Джо Смит
Код Шекспира
Между строками
Аудитория была заполнена студентами. Их голоса, словно хаотичный шёпот, перекатывались по старинным стенам. Свет пробивался сквозь высокие окна, рассекая пыльный воздух золотыми лучами, которые играли на резных деревянных панелях и тёмных партах. Это был один из тех осенних дней, когда свет казался густым, словно его можно было ощутить на ощупь, если протянуть руку.
Я устроилась на заднем ряду, чуть дальше от центра внимания. Меня всегда привлекали тени, в которых можно было наблюдать за происходящим, не привлекая лишних взглядов. Джулиан стоял у кафедры. Его фигура, высокая и уверенная, была будто выточена из другого времени. Он поправил твидовый пиджак, и его голос, глубокий и обволакивающий, пронзил тишину, заставив всех замереть.
– Сегодня мы поговорим о силе слов, – начал он, его акцент звучал чуть аристократично, как всегда. – О том, как Шекспир, мастер языка, использовал их не просто как инструмент, а как оружие.
Его слова, словно острия, проникали вглубь. Я смотрела на него, чувствуя, как каждый его жест и интонация завораживают. Он слегка наклонился вперёд, опираясь на кафедру, и это движение сделало его ближе, интимнее.
– Возьмём «Отелло», – продолжал он. – Там любовь и ревность сплетаются в узел, который невозможно распутать. Шекспир показывает нам, как слово может быть семенем сомнения, которое вырастает в катастрофу.
Я записывала его слова в блокнот, но мои мысли уходили в другую сторону. Его голос был таким гипнотическим, что я почти перестала следить за своими движениями. Джулиан походил на актёра, который не просто произносит текст, а проживает его.
Он поднял взгляд, и наши глаза встретились. Сердце пропустило удар. Его губы чуть дрогнули в лёгкой улыбке, но я не могла сказать, была ли она предназначена именно мне.
– Слово – это сила, – сказал он, его взгляд всё ещё направлен на меня. – И эта сила часто используется против нас самих.
Я почувствовала, как по спине пробежал лёгкий холодок. В голове промелькнула мысль, что он, возможно, говорит не только о Шекспире.
Стараясь сосредоточиться, я сделала вид, что записываю. Но его голос продолжал звучать, наполняя меня ощущением, которое я не могла объяснить. В нём было что-то интимное, что-то, что пробуждало во мне чувства, о которых я давно не вспоминала.
Когда он вновь обратился к аудитории, я позволила себе расслабиться и взглянуть на его руки. Длинные, изящные пальцы, которые он часто использовал, чтобы подчеркнуть мысль или сделать акцент. Я представила, как эти пальцы перелистывают старинные фолианты, как они могут быть нежными и одновременно решительными.
Свет от окна падал на его лицо, подчеркивая высокие скулы и тонкие черты. Он был слишком красив, слишком идеален для этого мира. Казалось, что он создан, чтобы быть частью Оксфорда, частью его вечности.
Я пыталась вернуть себя к реальности, но мои мысли уже не подчинялись мне. В голове всплыли образы: как его рука касается моей, как он наклоняется ближе, чтобы прошептать что-то, что никто, кроме меня, не должен слышать. Я представила, как его пальцы убирают прядь волос с моего лица, а его голос звучит так тихо, что становится почти осязаемым.
«Анна, сосредоточься!» – мысленно приказала я себе, чувствуя, как щёки начинают пылать.
Джулиан тем временем продолжал говорить. Его речь была изысканной, каждое слово – словно жемчужина на нитке, а каждый взгляд, обращённый к аудитории, казался намеренным.
– Любовь и ревность, страсть и ненависть – всё это неразрывно связано, – сказал он, снова склонив голову, как будто разгадывая загадку. – Шекспир знал, что сердце человека – это поле битвы, где побеждает не всегда разум.
Его глаза снова встретились с моими. На этот раз я не отвела взгляд. Между нами проскочила невидимая искра, и я ощутила, как моё сердце начинает биться быстрее.
Когда лекция подошла к концу, Джулиан закрыл книгу, которую держал в руках, и прошёл мимо студентов, обмениваясь короткими фразами и кивками. Я медлила, не зная, стоит ли мне подойти.
– Анна, – его голос раздался совсем близко, заставив меня вздрогнуть.
– Да? – ответила я, обернувшись.
Он стоял рядом, чуть склонив голову, а его глаза, казалось, читали меня как открытую книгу.
– Вы слушали сегодня так внимательно, будто пытались найти ответы на свои собственные вопросы, – сказал он, и в его голосе была та самая теплая, обволакивающая интонация, от которой у меня перехватило дыхание.
– Возможно, вы правы, – ответила я, чувствуя, как мои слова звучат чуть неуверенно.
– И нашли ли вы их? – его голос стал чуть тише, и в нём зазвучали нотки, которые я не могла не заметить.
– Пока нет, – призналась я, не отрывая взгляда.
Джулиан улыбнулся, и эта улыбка была настолько мягкой, что я ощутила, как внутри что-то дрогнуло.
– Тогда, возможно, стоит продолжить поиск, – сказал он, делая шаг ближе. – Иногда ответы приходят, когда мы меньше всего их ждём.
Я кивнула, не в силах сказать больше. Его взгляд был настолько интенсивным, что я почувствовала, как все звуки вокруг исчезают.
– До встречи, Анна, – произнёс он, развернувшись.
Я смотрела ему вслед, не в силах сдвинуться с места. Тепло от его присутствия ещё не покинуло меня, и я поняла, что этот момент останется со мной навсегда.
Шёпоты сквозь вековые стены
Утро было холодным, как прикосновение забытых веков. Серые облака укрыли небо, ветер шевелил золотую листву, создавая иллюзию танца, и я торопилась к библиотеке, пытаясь спрятаться в уют шарфа. Однако, подходя к воротам колледжа, я заметила небольшую группу студентов. Их шёпот был как шелест пергамента – тихий, но настойчивый.
Один из них, рыжеволосый парень в небрежно накинутом пальто, бросил на меня долгий взгляд. Девушка рядом с ним что-то шепнула, и они оба переглянулись, словно соглашаясь, что я являюсь частью их разговора.
– Ты слышала? – донёсся обрывок фразы. – Это про Джулиана Эшфорда.
Я замерла, едва ли осмеливаясь дышать.
«Про Джулиана?» – мысль ударила, как молния.
Шёпот стал громче: «Роуз… скандал… декан…» Слова утопали в осеннем воздухе, не оставляя ясности.
В библиотеке тёплый запах старинных книг встретил меня, словно укрытие от ветра. Я попыталась сосредоточиться на заметках, но мысли тянулись обратно к услышанному. Кто такая Роуз? Какой скандал?
Дверь открылась с хлопком, и звуки шагов разорвали тишину.
– Я не потерплю таких обвинений! – голос Джулиана эхом отразился от высоких стен.
Я подняла голову. Джулиан стоял на пороге, его пальто слегка развевалось, как плащ, а в глазах горел огонь. Напротив него стоял декан, высокий, властный, с суровым выражением лица, которое казалось незыблемым, как каменные стены этого здания.
– Это не обвинения, Эшфорд, – холодно произнёс декан, словно взвешивая каждое слово. – Это предостережение.
– Слухи? – Джулиан сделал шаг вперёд, его голос стал ниже, и от этого мурашки пробежали по коже. – Вы хотите строить свою политику на сплетнях?
Я спряталась за стеллаж, чувствуя себя неуютно от того, что слышу этот разговор, но не в силах оторваться.
– Речь идёт о вашей репутации, – продолжал декан. – Ваши отношения с мисс Тайлер вызывают вопросы.
– Роуз – моя подруга, – резко ответил Джулиан, его тон был похож на удар хлыста. – И если вы действительно считаете, что моя личная жизнь может повредить колледжу, то, возможно, стоит пересмотреть ваши приоритеты.
Декан молча посмотрел на него, затем сухо кивнул и вышел, оставив Джулиана в одиночестве посреди библиотеки.
Я сделала вид, что увлечена книгами, но сердце колотилось так сильно, что мне казалось, это было слышно на весь зал.
Джулиан обернулся, его глаза на мгновение встретились с моими, и я почувствовала, как краснею. Он подошёл к столу напротив меня и бросил свой портфель.
– Вы всё слышали? – тихо спросил он, не поднимая взгляда.
– Немного, – призналась я, чувствуя, как голос предаёт меня.
Он откинулся на спинку стула, его взгляд блуждал где-то между пыльными корешками книг.
– Знаете, Оксфорд – это не только место знаний, – сказал он с лёгкой усмешкой, в которой сквозила горечь. – Это ещё и клубок сплетен, интриг и зависти.
– Они говорили о Роуз, – осторожно заметила я.
Он вздохнул и потёр виски, словно пытаясь прогнать невидимую боль.
– Роуз – это отдельная глава моей жизни, – тихо произнёс он. – Мы с ней много прошли. И, к сожалению, такие места, как это, любят делать из дружбы что-то большее.
Он замолчал, уставившись в окно, за которым ветер играл с листьями.
– Простите, если я слишком любопытна, – начала я, но он поднял руку, мягко останавливая меня.
– Вы не виноваты, – его голос стал чуть теплее. – Просто иногда этот мир кажется слишком тесным, чтобы в нём можно было дышать.
Я смотрела на него, поражённая тем, как ранимая, но сильная энергия исходила от него. Джулиан был словно человек из другого времени, который случайно оказался здесь, среди этих серых улиц и холодных зданий.
– Знаете, – тихо произнесла я, сама не понимая, зачем говорю это, – мне кажется, вы сильнее, чем думаете.
Он посмотрел на меня, и в его глазах заиграла лёгкая искорка, словно он уловил что-то в моих словах.
– Спасибо, – сказал он, его голос был мягким, но проникновенным.
В этот момент я снова позволила себе уйти в фантазии. Представила, как он тянется ко мне, чтобы коснуться моего лица, как его пальцы проходят по линии моей щеки. Этот образ был столь живым, что я почувствовала, как мои щёки пылают.
– Анна, – произнёс он, словно возвращая меня в реальность. – Иногда мне кажется, что вы видите больше, чем хотите показать.
Его слова обожгли меня, но я не осмелилась спросить, что именно он имел в виду. Вместо этого я кивнула и вернулась к своим записям, чувствуя, как между нами повисло что-то невыразимо важное.
За окном осень продолжала своё волшебство, и я поняла, что этот день останется со мной навсегда – как тихий шёпот, затерянный среди вековых стен Оксфорда.
Танец листьев и теней
Осенний день выдался холодным и ясным, но солнце только подчеркивало прохладу, будто его свет больше не грел, а просто существовал, чтобы напомнить о предстоящей зиме. Улицы Оксфорда, укрытые ковром из багряных и золотых листьев, шептали мне что-то на своём языке, который я ещё не успела выучить.
Я брела к университету, полностью погружённая в свои мысли. Вчерашний разговор с Джулианом оставил во мне странное чувство, как будто между нами возникло нечто, о чём мы оба боялись сказать вслух. Но это не мешало этому «нечто» расти, словно туманным утром, когда воздух, насыщенный влагой, становится всё гуще.
Я обернулась на звук шагов, и вот он, словно вынырнувший из книг или снов, шёл мне навстречу. Джулиан Эшфорд. Его фигура, облачённая в длинное пальто, напоминала силуэт какого-то странствующего поэта или времени.
– Анна! – окликнул он, и его голос, глубокий, бархатистый, словно проникал в самую суть моего существа. – Вы снова где-то витаете?
– Только в своём воображении, – ответила я с лёгкой улыбкой.
Он приблизился, остановившись так близко, что я почувствовала лёгкий аромат его одеколона – свежий, с древесными нотками.
– Вы не против, если я составлю вам компанию? – спросил он, и в его голосе звучала лёгкая шутливость.
– Конечно, – ответила я, пытаясь казаться равнодушной, хотя сердце уже начало отбивать свой нестройный ритм.
Мы пошли вместе, и я почувствовала, как его присутствие постепенно согревает меня, несмотря на холодный осенний воздух.
– Знаете, – вдруг сказал он, останавливаясь и слегка наклоняясь ко мне, – поздняя осень всегда напоминает мне о пьесах Шекспира.
– Почему? – спросила я, удивившись такому сравнению.
– Потому что в ней есть нечто трагическое и прекрасное одновременно, – ответил он, и в его глазах отразилось то же чувство, которое я так часто ловила в собственных мыслях. – Это время, когда природа сбрасывает свои маски, обнажая себя. Как в пьесе – нет больше притворства, только чистая истина.
Его слова задели что-то в моей душе. Я вдруг вспомнила, как осенью, будучи ещё ребёнком, убегала в лес и слушала, как листья шуршат под ногами. Эти моменты всегда были для меня особенными – когда вокруг только природа, и ты, наконец, чувствуешь себя настоящей.
– А что с вами? – спросил он, отрывая меня от воспоминаний. – Вы тоже так любите осень, или она кажется вам слишком мрачной?
– Напротив, – ответила я, слегка улыбнувшись. – Для меня осень всегда была самым вдохновляющим временем года.
– Тогда у нас есть ещё одна причина понимать друг друга, – заметил он с такой лёгкостью, словно это был простой факт.
Мы продолжили идти, пока не добрались до небольшой кофейни, спрятанной за углом старинного здания. Джулиан жестом пригласил меня внутрь.
– Здесь делают лучший тыквенный латте, – сказал он, открывая передо мной дверь.
Внутри было тепло, пахло корицей, ванилью и свежемолотым кофе. Витражные окна пропускали мягкий свет, окрашивая всё вокруг в золотисто-оранжевые тона. Мы выбрали столик у окна, и Джулиан снял своё пальто, раскрыв под ним твидовый пиджак и шарф, небрежно завязанный вокруг шеи.
– Кажется, у вас есть вопросы, которые вы боитесь задать, – сказал он, пока мы ждали заказ.
– Почему вы так решили? – я чуть покраснела, осознавая, что он прав.
– Ваш взгляд выдаёт вас, Анна, – ответил он, слегка улыбнувшись.
– Хорошо, – сказала я, пытаясь взять себя в руки. – Вы говорили, что осень обнажает истину. А что обнажает вас?
Он на мгновение замолчал, его взгляд стал более сосредоточенным.
– Моё прошлое, – наконец ответил он. – Оно всегда находит способ напомнить о себе.
– Это связано с… Роуз? – осмелилась спросить я, хотя сама не знала, зачем поднимаю эту тему.
Джулиан чуть прищурился, но его лицо оставалось спокойным.
– Роуз – это часть моей жизни, которую я стараюсь оставить позади, – тихо сказал он. – Но есть вещи, которые просто не исчезают, как бы сильно ты этого ни хотел.
Его слова звучали так искренне, что мне захотелось протянуть руку и коснуться его. Вместо этого я сжала свои ладони, пытаясь справиться с внезапной волной эмоций.
– А что обнажает вас, Анна? – вдруг спросил он, и в его голосе прозвучала нотка интереса.
– Мои страхи, – призналась я, не отрывая взгляда от его глаз.
– Страх – это нормально, – сказал он, чуть подаваясь вперёд. – Но иногда стоит рискнуть, чтобы узнать, что находится за его пределами.
В этот момент официант принёс наши напитки, нарушив атмосферу. Я сделала глоток латте, чувствуя, как тепло разливается внутри, смешиваясь с чем-то гораздо более глубоким, чем просто аромат тыквы и корицы.
– Знаете, – начал Джулиан, откинувшись на спинку стула, – вы, Анна, напоминаете мне одну из шекспировских героинь.
– И какую же? – спросила я, пытаясь скрыть своё волнение.
– Виолу из «Двенадцатой ночи», – ответил он, его глаза блеснули. – Умная, сильная, но в то же время способная к глубоким чувствам.
Я не знала, что ответить. Его слова прозвучали как комплимент, но в них было что-то большее – что-то личное.
В воздухе повисла тишина, наполненная словами, которые мы оба боялись произнести. За окном ветер гнал по мостовой листья, а я вдруг поняла, что никогда ещё не чувствовала себя настолько уязвимой и одновременно живой.
Магия осеннего света
Утро встретило меня мягким светом, пробивающимся сквозь занавески, и ароматом мокрой земли, доносящимся с улицы. Дождь, который шёл всю ночь, оставил на окнах капли, мерцающие в первых лучах солнца. Я потянулась, ощущая приятную усталость в теле. Воспоминания о прошлой ночи окутали меня, как тёплый плед.
Джулиан.
Он был таким внимательным, словно каждая мелочь имела значение. Его голос, мягкий и глубокий, до сих пор звучал в моей голове, когда он рассказывал о магии слов. А когда он провожал меня до дома, я не могла оторвать взгляд от его рук, с лёгкостью державших зонтик над нами.
– Вы всегда так смотрите на людей? – спросила я тогда, чувствуя, как его взгляд проникает в самую суть моей души.
– Только когда мне интересно узнать их историю, – ответил он, чуть наклонившись ближе, чтобы заглянуть мне в глаза.
Этот момент остался со мной, как аромат его одеколона – свежий, с древесными нотами, вызывающий дрожь.
Я закрыла глаза, позволив себе ненадолго погрузиться в фантазию. Его пальцы, чуть касающиеся моей руки, словно проверяют границы дозволенного. Его голос, обволакивающий меня, будто тёплый осенний ветер. Я вздрогнула, отгоняя эти мысли, но они оставили лёгкий жар на щеках.
Сегодня его лекция.
Я вскочила с кровати, осознавая, что не хочу опаздывать. Одежда. Это всегда было для меня задачей: не слишком нарядно, но и не так, чтобы затеряться в толпе. Мой выбор пал на светло-бежевое платье с длинными рукавами. Оно обтягивало фигуру, оставляя пространство для воображения. Взяв тёплый кашемировый шарф и свои любимые ботинки, я взглянула в зеркало.
– Сойдёт, – пробормотала я, добавив каплю парфюма с нотами ванили и мускуса.
Аудитория была заполнена студентами, но я сразу почувствовала, как взгляды устремились ко мне. Шёпот, тихий, но настойчивый, окружал меня, пока я пробиралась к своему месту.
– Почему он так её выделяет?– Это она…
Я постаралась сосредоточиться на том, чтобы не уронить свои вещи. Сев на свободное место, я почувствовала, как моё лицо вспыхивает.
Когда Джулиан вошёл, все замолкли. Его пальто слегка развевалось, а в руках он держал несколько книг. Он выглядел так, будто только что вышел из шекспировской пьесы.
– Доброе утро, – его голос наполнил комнату, обволакивая каждого.
Он говорил о магии "Сна в летнюю ночь", о том, как реальность и иллюзия переплетаются, чтобы создать новый мир.
– Анна, – его голос заставил меня вздрогнуть. – Как вы думаете, почему Шекспир так часто использует магию как сюжетный инструмент?
Все взгляды обратились на меня.
– Возможно, потому что магия позволяет нам раскрыть внутренние конфликты героев, – сказала я, стараясь говорить уверенно.
Джулиан улыбнулся, и в его глазах мелькнуло одобрение.
– Очень интересная мысль, – произнёс он. – И, я думаю, в этом есть что-то личное.
После лекции он подошёл ко мне, его взгляд был мягким, но настойчивым.
– У вас есть немного времени? – спросил он, легко улыбнувшись.
– Конечно, – ответила я, чувствуя, как мои руки начинают дрожать.
– Тогда прогуляемся, – предложил он, жестом указывая на выход.
Парк встретил нас шёпотом ветра и золотым сиянием солнца, пробивающимся сквозь серые облака. Листья кружились в воздухе, словно танцующие на невидимой сцене. Мы шли молча, наслаждаясь этим живым полотном.
– Осень – удивительное время, – сказал он, нарушая тишину. – Она так напоминает пьесу. Сложная, но чарующая.
– Да, – согласилась я. – Как будто природа показывает, что даже конец может быть красивым.
Мы остановились у небольшой беседки, скрытой в тени деревьев. Джулиан повернулся ко мне, его взгляд стал серьёзнее.
– Анна, – начал он, и в его голосе звучало что-то новое, – иногда я чувствую, что слова – это не то, что нам нужно.
Я замерла, уловив тонкую границу между его словами. Он подошёл ближе, и я почувствовала тепло, исходящее от него.
– Иногда лучше просто… почувствовать, – прошептал он, наклоняясь ближе.
Я не могла дышать. Его рука коснулась моей, его пальцы мягко провели по моей коже. Это было больше, чем прикосновение. Это было обещание.
– Простите, – сказал он, отступая, но его взгляд оставался прикованным ко мне.
– Всё в порядке, – ответила я, голос едва дрожал.
Когда он проводил меня до дома, солнце выглянуло из-за облаков, окрашивая всё вокруг в тёплый золотистый цвет. Мы остановились у двери, и он задержался на мгновение.
– Сегодняшний день… был важным, – сказал он, его голос был тихим, почти интимным.
– Да, – прошептала я, чувствуя, как тепло разливается по телу.
Джулиан склонил голову, его губы едва заметно дрогнули, словно он собирался что-то сказать, но передумал.
– До встречи, Анна, – произнёс он, прежде чем развернуться и исчезнуть в солнечном свете.
Я смотрела ему вслед, зная, что этот момент останется со мной навсегда.
Тепло среди осенних дней
Моя квартирка в Оксфорде была крошечной, но в этом заключалась её странная прелесть. Она находилась на третьем этаже старого дома, где лестницы скрипели при каждом шаге, а стены словно хранили в себе эхо прошлых жильцов. Высокие окна с облупившейся рамой выходили на оживлённую улицу. Иногда я подолгу стояла у них, наблюдая, как люди снуют туда-сюда, как дождь лениво стекает по стеклу, или просто впуская осенний воздух, пахнущий сыростью и листвой.
Квартира была скромно обставлена: маленький обеденный стол, три разномастных стула, старый диван, который ночью превращался в кровать, и книжный шкаф, полки которого уже начали заполняться книгами, найденными в местных лавках. Здесь царило постоянное чувство неустроенности – как будто вещи ещё не успели привыкнуть к тому, что это их место.
Главной моей борьбой было отсутствие нормального отопления. Камин в углу больше служил украшением, чем источником тепла, а маленький обогреватель лишь чуть поднимал температуру в комнате. По утрам я укрывалась тремя пледами, но ноги всё равно оставались холодными.
Сегодня было особенно прохладно. Я надела толстый свитер, обмоталась тёплым шарфом и забралась с ногами на диван, но всё равно ощущала, как холод пробирается сквозь одежду.
И тут я вспомнила.
В нижнем ящике шкафа лежали вязанные носки, которые Наташа сунула мне перед отъездом.
– Считай это моим оберегом, – сказала она тогда, вручая мне свёрток. – Защита от английской сырости.
Я достала их. Они были серые, с простым узором, мягкие на ощупь и почти волшебные в своей теплоте. Надев их, я почувствовала, как холод постепенно уходит. Улыбнувшись, я взяла телефон и набрала Наташин номер.
Её голос раздался сразу же, как будто она ждала моего звонка.
– Анюта! – выкрикнула она с восторгом. – Ну, наконец-то! Я уж думала, ты совсем забыла про меня, свою бедную подругу, оставленную в Москве.
– Забыла? – усмехнулась я, подтянув ноги под плед. – Про королеву драмы? Никогда.
– Вот и хорошо, – ответила она с наигранной важностью. – Но рассказывай, что там у тебя? Надеюсь, ты уже обзавелась британским поклонником?
– Наташ, – протянула я, чувствуя, как мои щёки начинают гореть.
– Ага, значит, так и есть! – её голос прозвучал торжествующе. – Признавайся: кто он?
– Ну… – начала я осторожно, но Наташа не собиралась давать мне шанса уклониться.
– Не увиливай, Аннушка, – сказала она, растягивая моё имя с намёком на строгость. – Я жду.
– Его зовут Джулиан, – наконец призналась я. – Он профессор.
– Профессор? – переспросила она, звуча одновременно удивлённо и радостно. – Ох ты, моя маленькая ведьмочка, ты превзошла саму себя. Ну и какой он?
Я описала ей Джулиана: его манеру говорить, словно он читает стихи, его лёгкую походку, тёплый бархат его голоса и тот взгляд, который мог пробудить во мне всё на свете.
– Он ещё и провожал меня домой, – добавила я, пытаясь звучать как можно равнодушнее.
– О, детка! – воскликнула Наташа. – Это определённо твой мистер Дарси. И что, он уже начал читать тебе Шекспира?
– Наташа, перестань! – сказала я, смеясь.
– Хорошо, хорошо, но учти: я хочу знать все подробности. И, пожалуйста, будь осторожна.
– Почему ты всегда говоришь мне это? – спросила я, немного удивлённая её тоном.
– Потому что ты слишком легко увлекаешься, – её голос стал мягче. – А такие мужчины, как твой Джулиан, бывают… сложными.
Мы ещё долго разговаривали, вспоминая школьные годы и наши планы сбежать в Лондон, поселиться в мансарде с видом на Тауэрский мост. Наташа называла меня «ведьмочкой», «охотницей за поэтами» и даже «Аннушкой-путешественницей», наполняя разговор теплом и шутками.
Когда мы попрощались, я почувствовала, как стало немного легче.
Моя квартира наполнилась теплом от свечей, которые я зажгла, чтобы сделать атмосферу уютнее. На плите закипал чайник, а на столе стояла тарелка с ломтиками яблок и кусочком яблочного пирога из ближайшей пекарни.
Я достала свой старый дневник, раскрыла его и начала писать.
«Он как туман в октябрьском парке, – написала я о Джулиане, но тут же перечеркнула. – Ускользающий, манящий, загадочный».
Я отложила ручку и посмотрела в окно. Дождь стучал по стеклу, будто нашёптывая свои истории. В эту минуту мне вдруг захотелось, чтобы Джулиан оказался рядом. Хоть на мгновение.
