Дженни Росс
Эксперимент №10
Что-то коснулось моей ноги, я испугался и упал прямо в воду, чуть не захлебнувшись и не ударившись головой о каменное дно. Я полностью погрузился в воду. Безумно холодно. Приподняв голову над поверхностью, я жадно глотал воздух.
– Знаешь, ты всегда казался мне таким холодным, – начала Светлана. – Когда я опрокинула тебя, только что…. (Это была ты?) я хотела тебе показать, как я себя чувствовала. Я не хотела тебя обидеть…. Просто ты так медленно заходил в воду.
– Почему ты называешь меня холодным? Это совсем не так, – я внимательно на неё посмотрел.
– Я всегда любила тебя, но мне постоянно казалось, что это не взаимно. Ты никогда не показываешь свои чувства. Всегда такой хладнокровный.… Как эти взрослые. Они никогда не показывают своих настоящих чувств, лишь наигранно смеются и улыбаются, когда им это выгодно…. А ты немного похож на них, только ты вообще никогда не выражаешь никаких эмоций. Не наигранных, ни настоящих. Я всегда пыталась понять тебя, неужели ты и в правду такой бесчувственный, безэмоциональный. Я не уверенна в твоих чувствах.
Я растерянно на неё смотрел. О чём это она? Неужели она не верит в то, что я говорю правду?
– Ты думаешь, я тебя обманываю?
– Нет, дело не в этом. Возможно, тебе кажется, что ты любишь меня, но на самом деле это всё ложь, – сказала она и, бросив на меня короткий взгляд, устремилась в ледяную гладь воды, прямо навстречу звёздам.
21 Кофейня. Андрей Соколов
В тот волшебный вечер нам так и не удалось сбежать. После того диалога мы ещё некоторое время купались в океане, а потом пошли в сторону гор. Там мы нашли небольшой сарай, в котором переночевали, а на следующий день нас обнаружили полицейский собаки. Мы были такие глупые. Думали, что просто убежим и всё, нас никто не найдёт. Какие же мы были наивные. Чувствую, что Рин сейчас примерно на том же уровне.
После того как мы сбежали из подземелья, помощника Рина уже не было и нам нужно было пешком дойти до города, но это было далеко, около 80 километров. К счастью, нам повезло, на дороге стояла фура. Водитель отошёл в кустики, и мы в это время забрались к нему в салон и спрятались за креслами. Фура ехала в сторону Лологды. Когда мы поняли, что уже в городе, то резко заговорили, чтобы водитель выгнал нас из салона, что, собственно, он и сделал. Хоть мужчина и был крайне недоволен, нам было всё равно, ведь он довёз нас до города. Мы были рады, что смогли сбежать из того ада.
Я и Рин сидели в небольшой кофейне в самом центре города. Говорят, что это здание в 19 веке строилось как гостиница для обеспеченных гостей города. Мне очень нравится изучать историю, а также архитектуру. Могу сказать, что это здание по своему внешнему виду сильно скопировано с Питерских построек. Также стиль напоминает европейскую архитектуру. Вроде французских зданий или итальянских. Хотя, возможно, я сильно преувеличиваю.
За окном сновали машины туда-сюда. Время уже приближалось к вечеру, но огней ночного города пока что не видно. Думаю, дело во времени года. В конце мая очень поздно темнеет. Хотя это очень жаль, ведь мне нравится наблюдать за сияющим ночным городом. Рекламные вывески, фары, рестораны, магазины или торговые центры. Это всё так привычно смотреть из окна какого-нибудь московского или питерского ресторана, но Лологда в конце мая это уже что-то совсем иное и необычное для меня. Заходящее солнце не было видно на небе из-за обилия облаков. Ещё утром, когда мы выбрались из подземелья, шёл дождь, но ближе к полудню закончился.
Здесь было не слишком много людей. Возможно, это связано с эпидемией. Я не привык к такому, ведь в ресторанах всё по-другому. Помимо нас в кофейне сидели лишь две красивые девушки, которым обеим было чуть больше двадцати. Возможно, они пьют кофе перед завтрашними парами или они только закончили работать, судя по их более-менее деловому стилю в одежде. Кроме них сидел один мужчина средних лет, с ноутбуком. Могу предположить, что он работал прямо сейчас. И мы. Больше никого не было.
К нам подходит симпатичная официантка с рыжими кудрями и довольно большим бюстом.
– Ваш кофе, пожалуйста, – она держала две деревянные дощечки, на которых стояли по чашке кофе и лежали чайные ложки, – Двойной капучино с ванильным сиропом, и Американо.
– Спасибо, – сказал Рин.
Передо мной стояла чашка моего любимого простого Американо. Как только девушка отошла, Рин сразу же стал добавлять сахар в свой кофе.
Я в недоумении посмотрел на него. Кто же поймёт этого сладкоежку, ему не кажется, что это перебор? Рин проследил за моим взглядом.
– Тебе тоже нужен сахар?
– Нет, спасибо. Я люблю чистый кофе.
Рин раздражённо вздохнул.
– Ладно, сейчас не об этом. У нас…. я имел в виду у меня, так не получилось ничего сделать. Извини, что впутал тебя во всё это.
– Я сам себя впутал.
– Почему ты в тот раз спас меня? – спросил он.
– Я сразу понял, что у тебя ничего не получится…. Знаешь, но ты спас хотя бы меня. Молодец.
– Да, но.… Куда могла пропасть Ангелина? Антон отправил сообщение, что она так и не дошла до него.
– Без понятия.
Во время все операции Рин постоянно писал Антону, своему помощнику и другу. Думаю, это очень удобно. Эти парни действительно могли бы спасти всех, если бы были чуточку умнее. Рин в частности…
– Рин, я понимаю, что ты хочешь спасти остальных и посадить этих преступников за решётку, но зачем тебе это? Понимаешь, велика вероятность того, что они вновь тебя поймают…. Твоё чувство справедливости погубит тебя, просто знай об этом.
– Но….
– Ты про Агату? Девушка, в которую ты влюблён? Можешь забыть о ней. Новую найдёшь. Девушки приходят и уходят. Жизнью ради одной рисковать не стоит, – я сделал глоток американо.
Рин поник. Сапфировые глаза смотрели вниз, куда-то сквозь стол, в пространство. Он молчал несколько секунд.
– Ты не прав. Говоришь так, будто я вышел просто погеройствовать и всё. Неужели ты совершенно ничего не понимаешь?! – Рин с презрением перевёл взгляд на меня.
– Ты сам прекрасно знаешь, что я прав и прекрасно всё понимаю. А прямо сейчас я задел твоё чувство гордости, хотя оно у тебя и так несильно развито, – я ухмыльнулся.
– Ты кретин! Можешь не помогать мне. Я сам совсем разберусь, – Рин залпом допил оставшийся кофе и вышел на улицу.
Я долго смотрел ему вслед. Он шёл не оглядываясь. Возможно, ему неприятно снимать розовые очки, но такова правда. Рину стоило бы уже принять действительность и продолжить жить дальше.
Хотя я прекрасно могу понять его, мне тоже было очень неприятно, когда меня разлучили со Светланой. Это произошло сразу после того, как нас обнаружили после побега. Как я уже говорил ранее, наши отцы ненавидели друг друга. Когда они узнали о том, что мы сбежали, то сразу же между нами оказался железный занавес. Мои приёмные родители больше никогда не брали меня на подобные мероприятия, а через год они нашли мне невесту – Веронику. Недавно до меня дошли слухи, что Светлана тоже помолвлена. Конечно, ни я, ни она не могли жениться до совершеннолетия, поэтому временно мы оставались женихами и невестами. Конечно же, это были браки по расчёту, о любви и речи не шло.
Отец Вероники владел банком или чем-то таким. Мне было всё равно.
Первое время я очень тосковал по Светлане, тогда я впал в самую настоящую депрессию. Апатия. Я ничего не хотел делать. Просыпаться, вставать с кровати было огромным мучением. Мне казалось, что даже я перестал быть «холодным», как сказала Светлана. Я постоянно плакал. Через некоторое время я снова стал бесчувственным, сильнее, чем раньше. Я словно надел на себя каменную броню, защищающую меня от чувств. Абсолютно любых. Живя в богатой семье, имея целое состояние в наследство, не остаётся другого выхода. Раньше я не понимал этих взрослых. Почему они делают вид, что такие бесчувственные, зачем притворно улыбаются и смеются. Теперь я всё понимаю. Это и есть цена, которую мне нужно заплатить за право на наследство. За право на красивую жизнь. Ведь я стал ценить деньги.
Чуть позже, когда мне исполнилось 17 лет, мой отец устроил в нашем ресторане огромное мероприятие. Пожалуй, это было первое, после того случая. Там я пообщался с Даниилом Макаровым, ему было чуть больше двадцати. Он рассказал, что его тоже в 18 женили. После этого, его обязали сделать своей жене наследников, а потом он мог сколько угодно изменять ей. Чем, собственно, постоянно и занимался. Да, такие люди всегда искали любовь и чувства на стороне, но они не понимали, что любовь и деньги вещи не совместимые. Не одну из его проституток не интересовал он, как человек. В смысле они хотели его денег, а самые отчаянные мечтали забеременеть, но Даниил не давал им такой возможности. У любого богатого человека всегда большой выбор девушек. Они могут иметь практически любую из них. Женщины, девушки очень падки на деньги. Да, и все люди в принципе.
Так вот, я немного отвлёкся. Вероника – моя невеста. У неё были длинные медные волосы, обычная полноватая фигура. Она была симпатичной, может быть даже красивой, но не в моём вкусе. Хотя мне повезло с ней в каком-то смысле. Мы даже подружились. Я рассказал ей про Светлану, она сказала, что никогда никого не любила. Ей очень повезло. Она сказала, что тоже хотела бы испытать такое чувство, как «любовь». Глупая! Не нужно ей этого испытывать. Она богатая, а значит, не должна иметь чувств. Они причиняют лишь боль.
3 мая, вечером я решил подышать свежим воздухом, покурить. Обычно я выхожу просто на балкон, но в тот раз мне захотелось прогуляться.
Я вышел из нашего особняка и направился в сторону пруда. Ходили слухи, что там утонул родной брат Степана Сергеевича.
Я закурил сигару и вдохнул в себя расслабляющий никотин. По телу прошло приятное тепло, я полностью расслабился, а затем кто-то ударил меня по голове. Я сразу же отключился, очнулся лишь в пыточной. Именно так я там и оказался, хорошо, что могу больше не беспокоиться об этом. Рин спас меня, и я благодарен ему.
Единственное, что меня сейчас беспокоило, это что мне делать дальше? Возвращаться – точно не вариант, эти люди очень быстро снова найдут меня, хотя я могу нанять хорошую охрану…. Возвращаться не хочу. Действительно не хочу. Интересно, мои приёмные родители ещё ищут меня. Недавно я узнал, что Елизавета беременна. О да, произошла огромная удача, и она оказалась не бесплодной. Она может иметь детей, теперь они могут забыть обо мне. Вырастят Виктора и будут радоваться жизни. Да, они ему и имя уже придумали. Соколов Виктор Степанович. Неплохо, между прочим. Моё имя им никогда не нравилось, они говорили, что оно звучит не аристократично, но сменить не могли. Так как до 4-ёх лет я жил в детдоме и меня называли именно так.
У меня нет денег, жилья. Единственное, что пришло мне в голову, это продать часы в ломбард. Они, вероятно, стоят целое состояние, этого должно хватить на первое время.
22 Больница. Рин Нортвес
Я решил покинуть эту кофейню, больше не хотел оставаться здесь ни минуты. По всему телу прошла дрожь от усиливающегося раздражения. Хотелось рвать и метать. Если бы этот несчастный билет от автобуса, который я тереблю в руках, был бы Андреем, то я бы порвал его на клочки. Хотя я и так это сделал. Да, как этот напыщенный лягушонок посмел сказать такое?! Что значит забыть обо всех и думать только о себе?! Зачем мне жизнь неудачника, который сбежал от проблем и ненавидит себя за это до конца своих дней?! В сознании всплыл образ Агаты. Может быть, она бросила тогда Лёшу и Настю, потому что рассуждала точно так же, как и Андрей. Хотя она вроде жалела и хотела их спасти. Эта идиотка не понимала, что она подвергла опасности себя, когда шла спасать их. И что в итоге? Она никого не спасла, а я должен спасать на одного человека больше.
Голову пронзила резкая боль, я вспомнил терпкий запах смерти в комнате Алисы. Я ударил себя кулаком в грудь. Я не допущу смерти больше ни единого человека! Они выживут все, кто сейчас пока что жив. Нужно подготовиться основательно и вернуться туда. Но прежде, нужно выяснить обстановку в городе, ведь здесь недавно прошёл этот чёртов вирус.
Справа от меня возник свет, я остановился.
Чёрт!
Находясь в своих мыслях, я совсем забыл, что иду по городу и перехожу через дорогу. Я попытался сделать шаг, но у меня ничего не получилось, ноги словно ватные. Машина со стремительной скоростью приближалась ко мне. Хотя в голове, эти считанные секунды длились до ужаса бесконечно.
Чёрт. Чёрт. Чёрт.
Знакомая ситуация…. Тогда мама спасла меня, но сейчас некому. Я один в, практически, незнакомом городе, в котором у меня нет знакомых или друзей.
Сознание помутнело от страха. Я в красках представил, будто машина с силой толкнула меня, и я почувствовал себя тряпочной куклой. Полностью потерял контроль над телом и отлетел в сторону. Совсем ничего не соображаю. Начал терять сознание, истекая кровью, миллилитр за миллилитром уходят, затем литр, но…. Нет! Я должен жить…. должен. Сначала мама мне подарила эту жизнь, затем отдала свою за мою. Потом Алина отдала свою жизнь за мою. А потом меня так просто сбивает машина? Что за ерунда?! Не верю сам себе. Для того, чтобы я сейчас жил умерло два, целых ДВА человека. Ради одного.
Нет. Нет. Нет.
Толчок. Фары уже казались буквально в метре от меня, но кто-то с силой оттолкнул меня вперед. Я отлетел на асфальт. Расцарапал колени и локти в кровь. Ударился головой. Машина со скрипом затормозила.
Я оглянулся назад. Рядом со мной лежал Андрей. Машина не задела его, но он также продолжал неподвижно лежать на асфальте. В ушах шум. Я попытался крикнуть, но совсем не услышал себя.
– Андрей!!!! – ничего не слышу, но он должен отозваться. – Андрей!
Я коснулся его плеча и покачал его. Он слегка приоткрыл глаза, пытался подняться, а затем резко схватился за голову. Я заметил рану у виска, кровь просачивалась сквозь светлые пряди волос, а стёкла в очках треснули. Идеальный белый, словно жемчуг, костюм сейчас больше напоминал одежду бомжа или алкоголика, всё было в грязи и крови.
– Эй, парни, вы чего на дорогу выбежали?! – послышался приглушённый взволнованный голос мужчины. Это водитель машины, сбившей нас?
Последнее, что я помню, это сирену скорой помощи, голоса врачей, беспокойство водителя. Мы так подставили его…. В смысле я. Как же противно на душе.
Я очнулся уже в кровати. Огляделся по сторонам: светло-зелёные стены, как в русском подъезде покрашены лишь наполовину, а выше побелка. Я слабо помню, как жил в России, но эта идея красить стены, таким образом, мне не слишком нравится. Белое махровое одеяло пахло хлоркой, да и в целом помещение было заполнено таким запахом. Я отложил одеяло в сторону, на мне был надет больничный халат. Слева от меня лежал Андрей на соседней койке. Кроме нас в палате никого не было.
За окном уже стемнело. Интересно, какой сегодня день? У меня нет телефона, денег, вообще ничего. Рюкзак остался в подземелье и моя карта-планшет, и все вещи тоже. Это плохо. Ведь, когда кто-то заметит мои вещи, они изучат их, поймут, что мы имеем. Хорошо, что у меня есть такой друг, как Антон. Он всегда придумывал интересные идеи и способы для любых задач, которые я обычно называл проблемами.
Резко невыносимо закружилась голова. Нужен свежий воздух. Я попытался встать, но тело дало знать о недавнем падении. Царапины словно горели. Я чувствовал измождённость не только из-за сильного толчка, но и из-за того, что совсем недавно в подземелье меня избивали два здоровых мужика. Не представляю, как Андрей справился с ними. Нужно будет потом спросить у него.
Несмотря на боль во всём теле, или в том, что от него осталось, я встал и подошёл к окну. К моему счастью, мне удалось открыть его, оно было не заперто и решётки тоже не было. Немного удивительно. Хотя, я раньше никогда не бывал в больницах, поэтому не знаю, как должны выглядеть нормальные палаты в России.
Я поставил локти на подоконник и попытался расслабиться. Закрыл глаза, вдохнул в себя тёплый ночной воздух летнего вечера. Да, скорее всего уже наступило лето, я полагаю. Или, по крайней мере, остались считанные дни последнего весеннего месяца. Как же приятно иногда расслабиться, ведь это так редко удаётся. На самом деле мне не хочется туда возвращаться, но… Агата. Неужели она единственная причина вернуться туда. А как же все остальные…
– Эй, ты в порядке? – Андрей проснулся.
– Это я должен был у тебя спросить, – я повернулся, и посмотрел на него. Он выглядел немного рассеяно. – Удивлён, что ты решил спасти меня, но я рад, что с тобой всё в порядке. Последние люди, которые хотели спасти меня, поплатились за это своими жизнями.
Я отвернулся и продолжил смотреть в окно. Бесконечные маленькие домики, самый большой торговый центр этого города видно неподалёку. Вид довольно красивый, хотя небо очень светлое, почти что белые ночи, как в Санкт Петербурге. Я никогда там не был, но очень хотелось бы.
– Да, мне повезло, – усмехнулся Андрей, встал и подошёл ко мне.
– Знаешь, я хочу прямо сейчас бежать отсюда. Мне нужно спасти их.
– Ты не обязан этого делать, – Андрей сделал затяжку, и выдохнул клубы дыма. Откуда он достал сигареты? Сколько можно курить? Мне это уже надоело.
– Я знаю, – раздражённо сказал я и закашлял.
Андрей не заметил этого, или сделал вид, и продолжил курить.
Я подошёл к двери и приоткрыл её. Никого нет поблизости. Лишь пустынные полумрачные коридоры. Сейчас ночь. Наверное, все спят. Я закрыл дверь и подошёл к своей кровати. Рядом на тумбочке лежала моя одежда: чёрные джинсы, тёмно-синяя футболка и потрёпанная кожанка. Я переоделся.
– Подожди, я пойду с тобой, – сказал Андрей, потушил бычок сигареты о подоконник, выкинул его в окно и тоже стал переодеваться в свой грязный белый костюм.
– Что? Почему ты передумал? – я недоумевающее посмотрел на Андрея.
– Без меня ты ни за что не справишься, ведь ты тот ещё дурень, – ухмыльнулся он.
Я сузил глаза и смерил взглядом этого напыщенного болвана, а затем усмехнулся.
– Что ж, если ты готов подставить свою эгоистичную задницу ради спасения других, то я буду рад твоей помощи.
Я подождал Андрея у двери, пока он переоденется, а потом мы вместе вышли в коридор. Под покровом ночи мы бросились бежать. Света было мало, местами лампочки мигали. Ночью большая часть докторов отсутствует, но всегда остаётся один дежурный и медсёстры. Поэтому мы бежали тихо, но стремительно. Запах хлорки убивал мой нос, неготовый к таким испытаниям.
Бегая по пустынным коридорам, мы искали лифт. Вскоре он сам нашёлся. К счастью, ни одного человека мы не встретили. Мы зашли в лифт и Андрей нажал кнопку с цифрой «1». Как я понял, наша палата находилась на 10 этаже.
Когда в лифте на чёрном фоне красным высветилась цифра «1», мы оказались на первом этаже и дверь открылась. Мы вышли.
Из-за поворота показалась медсестра, она сразу же заметила меня. Андрей шёл сзади меня, поэтому я с силой оттолкнул его обратно в лифт, пока тот не успел закрыться. Он ничего не успел сказать. Надеюсь, Андрей понял, зачем я так сделал. Хотя он умный или делает вид…. Неважно. Теперь нужно как-то выкручиваться самому.
– Рин Нортвес? – произнесла медсестра тонким голосом. Женщине на вид чуть больше тридцати, у её короткие чёрные волосы, а в руках она держала какие-то бумаги. – Вам нужно вернуться в свою палату, утром за вами должен приехать ваш доктор и отвезти вас в вашу частную клинику.
– Какой ещё доктор? – удивился я.
– Как какой? Ваш личный доктор – Журавлёв Павел Анатольевич. Он позвонил нам сегодня утром, сказал, что вы были больны и лежали в клинике под его присмотром, но потом пропали. Павел Анатольевич очень волнуется, что ваше состояние ухудшится. Ведь сейчас в городе стоит странный вирус.
По телу прошла дрожь. Я не мог даже вздохнуть. Как??? Как он нашёл нас??? Откуда? Чёрт!!!
– Успокойтесь. Вам нужно вернуться в постель, а завтра утром уже поедите обратно. Всё будет хорошо, вы обязательно выздоровеете, – мило улыбнулась она.
Медсестра подошла ко мне и взяла за руку. Она повела меня в сторону лифта, но я с силой вырвался и побежал, что есть мочи. Не знаю куда, но я должен бежать. Скорее.
– Остановись! – крикнула она, но я её, естественно, не послушал.
Я просто бежал туда, откуда она пришла. Вижу дверь. Раздвижная алюминиевая, а за ней улица, свобода. Я бежал, даже не заметил стойку с вахтёршей и пропускной режим, который я перепрыгнул. Вахтёрша что-то крикнула мне в след, но я не услышал. Сбил дверь с пути, вылетел на воздух. Боже. Я бежал не останавливаясь. Они сейчас наверняка вызовут кого-нибудь, и за мной будет погоня. Нужно срочно спрятаться где-нибудь. Я находился на территории больницы. Она была ограждена забором, но мне не составило труда перелезть через него. Хорошо, что там не было колючей проволоки. Мне очень повезло.
Рядом с больницей была дорога. Остановка. Остановился автобус, я пулей влетел в него и сел в самый конец. Надеюсь, у меня есть мелочь, чтобы заплатить за проезд.
В автобусе закрылись автоматические двери, и он тронулся с места. Кроме меня в салоне было несколько человек, не очень много. Кондукторша разговаривала с водителем.
Наконец-то смог расслабиться, только сейчас заметил, как сильно устал бежать. Я глубоко и часто дышал.
Автобус проехал несколько остановок. Мелочи я так и не нашёл, кондукторша не подходила ко мне. Повезло.
Когда автобус доехал почти до конечной остановки, я решил выйти из него.
Я вышел из автобуса, на меня сразу же дунул сильный ветер, принося с собой запах свежеиспечённого хлеба. В животе заурчало. Сегодня вечером я пил кофе, а когда в последний раз ел, уже не помню.
Напротив остановки, на которой я вышел, стоял торговый центр. Туда я и пошёл. На лифте поднялся на четвёртый этаж, там находился кинотеатр. Я посмотрел на время «23:47» понедельник, 22 мая. Нужно где-то переночевать и поесть. Что же делать?
Так-с, нужно как-то связаться с Антоном.
Я подошёл к женщине, стоявшей у гардероба, и попросил телефон, позвонить. Она на секунду задумалась, а потом дала мне его. Я набрал знакомый номер.
– Да?
– Привет. Это Рин. Я сейчас нахожусь в торговом центре «Пальма».
– Хорошо, я сейчас приеду через 10 минут.
– Спасибо.
23 Истина
В кабинет профессора Журавлёва П. А. зашёл мужчина средних лет – Доктор Тихонов. Он неуверенно закрыл дверь и, зажмурив глаза, глубоко вздохнул. Мужчина смотрел ровно в пол, не решаясь взглянуть на своего руководителя.
Павел Журавлёв не выдержал и заговорил первым.
– Что вас привело ко мне? Плохие новости?
Тихонов решился посмотреть на Журавлёва. Профессор выглядел непринуждённо. Казалось, он пребывает в хорошем настроении, из-за чего, доктору стало ещё страшнее. Как говорится, в плохой новости виноват, прежде всего, вестник, а потом уже кто-то другой. Поэтому, чтобы не оттягивать момент, он решил выпалить всё, как на духу:
– Кто-то взломал нашу сеть с видеокамер и перехватил изображения, из-за чего нам не сразу удалось заметить шпиона, который пробрался на нижние этажи и стал вызволять экспериментов. Пропали №4 – Алексей Малиновский, №6 – Андрей Соколов и №10 – Агата Белякова, а также рядом с одним из хранилищ нашли труп №1 – Ангелину Оводову, а внутри лабораторной кучу разбитых склянок и труп доктора Никитина в обезображенном состоянии. Он выпил много яду, – Тихонов кашлянул. – Точнее его заставили выпить. Возможно, когда он сопротивлялся, то уронил шкаф с препаратами, пошла реакция и Ангелина отравилась запахом, проходя рядом. Позже мы выяснили личность шпиона, при помощи нашей охраны. Им оказался Рин Нортвес – «Эксперимент №9», который пару лет назад сбежал от нас. Похоже, он с кем-то в сговоре и пытается нам помешать.
Профессор выслушивал рассказ, молча, не перебивая. Он внимательно смотрел в одну точку, куда-то в пустоту. Взгляд был направлен на доктора Тихонова, но глядел точно сквозь него. Журавлёв был далеко в своих мыслях. Тихонову даже показалось, что профессор не слушал его рассказ, а лишь присутствовал в комнате и думал о своём.
– Есть хорошие новости? – спросил Журавлёв, продолжая смотреть «сквозь» доктора.
– Да, сэр. Сегодня около 10 вечера нам пришло сообщение от доктора Фирсова, что им доставили №6 и №9. Их сбила машина, но они живы. Сейчас находятся без сознания.
Тихонов замолчал. Он продолжал надеяться, что Журавлёв простит его.
– Отлично, теперь мы сможем перехватить их. Это нужно сделать немедленно! – приказал Павел Анатольевич.
– Хорошо, я сейчас же созвонюсь с Фирсовым….
– Да, и даже не вздумайте их упустить. Это очень удачная возможность…. Если вы её прошляпите, то я вам клянусь, что от вас не останется даже мокрого места, – холодным уверенным тоном воскликнул Журавлёв.
Тихонов кратко кивнул и быстро покинул кабинет профессора.
Павел посмотрел на рамку с фотографией, стоявшей на его столе. Там была изображена Маргарита – его любимая дочь. Когда она умерла около четырёх лет назад, ей было всего лишь 12. «Такая молодая, она ещё совсем ребёнок» – с грустью думал о девочке профессор. Павел знал, что все, что он делает, это ради неё. Журавлёв просто обязан воплотить свои мечты в реальность. Он просто не может не стать основоположником вечной жизни. Ему хотелось бы воскресить её, вдруг это возможно?
Мать Маргариты – Эльвира, никогда не разрешала отцу видеться с его дочерью. Они познакомились, когда вместе лежали в психиатрической клинике, около 17 лет назад. У Эльвиры не было никаких проблем с психикой, просто её мачеха упекла в психоневрологический диспансер, чтобы избавиться.
У Журавлёва с Эльвирой был бурный роман, все знали об их отношениях. Врачи пытались помешать, но у них ничего не вышло. Павлу очень нравилась Эльвира, у неё были белые кудри, отличная фигура и миловидное лицо. Она была бы генетически идеальным человеком, чтобы родить ребёнка для Журавлёва. Он знал, что с такими характеристиками, как у неё, у них может выйти отличное потомство. Во-первых, дети будут красивые, во-вторых, здоровые. К сожалению, и у таких детей не получится жить вечно.
Через некоторое время врачи узнали, что Эльвира беременна, пришлось отправить её в другую клинику, а потом на обследование. Врачи знали, что Журавлёв серьёзно болен. Поэтому врачи очень беспокоились за ребёнка Эльвиры, но беременность и роды прошли успешно.
Журавлёв был болен СПИДом. Какая ирония…. Он ведь был одним из лучших иммунологов. К сожалению, в мире ещё не изобрели никакого лекарства от этой болезни, но ведь Павел тоже был учёным. Конечно же, он совершил множество попыток изобрести лекарство, но всё оказалось бесполезным.
Всё обернулось прахом, поэтому Журавлёв решил исполнить мечту своего детства. Он хотел, чтобы его признали! Все признали: родители, которые не обращали на него внимания, задиры из школы, которые макали Павла головой в унитаз, а потом списывали домашку, старший брат, который избивал его, как боксёрскую грушу. Журавлёв ненавидел их, он мечтал доказать всем, что они ошибались, и всё это время он был лучшим.
Профессор знал, что все его подчинённые уважают его, и в то же время боятся. Он рад, что всё было именно так. Поэтому сейчас, он был счастливым человеком. Для безграничного счастья осталось лишь стать властителем нового мира, но это дело за малым. Он уже изобрёл такой вирус, который способен уничтожить всё человечество. По всей области, где он жил уже начала распространяться неизвестная болезнь, от которой лекарство было лишь у него. Осталось ещё немного, и он сможет выйти в свет. Тогда, уже никто не сможет посадить его в психлечебницу или тюрьму.
Осталось лишь собрать все «Эксперименты», и подчинить их или убить, тут как получится. Пока есть хоть один из них на свободе, они способны противостоять Журавлёву, ведь у этих подростков есть скрытые способности, о которых они пока не знают, но вскоре могут догадаться.
24 Подземелье. Агата Белякова
– Агата, очн-нись! – послышался чей-то знакомый голос. – Ну, давай ж-же, у нас мало вр-ремени!
Вокруг меня витала лишь кромешная тьма, в которой я не могла видеть даже своих собственных рук. Нет ничего кроме тьмы, она полностью окутала меня. Не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как я оказалась здесь: час, два, день или больше. Время абсолютно исчезло для меня в какой-то момент. Мгновения боли кажутся вечностью. Но меня ещё не покинула надежда, что Рин придёт за мной. Я знаю – он спасёт меня. Я знаю, знаю это. Поэтому я должна продолжать жить, а то он придёт, а меня уже нет, так быть не должно. Я хочу извиниться перед ним.
Перед глазами показался силуэт человека, он подсвечивался, как… Бог? Неужели я умерла? Нет. Я не хочу, чтобы всё вот так закончилось. Я ещё ни разу не видела море, горы, красную луну…. Я ещё так молода. Мне всего 17…. Из глаз потекли слёзы. Бог дотронулся до моего лица и провёл по щеке.
– Пожалуйста, не забирай меня к себе…. Я хочу жить! – прошептала я.
– Эй! Агата! Что ты там б-бормочешь?! – отозвался он. – И если ты х-хочешь жить, то тебе нужно с-срочно прийти в себя и бежать с-со мной. Скорее! – уже более настойчиво сказал он.
– Что? Куда бежать? В рай?
– Не знаю, мне к-какой-то парень сказал, что отсюда есть в-выход через люк.
– Люк?
Я полностью открыла глаза, передо мной стоял Лёша. Его глаза отражали тревогу. Волосы были в обезображенном состоянии. Казалось, за то время пока мы не виделись, он постарел сильно, лет так на 5 или 10.
– Что? Ты и есть Бог? Неожиданно…. – пролепетала я.
Он недоумённо уставился на меня.
– Что с тобой? Ч-чем тебя накачали? Ну, т-ты и бредишь….
Леша отошёл в сторону, и мне в глаза ударил сильный свет. Я резко зажмурилась.
– Вставай! Я уже ср-резал все ремни. Нам необход-димо сматываться отсюда как м-можно быстрее!
Я открыла глаза, передо мной была всё та же ненавистная комната. Я ненавидела в ней просыпаться. Каждый раз…. Ко мне приходили разные доктора. Они делали мне уколы, поили таблетками, микстурами. Однажды, меня даже резали…. Я узнала об этом позже, проснувшись от резкой боли в ребрах и животе. Они наложили повязку.
При воспоминаниях из глаз вновь потекли слёзы, по телу прошла сильная дрожь.
Я была очень эмоциональным человеком. Хоть меня здесь и сломали, я не переставала плакать. Очень часто вспоминаю те дни, до того момента, как оказалась здесь. Я просыпалась каждый день и смотрела сериалы, читала интересные комиксы. Почти не выходила из дома, но мне казалось, что я несчастная. Меня всегда мучила внутренняя пустота и одиночество. Но я никогда не знала, что мне может быть так плохо, как здесь. Тот ад, который я испытывала в прошлой жизни, был ничто по сравнению с этим. Каждый раз как я приходила в себя…. После очередной порции лекарств у меня болел живот, нестерпимо ныли руки, ноги, а голова… её как будто сплющивало время от времени. А когда я засыпала, то вновь и вновь проживала этот ад, словно день сурка. Ничего не менялось. Интересно, сколько я уже здесь?