Джеймс Хэдли Чейз
Весна в Париже
James Hadley Chase
WHY PICK ON ME?
Copyright © Hervey Raymond, 1951
© Б. Белкин, перевод, 2018
© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2018
Издательство Иностранка®
Глава первая
Корридон окунулся в висевший в воздухе табачный дым и заметил, как резко смолкли голоса.
Его появление в Сохо всегда вызывало изумление и ропот, и он примирился со своей репутацией, как прокаженный примиряется с колокольчиком.
Ему завидовали и не доверяли. Завидовали силе и бесстрашию. Даже сейчас, спустя шесть лет после войны, в его досье значилось: «Человек, который может делать то, что он хочет, – способен на все».
Его репутация служила ему ту же службу, что и образование врачу, юристу или инженеру. Была средством к существованию. Какую бы бесцветную работу ни предстояло выполнить, она поручалась ему. Те, у кого не хватало мужества рисковать собственной шкурой, нанимали Корридона. И говорили всегда одно и то же: «Половина сейчас, остальное после завершения». И он брал половину обещанной суммы, а затем отказывался от работы. «Можете возбудить судебное дело», – говорил он в таких случаях и при этом улыбался. Но никто никогда не предъявил ни одного иска. Ему поручали такие задания, о которых не следует упоминать в зале суда.
Удивительно, как много раз ему уже удалось провернуть это. Никому не хотелось признаваться в собственной глупости; Корридон на это и рассчитывал. Он продолжал выслушивать различные предложения, назначал свои сроки, брал аванс, а потом… бросал дело. Уже пять лет Корридон жил в мире мошенников, негодяев, бандитов и воров. И цинично признавал себя крупным паразитом, живущим за счет других, помельче. Этих последних никто не заставлял приходить к нему силой. Они сами несли свои страхи, свою жадность, свое скудоумие и, попав в его руки, становились беспомощными.
Но так не могло продолжаться вечно, и Корридон отдавал себе в этом отчет. Рано или поздно все выплывет наружу. Рано или поздно двое или трое обманутых откроются друг другу и все поймут. Тогда будет сказано последнее слово, дверь захлопнется перед его носом и придется придумывать новый способ добычи денег.
Слово было сказано. Месяц прошел, а к нему никто не обращался. Летели дни. Пачка купюр, которую Корридон носил с собой, заметно уменьшилась в объеме. В этот вечер у него осталось всего пятнадцать фунтов стерлингов – меньше не было с самой армии.
Но это его не беспокоило. Он верил в свою судьбу: всему есть начало и конец; то, что случается между этими двумя точками, контролировать не надо. Достаточно знать, что судьбу изменить можно, стоит лишь захотеть. Корридон предпочитал медленно плыть по течению, реагируя на внешние воздействия, неожиданные обстоятельства и людей. Особенно – на людей, вносивших разнообразие в его жизнь.
В этот вечер, скорее от скуки, чем по делу, Корридон пришел в «Аметист» – один из мрачнейших ночных клубов Сохо. Пришел в надежде, что случится что-нибудь такое, что избавит его от безделья предыдущего месяца.
Владельцем клуба был Зани. В безупречном темно-голубом смокинге, с тщательно уложенными черными волосами, он стоял за стойкой бара и толстыми пальцами постукивал по прилавку.
Зани заметил посетителя, севшего за столик в тускло освещенном углу, и нахмурился. Ему не хотелось видеть его в своем клубе. Он слышал, что у Корридона нет денег, и опасался, что тот попросит в долг. Для себя Зани уже решил, что отказать ему было бы неумно. На Корридона неприятно действуют подобные отказы. Сам щедрый, он одалживал деньги любому, кто просил, не беспокоясь о возврате, и рассчитывал на подобное отношение к себе. Он никогда не обращался с такой просьбой к Зани, но владелец клуба знал, что рано или поздно это случится, а он с большим неудовольствием расставался со своими деньгами.
Корридон сдвинул шляпу на затылок и огляделся. Около тридцати мужчин и женщин сидели за столиками или на высоких стульях у стойки бара, стояли в проходах… Все пили, курили и разговаривали.
Как только он сел, на него перестали обращать внимание, и Корридон усмехнулся, вспомнив вечера, когда его окружали толпой, спешили угостить, пытались развлечь и заручиться его расположением как знаком собственной важности.
Корридон не страдал манией величия. Но равнодушие красноречиво предупреждало: пора искать новую территорию, знакомиться с новыми людьми, заново создавать репутацию. Где выбрать место? Он задумчиво потер массивную челюсть. В Хаммерсмите?[1] Корридон скорчил гримасу: на порядок ниже! Можно попробовать Бирмингем или Манчестер. Но там достаточно своих мошенников… Надо постараться, надо найти место, где он будет счастлив. В сыром и мрачном Манчестере ему никогда не быть счастливым.
Тогда Париж.
Корридон закурил сигарету и подозвал официанта.
Да, Париж. Он уже шесть лет там не был. После Лондона больше всех столиц мира он любил Париж. Но сперва необходимо раздобыть денег. Ехать в Париж с пустыми карманами… Фе! Нужна поддержка в течение нескольких недель, пока он не подцепит кого-нибудь на крючок. Да и жить лучше на широкую ногу: чем солиднее впечатление, тем больше клиентов. Для начала понадобится по меньшей мере две тысячи фунтов.
Перед ним остановился официант.
– Большую порцию виски с содовой, – приказал Корридон и, заметив, что к нему направляется Милли Льюис, добавил: – Принесите две.
Милли было двадцать шесть лет. Голубые глаза этой крупной и красивой блондинки поражали своей пустотой, широкий рот был искривлен в вечной улыбке. Оставшись без мужа, без средств, с маленькой дочерью на руках, она пошла на панель. Корридон знал Милли уже два года. Он одобрял ее привязанность к дочери, оправдывал профессию и охотно одалживал деньги, когда Милли попадала в трудное положение.
– Привет, Мартин, – бросила она, остановившись у столика. – Ты занят?
Он посмотрел на нее и покачал головой.
– Сейчас принесут выпивку и для тебя. Присядешь?
Милли оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что ее заметили.
– Ты не возражаешь, дорогой?
– Не называй меня так, – раздраженно ответил Корридон. – И садись. Почему я должен возражать?
Она села, сунув зонт и сумку под стул. Серый фланелевый костюм прекрасно подчеркивал ее статную фигуру. Корридон отметил, что она выглядит достаточно привлекательно и вполне еще может крутиться возле «Рицы».
– Как дела, Милли?
Она повернула к нему свое личико и засмеялась.
– Неплохо. В самом деле неплохо. Хотя и не то, что прежде. Скучаю, знаешь, по американцам.
Официант принес бокалы, и Корридон тут же расплатился. Милли, которая все замечала, подняла глаза.
– А ты как, Мартин?
Он пожал плечами:
– Так себе… Что Сузи?
Лицо проститутки просветлело.
– О, прекрасно!.. Я была у нее в воскресенье. Она уже начала разговаривать.
Корридон усмехнулся:
– Ну, раз начала, теперь ее не остановить. Передай ей привет. – Он сунул руку в карман, отделил одну банкноту и, вытащив из кармана, протянул Милли. – Купи ей что-нибудь. Дети любят подарки.
– Но, Мартин, я слышала…
– Никогда не верь слухам. – Корридон нахмурился, его серые глаза потемнели. – Делай, что тебе говорят, и помалкивай.
– Хорошо, дорогой.
Макс, невысокий мужчина в красно-белой клетчатой рубашке и мешковатых фланелевых брюках, начал играть в дальнем углу на пианино. Макс работал в клубе с момента его открытия. Говорили, что у него туберкулез, рак… Он не признавал и не отрицал этого. И во время войны он сидел в клубе и играл на пианино. И так каждую ночь.
Милли начала подпевать, постукивая в такт каблучками.
– Здорово, правда? – спросила она. – Как бы я хотела уметь что-нибудь стоящее… Ну, например, играть, как он.
Корридон усмехнулся:
– Не прибедняйся, Милли. Макс был бы счастлив зарабатывать столько, сколько ты.
Она скорчила гримасу:
– Я хочу тебе кое-что показать, Мартин. Только держи так, чтобы никто не видел. – Она вытащила из-под стола свою сумочку, открыла ее, достала какой-то маленький предмет и сунула ему в руку. – Ты не знаешь, что это?
Корридон осторожно разжал пальцы и увидел светлый камушек, по форме напоминающий кольцо с плоским верхом. Он хмуро повертел его в руке, потом поднял голову и бросил на Милли проницательный взгляд.
– Где ты это взяла?
– Нашла.
– Где?
– В чем дело, Мартин? Не будь таким таинственным.
– Готов держать пари, что это нефритовое кольцо для большого пальца стрелка из лука.
– Что-что?..
– Ими пользовались китайцы. Если оно не фальшивое, то стоит немалых денег.
– Сколько?
– Понятия не имею. Возможно, сотню. Может быть, гораздо больше.
– Ты хочешь сказать, что такие кольца носили стрелки из лука?
– Да. Для натягивания тетивы. Еще до нашей эры.
Лицо Милли дрогнуло.
– До нашей эры?
Корридон улыбнулся:
– Не волнуйся, скорее всего, это подделка. Где ты его взяла?
– Должно быть, потерял один из моих клиентов, – осторожно ответила Милли. – Я нашла его под комодом.
– Лучше отдай в полицию, – посоветовал Корридон. – Если оно подлинное, клиент наверняка поднимет шум. Я не хочу, чтобы тебя посадили в тюрьму.
– Он не знает, что я нашла… – возразила Милли.
– Но скоро узнает, как только ты попытаешься его продать.
Милли протянула руку, и Корридон под столом вернул ей кольцо.
– Ты думаешь, он назначит вознаграждение?
– Возможно.
Она на мгновение задумалась и покачала головой:
– Надеюсь, обойдется.
– И все же тебе лучше избавиться от кольца, Милли. Такие вещи легко можно проследить.
– А ты… не хотел бы его купить, Мартин? Скажем, за полсотни?
Корридон засмеялся:
– Может быть, оно стоит не больше пятерки. Нет, спасибо, Милли, это не по моей части. Да и что мне с ним делать?
Милли разочарованно вздохнула и положила кольцо в сумочку.
– Я не знала, что это нефрит. Я думала, нефрит желтый.
– Ты спутала с янтарем, – терпеливо сказал Корридон.
– Да? – Милли удивленно посмотрела на него. – Откуда ты все это знаешь?.. Я, как только его нашла, сразу поняла, что, кроме тебя, в этом никто не разберется.
– Посещай иногда Британский музей, – улыбнулся Корридон.
– О, я бы умерла там от скуки. – Милли взяла зонтик. – Впрочем, как-нибудь своди меня. Ну, привет. Спасибо за подарок для Сузи. Я куплю ей Микки-Мауса.
– Хорошая мысль, – одобрил Корридон и смял окурок в пепельнице. – Не забудь избавиться от кольца. Отдай его первому попавшемуся полицейскому и скажи, что нашла на улице.
Милли захихикала:
– Представляю себе его физиономию!.. Пока, Мартин.
К величайшей радости Зани, Корридон покинул «Аметист», так и не попросив денег. Такая идея вообще не приходила в голову Корридону.
По дороге домой он увидел на углу Милли, разговаривавшую с худощавым мужчиной в темном пальто и шляпе. Не заметив Мартина, она взяла мужчину под руку, и они пошли по улице, где у Милли была квартира.
Обычно наблюдательный, Корридон не обратил внимания на ее спутника, а лишь бросил быстрый равнодушный взгляд. Его ум был занят собственными планами и проблемами, и этот посторонний мужчина остался для него не более чем бесформенным темным силуэтом.
Глава вторая
Вот уже год Корридон жил в трехкомнатной квартире над гаражом, расположенным позади госпиталя Святого Георгия. Каждый день к нему для уборки приходила женщина. Небольшой гостиной с убогой обстановкой он почти не пользовался; в ней было сыро и мрачно. Спальня также была сырой и мрачной. Окно ее выходило прямо к высокой стене, загораживающей свет.
Корридона это не волновало. Он не хотел быть связанным домом. Практически не имея вещей, по крайней мере таких, которыми дорожил бы, Корридон в любой момент мог бросить квартиру и никогда сюда не возвращаться.
Но как место для ночлега она его устраивала и даже имела несколько преимуществ: на каждом окне решетки, солидные и крепкие двери… Остальные помещения в здании были заняты разными коммерческими фирмами, сотрудники которых уходили в шесть вечера. Тогда Корридон оставался единственным постояльцем.
…На следующее утро Корридон проснулся в восемь и, уставившись в потолок, задумался о необходимости отъезда из Англии. Продолжая размышлять о своих делах, он встал, побрился и начал одеваться. Но едва лишь завязал галстук, как в дверь постучали. Корридон спустился по лестнице, которая вела к единственному входу в квартиру, и открыл дверь, ожидая увидеть почтальона. Однако увидел перед собой лучащегося улыбкой инспектора Роулинса из Центрального уголовного бюро.
– Доброе утро, – сказал Роулинс. – На ловца и зверь бежит.
Глядя на этого крупного мужчину лет пятидесяти с широким красным лицом, можно было подумать, будто он только что вернулся из отпуска с морского побережья. Даже после шестидесяти часов непрерывной работы Роулинс оставался энергичен и бодр. Корридон знал его как храброго, добросовестного, безупречно честного, но хитрого полицейского, скрывающего холодный, ясный ум за добродушной улыбкой деревенского священника…
– А, это ты, – хмуро буркнул Корридон. – Чего тебе надо?
– Уже позавтракал? – вопросом на вопрос ответил Роулинс. – Я бы не отказался от чашечки чая.
– Заходи, – не очень приветливо сказал Корридон. – Чая не будет. Если хочешь, могу предложить кофе.
Инспектор проследовал за ним вверх по лестнице и попал в маленькую темную гостиную. Пока Корридон варил кофе, Роулинс медленно бродил по комнате, тихо насвистывая и ничего не упуская из виду.
– Не могу понять, почему ты живешь в подобной дыре, – бросил он. – Почему не найдешь себе что-нибудь поудобнее?
– Эта квартира меня устраивает, – отозвался Корридон. – Ты же знаешь, я не домосед. Как твоя жена?
– Прекрасно, – ответил Роулинс, прихлебывая кофе, принесенный Корридоном в гостиную. – Сейчас небось гадает, где я. Нелегкая жизнь у жены полицейского.
– Изумительная возможность обманывать жену и рассказывать ей сказки. – Корридон закурил сигарету и задумчиво оглядел инспектора. Обычно тот не приходил в гости просто так. Любопытно, что привело его сюда с утра пораньше?
– Брось, я уже вышел из этого возраста. А где ты провел прошлую ночь, старина? – поинтересовался Роулинс.
Корридон стряхнул пепел на ковер и растер подошвой.
– Когда-нибудь я упаду в обморок от твоих хитростей Роулинс. Говори прямо – что случилось?
Инспектор улыбнулся:
– Вечно ты торопишься с выводами, старина, вот твой недостаток. Ты мне нравишься, Корридон. Конечно, ты чересчур скользкий тип, зачастую проявляешь излишнюю жестокость, порой тебе не мешало бы быть почестнее, но…
– Ладно, ладно, – перебил Корридон. – Мне не до шуток. Что произошло?
Роулинс смутился. Корридон, великолепно его знавший, не принял этого смущения всерьез.
– Ты разговаривал с Милли Льюис вчера вечером? – спросил полицейский и бросил на Корридона быстрый острый взгляд.
«О боже! – подумал Корридон. – Как чувствовал, что она влипнет в историю с этим кольцом…»
– Да. Мы встретились в клубе. А что?
– Ты был у нее дома?
– Пытаешься острить? – напряженно спросил Корридон. – Ты думаешь, я имею обыкновение посещать таких, как Милли, на дому?
Роулинс отхлебнул кофе, и его лицо неожиданно стало очень серьезным.
– Ты ведь по-дружески относился к ней, не так ли?
– Да. У нее неприятности?
Роулинс покачал головой:
– Уже нет.
Наступила долгая пауза, Корридон изумленно рассматривал инспектора.
– Что это значит?
– Она умерла, приятель.
Корридон отодвинул от себя чашку и встал. Легкая дрожь пробежала по его телу.
– Умерла? Что случилось?
Роулинс нахмурился:
– Вчера вечером она была убита. Около половины двенадцатого.
– Понимаю…
Корридон, засунув руки в карманы, машинально прошелся по комнате. Он был потрясен. Милли успела стать частичкой его жизни. Он знал, что ему будет недоставать ее.
– Вот я и подумал: может быть, тебе известно что-нибудь об этом? Она не упоминала случайно, что собирается с кем-нибудь встретиться?
– Милли ушла из «Аметиста» в одиннадцать, – проговорил Корридон. – Я вышел минут десять спустя и видел, как она разговаривала с мужчиной на углу Пикадилли. Потом они вместе направились в сторону ее квартиры.
– Значит, это было примерно в двадцать минут двенадцатого?
Корридон кивнул:
– Только не проси меня описать ее спутника, я не обратил на него ни малейшего внимания. Проклятье! Помню, что он был худощав, помню темное пальто и шляпу…
– Жаль, – произнес Роулинс и задумчиво потер челюсть. – Обычно ты более наблюдателен. Да, от этого проку мало.
Корридон выплюнул сигарету и закурил новую. Он хмуро смотрел в окно. Раздумья о Милли сменились мыслями о ее дочери. С ребенком надо что-то делать. У Милли не было ни гроша за душой… Значит, еще больше нужны деньги.
– Довольно грязная смерть, – бесстрастно сообщил Роулинс. – Очевидно, маньяк.
Корридон повернулся к нему.
– Перерезано горло, – отвечая на невысказанный вопрос, произнес инспектор. – Должно быть, парень совсем потерял голову. Придется присмотреть за другими «девушками». Безмотивные сексуальные преступления всегда очень трудно раскрывать.
– Безмотивное преступление? Ты уверен?
– Во всяком случае, так оно выглядит. Это не первая проститутка, убитая таким образом. – Роулинс усмехнулся. – И не последняя. – Он резко выпрямился. – Ты что-то знаешь?
– Что-нибудь украдено? – спросил Корридон. – Сумочка на месте?
– Да. Насколько я могу судить, ничего не пропало. Выкладывай, что тебе известно.
– Вчера вечером Милли показала мне нефритовое кольцо, которое нашла у себя в комнате, – очевидно, обронил кто-то из ее посетителей. Она интересовалась ценностью кольца.
– Нефритовое кольцо? – Роулинс изумленно уставился на Корридона. – Что за кольцо?
– Копия кольца, которыми пользовались лучники. Во всяком случае, я думаю, что это копия. Если оно подлинное, то стоит очень дорого. Такие вещи изготавливались лет за двести до нашей эры.
– Вот как? – Инспектор встал. – Значит, она показала кольцо тебе?
– Да. А в чем дело? Ты смотришь на меня так, будто подозреваешь в чем-то.
– Я? – Роулинс пожал плечами. – Поедем вместе на квартиру Милли, ненадолго. Поможешь мне найти это кольцо. Машина на улице.
Когда они спускались по лестнице, инспектор внезапно произнес:
– Жизнь полна дьявольских неожиданностей, а?
– Согласен, – кивнул Корридон. – Почему ты сейчас об этом заговорил?
– Так, взбрело в голову, – неопределенно ответил Роулинс.
Они сели в машину.
– Милли собиралась продать кольцо?
– Если бы сумела найти покупателя, я думаю, она бы его продала. Я советовал ей не связываться, сдать кольцо в полицию. Пытался втолковать, что, если с кольцом что-нибудь неладно, ее разыщут в два счета.
В этот час на Пикадилли почти не было транспорта, и через несколько минут они добрались до квартиры Милли.
– Тело уже увезли, – сказал Роулинс. – Но в комнате ничего не тронуто. Зрелище не из приятных.
– Перетерплю, не волнуйся, – с сарказмом сказал Корридон.
– Не сомневаюсь.
У входа в квартиру им отдал честь полицейский.
– Йетс еще здесь? – спросил Роулинс.
– Да, сэр.
– Пошли, – кивнул Роулинс Корридону и спросил: – Ты бывал здесь прежде?
– Нет, – хмуро отозвался Корридон.
Роулинс толкнул дверь, и они ступили в светлую спальню, где сержант Джон Йетс и два детектива в штатском снимали отпечатки пальцев с двери в ванную.
В дальнем конце комнаты стояла кровать. Постельное белье, стена у изголовья и ковер были забрызганы кровью.
– Кровь Милли, – мрачно прокомментировал инспектор. – Он перерезал ей горло, и она не успела закричать.
– Оставь подробности при себе, – оборвал Корридон.
Роулинс подошел к комоду. Из верхнего ящика он достал сумочку Милли, открыл ее и вывалил содержимое на стол. Пудреница, портсигар, кошелек с шестью пятифунтовыми банкнотами, грязный носовой платок, несколько визитных карточек, перехваченных резинкой… Роулинс заглянул в сумку.
– Ничего больше нет. Эй, Йетс!
Сержант – невысокий широкоплечий мужчина с седой головой и внимательными голубыми глазами – подошел к ним, безучастно осмотрел Корридона и перевел взгляд на Роулинса.
– Ты не видел здесь кольца из светлого камня? – спросил инспектор.
– Нет. Мы все перерыли, но ничего подобного не заметили.
– Поищите-ка еще, – приказал Роулинс. – Это очень важно. Постарайтесь как следует.
Йетс приступил к поискам, а инспектор открыл дверь ванной и поманил к себе Корридона.
Ванная была небольшая, и мужчины едва в ней уместились. Роулинс закрыл дверь, подошел к унитазу, опустил крышку и сел.
– Садись на край ванны, – великодушно пригласил он Корридона.
– А почему нельзя поговорить в комнате? – поинтересовался Корридон. – К чему такая таинственность?
– Когда ты в последний раз видел полковника Ричи?
Корридон не сумел скрыть изумления.
– Чего это ты вспомнил о нем?
– Перестань валять дурака, – попросил Роулинс. – Знаешь ведь, что мне не до шуток. Отвечай на вопрос. Скоро все поймешь.
Корридон достал пачку сигарет и протянул Роулинсу. Они закурили.
– Мы не встречались с сорок пятого года.
– Он хороший парень.
Корридон промолчал. Мысли его обратились к не очень далекому прошлому, и перед глазами, как наяву, встал полковник Ричи. Он бы не стал называть его хорошим парнем – не то слово. Ричи мог быть очаровательным, когда хотел. Он мог быть жестоким. Многих друзей Корридона он посылал на смерть. Жалел их, но все же посылал не колеблясь.
– Хочешь повидаться снова? – спросил Роулинс.
– Нет уж, спасибо, – просто ответил Корридон. – Он опять будет звать меня к себе. А такой работой я сыт по горло.
Роулинс помрачнел:
– Жаль. Ему нужны надежные люди. Подумай: хорошая жизнь, достаточно волнующих впечатлений, путешествия и неплохие деньги.
– Деньги – навоз, – сухо сказал Корридон. – А волнения мне ни к чему. Все это было хорошо во время войны; сейчас мирное время. К твоему сведению, я очень люблю жизнь, можешь поверить. Так при чем тут Ричи?
– Я с ним вчера разговаривал. – Лицо Роулинса вновь озарилось улыбкой. – Он сказал, что припас для тебя работенку. Тебе ведь не надо долго готовиться, не так ли?
Корридон беспомощно пожал плечами:
– Почему ты суешь нос в мои дела? Я ни в чем не нуждаюсь. И вообще, в конце недели я еду в Париж.
– Ты? – удивился Роулинс. – По девочкам соскучился? Ну-ну, не смею отговаривать.
– Это кольцо имеет отношение к Ричи? – спросил Корридон.
Роулинс кивнул:
– Ничего не собираюсь от тебя скрывать. Да, оно имеет отношение к Ричи. Но он сам тебе расскажет. Это я и имел в виду, когда сказал, что жизнь полна неожиданностей. Сейчас мы поедем к нему.
– Я не поеду, – быстро проговорил Корридон и встал. – Не буду огорчен, если никогда больше его не увижу. Для грязных делишек найдутся другие. Я свое уже отработал.
Роулинс с сожалением посмотрел на него и поднялся на ноги. На этот раз он выглядел усталым.
– Не ерепенься, старина. Он захочет услышать о кольце. В конце концов, речь идет об убийстве. Ты должен помогать следствию.
– Какое это имеет отношение к Ричи?
– Большое. – Роулинс едва сдержал зевок. – Поехали, не тяни резину. Что ты теряешь? При твоем содействии мы возьмем убийцу. Милли была твоим другом. Разве не ты крестный отец ее дочери?
– Не мели ерунды, – усмехнулся Корридон. – Не то доведешь меня до слез. Хорошо, едем.
Роулинс засиял:
– Я знал, что ты согласишься. Поэтому сказал Ричи, что в ордере на арест необходимости нет.
– Значит, он по-прежнему прибегает к своим старым трюкам, – мрачно отметил Корридон. – А если бы я отказался, он бы упрятал меня в тюрьму. У него опять пропали бы часы?
Роулинс закрыл один глаз:
– На этот раз – портсигар. Повернись-ка лучше ко мне спиной, я пощупаю твой карман.
Корридон повернулся к нему спиной, его лицо ничего не выражало.
– Значит, в случае моего отказа месяц отсидки был бы мне обеспечен?
Роулинс весело рассмеялся:
– С тобой трудно иметь дело, Корридон. Ты заранее знаешь все ходы. Между нами говоря, на этот раз месяцем бы не обошлось. Минимум два. Ричи действительно очень хочет тебя видеть.
