоценность. Пожалуй, единственная.
– О, а вот и хозяин, – проронил Павел Анатольевич, и обратился к коту. – Простите, как к вам обращаться?..
Кот повернулся.
Павел Анатольевич окинул нас торжествующим взглядом.
– Знаете ли, вы, – начал он, – что если посмотреть коту на спину в определённую точку чуть ниже холки, то даже если он спит, обязательно проснется и повернет голову? Так-то!
«Мда, – подумала я, – глубокие научные познания».
– А чем вы занимаетесь, Павел Анатольевич? – спросила мама.
– Ну, сейчас, голубушка, я уж на пенсии, а когда-то был газетным корреспондентом.
– Ах, – всплеснула руками мама, – А Полиночка тоже пишет!
– Как интересно, – взглянул на меня гость, – и что же?
– Разное, – огрызнулась я, исподлобья глядя на языкастую маму. Та стушевалась.
– Я работал в московской газете «Последние известия» почти двадцать лет. Знаменитейшее было издание! Заметнейшее! – Продолжал он, нимало не смутившись. – В шестидесятые годы нас посещала сама Белла Ахмадулина. Ах, какая была женщина! Я был, знаете, видный мужчина, даже не без симпатичности, и она, бедняжка, в меня совсем влюбилась. Но я тогда был женат, и у меня только что родился первый сын, и я не мог, не мог… Понимаете, – я не мог! – вскричал он в пафосном отчаянье. – Тогда я поцеловал ее, а она написала мне стихи:
Дождь в лицо и ключицы,
и над мачтами гром.
Ты со мной приключился,
Словно шторм с кораблем.
– Простите, – возмутилась я, – но ведь эти строки посвящены ее мужу, Евтушенко!
– О нет-нет, вы ошибаетесь! Это историческая неточность.
– Но ведь оно написано в пятьдесят пятом!
Этот аргумент на мгновение смутил гостя, и он забормотал:
– Проклятая стариковская память… Может, не это? Что-то там было… Эх, Белла, Белла, прости меня, идиота… Впрочем, не важно. Самым интересным был эпизод, когда в редакцию пришел Гагарин. Вы знали о том, что первым человеком, побывавшем в открытом космосе был вовсе не он?
– А кто же? – ахнула мама.
– Уж не вы ли? – усмехнулась я.
– Нет, – просиял Павел Анатольевич. – Это был дядя Вася.
Мы в замешательстве смотрели на него.
– Кто-кто? – переспросила я тихо.
– Дядя Вася. Манекен. С его помощью проверяли, насколько правильно работают системы на кораблях. Не запустишь ведь живого человека на непроверенном корабле в космос, особенно если он – Гагарин!
– Справедливо, – согласилась я. Признаться, этот странный человек начинал вызывать во мне неподдельный интерес.
– Обычного манекена, одного из тех, что выставлялись в магазинах готового платья, одевали в скафандр с полным обмундированием, и сажали в кабину. А потом, соответственно, вытаскивали оттуда. За ноги. Звали его дядей Васей. И вот однажды этот момент засекли двое каких-то местных служащих. Что могли подумать люди, видя, как из кабины вытаскивают человека за ноги и волокут по земле? Конечно, что это труп. Ну, они и позвонили к нам в редакцию. Ох, и скандал же был, могу я вам сказать. Мировая космическая гонка! А тут – труп, втихушку вытаскиваемый с корабля! Шутка ли дело? Вот тогда-то и пришел к нам на интервью сам Гагарин. Глаза у него были такие – ясные и холодные, как будто он выпил весь космос, и наполнился им до самого лба.
А мы уже давно выпили весь свой чай, и Павел Анатольевич, извинившись, отлучился в туалет. Вернувшись, он печально сказал:
– А потом меня уволили.
– Почему же? – спросила я.
– Из-за глупой ошибки. Опечатки! Потому что в статье про Анатолия Фирсова, уже тогда живой легенды Советского хоккея, я опечатался в слове «клюшка». В общем, вместо «к» написал «ш»… Корректор недосмотрел… Газета разлетелась по всей Москве и области, и везде – Фирсовская шлюшка… Конечно, меня тут же уволили. Вместе с горе-корректором. Володей его звали. – Печально закончил Павел Анатольевич.
Было уже довольно поздно, мама пошла читать Алисе «Мойдодыра», а я разложила Павлу Анатольевичу толстый плед в комнате. Он попросил не стелить на него белья, и тут же свалился спать. Я погасила свет и вышла, и через пять минут, помимо вони, из комнаты полился густой здоровый храп.
***
– Что это за запах?
Вернувшись с работы, мой муж сразу определил, что в доме «чужой». На полу стояли чужие ботинки, на вешалке – чужая шапка, в воздухе – чужая вонь, а из комнаты доносился чужой храп.
Я бессильно посмотрела на него:
– Понимаешь… Там гость… Павел Анатольевич…
– Родственник, что ли?
– Нет… Просто старый уставший человек… У него друг умер… Володя…
– А почему он воняет, как бомж?
– Не знаю, наверное, потому что он бомж… – ответила я печально.
– Вы с матерью обе сумасшедшие, – констатировал муж. – Вы соображаете, что в доме маленький ребенок, ценные вещи? А если у него вши, паразиты, туберкулез, еще какая-нибудь дрянь?
– Зато у него Белла Ахмадулина и Гагарин… – Тихо ответила я.
Конечно, он не посчитал эти аргументы весомыми.
Пошел и поднял Павла Анатольевича и вытолкал его за дверь. А меня отправил дезинфицировать стул и плед. И спать пошел – очень сердитый.
А я в тот вечер долго не спала. Все пыталась найти в интернете хоть какую-то информацию про газету «Последние известия». И ровным счетом ничего не находила.
Наверное, он все выдумал.
Может быть, он живет так уже много лет – садится под чужой дверью, рассказывая про Володю, его приглашают, и он долго и вдохновенно сочиняет прекрасные истории – про дядю Васю, хоккей и космос, а люди слушают и верят. И поезд в Тулу опять уходит без него.
На кухню вошел кот, улегся у батареи и задремал.
Я посмотрела ему на спину, чуть пониже холки. Кот проснулся и посмотрел на меня.
Я встала, тихо открыла входную дверь и выглянула. В подъезде никого не было и совсем не воняло. Между первым и вторым этажами кто-то открыл форточку, и ветер, свободно гулявший по лестнице, трепал листы старых, сваленных в кучу, никому не нужных газет.
Бабочка
рассказ
– Мама, я влюбилась.
Наташе за тридцать. Она стоит и мнет тонкие пальчики, теребит кольцо – туда-сюда, туда-сюда, чтобы не было видно выпавшего камушка. Кольцо золотое, а камушек был голубым. Наташа красивая. Наташе жаль камушка.
– Что, опять?.. Наташа, деточка, опомнись. Детей надо воспитывать, а не в игрушки играть.
Но Наташа влюбилась.
Она растерянно смотрит на пол: не видно ли камушка? Не видно. А мама ругается, опять ругается, ну сколько ж можно, мам?
– Осторожно, не наступи.
Наташа быстро наклоняется и зажимает в своих красивых пальцах камушек, и держит его, и радуется – нашелся же, вот он, нашелся, надо сделать, в мастерскую отнести.
– Мам, да ты не плачь, не плачь, ну чего уж там. Я же у тебя птичка, мам, бабочка, помнишь, ты сама мне говорила?
Мама всхлипывает, улыбается.
– Бабочка моя…
Наташе радостно. Белая блузка на ней похожа на облако, она плывет в нем по улице, а все вокруг смотрят и удивляются. А камушка никому не видно. Это маленькое небо, оно лежит в Наташином кармане, тихо спрятанное. Ужас какой, поморщилась Наташа, это ж надо – чуть небо не потеряла! Осторожнее надо быть.
Она берет камушек в руки, подносит к лицу, щурится. Всё вокруг преображается, становится детским калейдоскопом, множится и сияет. И Наташа уже даже не бабочка, она стрекоза с большими фасеточными глазами, а мир вокруг – маленький и голубой.
Дома Наташе грустно. Белое облако висит в старом шкафу, у него не закрываются дверцы и отвалилась ручка. А на антресолях совсем голо, потому что дверок нет вообще, и зияют эти антресоли черным ртом. Когда у Наташи депрессия, она ставит стремянку и забирается в этот рот, и сидит. Вот и сейчас она опять сделала так же.
– Мам, ты где?
Это маленькая дочка пришла, Светланка.
– Я в шкафу, доченька.
– Ты в прятки играешь? Тогда я тоже буду прятаться.
– А кто же нас искать будет?
– Папа.
– А он только вечером придет.
– Ну а мы подождем.
Светланка забирается в левую створку шкафа и садится на сложенный плед.
– А ты почему сюда залезла?
Наташа вздыхает.
– Я влюбилась.
– Это ничего, – отвечает Светланка. – Я вот тоже однажды влюбилась, помнишь, когда в садик еще ходила? Там Костя был. Помнишь, какие у него глаза были черные?
– Помню.
– А он меня супом облил.
– Ужасно.
– Да. А тебя тоже супом облили?
– Нет.
– Тогда чего ты там сидишь?
И правда, чего, – подумала Наташа. И вылезла изо рта. Это она хорошо сделала, потому что уже темнеть начинало, а Светланка до выключателя пока не достает. И пошла суп греть на ужин.
Только сели ужинать, слышит Наташа, ключ в дверях поворачивается.
– Все, Светланка, – шепчет Наташа, – пропала я.
И глаза закрыла.
Светланка папу за рукав теребит и просит:
– Пап, ты маму не трогай, пожалуйста. Она сегодня пропала.
– А что случилось?
– Я влюбилась, – открыла Наташа глаза. – Очень серьезно.
– Что, опять?..
Папа рассержен. Он ходит по кухне из угла в угол, и у Светланки мельтешит в глазах, потому что кухня очень маленькая, почти как Светланка. Хотя Наташа сейчас кажется еще меньше Светланки, она вспоминает, что она бабочка, ей хочется улететь, но она боится, что тогда муж обольет ее супом, крылья намокнут, и Наташа умрет.
Муж останавливается, смотрит в стену.
– Уходи.
Наташа быстро встает и идет в комнату. Проклятый шкаф ломится от вещей, а надеть нечего. Наташа стоит черная, как антресолевый рот, и смотрит, смотрит. Белое облако она надеть не может, на этот случай надо что-то особенное. Наташа переодевает трусы и натягивает зеленое платье, хлопает дверью. Возвращается, берет телефон, снова хлопает.
Светланка плачет, ей страшно. У папы звонит телефон.
– Да. Да. Девушка, что вы мне названиваете, в конце-то концов, я женатый человек, я хочу жить как все нормальные люди. Опять? Ну, знаете. Ладно, я могу прийти, конечно, могу, почему бы и не прийти, вот только я с ребенком приду. Ах, вам не нравится? Ну извините. Нет, она не может посидеть с бабушкой! Вам что за дело до наших бабушек вообще? Ок, в кафе. Только на чашку кофе. Ненадолго.
– Дура набитая.
Папа сплюнул в раковину, переодел Светланку, надел костюм, достал из вазы цветы, которые дарил маме на прошлой неделе. Все равно уже.
– Пошли.
И хлопнул дверью.
Наташа сидит в кафе, она волнуется, ей за тридцать, и она думает, что не красивая. Красивая, красивая, успокаивает она себя. Камушек лежит на столе и смотрит ей в глаза.
– Когда ты уже успокоишься?..
Папа отдает ей цветы и устало садится.
– Ты пришел.
Наташа сияет, она бабочка, она восхитительно красива в зеленом платье, она влюблена, и ну ее, эту бабушку, нельзя влюбиться по-человечески.
А вечером, когда Светланка уснет, Наташа выгонит мужа из кухни, положит на стол голубой камушек, и будет писать стихи о несчастной любви, плакать, может быть, даже водки выпьет.
Иван Евсеенко (мл)
Иван Иванович Евсеенко-младший родился в 1970 году в городе Курске. Окончил Воронежское музыкальное училище по классу гобоя. Служил в армии в оркестре Военной академии имени М. В. Фрунзе. Долгое время занимался авторской песней. Учился в Литературном институте имени А. М. Горького. Публиковался в различных литературных журналах и альманахах России, Украины и дальнего зарубежья. Автор книг прозы. Член Союза писателей России. Редактор-составитель литературно-художественного альманаха «Литературный оверлок». Живет в Москве.
