Джон Гришэм
Информатор
– Помню, проезжали, – заметил Хьюго. – Я думал, это часть «Трежеар Ки».
– Нет, хотя от стоянки гольф-клуба до казино можно дошагать за пять минут. Часть уговора с таппаколами – что они не касаются гольфа. Их область – азартные игры и увеселения; все остальное – за Дьюбозом. Он начал с восемнадцати лунок в «Рэббит Ран» и с прекрасных домов-кондоминиумов вдоль всех лужаек.
Майерс положил на стол папку.
– Вот исковая жалоба за подписью приведенного к присяге Грега Майерса. В ней я утверждаю, что достопочтенная Клаудия Макдоувер владеет минимум четырьмя кондоминиумами в комплексе «Рэббит Ран», уступленными ей зарегистрированной в Белизе безликой корпорацией CFFX.
– Дьюбоз? – осведомилась Лейси.
– Уверен, что он, хотя доказать пока не могу.
– Что там с правами собственности? – спросил Хьюго.
Майерс постучал по папке:
– Все здесь. Вы увидите, что CFFX оформила как минимум двадцать единиц жилья на оффшорные компании. У меня есть основания полагать, что судья Макдоувер имеет отношение к четырем, принадлежащим якобы иностранным собственникам. Мы имеем дело с искушенными злоумышленниками, пользующимися услугами прекрасных юристов.
– Сколько стоят кондоминиумы? – спросила Лейси.
– Сегодня – примерно миллион каждый. «Рэббит Ран» – очень успешный проект, умудрившийся даже не заметить Большую рецессию. Благодаря казино у Дьюбоза много наличности, он предпочитает огороженные жилые кварталы с домиками-близнецами и кондоминиумами вдоль лужаек для гольфа. Он начал с восемнадцати лунок, дошел до тридцати шести, потом до пятидесяти четырех. Земли хватит еще на много новых.
– Зачем было отдавать кондоминиумы судье Макдоувер?
– Может, он просто милый человек? Думаю, это изначально входило в их сделку. Клаудия Макдоувер продала душу дьяволу, чтобы ее избрали, и с тех пор плата все поступает и поступает. Сооружение казино и массовое строительство в округе Брансуик породили уйму судебных тяжб. Споры по зонированию, иски защитников окружающей среды и хозяев земельных участков, отчуждение земель – во всем этом она очень поднаторела. Те, кто спелся с Дьюбозом, похоже, всегда оказываются в выигрыше, а его враги – в проигрыше. Судья чертовски умна и может убедительно и профессионально обосновать любое решение. Ее решения редко отменяются по результатам апелляции. В 2001 году у них с Дьюбозом возникли разногласия. Не уверен, что послужило их причиной, но свара вышла будь здоров. Считают, что ей захотелось большей доли от доходов казино. Дьюбоз решил, что прежнее возмещение было в самый раз. И тогда судья Макдоувер закрыла казино!
– Как ей такое удалось? – удивилась Лейси.
– Еще один любопытный сюжет! Когда казино заработало на всю катушку и стало печатать деньги, в округе сообразили, что на налогах им не нажиться. В Америке индейцы не платят налогов от доходов с казино. Таппаколам не захотелось делиться. Округ решил, что его провели, – он ведь наизнанку вывернулся, чтобы построить новейшую четырехполосную дорогу длиной в семь миль! Ну и, не будь дурак, убедил законодателей штата дать разрешение на сбор платы за проезд по новой дороге.
– Так и есть! – засмеялся Хьюго. – Примерно в миле от казино с тебя берут за проезд пять баксов.
– Все сложилось удачно. Индейцы счастливы, округ тоже имеет свою денежку. Но тут Дьюбоз и судья Макдоувер схлестнулись. Что делает она? Подговаривает знакомого адвоката запросить судебного запрета на том основании, что на пунктах сбора платы за проезд не соблюдаются правила безопасности. Может, кому-то помяли крыло или бампер, только и всего. Проблема была высосана из пальца, тем не менее судья тут же наложила запрет, и платную дорогу закрыли. Казино не закрывалось, потому что кое-кто просачивался туда объездными путями, но с тем же успехом можно было бы запереть двери и погасить свет. Так продолжалось шесть дней, пока Вонн и Клаудия ждали, кто первым моргнет. Потом обоим это надоело, судебный запрет был снят, и все вздохнули с облегчением. Это стало поворотным моментом в истории казино и связанной с ним коррупции. Судья Макдоувер всем дала понять, что главная – она.
– Вы так говорите о Дьюбозе, как будто его все знают, – произнес Хьюго.
– Его не знает никто. Я думал, что ясно сказал об этом. У него небольшая организация, главари которой состоят между собой в родстве, и все огребают кучу денег. Он велит кузену зарегистрировать компанию с ограниченной ответственностью на Бермудах и прикупить землицы. Другой кузен с Барбадоса приобретает кондоминиумы. Дьюбоза ограждает частокол оболочечных оффшорных компаний. Он безлик и не оставляет следов.
– На ком его юридическое обеспечение? – спросила Лейси.
– На маленькой фирме из Билокси, парочка тамошних адвокатов-налоговиков поднаторела в грязных делишках. Они годами представляют банду Дьюбоза.
– Все звучит так, будто судья Макдоувер не боится Дьюбоза, – заметила Лейси.
– Дьюбоз слишком умен, чтобы убрать судью, хотя, уверен, ему приходили такие мысли. Она нужна ему, он ей. Вот прикиньте: вы – амбициозный флоридский девелопер-жулик, плюс практически в вашей собственности целое казино, хотя это, конечно, незаконно и нуждается в защите. Что может быть ценнее уважаемой судьи в вашем заднем кармане?
– Акт RICO принимался как раз для таких случаев, – сказал Хьюго. – Да тут пробу ставить негде!
– Негде. Но мы ведь не прибегнем к акту RICO, мистер Хэтч? Это же федеральный закон, тогда пришлось бы обращаться в ФБР. Мне плевать, что будет с Дьюбозом. Я хочу прижать судью Макдоувер, чтобы мой клиент-разоблачитель получил небольшие денежки.
– Небольшие – это сколько? – поинтересовалась Лейси.
Майерс допил пиво и вытер губы тыльной стороной ладони.
– Не знаю. Уточнять такие вещи – ваша работа.
Из каюты появилась Карлита.
– Обед готов.
Майерс встал.
– Приглашаю вас присоединиться ко мне.
Лейси и Хьюго переглянулись. Они просидели на палубе два часа, успели проголодаться и минуту назад понятия не имели, что их собираются кормить, но сейчас почему-то усомнились, правильно ли будет есть на борту. Однако Майерс уже манил их вниз:
– Пошли, пошли!
Они последовали за ним. Стеклянный столик посреди тесного трюма был накрыт на три персоны. Невидимый кондиционер трудился на совесть: их встретила освежающая прохлада. В ноздри ударил аппетитный запах жареной рыбы. Карлита суетилась вовсю, довольная, видимо, возможностью кого-то накормить. Она поставила на столик блюдо тако с рыбной начинкой, разлила по стаканам газированную воду, предложила вина. Все отказались, и она исчезла из виду.
Майерс, не прикасаясь к еде, продолжил рассказ:
– Эта исковая жалоба – не та, которую я намерен подать. В ней я заявляю о коррупции в ограниченном масштабе – в виде владения несколькими кондоминиумами в комплексе «Рэббит Ран». Настоящие деньги – это ежемесячно поступающая судье Макдоувер доля от прибылей казино. Моя истинная мишень – они, потому что для моего клиента это золотая жила. Если удастся это доказать, я внесу в иск дополнения. Если нет, то здесь хватит обвинений, чтобы лишить ее мантии, а то и для предъявления обвинения.
– В вашем иске упомянут Вонн Дьюбоз? – спросила Лейси.
– Нет. Его корпорации именуются здесь «преступными структурами».
– Как оригинально! – скривилась Лейси.
– У вас есть лучшее предложение, мисс Штольц? – осведомился Майерс.
– Может, хватит «мистеров» и «мисс»? – не вытерпел Хьюго. – Она – Лейси, вы – Грег, я – Хьюго.
– Я не против. – Все трое потянулись за тако. Майерс, жуя, продолжил болтать: – У меня вопрос. Согласно вашему статусу, у вас есть сорок пять дней начиная с сегодняшнего, чтобы вчинить судье Макдоувер иск. А пока вы будете проводить свое расследование – как это у вас называется?
– Разработка.
– Ну да. Меня вот что беспокоит… Уверен, этим людям невдомек, что кто-то под них копает, и когда судья Макдоувер получит экземпляр исковой жалобы, то испытает шок. Первым делом она позвонит Дьюбозу, после чего могут начать раскручиваться безумные события. Судья мобилизует крупнокалиберную адвокатуру, станет категорически все отрицать, возможно, примется перемещать свои активы. Дьюбоз запаникует, построит свои фургоны кольцом, может, начнет искать, кого бы запугать…
– У вас был вопрос.
– Вопрос: сколько времени вы можете выжидать, прежде чем дать по ней залп? Как долго сможете выжимать педаль тормоза? По-моему, здесь самое главное – успеть разведать как можно больше, прежде чем она прознает, что вы за нее взялись.
Лейси и Хьюго переглянулись.
– Мы – бюрократы, – сказала Лейси. – Нам ли не уметь жать на тормоза! Но если она бросится в контратаку, как вы предрекаете, то ее адвокаты живо найдут к чему придраться. Стоит нам хоть в чем-то отступить от процедуры – и она превратит иск в ничто.
– Давайте перестрахуемся, – предложил Хьюго. – Будем считать, что разработка продлится положенные сорок пять дней.
– Слишком мало времени, – заметил Майерс.
– Больше у нас нет, – напомнила Лейси.
– Может, расскажете хоть что-нибудь про вашего загадочного клиента? – попросил Хьюго. – Откуда у него все эти сведения?
Майерс отпил воды и улыбнулся:
– Снова вы заранее присвоили клиенту мужской пол.
– Ну, так назовите клиента, как вам нравится.
– В нашей коротенькой цепочке всего три звена: я, мужчина средних лет, связавший клиента со мной, и сам – или сама – клиент. Мы с посредником называем клиента «кротом». «Крот» может быть мужчиной или женщиной, старым или молодым, черным, белым или серо-буро-малиновым – без разницы.
– «Крот»? – фыркнула Лейси. – Как-то неоригинально.
– Не важно. Или у вас есть более выразительное обозначение?
– Ладно, пусть остается это. Так откуда у него такие знания?
Майерс отправил в рот половинку тако и стал медленно жевать. Мимо яхты проплыло что-то крупное, погнавшее высокую волну. Переждав ее, Майерс ответил:
– «Крот» очень близок к судье Макдоувер и пользуется у ее чести безоговорочным доверием. Как видите, даже избыточным. Пока это все, что я могу раскрыть.
Все трое помолчали.
– Теперь вопрос возник у меня, – нарушила молчание Лейси. – Вы говорите, что эти люди, Дьюбоз и его банда, очень ушлые и пользуются услугами хороших адвокатов. Самой Макдоувер тоже нужен умелый адвокат для отмывки ее доли грязных денег. К кому бы ей обратиться?
– Ясное дело, к Филлис Турбан, она в Мобиле ведет дела по доверительному управлению собственностью.
– Что-то многовато женского пола, – скривилась Лейси.
– Они с Макдоувер вместе учились на юридическом факультете, обе разведены, бездетные, подруги не разлей вода. Такие закадычные, что, может, даже больше, чем подруги.
Лейси и Хьюго дружно сглотнули, переваривая услышанное.
– Предлагаю предварительный итог услышанного, – заключила Лейси. – Объект, судья Клаудия Макдоувер, подкуплена преступным элементом, снимает пенку с доходов индейского казино и каким-то образом отмывает деньги при помощи своей близкой подруги, по совместительству адвоката по управлению собственностью.
– Вы на верном пути, – улыбнулся Майерс. – Хочу пива! Кому еще пива? Карлита!
Юристы расстались с ним на пирсе, помахав ему и пообещав поддерживать связь. Майерс намекнул, что намерен зарыться еще глубже: иску был дан ход, что вскоре могло привести к неприятностям. Лейси и Хьюго не заметили никаких указаний на то, что Вонн Дьюбоз и Клаудия Макдоувер могут заподозрить в чем-то Грега Майерса, раньше именовавшегося Рэмси Миксом, с которым вроде бы никогда не пересекались. Еще одна дыра в его истории. В этой истории набиралось многовато дыр.
Глава 5
Следующий день они провели в офисе, занимаясь вместе с Гейсмаром мозговым штурмом и составляя план. Теперь, когда появился иск, стрелка часов начала движение. По графику Лейси и Хьюго скоро предстояло отправиться в городок Стерлинг и вручить копию иска достопочтенной Клаудии Макдоувер. До этого требовалось раскопать как можно больше.
Но первым делом они должны были посетить корпус смертников. Хьюго бывал там один раз – на факультетской учебной экскурсии. Лейси всю свою профессиональную карьеру периодически слышала о тюрьме в Старке, но никогда ее не посещала. Они выехали с утра пораньше, чтобы не угодить в пробку, регулярно возникавшую вокруг Таллахасси, и к тому моменту, когда трафик на шоссе I-10 поредел, Хьюго уже поклевывал носом. До тюрьмы было два с половиной часа езды. Лейси не пришлось бодрствовать ночью с плачущим младенцем на руках, но и она совершенно не выспалась. У нее и у Хьюго, как и Гейсмара, было ощущение, что их подстерегает непролазная грязь, которую им не разгрести. Если верить Грегу Майерсу, в округе Брансуик уже давно безнаказанно орудовала организованная преступность. Расследовать все это должны были бы структуры с гораздо более широкими полномочиями и опытом. Вооруженные до зубов копы, а не они – всего-навсего юристы, категорически не желающие носить оружие. Они были обучены разоблачать коррумпированных судей, а не организованные преступные синдикаты.
Эти мысли не давали ей спать почти всю ночь. Сейчас, спохватившись, что неудержимо зевает, Лейси свернула в круглосуточный «драйв-фру» и заказала кофе.
– Просыпайся! – затормошила она напарника. – Нам пилить еще полтора часа. Я тоже вырубаюсь.
– Извини… – пробормотал Хьюго, протирая глаза.
В пути, отпивая за рулем кофе, она слушала Хьюго, излагавшего одну из составленных усердной Сейделл памяток.
– Как пишет наша коллега, с 2000 по 2009 год в округе Брансуик разбиралось девять тяжб с участием компании «Найлан Тайтл», багамской фирмы, зарегистрированным агентом которой является адвокат из Билокси. В каждом случае истец пытался выяснить истинных владельцев «Найлан Тайтл», но раз за разом судья, наша подруга Клаудия Макдоувер, говорила «нет». Вход воспрещен. Компания с багамским юридическим адресом подчиняется законам Багамских островов, у них есть собственный способ защищать свои компании. Так или иначе, у «Найлан Тайтл» шикарные адвокаты, потому что компания совершенно непобедима, во всяком случае, в зале суда у судьи Макдоувер. Счет десять-ноль.
– Что ей пытались вменить?
– Недобросовестное зонирование, неисполнение контрактных обязательств, занижение стоимости недвижимости, даже прекращенный групповой иск нескольких владельцев кондоминиумов о конструктивных недостатках. Сам округ предъявлял «Найлан» иск по оценке собственности и налоговым недоимкам.
– Кто выступает от имени «Найлан»?
– Один и тот же адвокат из Билокси, очень подкованный выразитель корпоративных интересов. Если «Найлан» – это на самом деле Вонн Дьюбоз, то он хорошо спрятался, Майерс не врет. Частокол адвокатов. Хорошо сказано!
– Просто очаровательно!
Хьюго отхлебнул еще кофе и отложил памятку.
– Знаешь что, Лейси? Я не доверяю Грегу Майерсу.
– Верно, он не внушает доверия.
– Но при этом приходится признать: все, что он говорит, подтверждается. Если он нас использует, то с какой целью?
– В полчетвертого ночи я задалась тем же самым вопросом. Мы должны поймать судью Макдоувер с кучей наличных. И точка. «Крот» получает в награду свою долю, Майерсу тоже обломится. Сцапают заодно Вонна Дьюбоза и его ребят – тем лучше. Но как это поможет Майерсу?
– Никак, разве что Макдоувер погорит вместе с Дьюбозом.
– Он точно нас использует, Хьюго. Он подал исковую жалобу о коррумпированной судебной практике и прямых хищениях. Мы не можем не провести расследование. Но тогда можно сказать и так: любой, кто жалуется на судью, использует нас для обнаружения истины. Такова суть нашей работы.
– Да, но что-то с этим типом не то…
– У меня такое же безотчетное ощущение. Стратегию Гейсмара я одобряю: приглядываемся, отщипываем кусочки по краям, начинаем писать историю, пытаемся узнать, кто владеет теми четырьмя кондоминиумами, делаем свою работу, но аккуратно. Находим настоящие доказательства правонарушений – передаем их ФБР. Майерс не может нам помешать.
– Согласен, но с него станется исчезнуть и больше ни разу с нами не заговорить. Если он располагает доказательствами коррупции в казино, то нам их ни за что не раздобыть, если вмешается ФБР.
– Что еще хорошего дала нам на дорожку Сейделл?
Хьюго взял другую памятку.
– Здесь подноготная судьи Макдоувер: выборы, избирательные кампании, оппоненты и прочее. Поскольку выборы внепартийные, о ее политических предпочтениях остается только гадать. Ни слова о финансировании других кандидатов в других выборах. Раньше жалоб в КПДС не было. В адвокатуру штата тоже. Ни тяжких уголовных преступлений, ни проступков. С 1998 года получает в ассоциации адвокатов штата самый высокий рейтинг. Много пишет, здесь длинный список ее публикаций в разных юридических журналах. Любит выступать на семинарах и перед студентами-юристами. Три года назад вела курс судебной практики в университете Флориды. Ничего так резюме, правда? Лучше, чем у среднестатистического окружного судьи. Активов не густо. Дом в центре Стерлинга оценивается в 230 тысяч, построен семьдесят лет назад, закладная – 110 тысяч. Собственность оформлена на Макдоувер – это ее девичья фамилия. Судья вернула ее себе после развода. С 1998 года не замужем, детей нет, в брак больше не вступала. Данные о принадлежности к церкви, клубам, ассоциациям выпускников, политическим партиям отсутствуют. На юриста училась в Стетсонском университете, была там одной из лучших студенток. До этого отучилась в университете Северной Флориды в Джэксонвилле. Здесь есть кое-что о разводе с мужем-врачом, но не будем тратить на это время.
Лейси внимательно слушала, время от времени отпивая из стакана с кофе.
– Если Майерс прав, она получает долю с индейского казино. В это трудно поверить, верно? Окружная судья, народная избранница, пользуется большим уважением…
– Действительно! Мы повидали судей, делающих странные вещи, но чтобы до такой степени…
– Как бы ты это объяснил? Какой у нее мотив?
– Это ты незамужняя женщина, работающая в сфере юриспруденции. Ты и отвечай.
– Не могу. Есть другие памятки?
Хьюго порылся в портфеле и достал еще бумаги.
Сельский округ Брэдфорд встретил их указателями тюрем и исправительных заведений. Перед городком Старк с населением 5 тысяч человек они свернули и поехали к тюрьме штата Флорида, где отбывали заключение 15 тысяч осужденных, в том числе четыреста ожидающих исполнения смертного приговора.
По количеству смертников Флорида уступала только Калифорнии. На третьем месте, поджимая лидеров, находился Техас, но там старались сократить цифру, которая колебалась вокруг 330. Калифорния, не торопившаяся с казнями, набирала 650 смертников. Флорида стремилась стать вторым Техасом, но на пути к вожделенной цели вставали апелляционные суды. Годом раньше, в 2011 году, в тюрьме Старк смертельную инъекцию сделали всего одному человеку.
Оставив машину на заполненной стоянке, расследователи зашагали к зданию администрации. Для них как для юристов штата процедура посещения была облегчена. Быстро миновав пропускные пункты, они заторопились за охранником, перед которым немедленно открывались все двери. В корпусе Q, известном тем, что там содержали всех смертников Флориды, их пропустили через очередной контрольный пункт и ввели в длинную комнату. На двери висела табличка «Совещания с адвокатами». Охранник открыл еще одну дверь в маленькое помещение, разделенное пополам прозрачной пластмассовой перегородкой.
– Первый раз в корпусе для смертников? – спросил охранник.
Лейси ответила «да».
– Я уже был один раз, когда учился на юриста, – сказал Хьюго.
– Отлично. Форму согласия оформили?
– Она у меня. – Хьюго поставил на стол портфель и расстегнул на нем молнию. Интересы Джуниора Мейса представляла крупная юридическая фирма из Вашингтона. Перед беседой с ним Лейси и Хьюго были обязаны заверить эту фирму, что не станут обсуждать вопросы текущего дела о законности ареста. Хьюго достал бумагу, охранник внимательно ее прочел, не нашел, к чему придраться, отдал бумагу Хьюго и сообщил:
– Предупреждаю, Мейс – странный субъект.
Лейси отвернулась, не желая комментировать эти слова. Ночью, отчаявшись уснуть – слишком много всячины ворочалось в голове, – она прочла в Интернете несколько статей о флоридской тюрьме для смертников. Каждый из здешних заключенных 23 часа в сутки находился в одиночной камере. Один час отводился на отдых – прогулку под солнцем по маленькой, поросшей травой лужайке. Размер одиночной камеры – шесть на девять футов, потолок – девять футов. Узенькая койка, в нескольких дюймах от нее – унитаз из нержавейки. Ни кондиционера, ни сокамерника, почти никакого человеческого общения, не считая болтовни с надзирателями, разносящими еду.
Если Джуниор Мейс не являлся «странным» до того, как угодил сюда пятнадцать лет назад, то сейчас ему можно было простить любые причуды. Полная изоляция ведет к угнетенности чувственного восприятия и ко всевозможным проблемам с рассудком. Специалисты по исправлению начинали это понимать, отчего набирало силу движение против практики одиночного заключения. Правда, до Флориды оно еще не добралось.
Дверь по другую сторону открылась, и вошел надзиратель. За ним брел Джуниор Мейс в наручниках и в стандартном облачении заключенного-смертника: синие тюремные штаны и оранжевая футболка. Следом за ним в комнату вошел еще один надзиратель. Сняв с него наручники, надзиратели вышли.
Джуниор Мейс сделал два шажка и сел за столик на своей половине. Посетителей от него отделяла пластмассовая перегородка. Хьюго и Лейси тоже сели. Первые секунды все трое чувствовали себя не в своей тарелке.
Ему было пятьдесят два года. Волосы – длинные, густые, седые – он завязал в хвост на затылке. Смуглая кожа не посветлела от жизни в изолированном помещении. Большие карие глаза глядели печально. Он был высоким, поджарым, с накачанными бицепсами – наверное, усердно отжимается, решил Хьюго. Согласно делу, его жене Эйлин к моменту гибели исполнилось 32 года. У них имелось трое детей, которых после ареста Джуниора взяли на воспитание родственники.
Лейси подняла одну из телефонных трубок на их стороне комнаты и проговорила в нее:
– Спасибо, что согласились с нами встретиться.
Джуниор, держа в руке трубку, молча пожал плечами.
– Не знаю, получили ли вы наше письмо. Мы работаем в Комиссии штата по проверке действий судей и расследуем деятельность судьи Клаудии Мак- доувер.
– Я получил, – сказал он. – Вот он я. Я согласился встретиться. – Заключенный говорил медленно, как будто обдумывал каждое слово.
– Мы здесь не для обсуждения вашего дела, – вступил в разговор Хьюго. – В этом мы вам не помощники, и потом, у вас хорошие адвокаты из Вашингтона.
– Я до сих пор жив. Наверное, они выполняют свою работу. Что вы от меня хотите?
– Информации, – ответила Лейси. – Имен людей, с которыми мы могли бы поговорить. Тех таппаколов, кто на правильной, на вашей стороне. Для нас это другой мир, нельзя просто так туда заявиться и начать задавать вопросы.
Джуниор прищурил глаза и втянул губы – больше всего это походило на улыбку наоборот. Глядя на них, он кивнул и заговорил:
– Тут такое дело. Мою жену и Сона Разко убили в 1995 году. Мне вынесли приговор в 1996-м, заковали в наручники и увезли в фургоне. Это было до строительства казино, и я не уверен, что могу вам помочь. Им надо было убрать меня и Сона, прежде чем начать строить. Вот и убили Сона и мою жену, а вину повесили на меня.
– Вы знаете, кто это сделал? – спросил Хьюго.
Теперь Джуниор по-настоящему улыбнулся – растянул рот, хотя глаза остались суровыми.
– Мистер Хэтч, – медленно произнес он, – я шестнадцать лет твержу, что не знаю, кто убил мою жену и Сона Разко. Кто-то со стороны, не иначе. Наш тогдашний вождь был хороший человек, но он продался. Чужаки взяли его в оборот, уж не знаю как, только без денег не обошлось, и он решил, что ответом на все будет казино. Мы с Соном боролись и победили на первом голосовании в 1993-м. Они надеялись на выигрыш и уже приступили к земляным работам, чтобы побыстрее начать зарабатывать на казино и окрестных землях. Когда наши люди в первый раз отказались пойти у них на поводу, они решили избавиться от Сона. И от меня заодно. Придумали, как это сделать. Сон умер, я здесь. Казино вот уже десять лет штампует им деньги.
– Вам знакомо такое имя – Вонн Дьюбоз? – спросила Лейси.
Джуниор как будто отпрянул назад и выдержал паузу. Было очевидно, что ответ станет утвердительным, поэтому, услышав «нет», оба сделали пометки в блокнотах – будет что обсудить на обратном пути.
– Не забывайте, я уже давно не там, – выдавил он. – Пятнадцать лет одиночества выедают душу, ум, дух. Я уже не тот, не всегда помню то, что, казалось бы, должен помнить.
– Вы бы не забыли Вонна Дьюбоза, если бы знали его, – поднажала Лейси.
Джуниор сжал челюсти и покачал головой:
– Нет, не знаю такого.
– Полагаю, вы невысокого мнения о судье Макдоувер, – заметил Хьюго.
– Это очень мягко сказано. Она председательствовала на шутовском суде и постаралась вынести обвинительный приговор невиновному. Конечно, она отпирается. Я всегда подозревал, что она знает больше, чем ей полагается. Это был кошмар, мистер Хэтч. С того момента, как мне сказали, что жена мертва, Сон тоже. Потом мне предъявили обвинение, арестовали, упекли в тюрьму. К тому времени систему заточили против меня, и все, на кого падал мой взгляд, были против меня: полицейские, обвинители, судья, свидетели, присяжные. Система прожевала меня и выплюнула. Я глазом не успел моргнуть, как меня подставили, осудили, приговорили и зашвырнули сюда.
– От чего отпирается судья? – спросила Лейси.
– Не хочет признавать правду. Думаю, она знает, что я не убивал Сона и Эйлин.
– Сколько людей знают правду? – поинтересовался Хьюго.
Джуниор положил трубку на стол и стал тереть глаза, как будто не спал несколько ночей. Потом запустил правую пятерню в густые волосы, до самого хвоста на затылке. Медленно подняв трубку, он ответил:
– Мало кто. Большинство считают меня убийцей. Они верят в эту басню. Почему бы нет? Суд вынес приговор, и я гнию здесь заживо и жду, пока в меня вгонят иглу. Рано или поздно это случится, тогда меня вернут в округ Брансуик и где-нибудь зароют. А басня продолжит жить. Джуниор Мейс застал жену с другим мужчиной и в приступе гнева убил обоих. Хороша история, разве нет?
На это нечего было сказать. Лейси и Хьюго строчили в блокнотах и одновременно придумывали следующий вопрос. Молчание нарушил сам Джуниор:
– Чтоб вы знали: для адвокатского визита нет ограничений во времени. Если вы не спешите, то можете не сомневаться, я тем более не тороплюсь. В моей клетке сейчас та еще жара, маленький вентилятор без толку месит горячий воздух. Для меня это приятная передышка, я всегда вам рад, когда будете поблизости.
– Спасибо, – сказал Хьюго. – Вас часто навещают?
– Реже, чем хотелось бы. Иногда дети заглядывают, но это тяжелые визиты. Я годами их сюда не пускал, а они взяли и выросли. Теперь у них свои семьи. Даже дедом меня сделали, но внуков я ни разу не видел вживую. Только фотографии, у меня все стены ими увешаны. Как вам это понравится? Четверо внуков, а я к ним еще ни разу не притронулся.
– Кто вырастил ваших детей? – спросила Лейси.
– Моя мать помогала, пока была жива. В основном мой брат Уилтон с женой, они очень старались. Положения хуже этого не придумать. Представьте, вы – ребенок, у которого убили мать. Все говорят, что это сделал ваш отец. Теперь он сидит в камере смертников.
– Ваши дети считают вас виновным?
– Нет. Им рассказали правду Уилтон и моя мать.
– Уилтон согласится с нами поговорить? – поинтересовался Хьюго.
– Не знаю. Попробуйте. Не уверен, что он захочет в это лезть. Поймите, наши люди живут теперь хорошо, гораздо лучше, чем раньше. Сейчас, оглядываясь назад, я уже не уверен, что мы с Соном были правы, когда воевали против казино. Оно дало работу, школы, дороги, больницу, процветание, о каком наши и мечтать не могли. Когда таппаколу исполняется восемнадцать лет, он или она начинает получать по пять тысяч долларов в месяц, и так до конца жизни. Сумма может еще подрасти. Называется «дивиденды». Даже я, сидя здесь, в камере смертников, получаю эти дивиденды. Я бы откладывал их для своих детей, но им без надобности. Ну, так я перевожу деньги своим адвокатам в Вашингтон – что еще я могу для них сделать? Когда они занялись моим делом, системы дивидендов еще не существовало, никаких денег они от меня не ждали. Каждый таппакол имеет бесплатную медицину, бесплатное образование, даже оплату учебы в колледже, если захочет. У нас собственный банк и низкопроцентные займы на приобретение машин и домов. Говорю же, там теперь чудесная жизнь, не то что раньше. Это хорошая сторона. Есть и плохая: серьезные проблемы с мотивацией, особенно у молодежи. Зачем учиться в колледже, зачем делать карьеру, если тебе гарантирован пожизненный доход? Зачем пытаться найти работу? Казино предоставляет работу половине взрослых людей племени – вот вам постоянный источник трений. Кому достанется непыльная работенка, а кому нет? Здесь и внутренняя борьба, и всякие козни, и даже политика. Но в целом племя понимает, что ему ужасно повезло. Зачем раскачивать лодку? Зачем кому-то за меня переживать? Зачем Уилтону помогать вам сковырнуть судью-мошенницу, если от этого всем будет один вред?
– Вы знаете о коррупции в казино? – спросила Лейси.
Мейс снова положил трубку, опять взъерошил себе волосы, как будто напряженно взвешивал ответ. Его колебания наводили на мысль, что он борется не с истиной, а с тем, какой ее вариант выбрать. Взяв, наконец, трубку, он ответил:
– Я же говорю, казино открылось через несколько лет после того, как меня сюда посадили. Я ни разу его не видел.
– Бросьте, мистер Мейс! – сказал Хьюго. – Сами же говорите, племя у вас маленькое. Большое казино для горстки людей. Какие тут могут быть секреты? Наверняка до вас доходят слухи.
– Вот вы их мне и перескажите.
– Слухи о деньгах, которые выносят в заднюю дверь. По оценкам, сейчас казино «Трежеар Ки» приносит по полмиллиарда в год, девяносто процентов выручки – это наличные. По сведениям одного нашего источника, организованная банда преступников сговорилась с главными индейцами и знай себе снимает толстенную пенку. Ничего об этом не слышали?
– Одно дело слышать слухи, другое – что-то знать.
– Тогда кто знает? – поинтересовалась Лейси. – К кому нам обратиться?
– У вас наверняка хороший источник, иначе вы бы сюда не пришли. К нему и обращайтесь.
Лейси и Хьюго переглянулись, дружно представив себе Грега Майерса, болтающегося на волнах где-то у Багам с холодным пивом в руке под Джимми Баффета из стереоколонок.
– Может, и вернемся – потом, – согласился Хьюго. – А пока нам нужен кто-то на месте, кто-то, знакомый с казино.
