Джаспер Ффорде
Рэдсайдская история
Мэл и гиробайк
Несмотря на сверхурочную работу и недостаток возможностей, быть Серым имело свои плюсы: проживание в Серой Зоне обеспечивало вам личное пространство, относительную свободу и место, где Правила демонстрировали некую гибкость, поскольку префекты часто не спешили вмешиваться в дела Серых. Статус Серого также освобождал от городской политики, ожиданий и обязанностей. Чем выше ты стоял по Хроматической шкале, тем жестче были Правила, тем сильнее ограничение свобод.
Тед Серый: «Двадцать лет среди хроматийцев»
Мы направились к гаражу Фанданго, но успели дойти только до статуи в Нашего Манселла в два человеческих роста, когда к нам подошла Мелани Серая.
Это была гибкая девушка несколькими годами старше меня. Она обладала веселым нравом, острым умом и яркой внешностью, так что многие молодые люди ограниченного оттенка давно жаждали, чтобы она показала хоть какой-то цвет в тесте Исихары, чтобы можно было с ней встречаться. Но она никакого цвета так и не проявила, и не случайно. Семья Мелани была из «Долгих Серых» – как минимум восемь поколений, и старательно продолжала в том же духе.
– Привет, Джейн, – протянула Мелани, – привет, Эдди – или господин де Мальва?
– Новости разлетаются быстро. Рад видеть тебя, Мэл.
– Наслаждайся медовым месяцем, пока есть возможность, – сказала она, – и вот тебе совет: делай все, что она у тебя попросит, и соглашайся со всем, что она скажет.
– Ничего себе рецепт супружеской гармонии!
– До недавнего времени ее побочным Серым был Клифтон, – сказала Джейн, подразумевая своего брата. – Как-то раз он огрызнулся, и она ударила его лопатой, когда он одевался. Мы так и не нашли его зуб. Думаю, он его проглотил.
– У нее в спальной лопата?
– Наверное. Тревожно, да?
Мэл хихикнула, подождала, пока мы отойдем подальше от площади, чтобы никто не подслушал, затем спросила Джейн:
– Ты прислала весточку, что хочешь, чтобы я прошмонала некоего типа?
– Представителя Национальной Службы Цвета. Уезжает на поезде через день.
– Не проблема. Что ты от него хочешь?
– Все, что сможешь добыть. Рабочий номер, копию его балловой книжки, все такое.
– Лады, – сказала Мэл. – Если я не его мечта, всегда могу попросить подключиться Джерома. В любом случае что-то да нароем.
– Что ты делаешь? – спросил я.
Мелани одарила меня обезоруживающей улыбкой, встряхнув своими длинными волосами. Она была почти возмутительно прелестна.
– Это очень неправильно, – сказал я.
– И почему же? – спросила она.
– Никто не должен, ну, я имею в виду…
– Послушай, – сказала Мэл, – это мое решение, мой выбор. У меня нет проблем с тем, что я делаю, и я не жертва, которую нужно спасать или утешать, или жалеть меня. Я делаю что делаю, потому что это нужно сделать, и мне нужен новый проект, потому что я еще не отделалась от досады после смерти Кортленда, и снова хочу чувствовать себя полезной.
– Скорблю о твоей потере, – выдавил из себя я.
– Я ценила его не больше, чем ночной горшок своей бабушки, – ровным голосом ответила Мелани. – Меня раздражает только то, что я потратила пять лет без реального результата. Если бы он однажды стал префектом, а я лежала бы в его постели, сообщество Серых могло бы получить настоящую выгоду.
– У Мелани уникальный набор навыков, – объяснила Джейн, – который очень нам помогает.
Они обе бесстрастно посмотрели на меня, ожидая, что я выдам какое-то ценное суждение или комментарий, но Мэл была права – она взрослая женщина, и это ее решение.
– Контакт в Изумрудном городе был бы полезен, – сказал я. – Как думаешь, у тебя получится завязать более долгие отношения?
Мелани уставилась на меня и подняла бровь:
– Хочешь, чтобы я устроила себе переезд?
– А ты можешь?
Она на миг задумалась, затем посмотрела на Джейн. Та кивнула.
– Я в игре, – усмехнулась она. – Мне нравится вызов, а поездка в Изумрудный город была бы замечательным развлечением. Где он?
– В «Упавшем человеке», – ответил я, и Мелани весело попрощалась с нами и ушла.
– Пока не забыл, – сказал я Джейн, – завтра ты едешь на охоту за ложками в Малиналию.
– Бесполезно. Кривое Озеро вычистило бы ее много лет назад.
– Знаю.
Я вкратце обрисовал то, что сказал де Мальва, и Джейн ответила, что это смахивает на задание, специально выбранное из-за опасности – если верить, что Бандиты реально опасны, когда в действительности это не так. Но для нас это будет день свободы, увеселительная прогулка подальше от города.
– Если отделаемся от Томмо, мы сможем словить немного цвета на открытом воздухе. Это было бы славно.
– Даже более чем.
Большинство свиданий происходили не дома – обычно за пределами внешних маркеров и днем, и на то была веская причина. На самом пике общения на краткий миг весь мир вдруг становился полноцветным и очень красивым – все, от листьев до воды и от цветов до небес, – прежде чем снова выцвести почти мгновенно. Полсекунды чистого хроматического и физического наслаждения.
– А, – сказал Фанданго, когда увидел, что мы подходим к гаражу, – как раз вовремя.
Гиробайк был припаркован снаружи мастерской Карлоса и тихонько гудел себе, пока Амелия считывала показатели и делала пометки в планшете. Томмо тоже был здесь, вместе с прочими, кому очень хотелось посмотреть, как Джейн гоняет на байке – даже Красный префект Смородини явился, но он набросил поверх костюма и бейджей плащ, показывая, что он здесь не по делам службы, чтобы его могли игнорировать без последствий.
– Как он бегает? – спросила Джейн.
– Очень хорошо, – ответила Амелия. Как ассистент Смотрителя, она могла откладывать брак до бесконечности, и хотя такое положение вещей ее полностью удовлетворяло, вряд ли это стало причиной выбора работы. Она просто любила слесарничать и ремонтировать всякое. Они с Джейн стали разговаривать о байке на своем техническом языке, которого я, считай, и не понимал. Они мельком упомянули, что «гироскопы работают синфазно и не в фазе», затем о сложностях избегания «прецессионного снижения скорости» на повороте. Я подсел к Томмо.
– Завтра ты со мной и Джейн отправляешься на охоту в Малиналию. В основном за ложками.
– Знаю. Де Мальва только что говорил со мной об этом.
– И ты идешь?
– Неа. В Малиналии и окрестностях Бандиты, Плесень, злые духи и прочие опасности. Кроме того, когда я в последний раз отправлялся в экспедицию с тобой, кое-кого сожрало дерево.
– Он платит сто баллов за штуку с действующим почтовым индексом на ней – и десять за поварешки и прочее.
– Это в два раза больше, чем он обещал мне, – сказал Томмо, – но нет.
– Наличными, – добавил я, – не в книжке.
– Наликом?
– Да.
На лице его отразилась усиленная работа мозга, но я не собирался спрашивать, что за расчеты он крутит в голове. Чем меньше я буду знать о его шестеренках, тем лучше. Если бы он не был мне хоть отдаленно симпатичен и не был одним из немногих хороших моих знакомых в этом городе, то, думаю, я бы вовсе с ним не связывался.
– Я иду, – сказал он.
Карлос присоединился к техническому разговору Амелии и Джейн, и еще через несколько минут непонятного жаргона они решили перейти к делу и провести тест. Джейн надела защитные очки и перекинула ногу через байк, в то время как Амелия проверила скорость на датчиках, а Карлос внимательно прослушал жужжание маховиков при помощи стетоскопа. Джейн говорила, что они практиковались только при восьмидесяти процентах скорости вращения маховика, приберегая полную мощность для гонки, учитывая риск поломки гироскопа. Рядом с футбольным полем был овальный огороженный трек, который в основном использовали для тренировок на выносливость и скорость для гонок, длина его в целом составляла три четверти мили, и сделан он был из перпетулита, так что его поверхность представляла собой идеальное сочетание гладкости и сцепления. Велосипеды едва выходили за четверть высоты ограды на крутом вираже, но байки были быстрее и мощнее, так что вылетали почти вровень с верхним краем, где ограда была вертикальна, но надо было быть осторожнее, чтобы не слететь с трека и не разбиться. Чтобы предотвратить такое, на фут ниже края была проведена белая полоса безопасности. Риск несчастного случая превращал гонку байков в еще более опасное мероприятие – машины шли тесно, и энергия их хранилась в тяжелых дисках, вращающихся на невероятно больших скоростях. Шесть лет назад байк из Желтограда на третьем кругу чудовищно повредил маховик, из-за чего погиб гонщик и четверо зрителей. Повреждение, нанесенное перпетулиту, заставило отложить гонку на час, пока тот сам собой не восстановился.
Когда мы небольшой группой направились к треку, Томмо наклонился ко мне:
– А тот из Национальной Службы не привез каких-нибудь образцов?
Мелочная торговля фотками горожан в пикантных позах была не единственным левым заработком Томмо. Они с Кортлендом держали городскую нелегальную сеть распространения зеленого «линкольна», который использовался, когда легкая эйфория лайма уже не приносила вожделенного буйного наслаждения.
– Ты свои грязные лапы на них не наложишь. Эта лафа закончилась со смертью Кортленда.
– Я так и думал, что ты это скажешь, – ответил он. – Люси говорила с тобой обо мне, когда вы виделись?
– Вроде того.
– Хорошее?
– Вроде того.
Мы дошли до трека, Джейн поставила байк на старт, и после еще каких-то набросков Амелии в планшете и финальной проверки она тронулась с места, легко прошелестев шинами. Она быстро разогналась по прямой и затем, прямо на первом вираже, резко накренила байк и взлетела точно по белой линии.
– Постоянно от этого дергаюсь, – сказала Амелия, стоявшая рядом со мной. – Если два байкера стремятся к одной и той же оптимальной позиции на стене, дело может обернуться жутковато.
– Почему «Бешеная Сука» Можжевелли такая крутая гонщица? – спросил я. – Рефлексы? Расчет?
– Все вместе плюс равнодушное отношение к собственной смерти или серьезной травме. Она не забывает со слезами на глазах попрощаться с командой и родителями, прежде чем встать на стартовую линию. Каждая гонка, в которой она участвует, может стать для нее последней.
– Я слышал, что она вышила на своей куртке «Не воскрешать».
– Я тоже слышала. Джейн хорошая гонщица, но она не собирается погибать ради расфуфыренной куртки или эгоистичной надежды на миг славы.
Джейн шла по белой линии, пока изгиб стенки не стал спрямляться, а затем одним неуловимым движением снова оказалась на прямой, крепко держась за обтекателем. Чтобы быть успешным гонщиком, надо не просто быть бесстрашным и быстрым, но нужно интуитивно понимать, как сохранять энергию, и уметь сводить лобовое сопротивление к минимуму.
Джейн прошла следующий вираж с той же элегантностью и за три минуты закончила заезд, лишь раз зайдя шинами за белую линию, к великому испугу нашей небольшой толпы. Она остановилась сразу за финишной линией, пинком выдвинула опору и слезла с байка.
– Мне кажется, что Джейн очень скоростная, – заметил Томмо, – но как по-твоему, она сможет побить Бешеную Суку?
– Не знаю, – ответил я, – но все это не будет иметь смысла, если нас послезавтра признают виновными.
– Мог бы свалить все на Джейн, – сказал он. – Никто не будет сомневаться, если ты скажешь, что это Джейн толкнула Кортленда под ятевео, а потом пригрозила тебе смертью, если ты не поддержишь ее версию.
Странно, но мы с Джейн тоже такое обсуждали. Джейн, как всегда прагматичная, была заинтересована не в том, какие поступки считали правильными другие люди, а в том, какие поступки помогут достичь нашей главной цели: сломать всю систему Хроматации. Если донос на нее заставит де Мальва и Гуммигутов счесть меня лучшей кандидатурой в префекты, то тогда игра будет стоить свеч – но поскольку мы уже клятвенно заявили, что Кортленд спасал меня от одного плотоядного дерева и стал жертвой другого, будет трудно изменить показания, не вызвав подозрений.
– Ты так и сделал бы? – спросил я. – Свалил все на Джейн?
– Не задумываясь.
Пока Карлос перезаряжал маховики, Джейн поменялась местами с Амелией, чтоб дать ей попрактиковаться. Мы еще немного поболтали, а потом я отправился с Томмо назад в город. Мы встретили по пути Мелани и человека из Национальной Службы Цвета, которые шли к реке с полотенцами в руках, чтобы искупаться. Когда мы проходили мимо амбара, меня окликнул Дуг Кармазин.
– Привет, Эдди. Хотел поблагодарить тебя.
Он схватил мою руку и горячо пожал.
– За что?
– За женитьбу на Виолетте, конечно, – расплылся он в улыбке. – Теперь мне не придется на ней жениться, и моя жизнь заиграла розовыми красками. Я до смерти буду тебе обязан.
– Разве что до моей.
– Все равно, спасибо тебе.
Томмо сказал, что у него есть дельце касательно завтрашнего похода в Малиналию, так что смылся, пока я возвращался к городской площади. В ратуше вот-вот должна была начаться встреча по поводу утверждения списка участников в спортивных состязаниях от Восточного Кармина на Ярмарке Бесправилья. А поскольку мне надо было попасть на Ярмарку, это показалось не самым плохим шансом найти подходящий повод, так что я вошел внутрь.
Гран-при
Хорошо известной причудой Прежних были иррациональные религиозные системы. Существовали большие заброшенные здания, предназначение которых казалось чисто церемониальным, и иррациональность, как нас предостерегали, была одним из факторов падения Прежних: мы тоже падем, если позволим зарождаться в своей голове мыслям, несовместимым с учением Манселла о рациональном фактуализме. Истина только одна – Правила и продвигаемая ими благородная цель Хроматического совершенствования.
Тед Серый: «Двадцать лет среди хроматийцев»
В ратуше были расставлены кресла, и присутствовали все, кто имел хоть какое-то отношение к событиям Ярмарки Бесправилья. Красный префект Смородини был городским координатором Ярмарки, и он стоял на сцене вместе с координатором от Сектора, которого я встречал на железнодорожной станции. Когда наши внутренние часы показали ровно четыре тридцать, он начал.
– Благодарю за то, что вы пришли, – сказал он. – Пожарные выходы четко отмечены, но Хроматический порядок будет соблюдаться – позаботьтесь о том, чтобы первыми вышли люди высших оттенков, затем уже сами.
Эта речь не отличалась по тону от практически всех мотивационных выступлений перед каждой Ярмаркой Бесправилья. Сначала он напомнил, что все оттенки – не только Красные – должны отдавать все ради своего Сектора, принимать «Доктрину Палитры» Нашего Манселла, которая предписывала смешение цветов до определенной степени, дабы все цветоспецифические работы были обеспечены персоналом.
Мне больше нравилось быть Красным и жить в Красном Секторе, где доминирующий оттенок давал нам преимущества – как Зеленым в Зеленом Секторе. Книга Гармонии описывала это как «соразмерное распространение несправедливости», что звучало разумно, пока Джейн не указала, что у Серых-то сектора нет. Смородини еще немного повещал, упирая на то, что Красный Сектор получил шанс добыть Гран-при этой Ярмарки Бесправилья, поскольку мы хорошо ведем по очкам. При этих словах послышались радостные крики и даже аплодисменты. При победе Сектор получал не только серебряный кубок, но, что важнее, мощное улучшение инфраструктуры цветопровода.
– Итак, – сказал Смородини, – поговорим с главами команд. Где мы сейчас и к чему нам стремиться?
Лидеры команд озвучили прогресс на данный момент и окончательно назвали членов команд, которые затем будут рассматриваться префектами, дабы «достойно представлять город», прежде чем выдать им разрешения на выезд.
Госпожа Сирениа была секретарем префектов и возглавляла команду скоростной стрижки кустов Восточного Кармина. Она считала, что высока вероятность выиграть по скорости, но сомневалась в дополнительных очках за артистичность. Ее кандидата Софи Ляпис-Лазурь примут в команду без проблем, поскольку, несмотря на особые личные привычки, она была убежденной сторонницей Цветократии. Хоккейбол был направлением Виолетты, и она дала хорошую оценку команде Красного Сектора, чье мастерство с битами не уступало способности все отрицать, когда дело доходило до возмутительных нарушений, что всегда было основой хоккейбола – и, вероятно, самым привлекательным его моментом.
Я понимал, что с разрешением для Люси Охристой могли возникнуть затруднения, но, если Виолетта захочет ее в команду, она сумеет обойти проблему.
Необъяснимая популярность соревнования по ежемалиновому джему вызвала, наверное, больше всего споров, поскольку ежемалина была редкостью, и единственный представитель команды, Лиза Пунцетти, годами практиковалась на более доступной малине. Наконец дошли до велосипедных гонок. Капитан Дуг Кармазин был вполне уверен, что они с Эрлом из Серой Зоны могли бы объединиться в пару на конкурсной основе для состязаний на выносливость. Вероятной была победа и в скоростной гонке, поскольку Оскар Зеленолугги был пугающе быстр, но Дуг признавал возможное поражение в «городском фристайле», включавшем различные ужасающие и неподвластные гравитации трюки, которые с учетом размера и веса велосипеда, вероятно, приведут к постоянной инвалидности или смерти одного-двух участников.
После того как Таня де Мальва устроила краткую демонстрацию экстремального жонглирования тремя щенками спаниеля, которым это вроде даже нравилось, разговор перешел к байкам. Победитель этой гонки получал не только кучу баллов на счет сообщества, но еще целых шестьдесят очков – большую долю счета, необходимого для того, чтобы сразу выиграть Гран-при. Это было бы прямо вишенкой на торте для Восточного Кармина и дало бы положительные последствия в хроматическом смысле.
– Байк никогда не был в лучшем состоянии, – отчитался Карлос, все еще запыхавшийся после того, как прибежал с трека. – Мы с Амелией заменили маховики на более компактные с золотым сердечником и поставили улучшенные подвесы, которые позволят нам быстрее поворачивать без того, чтобы гироскопические силы сбрасывали нас с гоночной траектории, а еще сделали гармоническое кольцевание, которое поддерживает совершенно одинаковую скорость на противоположных маховиках.
– Впечатляюще, – сказал Смородини, не поняв ни слова. – И каковы наши шансы против той особы из Зеленого Сектора? Я слышал, что она опасно безумна.
– Джейми Можжевелли будет трудно побить, – добавил Карлос, – не могу этого отрицать, но если за рулем будет Джейн, то победа вероятна.
Подтекст не ускользнул от Смородини.
– Я не могу позволить, чтобы требования Ярмарки Бесправилья помешали правосудию. Выигрыш Гран-при, конечно, очень много значит для Сектора, но Книгу Гармонии нельзя ни в коем случае оскорблять, даже ради достижения этой цели. Когда – то есть если – Джейн будет приговорена, мы попытаем судьбу с Амелией.
Банти Горчичная быстро ухватилась за возможность льстиво поддержать взгляды господина Смородини насчет того, что Слово Манселла нельзя нарушать, затем рассказала о своей подготовке к сольному конкурсу на «самую низкую ноту на духовом инструменте», который она надеялась выиграть, сыграв «Замечательное место» в ключе настолько басовом, что она могла бы отделить воду от манной крупы.
Разговор закончился призывом ко всем членам команд выйти вперед, чтобы их имена вписали в заявление для рассмотрения Советом и чтобы все – состязающиеся или помогающие – сделали все что могут для блага Сектора и города.
Я скрылся за колонной, поскольку не хотел напороться на Виолетту, пока в том нет абсолютной необходимости.
– От кого ты прячешься? – спросила Люси.
– От жены.
– Мудро. Я слышала, завтра ты идешь в Малиналию. Не проведешь ли для меня несколько гармонических тестов?
Это был любимый проект Люси, поиск некоей «колебательной энергии», пронизывающей Коллектив и дающей мощь Вечнодвижам, кухонным котлам и лампочкам. Она думала, что это не природное явление, но что таким образом Прежние распределяли энергию.
– Я думаю, что она по-прежнему вокруг нас, – объясняла Люси после того, как я расспросил ее, – поскольку никто ее не отключал, и я пытаюсь найти источник, раз мощность меняется в зависимости от расположения.
Я согласился и спросил, что я должен сделать. В ответ она достала из кармана маленький металлический предмет размером с куриное яйцо и наступила на него ногой. Потом она отпустила его, и он медленно стал подниматься в воздух, прежде чем замереть где-то на высоте груди.
– Леталки, похоже, получают свою энергию подъема от гармоник, – сказала она. – Чем быстрее они поднимаются, тем больше гармоническая сила. У тебя хорошие внутренние часы?
– С точностью до секунды.
– Это хорошо. А у меня никаких нет.
– Нет?
– Нет, и не было никогда. У Кортленда тоже, да и внутренние часы Томмо отстают на минуту каждые полчаса – он всегда этим отмазывается, когда опаздывает.
Точные внутренние часы мы всегда воспринимали как данность. С учетом всех обнаруженных нами сломанных часов, было очевидно, что у Прежних такой способности не было. Прикроватные часы были предназначены для переустановки твоих внутренних часов, когда «теряешь время» во сне, и мой друг по Нефриту Фентон мог высчитывать время с точностью до сотой доли секунды, что впечатляло, хотя имело мало смысла.
– Но ты можешь измерять расстояние? – спросил я.
– Конечно, – сказала она, – до десятой дюйма на шестьдесять ярдов – и объемы тоже. Только не время. Моя подруга по переписке из Западного Зеленого Сектора может вычислять направления не хуже расстояния и времени, что означает, что она может выйти на любую выбранную точку с точностью до булавочной головки, даже если ей глаза завязать.
– Что, правда? – пробормотал я, поскольку внутренние измерительные качества были действительно полезны – особенно для отмеривания равных порций во время приема пищи, при распределении воды и в плотницком деле. В отбивающих время часах на городской ратуше не было большой необходимости, но это было удобно, если твои внутренние сбились во время грез или дремы.
Люси чмокнула меня в щеку, пожала мне руку и пожелала доброй охоты, затем ушла, поскольку, похоже, сегодня была ее банная ночь.
Я сам пошел домой, чтобы помыться, причесаться и облачиться в свой Элегантно-повседневный костюм № 1, поскольку театр приезжал в город нечасто.
