Джоанн Харрис
Осколки света
Песня вторая: Manchild[6]
«Беда! Проклятье ждет меня!» –
Воскликнула Шалот.
Альфред Теннисон. «Волшебница Шалот»[7]
Все наши истории начинаются с крови.
Из «Живого журнала» Бернадетт Ингрэм (под никнеймом «Б. И. как на духу1»)26 марта 2022 г.
1
Из «Живого журнала» Бернадетт Ингрэм (под никнеймом «Б. И. как на духу1»):
26 марта 2022 г.
Музыку, гремевшую в ушах, перекрыл мужской голос. Я постаралась не обращать внимания. Страшно не было, хотя от незнакомца исходил жар враждебности. Я перешла на бег. Поздно. Он вырвал из моих ушей наушники. Стиснул плечо. Почему-то я не боялась, хотя следовало бы. Может, из-за дребезжащих в ночи аккордов Manchild. Мне всегда нравилась эта песня. Мартин надо мной посмеивался. К хип-хопу он равнодушен. Кейт Буш – вот кто ему по вкусу. И другая Кейт, которая до сих пор живет в его паролях.
А ну смотри на меня, тварь! Смотри на меня, я сказал!
Некоторые сны явственнее самой яви. Сегодняшний сон оторвал меня от Мартина, от воспоминаний о нем и Кейт и швырнул в параллельный мир, где я превратилась в другую женщину: она одна, в ужасной опасности, и уговаривает саму себя, что это сон, такого просто не может быть…
Женщина вспоминает гостиную в своем доме. Картины в пастельных тонах на стене. Серо-бежевое покрывало на диване. Разноцветные корешки книг в шкафу. Своих детей: Мэдди и Сэма. Они улыбаются с фотографий на каминной полке. Румяные, веселые.
Ничего плохого со мной не случится. Это мой мир. Здесь я в безопасности.
Она ошибается.
Рука все еще там. Чужая рука у меня на плече. Слышу голос, громкий и незнакомый. От мужчины веет враждебностью. Я с тобой разговариваю. Смотри на меня! Смотри на меня, я сказал!
Пытаюсь обернуться. Вторая рука незнакомца сжалась на горле. Слишком поздно; хочу закричать или просто глотнуть воздуха. Он подступает ближе. Смрад его ярости невыносим. Удушье, стиснутое горло и мысль: «Не может быть. Я ведь собиралась испечь пиццу, почитать детям, полежать в горячей ванне с лавандовым маслом, оно помогает от стресса, как же так, не убивай, мне нечем дышать…»
Потом все ускользает, как нырнувший в тоннель поезд, и остается только путаное, на грани сна и яви воспоминание о тьме, холодном ночном небе, запахе влажной мягкой земли, призрачном отзвуке аккордов, звучащих в небытии. А потом я умерла. Шли мгновения, руки незнакомца стискивали мое горло, и даже после смерти я почему-то чувствовала сырую землю, хриплое и медленное дыхание, запах разложения. Казалось, прошла вечность.
Это называется «сонный паралич». С начала менопаузы он у меня бывал раз шесть. Говорят, обычное явление, хотя от этого не легче. Страшно так, будто тебя хоронят заживо в подвале дома с привидениями – давно заброшенном, полном призраков прошлой жизни. Обыкновенно паралич длится всего несколько секунд. Сегодня же он показался вечностью; я лежала во тьме и прислушивалась к шагам живых над головой. Ведь в смерти худшее то, что другие продолжают жить. Солнце светит как прежде. Идут годы. Люди встречаются и расстаются. А для тебя нет места. Для тебя все кончено. Твоя жизнь – краткая, яркая вспышка, которую ни понять, ни разглядеть хорошенько не успеваешь перед тем, как погаснет, – пролетела.
Глаза открыть не получилось, я ведь умерла. Холодные простыни. Сырая земля. «Сейчас он меня похоронит», – подумала я, запутавшись, которой из двух женщин я была. Собой? Или той, что неумолимо остывала на земле? Хотелось кричать, но у мертвых нет голоса…
Наконец я проснулась. Утренний свет пробивался сквозь шторы. Шторы моей спальни, темно-синие, с узором из серебристых звездочек. Моя спальня, привычные безделушки и фотографии. Мой дом и мой мужчина под боком. Мой, а не ее.
Влажная простыня липла к телу. Хлопковая сорочка была мокрая, хоть выжимай. Сначала пахло землей, тем страшным домом, застоявшейся водой, а потом отвратительной вонью мясной лавки – сырым мясом и медными монетками. «Просто сон, – подумала я. – Слава богу! Слава богу, я еще жива!» Вот только кровь… Кровь, пропитавшая матрас, была настоящая.
Часы показывали четверть седьмого.
Хорошенькое начало выходных!
Осторожно перекатившись на бок, я отлипла от кровати. Звук получился такой, будто пластырь срывают.
– Берни, хорош, – пробормотал Мартин, потянув одеяло на себя.
Мартин любит поспать подольше, особенно по выходным. Обычно я стараюсь его не будить, когда встаю на работу.
Я поднялась. Перед сорочки потемнел от крови, как фартук мясника, по ноге на ковер потекла струйка.
– Мать честная! – Муж вскочил, будто электрошокером ударили. – Ни хрена себе! Берни, что стряслось?
Я пожала плечами.
– Эти твои дела вроде закончились, нет?
«Эти твои дела». Наверное, подразумевалось то, что мама называла «проклятьем». Но в целом он прав. Вот уже полгода, как у меня прекратилась менструация. Я понимала, что это значит. Матерью больше не стать, превращаемся в старую каргу. Вдобавок начались безумные перепады температуры, тяга к определенной еде, ночная потливость, внезапные приступы усталости, а теперь еще жуткие кошмары и сонный паралич. Хоть кровь закончилась, думала я. Видимо, ошиблась.
– Ну и ну, Берни. – Муж поморщился. – Здесь как маньяк побывал. Пойду вымоюсь.
Мартин принимает душ два раза в день, иногда по двадцать минут, а то и больше. Говорит, это помогает успокоиться. На самом деле он человек раздражительный.
Мартин захватил одежду и был таков, а я осталась убирать постель. Кровь даже просочилась на матрас, оставив пятно, похожее на точку с запятой.
«Не смоется уже», – подумала я. Незачем мучиться. Оттирай не оттирай, отбеливай не отбеливай, а девственно-чистым ему не бывать.
Черт!
Переверну матрас, и все. Мартин даже не заметит. Он никогда не заправляет кровать. Так мы распределили обязанности. Я слежу за садом и домом, а Мартин – за гаражом и машиной. Я решаю, что приготовить, а он ответственный за пульт. Я заправляю постель, меняю простыни и, при крайней необходимости, переворачиваю матрас.
Потаскушка бессовестная, – прошипел голос где-то на задворках сознания. Голос моего внутреннего критика. У некоторых женщин есть внутренние богини, ну а у меня – критик, иногда говорящий маминым голосом. «Порядочные девочки так не делают, – как-то раз сказала она. – Халтурят только всякие потаскушки». Почему-то женскую распущенность всегда связывают с беспорядком в доме, будто если любишь секс, то к пылесосу не прикоснешься. По правде говоря, я и от первого, и от второго не в восторге. Всего-навсего домашние обязанности. Впрочем, Мартин в этом плане не слишком требователен. Лишь бы полы были чистые, а без секса можно и обойтись. Раньше я думала, что у него роман на стороне. Сейчас сомневаюсь. Просто он от природы очень-очень напряженный.
Помню, как мы познакомились, еще подростками. Мы считали себя особенной парой. Всем хотели делиться друг с другом. Коснувшись его губ, я словно заглянула ему в душу. В каждом жесте и поступке таился смысл. Каждая песня посвящалась только нам двоим. Мы узнавали себя в героях фильмов. Мечтали, как вместе состаримся, подбирали имена будущим детям. Хотели слиться воедино, как Салмакида и Гермафродит. Всему виной гормоны. Всплеск удовольствия. Мощь. И кровь. Любовь – сложная смесь дофамина и окситоцина, вырабатываемых в гипоталамусе и поступающих в кровь через гипофиз. Вот и вся магия. Фокус матушки-природы.
Теперь дофамин я получаю из соцсетей. Медицинский сайт, на который я частенько захаживаю, утверждает: «Социальные сети подражают человеческому общению, а «лайки» и комментарии приводят к выбросу дофамина».
Наверное, так и есть. Я всегда начинаю день с соцсетей – нормальный день, не как сегодня. Лежа в кровати, включаю телефон, захожу в интернет и проверяю, чем заняты друзья. Конечно, это не настоящая дружба, но химические рецепторы у меня в мозгу все равно реагируют на их фотографии.
Мартин хлопнул дверцей душевой кабинки. Я дождалась его, потом сама вымылась (хотя горячей воды он почти не оставил) и поискала взглядом тампоны. В шкафчике над машинкой завалялись две упаковки прокладок «макси», но первая же штука пугающе быстро промокла. Приклеивая ее, я краем глаза заметила себя в зеркале и вздрогнула. Зачем вообще в ванных зеркала?
Почти пробило семь. Поздно возвращаться в постель. Мне в последнее время плохо спится, а по субботам я вообще работаю. Мартин ушел досыпать в гостевую комнату, там всегда заправлена кровать – вдруг Данте заглянет домой? Я положила простыни в стирку, заварила чай, сделала упражнения Кегеля и загуглила «кровотечение и менопауза».
Интернет выдает на «менопаузу» примерно восемьдесят миллионов результатов, включая медицинские сайты, блоги, статьи, научные работы и наконец сайт под названием «Менопауза как есть», который ведет недостижимо стройная и симпатичная американская блогерша Диди Ля Дус. В основном там «лайфхаки», как она это называет, а еще ее фотографии в разных сказочных местах, и под каждой мантра, призванная помочь женщинам «жить лучшей жизнью».
На тему кровотечений Диди пишет следующее:
«Привет, богини мои! Если красный кардинал вдруг постучится в гости, не забывайте налегать на железо! Кстати, хорошая новость: в дольке темного шоколада железа столько же, сколько в целой тарелке шпината!»
Медицинский сайт посдержаннее сообщает:
«Иногда во время перименопаузы возникают эпизодические кровотечения, а их интенсивность и продолжительность могут увеличиться. Такие резкие перемены часто тревожат женщин и наводят на мысль, что в организме что-то нарушено».
Слабо сказано. Благодаря гуглу я знаю все о явлении, которое моя мать – у нее на все находится словечко – зловеще называет «превращением». Со мной она его не обсуждала, да и к месячным (у нее они зовутся «проклятием») как следует меня не подготовила. Я узнала о них от миссис Хардинг, моей учительницы по биологии. Она мимоходом коснулась симптомов – боли, перепадов настроения, гормонов – и перешла к смыслу этой перемены – смыслу, который каждые двадцать восемь дней заявляет о себе кровью.
Каждый месяц до самой менопаузы ваш организм готовится к беременности.
Мне тогда вспомнилось, как мы каждую неделю прибирались в гостевой – вдруг кто-нибудь заглянет? Никто не заглядывал. За все мое детство в ней ночевали всего несколько раз. Тем не менее мама упорно меняла постельное белье и проветривала комнату, подготавливая к приезду возможного гостя. Для того гостевая и нужна. Вот и мое тело, объясняла я себе, каждый месяц готовится к беременности, но комната пустует, и телу остается в ней только убираться.
Конечно, когда я забеременела Данте, все изменилось. Гостевая вдруг исполнила свое предназначение. Наши с Мартином планы вместе поступить в университет – ему на торговлю, мне на факультет литературы – в одночасье рухнули. Вместо учебы мы поженились в восемнадцать, и я осталась в родительском доме заботиться о сыне, пока Мартин один уехал в Лидс воплощать свои замыслы. Несмотря на мой позор и мамино разочарование, гостевую наконец-то заняли. В ней появился смысл. Моя мать всегда мечтала о сыне. И мой сын был ей наградой за позор, который я на нее навлекла. Уж поверьте, она ясно дала мне понять, что мать из меня посредственная.
– Хватит с ним сюсюкаться, – говорила она. – Смотри, вырастет нюней.
Она взяла на себя его воспитание, сама его кормила и укладывала, сократила его «вычурное» имя до Дэна, поэтому к трем годам, когда мы уехали из Малбри, он очень к ней привязался и ревел всю дорогу.
Теперь детская Данте превратилась в гостевую. В последний раз он приезжал три года назад, на Рождество. С тех пор я каждую неделю перестилаю постель, проветриваю простыни и ставлю в вазу свежие цветы. Должно быть, такова жизнь каждой матери. Почти все твои труды напрасны.
В тринадцать, конечно, никто мне этого не объяснил. Миссис Хардинг нас будто в олимпийские чемпионки готовила:
– Девочки, вы становитесь девушками. А значит, готовитесь к беременности.
Я гадала, кем тогда становится женщина в менопаузу. Миссис Хардинг не стала особенно углубляться в эту тему. Менопауза – конец жизни, конец женской фертильности. И когда в тот ужасный день соревнований начались мои первые месячные, меня пронзила тошнотворная мысль: так будет год за годом, без перерыва, покуда я не состарюсь и не стану бесполезной…
Конечно, в душе я еще молода. Не чувствую себя на почти пятьдесят. Хотя Диди Ля Дус и описывает пятидесятилетие как парк развлечений, где сплошной великолепный секс, кашемировые покрывала, зимние круизы по Нилу и домашние халатики в пастельных тонах, которые даже в химчистку носить не надо, в глубине души я до сих пор десятилетняя девочка, не желающая взрослеть.
Я сварила кофе и проверила телефон. Социальные сети и правда хорошая вещь. Они для меня то же, что для волшебницы Шалот – зеркало. Через них я смотрю на мир, ведь так безопаснее. У меня много интернет-друзей, всегда готовых поддержать. К тому же я могу незаметно следить за теми, кого люблю.
Прежде всего за профилем Мартина в «Фейсбуке»[8]. Там он умен, дружелюбен и остроумен. Конечно, он и в жизни таким бывает, но в интернете он раскованнее, дружелюбнее, остроумнее, ближе. «Фейсбук» похож на гостиную, тщательно прибранную к приходу гостей. В нем нет места злости, грубости, безразличию. Там всегда есть что-нибудь новенькое: то разговор, то шутка. Там есть истории, фотографии кошек, теплые слова со всех уголков света. Там Мартин всегда обаятелен, внимателен, участлив. Как Диди, Мартин показывает себя в интернете с лучшей стороны – веселым и улыбчивым.
Я заглянула в его личные сообщения. Он и не догадывается, что я так делаю, как и не догадывается заглянуть под матрас. По правде говоря, в сообщениях мужа редко встречается что-нибудь подозрительное. Но я все равно проверяю – так, на всякий случай. И пароль знаю – «КэтиДевушкаМечты». Его Мартин тоже считает личным.
Сегодня никаких сообщений. Приглашение на Пасху для Дэна. Ссора двух его коллег. Политический мультфильм. Смешная картинка с котами. Селфи с известным писателем на работе. Ничего подозрительного. Ничего необычного. Разве что приглашение от друга Мартина, Лукаса Хемсворта.
Вечер встречи выпускников! «Пог-Хилл», выпуск девяносто второго!
4 июля, 7:30, «Пог-Хилл», Малбри.
Музыка девяностых, коктейли и многое другое!
Мартин уже согласился пойти. Это понятно, они с Лукасом всегда дружили. Еще девятнадцать человек приняли приглашение. Линда Кайт, Лорелей Джонс, другие знакомые имена. Естественно, Лукас, а с ним Кэти. Теперь она Кэти Хемсворт. Интересно, что в них изменилось? Как они меня вспоминают – с теплом или с неприязнью? Что сулит возвращение в «Пог-Хилл»? Пробудит ли оно призраков прошлого или, наоборот, отправит их на покой? И что мне надеть?
Кто-то выложил фотографии в альбом «Выпуск 1992-го». Большинство из них с выпускного. Вот Мартин, такой юный, что даже не верится; вот Лукас, Кэти, школьная группа. Конечно, меня на снимках нет, я держалась в стороне. А, нет, вот я! Не лучшая фотография. Наверное, сделали уже под конец вечера. Волосы уныло повисли, спина сутулая – а все-таки, с запозданием понимаю я, на то время пришелся пик моей красоты. Да уж, грустный возраст – семнадцать лет. Сплошная неуверенность и ненависть к себе. Только и мечтаешь о гладкой коже, груди покрепче и ногах постройнее. Так благодарна за любовь, что готова ради парня на все. Сексом занимаешься не для удовольствия, а для самоутверждения. Чтобы узнать, каково это – иметь такую власть. Вызывать такой отклик. Интересно, каково тем, кто до сих пор так может? Понимала ли Кэти Малкин, какой обладала властью?
Я сварила еще кофе и потягивала напиток, просматривая профиль Данте в «Инстаграме»[9]. В основном он публикует фото еды. Видимо, любит техасско-мексиканскую кухню, пиццу и жареные закуски с сыром. Вчера он ходил с друзьями в бар. Ни одного знакомого лица, но вроде бы сын счастлив.
Диди Ля Дус так говорит о хандре в менопаузу:
«Красотки мои! Взгрустнулось? А вы знали, что во время тренировки вырабатываются те же гормоны радости, что и во время секса? Прогуляйтесь в парке! Или останьтесь в теплой кроватке и прогоните грусть старым добрым способом!»
Эх, Диди! И думать нечего. После того кошмара мне и вспоминать о парке страшно. Сырая земля, гнилостный дух давно опавших листьев, шум дороги, приглушенный листвой… Некоторые сны столь подробны, что врезаются в память. Вот и мой из той же оперы: не сон, а смутное воспоминание.
Я зашла в «Твиттер». Все новости я узнаю здесь. Мартин по старинке покупает газеты, я же пробавляюсь твитами. Сижу под именем @бернимун и нечасто общаюсь с людьми, разве что под рабочим аккаунтом @КафкаКотикИзКнижного. Моя начальница Салена тоже ведет эту страничку, поэтому я стараюсь не писать ничего личного. В «Актуальном» мой взгляд тут же цепляет заголовок: «Мать двоих детей из Финчли убита после пробежки в парке». Обычно я сразу пролистываю такие посты. Не для того захожу в интернет, чтобы упиваться плохими новостями, их и так слишком много. Однако сегодня я нажала на публикацию. По двум причинам. Во-первых, я живу в двух улицах от парка, где эту женщину убили. А во-вторых, я ее узнала: она покупала у меня книгу всего недели полторы назад.
К подмышкам подступила жаркая волна прилива. Хватит пить кофе, сказала я себе. Черт, но он мне так нравится! Сегодня не помешает заряд бодрости, поэтому без кофеина не обойтись.
Я нажала на фото. Да, это она. Джо Перри. Тридцать лет. Мышиного цвета волосы – впрочем, ей вполне шло. Джинсовый комбинезон, босоножки на платформе, слегка усталый вид. Она попросила легкую книгу, чтобы отвлечься от забот. «Какую-нибудь женскую». Я предложила «Сто тысяч королевств» Н. К. Джемисин[10]. На следующий день она вернулась докупить остальные части трилогии. Было это в прошлый вторник. Надо было дать ей книгу покороче…
Жаркая волна обдала лицо, оставив в складках шеи бисеринки пота. Я не успела накраситься и чувствовала себя отвратно. Впрочем, я вообще мало крашусь. Мама считает яркий макияж вызывающим, да и Мартин сказал, что я похожа на клоуна, когда в последний раз увидел меня с новой помадой, а не привычной бледно-розовой. А теперь и стараться незачем. Все равно меня никто не замечает.
Я пролистала новость. Очень короткую. В семь вечера Джо пошла на пилатес в местный спортзал. Потом решила пробежаться по парку. В шесть утра ее тело обнаружил такой же любитель побегать. На Джо были легинсы бодренькой малиновой расцветки, а еще серая толстовка с надписью: «Упертая феминистка».
Наверное, надпись и привлекла внимание убийцы. Шутка, безобидная днем, приобретает зловещий смысл ночью. И потом, в чем-то же и Джо виновата. Неправильно оделась или повела себя или вообще зря пришла в парк на ночь глядя. «Убита после пробежки»… Будто пробежка сама по себе занятие опасное.
Я редко смотрю комментарии, но в этот раз не смогла удержаться.
@goonr1966: Нечего было гулять по ночам.
@бегуньягильда1975: Я всегда бегаю с другом. Здравый смысл, вот и все.
@уайти2947: Зачем она надела такую толстовку? Будто не знала, что людей такое бесит.
Вы кое-что забыли, @уайти2947. Джо Перри все-таки жертва. Виноват тот, кто отнял у нее жизнь. Убийство – не простая случайность. Нормальный человек не станет убивать просто потому, что выпала удачная возможность. Однако некоторые комментарии утверждают обратное: мы живем в мире, где женщины – попросту добыча, на которую каждый имеет право. Вроде монеток на асфальте. Подбирай, если хочешь, они ведь ничейные.
Так и представляю его. Белый мужчина средних лет, располневший годам к сорока. Спортивные штаны, куртка, кроссовки – в такой одежде легко слиться с обстановкой, тем более одному и вечером. Пахнет от него пóтом и дезодорантом «Линкс», лицо скрыто в тени. Он преграждает Джо путь, ей приходится отойти к краю. Она отворачивается, он злится… Почти слышу его голос.
А ну смотри на меня, тварь!
Теперь меня обдает дождем искр. Они покалывают кожу, как электроды, пропускающие пульсирующий ток. Надо выпить воды. Обычно она помогает даже в худших случаях. Только я почему-то не могу пошевелиться или хоть как-то отозваться на всплеск непривычных ощущений.
Смотри на меня, я сказал!
Любопытно. Некоторые сны так явственны, что похожи на воспоминания. Тот кошмар, например. Запах сырой земли, огни улицы, успокаивающие аккорды музыки из наушников. Не обращай внимания. Он просто хмырь. Забей, беги себе и беги. Происходящее казалось Джо и обыденным, и совершенно диким. Незнакомец в спортивных штанах. Запах дождя и «Линкса». Песня из плейлиста, который она создала на прошлой неделе: в основном электронная музыка девяностых и немножко бодренького хип-хопа. Кто ж умирает под такую музыку? Да еще на дурацкой пробежке?
Пролистываю комментарии, пока в памяти всплывают обрывки сна.
@уайти2947: Ужасный случай, но что она забыла в парке вечером?
@радфем_Бонни95: Она просто бегала.
@ДжимИзКачалки69: Видать, не слишком быстро *смеющийся эмодзи*
@радфем_Бонни95: не смешно, придурок
@ДжимИзКачалки69: да ладно, шуток не понимаешь? *пожимает плечами*
@бернимун: она же человек, а не анекдот
@ДжимИзКачалки69: если не видишь разницы между шуткой и убийством, проблема в тебе, крошка
@бернимун:
Очередной прилив жара, но теперь я понимаю, что это на самом деле. В женской ярости есть нечто древнее, первобытное. В мужской больше физического, а женская рождена из столетий жестокости. Она пронизывает культуры. Она пронизывает расы. Вековечная, голодная, темная, не знающая своей силы. Пока. Но направь ее в нужное русло – и она превратит взрослых мужчин в хнычущих мальчишек. Я своими глазами видела. Давным-давно, а помню хорошо, как сегодня. В этом воспоминании таится ужасная опасность; оно – словно бомба, заложенная в основании дома с времен позабытой, немыслимой войны; теперь эту бомбу вытащили на свет божий, всю ржавую, зловещую, полную ужасной мощи…
Джо, учительница начальных классов, покинула скорбящего супруга Дэвида, с которым прожила девять лет, и двоих маленьких детей, Мэдди и Сэма.
Фотографии в доме с привидениями. Отражения на экране ноутбука. Ночь, в зеркале заднего вида что-то мелькнуло… Запах опавшей листвы, гул машин. Вой сирены. Одно из многих воспоминаний, засунутых в коробку на полке.
Вот оно.
Он задушил ее со спины. Теперь я знаю. Это совсем недолго, если умеючи. Так или иначе, через полминуты Джо Перри потеряла сознание. Он не отпускал еще пять минут, на всякий случай. Ему нравилось лежать на ней, жадно зарыв лицо в ее волосы. Я знаю это наверняка, будто видела своими глазами. Откуда?.. А еще знаю, что сегодняшний сон – и кровь – были неслучайны. Знаю, что в тот вечер Джо Перри хотела приготовить пиццу. Что ее детей зовут Мэдди и Сэм. Что перед погружением во тьму она слышала Manchild Нене Черри.
2
Суббота, 26 марта
Приобретенные в детстве рефлексы остаются с нами навсегда. Мы вздрагиваем от определенных звуков или движений. А если набезобразничали, с тоскливой тревогой ждем нагоняя. Мечтаем заполнить внутреннюю пустоту хоть чем-нибудь – едой, соцсетями, любовью, – чем угодно, лишь бы умилостивить бездонный омут. И слышим давно привычный рефрен жалоб, упреков и предостережений:
Плохая! Плохая! Ты же обещала, что больше так не будешь!
С воспоминанием приходят запахи опавшей листвы, влажной травы и дождя, а еще чего-то неожиданно сладкого. Клубничного ароматизатора.
Абракадабра!
Нет, только не снова. Ты же обещала, что больше так не будешь. Его руки. Руки все в порезах. Больше никогда. Больше никогда.
Когда я ушла, Мартин еще спал. Я подумывала притвориться больной и взять отгул. Тянуло живот, навалилась усталость, да еще голова разболелась. Кроме того, убийство женщины совсем неподалеку – не говоря уже о пугающе подробном сне – выбило меня из колеи. Но по субботам в «Книжном Салены» полно дел; болезнь или не болезнь, не сваливать же всю работу на подругу.
На самом деле мы с Саленой не слишком близки, хотя с ней, пожалуй, я разговариваю чаще всего. Ей тридцать, живет она с родителями и занимается их книжным магазином. Выходит, формально она моя начальница, но я не чувствую себя подчиненной. Может, благодаря ее молодости – они с Данте почти ровесники. Мартин считает, что в денежном плане ее дело не слишком устойчиво, но, опять-таки, его отрасль издательского дела построена по другому принципу. Издательство «Лайф стори пресс» всегда подчеркивает: оно не требует с писателей денег за выпуск произведений; зато авторы платят пять-десять тысяч фунтов за услуги издательства. «Лайф стори пресс» часто рекламирует свои книги в журналах «Сага» и «Олди»[11] и выпускает в основном мемуары и детские книги с иллюстрациями. Салена их не продает, поэтому Мартин обижается. И все же мне по душе моя работа. До магазина всего двадцать минут пешком, вдобавок там я могу общаться с людьми. Поэтому я выпила две таблетки парацетамола и без четверти девять отправилась на работу, надеясь, что свежий воздух прояснит голову и поможет забыть ужасное начало дня.
Зря надеялась. Только полпути прошла, как меня снова обдало жаром. Сама виновата, не стоило пропускать завтрак. Я как раз проходила мимо ворот в парк, где убили Джо, – сегодня их заперли и обклеили черно-желтой сигнальной лентой. Может, потому и начался прилив: я вспомнила об убийстве совсем неподалеку от дома, в парке, где малышом играл Данте. Накатила внезапная слабость, дрожь, чуть ли не слезы на глаза навернулись, а пульс бешено забился; я совсем обессилела.
Его руки. Порезы у него на руках.
Запах клубники чуть не сбил меня с ног. Не только запах, но и вкус… Когда долго отказываешься от пищи, впадаешь в катаболическое состояние, и организм использует энергию, накопленную в жировых клетках. В них же хранится и вкус. Вот сегодня мне вдруг вспомнился далекий вкус из детства.
Абракадабра! Она выбрала клубничную!
Не может быть. Я просто не завтракала, вот и все. Во время менопаузы сахар в крови постоянно скачет. Диди Ля Дус советует весь день придерживаться низкоуглеводной диеты: горсточка соевых бобов эдамаме или хотя бы кабачковый брауни.
На другой стороне улицы как раз стояло кафе «Буфетная Присциллы». Я зашла туда и оглядела выпечку на витрине. Ничего похожего на диету Диди Ля Дус.
Осторожнее, не растолстей! – предостерег голос внутреннего критика.
А чей он вообще, этот голос? С самого детства он ехидно твердит: я слишком страшная, слишком ленивая, слишком толстая. Но слишком толстая для чего?.. Для того чтобы меня любили? Чтобы вообще жить? Чтобы на меня обратили внимание? А может, все как раз наоборот? Может, я боюсь привлечь внимание, отнять его у тех, кто его больше заслуживает?
Передо мной задумчиво выбирал пирожное покупатель. Крупный мужчина в майке, держащийся со спокойствием человека, которого учили просто лакомиться пирожными, а не пытаться их заслужить. Он или не заметил меня, или ничуть не волновался, что меня задерживает. Конечно, я к этому давно привыкла. Когда мне стукнуло сорок, для мужчин я превратилась в невидимку.
Он никак не мог выбрать между кусочком кофейного торта и пончиком. В итоге взял и то и другое и вдобавок карамельный латте. За кассой его обслужила девушка с розовыми волосами, а еще одна, в хиджабе, налила кофе. Зашипел пар, запахло свежемолотыми зернами. Мне тоже хотелось, но увы, мечтать не вредно. Кофеин – плохой союзник в борьбе с приливами.
– Проголодались, дружок? Вот и хорошо! – Розоволосая девушка с улыбкой похвалила покупателя, будто ребенка.
Странно, до чего часто мужчин, как малых детей, хвалят за повседневные мелочи. Помыл посуду? Посидел с детьми? Выбрал кусочек торта? Молодец! Сомневаюсь, что продавщица сказала бы то же мне, будь я на месте этого мужчины. Может, она даже недоуменно приподняла бы бровь: заметно, что с Рождества я набрала килограмма три.
«Менопауза как есть» вот что говорит о наборе веса: «Понимаю, грустно признавать, что никогда уже не влезешь в джинсы восьмого[12] размера. Но не расстраивайтесь, красавицы мои! Вы в любом размере прекрасны! Гордитесь своими изгибами! Радуйтесь своей сексуальности! Уж ваши мужчины точно порадуются!»
Судя по всему, Диди Ля Дус лишний вес незнаком. Если ее тревожат джинсы восьмого размера, то на деле ей тревожиться вовсе и не о чем. Как, наверное, от нее устают друзья! От ее вечных восклицаний. От ее травяного чая и гранатовых салатов. От бездельничанья у бассейна. От секса и йоги.
Наконец я заказала простой черный чай и диетический маффин. Слава богу, прилив отступил, хотя рубашка так и липла к телу. Поясница покрылась испариной. Еще до работы не дошла, а уже пора в душ.
– Вам здесь или с собой?
– Здесь, пожалуйста.
Девушка с дежурной улыбкой пробила мой заказ. С виду года двадцать два; уныло опущенные уголки губ, одна бровь проколота. На бейджике написано: «АЙРИС». Наши пальцы на миг соприкоснулись, когда она протянула мне сдачу, и меня внезапно ударило током, как тех людей, которые сочиняют, что зубами умеют ловить радиосигналы. На миг я словно увидела собственное отражение в окне – кислую, недружелюбную женщину в возрасте.
Строит из себя. Даже поздороваться не удосужилась.
Мне показалось, девушка произнесла это вслух.
– Простите, что?
– Ничего, – неуверенно ответила продавщица. Мы встретились взглядами. Безразличие в ее глазах сменилось тревогой. Наверное, все женщины разрываются между двумя крайностями: мы то совершенно невидимы, то вдруг оказываемся под прицелом чужих взглядов, словно мир видит нас через необъятную лупу, и ты либо сгораешь дотла, либо расплываешься до полной незаметности. Меня охватило внезапное горячее сочувствие к Айрис, недовольной жизнью, маленькой зарплатой и безразличием окружающих.
Растрогавшись, я с улыбкой сказала:
– Айрис, у вас красивые волосы.
Снова недоверчивый взгляд. Только улыбка на сей раз оказалась искренней.
– Спасибо! Сделала себе подарок.
– И правильно. Вам идет.
Я взяла маффин с чаем и пошла к столику у окна, по пути случайно задев рукой того мужчину с кофейным тортом. Он сидел ко мне спиной; спортивная майка открывала накачанные, пусть и полноватые руки. «Что это было?» – недоумевала я. Рядом с Айрис я словно увидела, как в чужом доме внезапно зажегся свет, и услышала голоса жильцов. Теперь это чувство исчезло. В чем же причина? В голове помутилось? Сахар упал? Или чего похуже?
Ты прочла ее мысли, Берни.
Неправда! Случайно вышло.
Ты же знаешь, чем это заканчивается. Помнишь? Вспомни его дом. Подвал. Вспомни, как он вздрагивал, когда ты проходила мимо. Вспомни, в каком виде был его дом, а стены… И порезы. Порезы у него на руках.
