Джим Батчер
Архивы Дрездена: Поле боя. Сочельник
Позади в толще кракена взорвалась граната, и примерно четверть головы подводной твари превратилась в приманку для рыб. Кожа кальмара вмиг побледнела, а щупальца уже не били по воде, а судорожно сжимались и разжимались. Оставив после себя облако крови и мясистых ошметков, тварь начала опускаться ко дну холодного озера.
Вырвавшись на поверхность, я набрал полную грудь воздуха и закашлялся. После того как я заглянул в душу кракена, в голове царил полнейший кавардак. Как у пьяного, только в сто раз хуже. Но воздух… какой же он был вкусный! Такой вкусный, что какое-то время я не мог надышаться и лишь потом сообразил, что рядом на волнах покачивается Молли в обнимку с большой акулой.
– Подумать только! – сказала она. – Стоило на пять минут отвернуться, и ты уже по уши в проблемах.
– Да ну тебя, падаван, – пробурчал я.
Она ответила чрезвычайно зубастой улыбкой.
– Акулы? – спросил я. – Серьезно?
– Уже не первый год в озере находят выпавшие зубы тупорылых акул. – Она с любовью похлопала свою рыбину по спине. – Так что за последние десятилетия здесь развелась тьма-тьмущая этих сорванцов.
– Лара? – крикнул я.
– Здесь, – отозвалась она из-за спины.
Я оглянулся. Выглядела она кошмарно. Ничем не защищенная от кусачих присосок, Лара получила множество ран, однако светлые глаза ее блестели, как лезвие меча, и взгляд оставался совершенно спокойным. Держась на воде рядом с хозяйкой, Фрейдис помогала ей оставаться на плаву.
Я сделал пару гребков и спросил:
– Э-э, и как мы теперь вернемся на катер?
Вместо ответа рядом плюхнулся еще один линь. В свете химических огней появилась Мёрфи.
– Господи, ребята, нельзя ли потише? – негромко, но очень сердито осведомилась она. – Если на пристани засел снайпер с прицелом ночного видения, вас расстреляют, как в тире.
Она нашла меня взглядом, слегка расслабилась и фыркнула:
– Ну? Только не думайте, что я буду вас всех вытаскивать.
Совершенно измотанный, я начал подтягиваться к катеру, время от времени проверяя, все ли следуют за мной. Это потребовало чертовски больших усилий, но в конце концов я подтащил свою окровавленную задницу к «Жучку-плавунцу», уперся ногами в обшивку и стал взбираться на борт, словно Бэтмен в исполнении старины Адама Уэста[1], разве что не так ловко и с меньшим апломбом.
Наконец я перевалился через рейлинг и целую минуту пролежал на палубе без сил.
– Ты в норме? – тихо спросила Мёрфи, пока остальные проделывали тот же путь.
– Знаешь, что я тебе скажу, Мёрф? – выдохнул я. – У меня дурное предчувствие по этому поводу.
– За себя говори, – возразила Мёрфи. – Я только что отдала валькирии последнюю гранату и приказала взорвать кракена, так что развлекаюсь на всю катушку!
Что ж…
С учетом обстоятельств добавить было нечего.
Мёрфи и Молли только что спасли нашу всеобщую шкуру.
Я на мгновение закрыл глаза.
Еще неизвестно, как пойдут дела в Чикаго, а я уже вымотался и весь в крови.
Похоже, ночь будет долгой.
Глава 3
В сопровождении Молли и ее эскадры акул я подвел «Жучка-плавунца» к пристани, пришвартовался, а когда привязывал последний линь, услышал хруст и увидел, как леденеет край причала. По самолично созданной ледяной лестнице Молли вышла из озера. Ее мокрые волосы вмиг заиндевели, а отстраненный взгляд был устремлен куда-то вдаль, в сторону города.
Я опустил сходню, кое-как подхромал к Зимней Леди и тихо спросил:
– Что видно?
– Призраки. Их там сотни, – ответила Молли. – Наверное, гонцы.
– Дело рук Марты Либерти, – сказал я. – Она поддерживает тесную связь с лоа[2]. Видать, поручила им высматривать фоморов.
– Это еще не все, – прошептала Молли. – Там ангелы смерти…
Долгое мгновение она в настороженной тишине рассматривала город. Глаза ее казались безжизненными. Затем Молли вздрогнула.
– Что такое?
– Нам пора, – ответила она. – Надо вернуться в замок.
Я внимательно изучал ее отрешенное лицо.
На палубе «Жучка-плавунца» появилась Лара Рейт. После битвы от ее сменной одежды почти ничего не осталось, поэтому пришлось взять в каюте кое-что из запасных вещей Томаса: облегающие брюки, по виду кожаные, и безразмерную белую рубашку в стиле поэтов-байронистов, поскольку наш брат не брезговал классическими стереотипами. Бледную кожу рук – там, где она оставалась на виду, – покрывали неприятные темные синяки и круглые, по большей части затянувшиеся раны, причиненные громадным кальмаром.
– Не вздумай острить про хентай[3], Дрезден, – предупредила Лара, перехватив мой взгляд, и кивнула Зимней Леди. – Спасибо за помощь.
– Я помогла не больше, чем обязана в рамках положения договора о взаимовыручке, – ответила Молли довольно-таки морозным тоном.
Какое-то время Лара изучала ее, а затем склонила голову к плечу:
– Ах да. Конечно.
По лицу Молли промелькнула тень холодного гнева. Раз – и нет ее.
Я поглядывал то на вампиршу, то на Зимнюю Леди.
Терпеть не могу оставаться в неведении.
– Необходимо согласовать действия с остальными участниками договора, – сказала Лара, обращаясь к Молли. – Чем быстрее, тем лучше.
– Я склоняюсь к тому же мнению.
– Угу, – сказал я. – Согласовывайте. А мне сперва надо кое-что сделать.
– Насколько я понимаю, – оторопела Лара, – сегодня ночью тебе, Дрезден, отведена немаловажная роль. И ты устроил так, чтобы я была заинтересована в твоем выживании. С учетом вышесказанного я не потерплю, чтобы ты в одиночестве разгуливал по городским улицам.
Тут я понял, что намечаются осложнения. Лара уже воспользовалась двумя услугами, которые задолжал ей Зимний двор. Но, как видно, еще одну она могла востребовать с самой Мэб, а если так, я вряд ли смогу ей отказать.
Не люблю, когда меня принуждают к благоразумию. Откровенная дерзость нравится мне куда сильнее, чем доводы, взывающие к рассудку.
– Эй, – сказал я, – ты это слышишь?
Лара прислушалась:
– Что конкретно?
– Вот-вот, – подтвердил я. – Совершенно ничего. Сейчас едва за полночь, и время еще есть.
– Время? Для чего? – осведомилась Лара.
– Чтобы предупредить жителей Чикаго. Кто-то должен рассказать, что творится. Управлюсь за полчаса. Возражения не принимаются.
– Голод мне в глотку, Дрезден! – поморщилась Лара. – Неужели обязательно все усложнять?
– Усложение – мой главный козырь, – заявил я.
– Без предупреждения не обойтись, – заметила Молли отстраненным тоном. – Прошу извинить, но кое-где требуется мое участие. Прямо сейчас.
Она шагнула вперед и скрылась за вуалью тумана и холодного ветра. Когда пелена развеялась, я не увидел ничего, кроме дощатой пристани. Проморгавшись, я сделал вид, будто именно такого поворота и ожидал последние минут десять.
Лара покачала головой:
– Раз так, не смею тебя задерживать. Выполняй приказ Зимней Леди.
Ага. Перед тем как уйти, Молли успела обеспечить меня весомым поводом исполнить задуманное.
– Это вполне приличное оправдание, – заметил я.
– Ты обязан выжить. Иначе я не смогу спасти брата. Поэтому мне будет спокойнее, если ты пойдешь не один.
– Один? Ничего подобного, – протопала по сходне Мёрфи.
Я оглянулся. Когда Мёрф в тактическом обвесе, по виду и не скажешь, что она еле ходит. Особенно если не знаешь, куда смотреть, а она стоит как вкопанная.
– Не сомневаюсь в вашей преданности Дрездену, миз Мёрфи, – сказала Лара, – но времени у нас в обрез. Чародея не следует обременять, а в данный момент ваши возможности несколько ограниченны.
– Она меня не обременит, – возразил я. – Вам с Фрейдис пора вернуться в замок. Когда я уходил, Райли уже собирал людей. Тебе лучше присоединиться к ним.
– Хорошо, – согласилась Лара. – Не трать время попусту. Фоморы могут объявиться в любой момент.
– Надо же, за меня волнуется сама королева вампиров!
– Да, – с ядовитой улыбкой подтвердила Лара. – И мы обсудим это при первом же удобном случае. Фрейдис!
Валькирия вышла из каюты и грациозно спрыгнула на причал. Лара кивнула и пробурчала:
– Удачи!
И тут же сорвалась с места. Фрейдис последовала за ней. Они бежали в почти полной тишине и через несколько секунд скрылись из виду.
Мёрфи медленно выдохнула:
– Слушай, Гарри…
– Ага?
– У меня все переломано, – искренне сказала она. – Говоришь, я тебя не обременю? Но каким образом?
– Ну это, – промычал я, – только не сердись…
Она вопросительно изогнула бровь.
Я бежал по разделительной полосе, толкая перед собой магазинную тележку, а сидевшая в ней Мёрфи обеими руками держалась за бортики.
– Расскажешь об этом хоть кому-нибудь, Дрезден, – предупредила она, – и я убью тебя. Не спеша. С помощью зубоврачебных инструментов.
– Да хватит тебе. – Я наклонился и чмокнул ее в затылок. – Будь паинькой, и купим тебе конфету на кассе.
– Черт возьми, Дрезден!
Я усмехнулся, и в этот момент тележка подпрыгнула на выбоине. Мёрфи зашипела от боли, а я чуть не вздрогнул от сочувствия и решил, что впредь буду объезжать все ухабы, которые успею заметить.
Мёрфи, конечно, могла ходить, но с трудом, и у нее никак не получилось бы передвигаться с нужной скоростью, а на руках у меня ее трясло бы даже сильнее, чем в тележке. Поэтому оставалось лишь смириться с положением вещей.
На самом деле бежать было нетрудно. Заглохшие автомобили перекрывали путь для массивных транспортных средств, но у пешеходов, велосипедистов и долговязых чародеев с магазинными тележками оставалось вполне приличное пространство для маневра.
Сотрудники департамента полиции Чикаго высыпали на улицы в полном составе, при штурмовом параде и вооруженные до зубов. На каждом крупном перекрестке стояли по меньшей мере четверо патрульных, освещая пространство аварийными фонарями и кострами, разведенными в урнах для мусора. Нельзя сказать, что улицы стали менее темными или зловещими, но костры, что важнее всего, позволяли видеть стражей правопорядка. Той ночью, оглядевшись, вы толком не заметили бы ничего, кроме полицейских на каждом углу. Форма и жетон давали понять, что в городе по-прежнему действуют законы цивилизации, чьи границы находятся под неусыпной охраной.
Местами, однако, началось мародерство. Я заметил несколько разбитых витрин, хотя ожидал, что их окажется больше. Люди в форме рекомендовали прохожим идти домой – или, по крайней мере, не оставаться на улице, – и по пути мы примагнитили немало полицейских взглядов. Мёрфи велела мне остановиться, переговорила с парой знакомых копов и передала предупреждение бывшему начальству: мол, проблема относится к отделу специальных расследований, ситуация из разряда «свистать всех наверх», тактические группы быстрого реагирования пора привести в состояние боевой готовности сию же секунду, и какого черта вы еще здесь?
Дела не успели принять скверный оборот – по крайней мере, пока. Но в воздухе витало то, чего раньше не было, – тлетворный дух всеобщего ужаса, понемногу набиравшего обороты.
Люди начинали понимать, что в Чикаго творится какая-то жуть.
В свете костров, о котором уже сто лет как и думать забыли в человеческих городах, на зданиях виднелись глубокие зловещие тени, а переулки превращались в угольно-черные омуты. Вид полицейских должен был вселять уверенность, но, кроме того, предупреждал, что дело плохо и городским властям не до шуток. Те, кто оказался на улице – по большей части мужчины, – передвигались стремительно, компаниями по трое-четверо, храня тяжелое молчание.
Я чувствовал растущую тревогу. Всеобщий страх неизбежно действует на психику, и это давление растет: рано или поздно что-нибудь да взорвется.
Говорят, цивилизация – это тонкая драпировка на глыбе варварства.
Чикаго замер в ожидании первого звука рвущейся ткани.
В пабе Макэнелли оказалось… как всегда. Разве что многолюднее.
Заведение Мака находится в подвале офисного здания. Чтобы попасть внутрь, надо спуститься по бетонной лестнице, за которой обнаружится травмоопасное сочетание низких потолков и широколопастных вентиляторов. Весь паб отделан мореным деревом. У изогнутой стойки расположены тринадцать табуретов, столиков для гостей тоже тринадцать, а на тринадцати деревянных колоннах вырезаны сценки, по большей части навеянные сказками братьев Гримм.
Как обычно, зал освещали фонари и свечи. Мак раскочегарил угольный гриль, где готовились разнообразные закуски. Эль тек рекой.
Когда мы вошли, пару секунд ничего не происходило, а затем возникшее у моих ног озерцо тишины стало расползаться по залу. Все взгляды устремились на меня. Большинство из присутствующих знали, кто я такой.
Они стали перешептываться: «Гарри Дрезден. Чародей».
Я поправил ремешок захваченного с катера нейлонового рюкзака и громко сказал:
– Мак. В подсобку. На пару слов.
Мак, шестифутовый мужчина с внушительными кулаками и сияющим безволосым кумполом, по обыкновению, был одет в свободные черные брюки, наглухо застегнутую рубашку и безупречно-белый передник. Мы давно дружили. Он взглянул на меня и кивнул на кладовку, где находился его кабинет.
Мы с Кэррин вошли, и я без лишних слов открыл рюкзак, достал деревянную табличку и осторожно положил ее на стол.
Мак широко раскрыл глаза и поднял на меня взгляд, полный благоговейного ужаса.
– Ты знаешь, что это такое, – сказал я.
Мак отступил от стола, поглядывая то на меня, то на табличку. Он не стал нервно облизывать губы, но ясно было, что мои слова ему не по нраву.
– Сегодня здесь полно ребят из Паранета, – продолжил я. – Потому что вчера мы разослали предупреждение и твой бар входит в число убежищ.
Мак решительно кивнул.
Пока хватало духу, я смотрел ему в глаза, а затем продолжил:
– Не исключено, что сегодня все они погибнут. Поэтому нужна твоя помощь.
Мак снова посмотрел на табличку и скроил недовольную гримасу.
– Мак, – тихо сказал я. – Далеко не каждый знает, что это за табличка. Просто кусок старой деревяшки, верно?
Он оскорбленно всплеснул руками.
– С минуты на минуту в Чикаго явится титанша, – объяснил я. – Приведет армию фоморов и сожжет город дотла. Все начнется примерно через час, так что кривляться некогда. Ну, ты с нами?
Какое-то время он хмуро смотрел на табличку, а затем отвел глаза.
– Мак, – не унимался я, – на размышления нет времени.
Я склонил голову, положил ладонь на лоб, коснулся висков двумя пальцами, большим и безымянным, и воззвал к чародейскому Зрению.
У этого мощного инструмента, воспринимающего энергию Вселенной, множество названий – от «сновидческого взора» до «третьего глаза», – но все они означают одно и то же – способность воспринимать движение магических сил. Зрение показывает, каковы вещи на самом деле, обнажая истинную суть людей, других существ и предметов, на которые вы смотрите.
В прошлом несколько Иных явились к Маку искать неприятностей.
И узнали его.
Я понятия не имел, кто такой Мак, но было ясно, что он не обычный владелец бара. Пора чуть лучше рассмотреть друг друга.
Но не успел я поднять взгляд, как Мак аккуратно накрыл мое лицо ладонью, чтобы я ничего не увидел.
– Не надо, – мягко произнес этот не самый разговорчивый человек. – Будет больно.
Он не убирал ладонь, пока я не отпустил энергию Зрения. Макэннели никак не мог этого знать, но все-таки знал, а стало быть, относился к весьма ограниченному числу существ, имевших прямую связь с божественным знанием. Так называемым интеллектусом. Вспоминая, как его назвали Иные, я уже не задавался вопросом, кто такой Мак. Или кем он был в прошлом.
Он медленно опустил руку, а затем попятился, поджал губы, решительно взглянул на меня и покачал головой, после чего метнулся к шкафчику и достал компактный ящик с инструментами. Несколько движений, и в тыльной стороне таблички появились два самореза, соединенные куском проволоки.
– Что это? – спросила Мёрфи, наблюдая за действиями Мака.
– Табличка с распятия, – объяснил я. – Та, на которой значилось «Царь Иудейский».
– Из хранилища? – Ее золотистые брови поползли на лоб.
– Ага, – ответил я.
– В чем ее сила?
– Эта табличка – олицетворение заступничества. Она фокусирует энергию на индивидууме, и происходит что-то вроде перенесения совокупных грехов человечества на Иисуса Христа. Если повесить ее над дверью, сверхъестественные силы не сумеют переступить порог, покуда жив полноправный хозяин дома.
Мак вынул из кармана складной нож, раскрыл его и уколол большой палец. Выступила капля крови.
– Значит, все, кто находится здесь, будут в безопасности, – заключила Кэррин.
Промедлив секунду, Мак с глубоким вздохом прижал палец к тыльной стороне таблички и размазал кровь по дереву.
– Кто бы ни пришел в этот дом, сперва ему придется убить хозяина, – негромко объяснил я.
Мак взял гвоздь и молоток, сунул табличку под мышку и ушел. Вскоре мы услышали характерный стук. Я повернулся к Мёрфи:
– Здесь наши пути расходятся.
– Гарри… – оторопела она, и глаза ее предостерегающе сверкнули.
– Поскольку ты будешь мне в тягость, – безжалостно продолжил я.
Глаза Кэррин вспыхнули ярче прежнего, засияли и наполнились слезами.
– Проклятье! – Она отвела взгляд.
Ударь я ее наотмашь, причинил бы куда меньше боли.
– В зале Уилл и Альфы. – Я со вздохом положил руку ей на плечо. – Послушай. Мне надо действовать заодно с Советом. Участникам договора нет дела до обычных людей, но кому-то надо за ними присмотреть. Я хочу, чтобы ты возглавила Альф и ребят из Паранета. Пусть защитят друг друга и всех, кто окажется в беде.
– Ты хочешь, чтобы я отсиделась в безопасном месте! – вскинулась она.
– Будь это так, оставил бы тебя на острове, – возразил я. – Ты ранена. Черт побери, Кэррин! Ты же взрослый человек. Начинается война, и ты должна быть там, где принесешь максимум пользы.
– И где не стану отвлекать тебя от дел, – добавила она.
Я со вздохом провел ладонью по лицу:
– Будь в моих силах исцелить твои раны, я бы так и сделал. Но суть в том, что ты попросту не способна держать нужный темп. Вот, собственно, и все.
– Да пошел ты со своим темпом… – Голос Мёрфи сорвался. Она отвернулась и бессильно прошептала: – Проклятье.
– Присмотри за людьми. – Я снова коснулся ее плеча. – Ты одна из немногих, кому я доверил бы такое дело.
Не глядя на меня, она мрачно кивнула.
Затем развернулась, схватила меня за грудки, притянула к себе, и ее жаркий поцелуй был сладким, отчаянным и ненасытным.
Наконец Мёрф разжала руки. Чтобы открыть глаза и распрямиться, я потратил не меньше секунды.
– Гарри… – сказала она.
– «Берегись злой титанши»? – подсказал я, и она едва заметно улыбнулась.
– Это не в твоем стиле. – Мёрф схватила меня за руку. В ее глазах загорелся жесткий огонек. – Надери ей задницу, понял?
Глава 4
На выходе из офиса мы обнаружили, что в зале тихо. Все смотрели на меня и Мёрфи. Я привык, что посетители этого паба втайне бросают на меня косые взгляды, но у Мака редко бывает так многолюдно, и теперешний избыток внимания действовал мне на нервы.
Мы постояли пару секунд, а затем Мёрфи потыкала меня в бок и шепнула:
– Скажи что-нибудь.
– Что именно? – спросил я.
– Им страшно, – тихо объяснила Мёрфи. – Они знают, что ты обладаешь чародейской силой, и предпочтут услышать новости не от кого-то, а от тебя.
Я обвел глазами полный зал встревоженных лиц.
Здесь были чикагские оборотни-виджиланте, Энди и Марси, а с ними Уилл и Джорджия Борден. Странная пара. Уилл – пять с половиной футов роста и две сотни фунтов мышечной массы, а Джорджия ростом футов шесть и выглядит так, будто целую неделю бежала марафон. В тот вечер на всех четверых была свободная одежда, от которой легко избавиться.
Городские улицы готовились погрузиться в хаос, и, если оценивать собравшихся в баре, шанс выжить имелся только у оборотней.
Рядом с ними расположился Орден Котла, ведьмы-домохозяйки, недостаточно сильные, чтобы пробудить любопытство организаций вроде Белого Совета, но уже прошедшие боевое крещение. Они предоставляли безопасные квартиры, защищенные по чародейским стандартам. Здесь напрашивается аналогия с «возведением амбара»[4]: действуя в унисон, десятки слабых магов способны выдать впечатляющий результат.
Остальные же – обычные люди, недостаточно могущественные, но отчасти талантливые или попавшие в сверхъестественное сообщество по стечению обстоятельств. Здесь, черт возьми, был даже Артемис Бок. Он сидел, понурив голову, и не смотрел на меня, поскольку пару лет назад раз и навсегда выставил некоего Гарри Дрездена из своей букинистической лавки.
Господи… Теперь это казалось сущей мелочью.
Я протиснулся мимо Артемиса, ободряюще хлопнув его по плечу, встал в центре зала и заговорил:
– Всем привет. Пожалуй, вы меня знаете, но на всякий случай представлюсь: Гарри Дрезден, чародей Белого Совета.
Во всяком случае, на данный момент это так. Я сделал глубокий вдох и продолжил:
– Времени у нас немного, поэтому выложу все начистоту. В Чикаго вот-вот начнется апокалипсис.
Ответом мне стали потрясенные взгляды и гробовая тишина. Мёрфи снова ткнула меня локтем под ребра.
– Апокалипсис с маленькой буквы «а», – поправился я и пояснил: – Фоморы, эти сволочи и похитители детей, идут на нас войной и намерены перебить всех горожан.
Снова мертвая тишина – такая, что звук иголки, упавшей в стог сена, показался бы оглушительным грохотом.
– И что нам делать? – спросила Джорджия в этой бесконечной пустоте. – Что мы вообще можем сделать?
Остальные стали нервно перешептываться.
– Вы не одни, – без промедления ответил я. – Против фоморов собираются внушительные силы. На бой выйдут существа, о которых вы читали в сказках. Но это значит, что на улицах начнется сущий ад.
Я шумно выдохнул и запустил пальцы в шевелюру.
– В общем, так, народ. Серый волк уже стучится в дверь. Поэтому, если вы планировали взять урок рукопашного боя или подумывали научиться стрелять, сейчас уже поздно. Вариантов у вас ровно три. – Я поднял палец. – Можно бежать, но за вами пустятся в погоню. – Следующий палец. – Можно спрятаться, но вас будут искать. – Я сжал кулак. – Или можно драться. Потому что вас хотят убить.
Я указал на Уилла и Альф:
– Эти ребята готовы к бою, и у них есть шанс выжить. Но диванные воины для нас бесполезны. Тем, кто не способен победить в драке Уилла и его стаю, на улице рассчитывать не на что. Думаю, безопасные места вроде этого бара падут последними. Но они непременно падут, если враг возьмет Чикаго. Поэтому делайте выбор. Бегите, прячьтесь или сражайтесь, но помните, что при любом раскладе вас могут прикончить.
– Господи Исусе, – прошептал кто-то.
Чей-то ребенок захныкал, и на него шикнули.
– А как же армия? – тихо спросил Бок.
– Военных здесь будет предостаточно. Но это утром. – Я покачал головой. – В то время как передовые части вражеских сил уже в городе.
Нервные перешептывания возобновились.
– Мне очень жаль, ребята, – сказал я в пространство, окутанное тусклой аурой страха, – но так уж обстоят дела. Делайте выбор и держитесь принятых решений. Любые сомнения играют против вас.
Я указал на Мёрф:
– Всем вам известно, кто такая Кэррин Мёрфи. Она займется координацией обороны. Что скажешь, Уилл? Вас это устраивает?
Не совещаясь с Альфами, Уилл кивнул:
– Более чем.
– Спасибо, – искренне сказал я.
Джорджия внимательно смотрела на Мёрфи. Женщины обменялись взглядами, значения которых я не понял.
– Конечно, Гарри. Сделаем все, что в наших силах.
– Мак, ты не против?
Не поднимая глаз, Мак протирал пивную кружку безупречно-белой тряпочкой. Молчание – знак согласия.
– Отлично, – сказал я. – Мне пора. У входа стоит велосипед на тросике. Чей?
Зал погрузился в глубокую тишину.
– Ой, да ладно вам, ребята, – жалобно попросил я. – О нарушении законов магии речь не идет. Просто мне очень нужны колеса. Чтобы спасти город, а также по ряду других причин.
В дальнем углу зала поднялась рука.
– Это мой велосипед, – сказал с восточноевропейским акцентом тощий паренек в солнцезащитных очках и толстовке с поднятым капюшоном.
Я покосился на него:
– Гэри?
Чокнутый-но-по-делу Гэри, парень из Паранета, нахохлился так, что стал похож на мультяшного грифа, а узкие плечи едва не сшибли с его носа темные очки.
– Господи, Дрезден! – Теперь он говорил как обычный житель Среднего Запада. – Тебе осталось только взять и громко представить меня всем на свете!
Какое-то время я смотрел на него, а затем спросил:
– Ребята, кто из вас знал, что этот парень – Гэри?
Примерно восемьдесят процентов присутствующих, включая Мака и Мёрфи, подняли руки, и Гэри окончательно сник.
– Ты среди друзей, чувак, – сказал я. – Не удивляйся, что все тебя знают.
Гэри с подозрением посмотрел на меня поверх солнечных очков.
– Можно одолжить твой велик?
– Бери. – Он пожал плечами и бросил мне ключ.
Я поймал его на лету и оттого почувствовал себя невероятно крутым, после чего обратился ко всем присутствующим:
– Сегодня, детишки, ожидается скверная ночь. Я вам не отец, но, если хотите дожить до рассвета, выполняйте приказы миз Мёрфи.
– Первым делом нам понадобится санитарная зона, – сказала та, обращаясь к Уиллу. – Как ни крути, будут раненые.
– Джорджия, займись, – велел Уилл. – Марси, Энди, пойдете со мной в аптеку. Надо кое-чем закупиться.
Оборотни взялись за дело как укушенные, хе-хе. Хорошие ребята эти Альфы.
Интересно, кто из них доживет до утра.
У Джорджии с Уиллом есть ребенок.
Я встряхнулся. Да, очень страшно за них, ведь они мои друзья, но… если стоять, бояться, переживать и ничего не делать – какая, спрашивается, от меня польза?
Чтобы помочь мирным жителям, разумнее будет объединить усилия с войсками Неписаного договора и нанести полновесный удар по наступающему врагу. Белый Совет умеет бить сильнее всех на планете. Я своими глазами видел, как старейшины разбирались с небольшими армиями, сходились врукопашную с архидемонами-перевертышами и сбивали орбитальные спутники так, что те падали на головы врагов, уничтожая их десятками, если не сотнями.
И – адские погремушки! – мое место было среди них.
По сравнению с любым старейшиной я все равно что деревенский дурачок с кувалдой из отцовской кузни против мастера меча Иссина[5], однако опыт подсказывал, что как ни ловок и грациозен твой враг, а удар кувалдой по голове – весьма серьезный аргумент.
Я подбросил на ладони привезенный с Духоприюта связующий кристалл и сунул его в изодранный карман пиджака.
Пора найти себе применение.
Но не здесь. Я не мог присмотреть за друзьями. И не в моих силах обеспечить им защиту. Оставалось надеяться, что знания, которыми я поделился, и сообщество, которое я помог создать, помогут им пережить эту ночь.
Знания, сообщество… и еще артефакт, в буквальном смысле лежавший на одной полке со святым Граалем и останками бывшего ангела.
И ритуальный нож на левом бедре – вот он, тихо гудит от прилива энергии.
«Не тяни, Дрезден».
Я обменялся последним взглядом с Кэррин, вышел на улицу, отомкнул красный велосипед Гэри, врубил двенадцатую скорость и помчался сквозь ночь.
Вот это кайф.
Да, я мог бы бежать на своих двоих, но…
Кардионагрузки – это хорошо, но не настолько же!
Парой кварталов позже я услышал возглас:
– Вот он!
И второй голос:
– Дрезден! Стоять! Департамент полиции Чикаго!
Секунду-другую я медлил, подумывая проигнорировать этот приказ… но если допустить, что сегодня мы победим, завтра город останется на месте, и мне придется иметь дело с законом. Черт возьми, я хотел устроить Мэгги в нормальную школу. Куда ее никогда не приняли бы, если бы папаша, к примеру, находится под следствием.
Поэтому я зажал рукоятку тормоза, и велик с заносом остановился во тьме меж двух блокпостов. Я сидел в седле и нетерпеливо ждал. Судя по звуку шагов, ко мне приближались двое. Один – повыше и тощий, другой – пониже и кряжистый. Первый дышал тяжелее второго.
– Детектив Рудольф, – сказал я. – Детектив Брэдли. У вас вечерняя пробежка?
– Шел бы ты… – начал Рудольф, едва дыша, но Брэдли ткнул его в бок:
– Переведите дух, сэр.
– Брэдли! – охнул Рудольф. – Что за хрень?
Детектив Брэдли, обладавший телосложением броневика и руками гориллы, повернулся к Рудольфу и указал в его сторону пальцем. Только и всего. Без единого слова.
И Рудольф, по обыкновению красавчик, даже с поправкой на порнографические усы, немедленно сдулся.
Брэдли еще немного постоял с оттопыренным пальцем, а затем кивнул и повернулся ко мне:
– Простите, мистер Дрезден. Лейтенант Столлингс пригласил вас на совещание.
– Ничем не могу помочь, – отозвался я. – И советую поискать надежное укрытие. Вы что, не получили сообщение Мёрфи?
– Получили, – признал Брэдли. – Но позволю себе напомнить, что сейчас она в немилости.
– А все из-за вас, тупиц, – буркнул я. На девяносто девять процентов в адрес Рудольфа. – Передайте Столлингсу мой экспертный совет: пусть, черт побери, прислушается к каждому ее слову.
– Так я и знал, – сказал Рудольф, обращаясь к Брэдли. – Речь идет о теракте, и в нем замешан Дрезден.
Я – в грязном, мокром, изодранном костюме, от которого до сих пор воняло дохлой рыбой, и на позаимствованном двенадцатискоростном велосипеде – уставился на него и проговорил:
– Ага. Вот он я, Усама бен Ладен. Адские погремушки, разве не видно, что мне некогда?!
– Вам следует пройти с нами, сэр, – произнес Брэдли.
Он не шутил. Поза его осталась прежней, но тембр голоса изменился самым недвусмысленным образом.
– Брэдли, – начал я, не слезая с велосипеда. – Я прекрасно понимаю, что вы при исполнении. Но поверьте, ваши действия могут причинить страшный вред. Всем без исключения.
– Мистер Дрезден, – сказал Брэдли, – в прошлом вы принесли департаменту немало пользы. И уже знаете, как все устроено. Просто смиритесь. Вас отпустят через пару часов.
– Нет у меня этой пары часов, – объяснил я, а поскольку тоже не намеревался скрывать своих намерений, твердо уставился на него и добавил: – Ни у кого их нет.
Когда я делаю такие страшные глаза, люди обычно отворачиваются.
Брэдли не отвернулся.
Говорят, что глаза – зеркало души. И правильно говорят. Сколько надо времени, чтобы заглянуть в душу? У всех по-разному, но почти нисколько, если человек на взводе. Мы же стояли посреди города, где на взводе был не один человек, а миллионы. В общем, для подобной связи обстановка была самая благоприятная.
Поэтому я почти мгновенно увидел настоящего Брэдли – не простого парня в скромном костюме, а громадный дуб с такой раскидистой кроной, что он казался квадратным и своей тенью накрывал куда больше пространства, чем занимал физически.
Не требовалось быть гением, чтобы понять: сейчас я видел характер этого человека и невозмутимое чувство ответственности, с которым Брэдли нес бремя полицейской службы. Это вовсе не значило, что он неподкупен, – но, как любое крепкое дерево, он не прогнется под натиском обстоятельств, если только не заработает травму или душевный недуг. Его образ навалился на меня с поистине океанской силой. Так бывает, когда нахлынувшая волна сшибает вас с ног. Пытаясь разорвать эту связь, я едва не грохнулся с велосипеда.
