Джон Гришэм
Серая гора
– Просто не верится.
– Он никогда никому не причиняет вреда, но…
– Но он выстрелил в другого водителя. До сих пор в ушах звенит.
– Да, парень не в себе. Как и большинство других местных.
– Его самого не мешало бы упечь за решетку. Наверняка существуют законы, позволяющие привлечь за неправомерный арест и похищение человека.
– Да у него двоюродный брат шериф.
Саманта глубоко вздохнула и покачала головой.
– Это правда. Его кузен уже давно работает здесь шерифом. И Роуми ему страшно завидует. Один раз даже хотел избираться на эту должность. Получил только десять голосов от всего округа и жутко расстроился. Так, видно, и будет дальше останавливать всех янки подряд, пока его не вышлют на несколько месяцев.
– Так надо выслать.
– Это не так-то просто. Вообще-то вам повезло, что он не забрал вас в свою тюрьму.
– Свою тюрьму?
Донован улыбался, явно наслаждаясь своим рассказом.
– О, да! Примерно пять лет назад брат Роуми обнаружил за амбаром своей фермы седан последней модели с номерами штата Огайо. Огляделся по сторонам, потом услышал какой-то шум и нашел парня из Огайо, запертого в конюшне. Выяснилось, что Роуми предварительно обнес ее колючей проволокой под током и этот бедняга проторчал там целых три дня. Еды у него было достаточно, и вообще условия содержания оказались довольно комфортными. Он сказал, что Роуми проверял его три раза на дню и был очень вежлив и мил.
– Вы все это придумали!
– Ничего я не придумал. Просто тогда Роуми перестал принимать лекарства и болезнь обострилась. Этот парень из Огайо поднял шум и нанял адвокатов. И они выдвинули обвинение против Роуми за неправомерный арест и кучу всяких других нарушений, но дело далеко не продвинулось. Никаких накоплений у Роуми не было, из имущества только старая патрульная машина, так что подавать гражданский иск было бессмысленно. Тогда они выдвинули обвинение в похищении человека, и Роуми в конце концов признали виновным, но с учетом смягчающих обстоятельств. И он провел тридцать дней в тюрьме, но не местной, а окружной. А потом его отправили в психиатрическую больницу штата, подлечиться. Он совсем не плохой парень, правда.
– Просто очаровашка.
– Если честно, то попадаются настоящие копы, которые куда хуже. Лично мне даже нравится Роуми. Однажды вел дело его дяди. Связанное с метом.
– Метом?
– Кристаллический метамфетамин. После угледобычи это, пожалуй, самый прибыльный бизнес в наших краях.
– Могу я задать вам… более личный вопрос?
– Конечно. Ведь я ваш адвокат, так что можете спрашивать о чем угодно.
– Зачем вы держите в машине пистолет? – Она кивком указала на углубление в консоли под его левым локтем. Там лежал черный пистолет весьма внушительных размеров.
– Все законно. У меня полно врагов.
– Каких именно врагов?
– Я занимаюсь исками против угольных компаний.
Саманта подумала, что более полное объяснение последует позже. Вздохнула и смотрела теперь только на дорогу. Рассказав о похождениях Роуми, Донован, похоже, наслаждался молчанием. И еще, подумала она, он не стал задавать ей вполне очевидного вопроса о том, что привело ее в округ Ноланд. У моста он свернул с дороги и остановился прямо за «приусом».
– Сколько я вам должна? – спросила Саманта.
– Чашечку кофе.
– Кофе? Здесь?
– Нет, конечно. Есть очень славное кафе в городе. Мэтти сейчас в суде и будет занята там часов до пяти. Надо же как-то убить время.
Саманта хотела задать вопрос, но язык не слушался. А он продолжал:
– Мэтти моя тетушка. Это она надоумила меня поступить в юридический колледж и очень помогала, когда я учился. Студентом я работал у нее в центре, а потом – еще три года, до тех пор, пока не был допущен к юридической деятельности. Ну а теперь обрел самостоятельность.
– Так это Мэтти сказала вам, что я должна приехать на собеседование? – Тут в первый раз она заметила обручальное кольцо у него на пальце.
– Просто совпадение. Я часто забегаю к ней на работу рано утром – выпить кофе, посплетничать. Ну и она упомянула о том, что получила эти имейлы от нью-йоркских юристов, которые вдруг скопом бросились искать работу в провинции, а потом сказала, что один из соискателей может прибыть сегодня на собеседование. Нет, ей-богу, забавно будет видеть здесь скачущих по горам и холмам юристов из крупных фирм. Ну а потом я поехал в тюрьму повидать своего клиента, тут и появился ваш дружок Роуми с очередным трофеем. И вот мы здесь.
– Вообще-то я не собираюсь возвращаться в Брэйди. Хочу сесть в свою маленькую красную машинку, развернуться и убраться отсюда к чертовой бабушке.
– Что ж, тогда не забудьте сбросить скорость на подъезде к Данн-Спрингс.
– Не беспокойтесь, не забуду.
Последовала пауза. Оба смотрели на «приус» и молчали. Затем он сказал:
– И все-таки приглашаю на кофе, я угощаю. И еще, думаю, вам понравится Мэтти. Можно понять, почему вы торопитесь уехать. Но первое впечатление часто бывает неверным. Брэйди очень славный городок, а у Мэтти полно клиентов, которым нужна ваша помощь.
– Вот только пушку забыла прихватить.
Он улыбнулся и заметил:
– У Мэтти ее тоже нет.
– Тогда что она за адвокат?
– Она просто замечательный адвокат, преданный своим клиентам. Тем людям, которым нечем ей заплатить. Так что решайтесь. Поговорить с ней в любом случае не повредит.
– Видите ли, я специализируюсь на финансировании строительства небоскребов на Манхэттене и не уверена, что в этом плане пригожусь Мэтти.
– О, вы быстро освоитесь, и вам понравится эта работа. Потому что будете помогать людям с реальными проблемами.
Саманта глубоко вздохнула. Интуиция подсказывала ей: беги! Но куда именно? Любовь к приключениям, однако, поборола сомнения – можно ведь хотя бы одним глазком взглянуть на этот город. У ее адвоката имеется оружие, следовательно, она защищена.
– Ладно, так и быть, – сказала она. – Можете считать это платой за адвокатские услуги.
– Тогда поехали. За мной.
– А если вдруг Роуми снова…
– Не беспокойтесь, я с ним потолковал. И его кузен тоже. Просто держитесь за моей машиной.
Они быстро проехали по Мейн-стрит, и Саманта увидела шесть кварталов, состоящих из зданий начала века, четверть из которых пустовали. В окнах таблички: «Продается». Контора Донована размещалась в двухэтажном доме с большими окнами и медной табличной на двери, где мелкими буквами было выбито его имя. Над тротуаром нависал балкон. На другой стороне улицы, в трех кварталах от него, находился бывший склад, где теперь и располагался Центр бесплатной юридической помощи. В самом конце улицы виднелось небольшое нарядное здание суда, там же, судя по всему, работали люди, управляющие округом Ноланд.
Они вошли в гриль-бар и уселись за столик в дальнем углу. Пока шли к столику, трое посетителей-мужчин глазели на Донована, но он, похоже, не обращал на это внимания. Официантка подала им кофе. Саманта откинулась на спинку сиденья и заметила:
– Вроде бы вы не очень нравитесь этим ребятам. Знаете их?
Он глянул через плечо, кивнул и сказал:
– Я знаю в Брэйди всех и каждого и догадываюсь, что ровно половина из них меня ненавидит. Я же говорил, что воюю с угольными компаниями, выдвигаю против них иски, а они здесь самые крупные работодатели. Вообще во всех Аппалачах.
– А за что вы выдвигаете иски?
Он улыбнулся, отпил глоток кофе, взглянул на часы.
– Ну, это долгий разговор.
– Ничего, я не спешу.
– Дело в том, что угольные компании создают массу проблем. Большинство из них. Есть парочка приличных, но большинство ничуть не волнует состояние окружающей среды и здоровье людей. Добыча угля – грязный бизнес во всех смыслах этого слова, всегда был таким. И с каждым годом все только хуже. Слышали когда-нибудь об открытых разработках?
– Нет.
– Их еще называют открытой добычей. Уголь в этих краях начали добывать в начале тысяча восьмисотых. Поначалу вели подземную добычу, прорывали туннели в горах и извлекали уголь. Мой дед был шахтером, и его отец тоже. С отцом вообще отдельная история. Как бы там ни было, но к тысяча девятьсот двадцатому году на территории от Пенсильвании до Теннесси насчитывалось около восьмисот тысяч шахтеров. Добыча угля – работа опасная, и истории известно немало примеров выступлений шахтеров за свои права, их борьбы с профсоюзами, насилием и коррупцией в этом бизнесе, прочих драматических событий. И все это было связано с традиционной подземной добычей. Труд там страшно напряженный. И вот где-то в начале тысяча девятьсот семидесятых угольные компании решили, что открытая добыча куда выгодней, можно сэкономить миллионы долларов на одной только оплате труда. Открытая добыча дешевле подземной, потому что требуется гораздо меньше рабочих рук. Сегодня осталось всего около восьмидесяти тысяч шахтеров, и половина из них занята на открытых разработках.
Мимо Донована прошла официантка, и он на секунду умолк. Отпил глоток кофе, огляделся по сторонам, подождал, пока она пройдет дальше, и продолжил:
– Открытая добыча – это все равно что жизнь на стероидах. Уголь в Аппалачах залегает в швах, слоями, ну, как крем в торте. На вершине горы обычно растет лес, под ним верхний слой почвы, затем слой камней и, наконец, угольный слой. И он может быть толщиной от четырех до двадцати футов. И когда угледобывающая компания получает разрешение на открытую разработку месторождения, она буквально обрушивается на эту несчастную гору всей мощью тяжелого оборудования. Поначалу вырубают деревья, никакой заботы о сохранении леса и особо ценных древесных пород. Затем в землю вгрызаются бульдозеры – скальпируют вершину горы. Снимается весь верхний слой почвы, как правило, он довольно тонкий. Затем приходит черед каменного слоя, его уничтожают подрывами. Деревья, почву и камни часто сваливают в долины между горами, создают там завалы. И тогда в прежде цветущих долинах погибают растительность, фауна, исчезают ручьи и реки. Самая настоящая экологическая катастрофа. Если живете в низовьях реки, вы приговорены. Скоро сами узнаете: все мы здесь приговорены.
– Но разве это законно?
– И да, и нет. Открытые разработки законны, потому как издан специальный федеральный закон, но сам процесс состоит из абсолютно незаконных действий. И еще у нас сложилась долгая история взаимоотношений между контролирующими и наблюдательными органами и угольными компаниями, к которым они относятся более чем лояльно. Реальность всегда одна и та же: угольные компании катком проходят по земле и людям потому, что у них деньги и власть.
– Вернемся к «торту». Вы говорили о залегании угля слоями.
– Да. Стоит им добраться до угля, они доставляют новую технику, извлекают его, вывозят. И начинают добираться до нового слоя. Снова гремят взрывы. Довольно часто сносится верхушка горы высотой в пятьсот футов. Для этого требуется не так много рабочих. Небольшая бригада может фактически разрушить гору за несколько месяцев.
Подошла официантка, стала подливать им свежего кофе. Донован молча наблюдал за ее действиями. Когда она ушла, он наклонился вперед и продолжил:
– Итак, уголь извлекают, увозят, а затем промывают – и это еще одно несчастье. При промывании угля образуется черный осадок, содержащий тяжелые металлы и токсичные химические элементы. Его еще называют шламом, уверен, вы часто слышали этот термин. Избавиться от него невозможно, а потому угольные компании хранят его за насыпными земляными дамбами, в прудах для осадка или шлама. Технология тут самая примитивная, работы проводятся небрежно, и все эти вредные вещества попадают затем в почву и подземные воды, что приводит к самым катастрофическим последствиям.
– И как долго хранятся такие отходы?
Донован пожал плечами и снова огляделся по сторонам. Нет, он не нервничал и не трусил, просто не хотел, чтоб его подслушивали. Он был спокоен, говорил с легким местным акцентом, и Саманту заворожили и его повествование, и выразительные темные глаза.
– Да хоть целую вечность будут хранить, никого это не волнует. До тех пор, пока дамба не прорвется и со склона горы не пойдет волна токсичных отходов, ворвется в дома, школы и города, затопит и разрушит все на своем пути. Слышали, наверное, об аварии нефтеналивного танкера «Эксон Вальдес» у берегов Аляски? Он налетел на скалы, и в море вылилось тридцать миллионов галлонов необработанной нефти. На протяжении недель эта новость занимала первые полосы газет, страна была в шоке. Помните, как в новостях показывали всех этих несчастных выдр, покрытых липкой грязью? Но готов побиться об заклад, вы ничего не слышали о происшествии в округе Мартин, самой масштабной экологической катастрофе к востоку от Миссисипи. Это случилось восемь лет назад в Кентукки, там прорвало дамбу, и около 300 миллионов галлонов ядовитых отходов, угольного шлама, хлынули вниз, в долину. В десять раз больше, чем в истории с «Вальдесом», а в стране словно и не заметили этого события. И знаете почему?
– Почему?
– Да потому, что это Аппалачи. Угольные компании разрушают наши горы, города, нашу культуру и жизнь, и никого это не волнует.
– Так вот почему эти ребята вас ненавидят?
– Ненавидят, потому что считают открытую добычу хорошим, стоящим делом. Еще бы, ведь они обеспечивают новые рабочие места, а работу тут у нас найти непросто. Они не то чтобы плохие ребята, просто дезинформированы и заблуждаются. Варварское разрушение гор убивает все вокруг. Одним махом уничтожаются десятки рабочих мест, но они этого не понимают. Люди вынуждены покидать свои дома из-за этих бесконечных взрывов, пыли, угрозы затопления. Дороги небезопасны, потому что по ним бесконечным потоком идут эти тяжелые машины. За последние пять лет я насчитал пять случаев дорожных аварий со смертельным исходом, люди попадали под грузовики, везшие по девяносто тонн угля каждый. Многие городки просто исчезли с лица земли. Угольные компании часто выкупают дома, а потом просто сносят их. За последние двадцать лет отмечено резкое падение численности населения в так называемых угольных округах. Тем не менее многие, в том числе и те трое джентльменов, что сидят здесь за столиком, считают, что лучше иметь хоть какую-то работу, чем вовсе никакой.
– Если они джентльмены, почему носите пистолет?
– Потому, что известно: некоторые угольные компании нанимают бандитов и головорезов. Больше для устрашения, разумеется, и в том нет ничего нового. Послушайте, Саманта. Я сын этой угольной страны, деревенщина, родился здесь и горжусь этим. И могу часами рассказывать о кровавой истории Его Величества Большого Угля.
– Так вы действительно опасаетесь за свою жизнь?
Он на секунду умолк, даже отвернулся.
– В прошлом году в Нью-Йорке произошло около тысячи убийств. Вы боитесь за свою жизнь?
– Да нет, как-то не очень.
Он улыбнулся, кивнул и заметил:
– Ну, вот и я тоже. В прошлом году в городе произошло три убийства, все из-за наркоты. Просто надо соблюдать осторожность. – Тут у него в кармане завибрировал мобильник. Он достал его, прочел сообщение и сказал: – Это Мэтти. Уже вышла из здания суда и сейчас у себя в офисе. Она ждет вас с нетерпением.
– Погодите. Как она узнала, что я с вами?
– У нас тут маленький городок, Саманта.
Глава 6
Они прошли по улице, добрались до его офиса, там обменялись рукопожатием и распрощались. Саманта поблагодарила его за отличную работу в качестве ее адвоката, наговорила комплиментов. Словно решила задержаться в этом городе на несколько месяцев. И еще они договорились как-нибудь вместе пообедать в том же гриль-баре в Брэйди.
Было уже почти пять вечера, когда она перебежала через улицу в неположенном месте, немного опасаясь, что ее могут за это оштрафовать. Остановилась, посмотрела на запад – солнце уже скрылось за вершинами гор. Их длинные тени упали на город, почему-то возникло ощущение, что скоро наступит зима. Брякнул колокольчик на двери, и она вошла в небольшую приемную Центра юридической помощи. Стол, заваленный бумагами, предполагал, что кто-то должен отвечать на звонки и принимать посетителей, но в данный момент в приемной не было ни души. Планировка офиса отличалась простотой, в центре тянулся длинный узкий коридор – сразу становилось ясно, что на протяжении десятилетий это помещение использовалось под склад скобяных товаров. Все здесь было какое-то старое и изношенное. Вместо стен – побеленные деревянные перегородки, не доходящие до высокого потолка. Полы покрыты тонкими дешевыми ковриками. Мебель – по крайней мере в приемной – являла собой набор разномастных предметов, приобретенных где-то на барахолке. А вот на стенах – довольно любопытная коллекция картин, написанных маслом и пастелью, – видимо, это были работы местных художников, и продавались они по вполне разумным ценам.
Произведения искусства. В прошлом году партнеры в «Скалли энд Першинг» передрались из-за предложения некоего дизайнера, который советовал потратить два миллиона долларов на приобретение нескольких загадочных авангардных полотен. Их планировали повесить внизу, в главном холле фирмы. В результате дизайнера послали к чертям собачьим, о картинах никто не вспоминал, и отложенные на них деньги пошли на выплату премиальных.
И вот где-то в середине коридора отворилась дверь, и из комнаты вышла небольшого роста полноватая женщина, причем босая.
– Я так понимаю, что вы Саманта, – сказала она, направляясь к ней. – А я Мэтти Уатт. Слышала, вас не слишком приветливо встретили в округе Ноланд. Примите извинения.
– Приятно познакомиться, – ответила Саманта, разглядывая квадратные очки для чтения с розовыми стеклами, съехавшие на кончик носа Мэтти. Розовые стекла вполне гармонировали с розоватыми кончиками ее волос. Короткие, встрепанные, они торчали заостренными на концах клочьями, и еще было видно, что их несколько раз обесцвечивали, причем самым безжалостным образом. Такого Саманта прежде никогда не видела. Нет, конечно, на улицах Нью-Йорка, особенно на Манхэттене, попадались и более экзотические персонажи, но чтоб юрист расхаживал в таком виде…
– Прошу сюда, – пригласила Мэтти и указала на офис. Они вошли, Мэтти, затворив дверь, заявила: – Так и знала, что этот псих Роуми что-нибудь отчубучит. Он будет пугать людей до тех пор, пока шериф не примет меры. Мне очень жаль. Присаживайтесь, пожалуйста.
– Ничего. Со мной все в порядке. Это забавная история, которую я буду рассказывать много лет.
– Уверена, что так, а если останетесь здесь, наберется еще целый ворох занятных историй. Хотите кофе? – Мэтти уселась в кресло-качалку за письменным столом, на котором царил безукоризненный порядок.
– Нет, спасибо. Пила кофе с вашим племянником.
– А, ну да. Я так рада, что вы познакомились с Донованом. Один из умнейших парней в нашем городе. И вырастила его практически я одна. Трагическая гибель семьи и все прочее. Он любит свою работу, целиком ею поглощен, ну и вообще, хорош собой, вы не находите?
– Да, очень славный, – осторожно заметила Саманта, которой не хотелось обсуждать внешность Донована и уж тем более – вникать в трагическую историю его семьи.
– Как бы там ни было, вы здесь. А на завтра у меня назначена встреча с еще одним кандидатом, вылетевшим с Уолл-стрит. И времени на собеседования не так много, знаете ли. Сегодня получила еще четыре запроса и просто перестала на них отвечать. Встречусь завтра с этим юристом. Потом обсудим обе кандидатуры на совете и примем решение.
– Понятно. А кто входит в совет?
– Вообще-то только Донован и я. У нас есть еще один сотрудник, Аннет, она должна была присутствовать на собеседованиях, но сейчас ее нет в городе. Работаем мы быстро, без бюрократической волокиты. Если решение будет в вашу пользу, когда сможете начать?
– Не знаю. Как-то все слишком стремительно…
– А я так поняла, вы сейчас не слишком заняты.
– Верно. И думаю, стоило бы начать – чем раньше, тем лучше. Но прежде хотелось бы все обдумать, хотя бы день или два, – ответила Саманта, пытаясь немного расслабиться в жестком деревянном кресле, слегка поскрипывавшем при каждом ее вздохе и движении. – Просто не уверена, что…
– Ладно, понятно. Один стажер или другой – думаю, разница здесь невелика. Прежде у нас никогда не было стажеров. Просто какое-то время назад у нас два года проработал один человечек, родом отсюда, из угольной страны, но пришлось посещать юридическую школу в Стэнфорде, а потом поступило приглашение на работу в крупную фирму в Филадельфии.
– И чем он здесь занимался?
– Не он, а она – Эвелин, и она занималась легочными заболеваниями и техникой безопасности горных работ. Очень трудолюбивая девушка, и большая умница, но, проработав два года, уехала и оставила множество не доведенных до конца дел. Не удивлюсь, если она сейчас оказалась на улице. Ведь и в Филадельфии, должно быть, творится такой же кошмар.
– Так и есть. Вы уж простите меня за прямоту, мисс Уатт, но…
– Просто Мэтти.
– Да, конечно, Мэтти. Но у меня сложилось впечатление, что вас не слишком греет идея брать какого-то там стажера.
– О, простите меня. Извините. Вообще-то нам здесь любая помощь не лишняя. Как я уже говорила вам по телефону, тут хватает неимущих с проблемами юридического характера. Эти люди не могут позволить себе взять адвоката. Уровень безработицы зашкаливает, молодежь сидит на метамфетамине, а угольные компании просто гении по изысканию все новых способов выжать из людей последнее. Поверьте мне, дорогая, нам просто позарез нужна любая помощь.
– Но чем я буду здесь заниматься?
– Да всем. От ответов на телефонные звонки до составления судебных исков. В вашем резюме указано, что вы получили лицензии в Виргинии и Нью-Йорке.
– Да, после окончания юридического колледжа работала помощником судьи в округе Колумбия, сдала в Виргинии экзамен и получила квалификацию практикующего юриста.
– За последние три года довелось побывать в зале суда?
– Нет.
Мэтти колебалась секунду-другую, точно сомневалась, стоит ли принимать на работу такого кандидата.
– Ну, в каком-то смысле тут вам повезло. В тюрьме, полагаю, тоже ни разу не бывали?
– Нет, вплоть до сегодняшнего дня.
– Ах, да. Еще раз прошу прощения. Вы все очень быстро схватываете. А что за работа была у вас в Нью-Йорке?
Саманта глубоко вздохнула, ей хотелось, по мере возможности, увильнуть от этого вопроса. Но в голову ничего путного не приходило, и она сказала:
– Работала с коммерческой недвижимостью, чудовищная скукотища. Нет, правда, неимоверно скучная работа. Мы представляли группу довольно противных богатых парней, которые строили небоскребы по всему Восточному побережью, но в основном, конечно, в Нью-Йорке. И обычно я тратила уйму времени на анализ и проверку финансовых соглашений с банками, готовила толстенные контракты, перепахивала их от корки до корки, чтоб потом, когда будут читать, комар носа не подточил.
Мэтти посмотрела поверх квадратных розовых очков – в глазах ее читалась искренняя жалость.
– Звучит ужасно.
– Так и есть.
– И вы рады, что убрались оттуда?
– Если честно, я еще не до конца разобралась в своих чувствах, Мэтти. Всего месяц назад принимала активное участие в этих крысиных бегах, где люди расталкивают друг друга локтями, и сама тоже расталкивала, и меня отталкивали, стремилась куда-то вперед, а вот куда – сейчас толком не понимаю. Даже не помню, с чего все это началось. На горизонте уже появились темные тучи, но мы были слишком заняты и не замечали. А потом рухнул «Леман», и на протяжении двух недель я собственной тени боялась. И все мы стали работать еще больше и старательнее, в надежде, что кто-то заметит и оценит, в надежде, что сто рабочих часов в неделю вместо девяноста смогут нас спасти. А потом все рухнуло, нас вышвырнули на улицу. Ни выходного пособия, ничего. Ничего, кроме пустых обещаний, и я сомневаюсь, что кто-то их сдержит.
Глядя на Мэтти, можно было подумать, что она вот-вот разрыдается.
– А ты хочешь туда вернуться?
– Даже не знаю. Нет, не думаю. Мне никогда не нравилась эта работа, не нравился коллектив, ну, за небольшим исключением, и уж определенно не нравились клиенты нашей фирмы. И большинство знакомых юристов, сколь ни прискорбно, думают точно так же.
– Что ж, дорогая, могу тебя заверить: здесь, в Центре юридической помощи, мы любим своих клиентов, а они любят нас.
– Уверена, люди здесь гораздо лучше и симпатичнее тех, с кем мне доводилось иметь дело в Нью-Йорке.
Мэтти взглянула на наручные часы – ярко-желтый диск на зеленом виниловом ремешке вокруг запястья.
– А какие у тебя планы на вечер?
Саманта пожала плечами, покачала головой.
– Как-то еще об этом не думала.
– Но ведь ты не собираешься сегодня вернуться в Вашингтон?
– А ваш Роуми выходит в ночную смену? Дороги безопасны?
Мэтти хмыкнула и сказала:
– Дороги тут опасные. Особенно по вечерам. Никуда не отпущу. Давай начнем с ужина, а там посмотрим.
– Нет, серьезно. Я не собираюсь…
– Чушь, даже слышать не желаю. Саманта, ты в Аппалачах, высоко в горах, и у нас нет привычки выпроваживать гостей на ночь глядя. Мой дом здесь рядом, прямо за углом, а муж – просто отличный повар. Так что посидим на крыльце, выпьем и поговорим. И я расскажу тебе о Брэйди все, что надо знать.
Мэтти нашла туфли, надела их, заперла дверь в кабинет. Сказала, что с «приусом», который оставался на парковке на Мейн-стрит, ничего не случится.
– Я хожу на работу пешком, – добавила она. – Единственный способ хоть немного размяться.
Все магазины и конторы были закрыты. В двух кафе, где подавали ранний ужин, посетителей почти не осталось. Они поднимались по склону холма, мимо ребятишек, играющих прямо на дороге, мимо соседей, сидевших на крылечках. Через два квартала свернули на Третью улицу, где по обе стороны выстроились аккуратные красные кирпичные дома начала века, почти одинаковые, с белыми крылечками и двускатными крышами. Саманту так и подмывало повернуть назад, к Абингдону, где она заметила у перекрестка несколько придорожных сетевых мотелей. Но это было бы некрасиво по отношению к гостеприимной Мэтти.
Честер Уатт сидел в кресле-качалке и читал газету, когда его представили Саманте.
– Я похвасталась, что ты у меня отличный повар, – сказала Мэтти.
– Сие означает, что ужин должен приготовить я, – заметил он с усмешкой. – Добро пожаловать.
– И еще она просто умирает с голоду, – добавила Мэтти.
– Что предпочитаете? – спросил Честер у гостьи.
– Да что угодно, я непривередливая в еде, – ответила Саманта.
– Тогда как насчет жареных цыплят с испанским рисом? – спросила Мэтти.
– Как раз об этом и подумывал, – заметил Честер. – Но сначала по бокалу вина?
На протяжении часа они пили красное вино, а тьма на улице сгущалась. Саманта пила маленькими редкими глотками, стараясь не переборщить, думая о том, что ей предстоит возвращаться из округа Ноланд на машине. В Брэйди, похоже, не было ни гостиниц, ни мотелей, судя по удручающему состоянию жилого фонда. Она сомневалась, что здесь можно снять приличную комнату хотя бы на одну ночь. Они болтали, и ей удалось узнать, что у Уаттов двое взрослых детей, которые уехали из города после окончания колледжа. И еще имеются трое внуков, которых они, к сожалению, редко видят. А Донован им как сын. Честер сейчас на пенсии, а до этого несколько десятилетий проработал почтальоном в местном отделении и потому знал здесь всех и каждого. Теперь же он трудился волонтером в группе по защите окружающей среды, и они мониторили открытые разработки и рассылали жалобы от населения местным бюрократам. Его дед и отец были шахтерами. Отец Мэтти тоже почти тридцать лет проработал в шахте, на подземных разработках и умер от антракоза легких[7] в возрасте шестидесяти одного года.
– Мне самой сейчас шестьдесят один, – сказала Мэтти. – Это было ужасно.
Пока женщины сидели и болтали, Честер сновал между кухней и крыльцом, проверял, как жарятся цыплята, подливал дамам вина. Когда он в очередной раз отправился на кухню, Мэтти сказала:
– Не беспокойся, дорогая, у нас есть свободная спальня для гостей.
– Нет, что вы, я…
– Никаких «нет», я настаиваю. Поверь мне, в городе приличной комнаты не найти. Есть пара мест, куда пустят переночевать со своим постельным бельем, и за час там дерут будь здоров, но даже они вот-вот закроются. Что, наверное, многим не понравится. Потому как в такие мотели любят заскакивать неженатые парочки, которым просто негде больше заняться сексом. А теперь им придется съезжаться или покупать новый дом.
– Так тут у вас и секс имеется? – с улыбкой спросила Саманта.
– Надеюсь, что да. У моей мамы было семеро ребятишек, в семье Честера – шестеро. А чем еще можно заняться в свободное время? И особенно в это время, в сентябре и октябре. Вот и плодятся, как кролики.
– Но почему именно осенью?
– Да потому, что после Рождества бывают такие снежные бураны и заносы, просто кошмар.
Вошел Честер и спросил:
– О чем разговор, можно узнать?
– О сексе, – ответила Мэтти. – Саманта удивлена, что местные занимаются сексом.
– Ну, кое-кто – определенно.
– Да, я тоже слышала, – сказала Мэтти и усмехнулась.
– Не я завела разговор на эту тему, – смущенно заметила Саманта. – Просто Мэтти пригласила меня переночевать, сказала, что в доме есть свободная спальня.
– Да, и она в полном вашем распоряжении. Только держите дверь на замке, и тогда обойдется без недоразумений и неприятностей, – заметил Честер и снова скрылся в доме.
– Да он шутит, он в этом плане человек безобидный, – шепнула Мэтти.
Забежал Донован – просто поздороваться, – и, к счастью, пропустил эту часть беседы. Сам он жил «на горе, на самом краю округа» и как раз направлялся домой с работы. От вина отказался и минут через пятнадцать ушел. Смотрел как-то растерянно и выглядел очень усталым.
– Бедняга, – заметила Мэтти, когда он ушел. – Он с женой в разводе. Она вернулась в Роанок с дочуркой. Пятилетняя девчушка, сразу видно – вырастет и станет такой красоткой, просто закачаешься. Его жена Джуди так и не освоилась здесь, не смогла жить в горах, все ей надоело. Вот и бросила его. И лично я ее осуждаю. А ты, Честер?
– Да нет, не то чтобы осуждаю, – ответил он. – Ее можно понять. Джуди человек замечательный, но никогда не была здесь счастлива. Ну а когда начались неприятности, она просто не выдержала. Вот и уехала.
Слово «неприятности» повисло в воздухе, но супруги Уатт не стали развивать эту тему.
– Обед готов, – сообщил Честер.
Саманта последовала за хозяевами на кухню, где был накрыт стол на троих. Честер достал из духовки противень с жареными цыплятами и рисом, от них шел пар. Тут же появилась тарелка с домашними рогаликами. Мэтти поставила в центре стола миску с салатом, налила воды в графин из большой пластиковой канистры. Вина подавать не стали, видимо, сочли, что выпито достаточно.
– Пахнет просто восхитительно, – заметила Саманта, отодвигая стул и усаживаясь.
