Джон Пассарелла
Сверхъестественное. Обряд посвящения. Свежее мясо. Врезано в плоть
Глава 19
– Черт! – воскликнул Бобби в третий раз с того момента, как они с Винчестерами вернулись в хижину Роя с заездом в полицейский участок.
Он хотел придержать машину на случай, если придется разделиться.
– Перестань корить себя, Бобби, – сказал Сэм. – Ты не мог знать заранее.
– Обычный трюк, – отозвался Бобби. – Отправляет погоню преследовать тень, а сам возвращается тем же путем. Проклятие, я догадывался, но не прислушался к интуиции. А теперь тело Гравино пропало.
МакКлэри остался на месте преступления, очевидно, тоже раздосадованный своей промашкой, но прежде чем Бобби уехал с Сэмом и Дином, МакКлэри поймал его за руку и громко прошептал:
– Нужно поговорить. Неофициально. После того как я разберусь с документами.
Бобби кивнул и сжал его плечо:
– Как только вы будете готовы.
– Ты уверен, что коп умер? – уточнил Дин.
– Разумеется, я уверен, идиот.
В голосе Бобби звучало раздражение, но Дин не сомневался, что направлено оно на него самого.
– Рогатый ублюдок проткнул ему горло тростью.
– Даже если бы ты вернулся, – продолжал увещевать Сэм, – ты бы не смог остановить его. Ты сам сказал. Ты подстрелил его четыре раза, а МакКлэри дважды.
– Зачем брать с собой труп? – удивился Дин. – Почему именно этот труп?
Бобби секунду сверлил его взглядом, потом кивнул:
– Свежее.
– Чтобы съесть? – предположил Сэм.
– Может быть, – дернул плечами Дин. – А может, оно оживляет трупы.
– Об этом я еще не думал, – задумчиво проговорил Бобби.
– Суть в том, – продолжал Дин, – что мы не знаем. Мы не можем угадать, куда эта тварь ударит в следующий раз или почему, потому что мы не знаем, что это, к черту, такое.
– Дин прав, – сказал Бобби. – Мы в полной неизвестности.
– По крайней мере, мы можем исключить Левиафана, – проговорил Сэм.
– Что хорошо, – заметил Бобби.
– Мы знаем, что он создает неудачи и вызывает несчастные случаи, – сказал Сэм.
– А плохие ситуации ухудшает еще больше, – добавил Дин. – Распространяет болезни.
– Болезни? – переспросил Бобби. – Вы связали его с эпидемиями?
Сэм рассказал ему о том, что владелица детского сада упоминала высокого мужчину в шляпе-котелке и с тростью, который передал мяч мальчику, ставшему нулевым пациентом.
– Мы с МакКлэри заглядывали в приемное отделение. Оно было переполнено, словно чумная палата. Слышал, как персонал говорил о четырех случаях лихорадки Западного Нила[24], прости господи. Получается, несчастные случаи, катастрофы, болезни, инфекции. Звучит неслабо. Бьюсь об заклад, скоро услышим о неурожаях.
– Никто на ум не приходит? – Сэм подключил ноутбук к телефонному гнезду, чтобы воспользоваться Интернетом, и поморщился, словно от боли, когда модем запищал и медленно начал соединение.
Бобби насупился:
– Мои сборники легенд заперты в хранилище. Что ставит меня в невыгодное положение. Давайте методом исключения… Даже если бы я не видел проклятую тварь, до побережья Джерси несколько часов езды, что исключает русалок и сирен.
– Русалок? – переспросил Дин.
– Заманивали моряков в опасные места, – объяснил Бобби. – Плохие предзнаменования. Предсказывали катастрофы, но некоторые верят, что они их и вызывали тоже.
– Дуэнде?[25] – предложил Сэм. – Они способны приносить неудачу.
– Слишком маленькие, – возразил Бобби. – Мы ищем нечто размера кинг-сайз.
– То же самое с человеком-мотыльком, – проговорил Сэм. – Предположительно его появление предшествовало катастрофам, включая обрушившийся в час пик Серебряный мост[26] в шестьдесят седьмом. Погибло сорок шесть человек. Может, он эти катастрофы не только предсказывает?
– У человека-мотылька были большие крылья, – сказал Бобби. – Его поэтому так и назвали. Этот парень щеголял рогами, а не крыльями, разве что они у него под костюмом…
– И зачем лазать, если умеешь летать, – добавил Дин.
– Не говоря уж об оружии. Тварь размахивала тростью, как мечом… или битой. Носит ее у всех на виду.
– Бита, – задумчиво повторил Сэм. – Окованная железом… – Он нажал несколько клавиш, просмотрел что-то и поднял глаза: – Я знаю, что это.
– Не томи, – отозвался Бобби.
– Это создание из японского фольклора. О́ни. Человекообразный, огромный, описывается как великан или тролль, на голове растут два рога, иногда бывает нечетное количество глаз или пальцев, носит с собой железную дубинку – канабо. Новости очень нехорошие. Он считается неуязвимым, ассоциируется с неудачами и несчастьем, известен тем, что питается человеческим мясом.
– Гравино, – проговорил Бобби. – Свежее мясо.
– Так у нас на повестке дня о́ни, – подытожил Дин. – И он неуязвим.
– Нужно искать слабое место в неуязвимости, – сказал Бобби.
– Советы, как его прикончить? – осведомился Дин.
Сэм нахмурился, проскролил страницу, прошел по еще одной ссылке:
– Тут что-то про демонические врата, удерживающие о́ни.
– Это мы уже проехали. Мне вспоминается что-то о церемонии, изгоняющей о́ни.
– Церемония о́ни-яхари, – Сэм вскинул брови: – Жители деревни выбрасывают бобы за двери и приговаривают: «О́ни вон, блага в дом».
– То же, что свистеть, проходя мимо кладбища, – пренебрежительно заметил Бобби.
– Точно, – согласился Дин. – Я не собираюсь сражаться с этой тварью мешком бобов. Нужно найти что-то еще.
* * *
Тора шагал по ряду с овощами и фруктами, якобы разглядывая пучки моркови, головки латука и разнообразные яблоки, но на самом деле его внимание было приковано к молодой женщине с темно-каштановыми волосами, которая шла шагах в десяти впереди. Пять минут назад Тора вслед за ней зашел в магазин Робертсона. Судя по темно-синему костюму, она работает в офисе, решил он, и отличается ответственностью, раз надолго задержалась в пятницу и не успела переодеться. Кольца – ни помолвочного, ни свадебного – у нее не было, она не толкала перед собой набитую продуктами для семьи тележку, а только несла пластмассовую корзину с несколькими мелкими покупками. Она была молода и выглядела достаточно здоровой для его плана… причем не имела ни супруга, ни семьи, которые могли бы доложить о ее исчезновении прежде, чем Тора успеет завершить ритуал. Если она не работает в выходные, ее коллеги тоже не заметят ее отсутствия, пока не станет слишком поздно.
Он не собирался ничего покупать и прогуливался по рядам главным образом для того, чтобы рассмотреть женщину, однако не смог противиться желанию оставить на всех доступных поверхностях сальмонеллу, кишечную палочку и листерию, увеличив их активность и сопротивляемость антибиотикам.
Убедив себя, что именно эта женщина – подходящий кандидат, он направился к выходу. Минуя частично закрытый офис за информационным стендом, он увидел на экране маленького телевизора зернистую фотографию, на которой был изображен он сам. Новостной выпуск призывал немедленно обратиться в полицию, если кто-то его заметит. Иногда он забывал, как эффективно люди распространяют информацию в этом веке.
Тора пока не имел намерения раскрывать свои планы, так что следовало не забывать скрываться от человеческого восприятия, когда не было нужды применять силы. Хотя камеры скрытого наблюдения могли запечатлеть его образ, он мог сделать так, чтобы люди обращали внимание на что-нибудь другое, несмотря на его впечатляющие размеры.
Тора ушел из супермаркета с пустыми руками и принялся поджидать жертву около ее серебристого «Ниссана Алтима», забравшись в сине-белый грузопассажирский фургон.
Машину он одолжил у владельца одного магазина, который имел несчастье столкнуться с ним, запирая на ночь двери. Перекинув через плечо тело мертвого копа, Тора убедил мужчину, что ему нужно немедленно доставить полицейского в кабинет неотложки. Тот хотел было вызвать 911, но Тора возразил, что поездка в фургоне до больницы сэкономит время.
– Ох, но ваша семья будет беспокоиться, – проговорил Тора, будто собирался передумать насчет звонка в Службу спасения.
– Я недавно развелся, – с горечью проговорил мужчина. – Живу один.
– Что ж, я бы мог подождать врача тут…
– Нет, вы правы. Так быстрее. – Он распахнул задние двери фургона.
Но когда Тора положил тело на ковровое покрытие, владелец магазина, наконец, заметил смертельную рану на горле полицейского и попятился.
– Этот человек мертв, – прошептал он. – Что вы…
Тора ткнул его тростью под подбородок. Трость пробила нёбо и вошла в мозг с такой силой, что ноги человека оторвались от земли. Несколько секунд его ноги и руки подергивались, а потом глаза закатились и тело безжизненно повисло, удерживаемое в воздухе тростью. Свободной рукой Тора открыл дверь магазина достаточно широко, чтобы швырнуть труп внутрь. Заперев дверь, он захлопнул дверцы фургона и уехал.
По пути в убежище Тора остановился на светофоре и заметил в соседней машине молодую женщину. Подчинившись мимолетному порыву, он несколько кварталов проехал вслед за ней и подождал, пока она припаркуется около супермаркета, прежде чем остановить фургон около ее автомобиля.
Чтобы держать в поле зрения витрины, Тора дал задний ход и немного влез на ее парковочное место. В просвете между большими постерами, рекламирующими двойные скидки и другие специальные предложения, он увидел, как она становится на экспресс-кассу у выхода. Не успела она выйти из магазина, как Тора завел фургон и отъехал в дальний угол парковки, где встал таким образом, чтобы наблюдать за ее машиной в зеркало бокового обзора.
Открыв дверь машины, она забралась внутрь, положила два небольших пакета с покупками на пассажирское кресло и пристегнулась. Спустя мгновение она завела автомобиль, включила фары и выехала со стоянки. Тора последовал за ней, держась на приличном расстоянии.
Проехав около километра, она из торгового района свернула на внутриштатную дорогу с более длинными промежутками между светофорами и меньшим количеством фонарей. Тора прибавил скорости, сокращая расстояние до нескольких десятков метров.
Перед тем как вернуться в фургон, он отвердевшим потемневшим ногтем сделал зарубку на штоке клапана заднего колеса с водительской стороны. Теперь же он прижал указательный палец к виску и создал давление на поврежденный клапан. Работа была тонкая. Требовалось нанести достаточный ущерб, чтобы спустить шину, но не настолько, чтобы спровоцировать разрыв. Женщина могла испугаться и во что-нибудь врезаться. Если она серьезно пострадает, то станет бесполезна для ритуала. Разумеется, можно будет придержать тело для еды, но у него уже был в распоряжении свежий труп.
Шина начала стучать и расшатываться, металлический обод врезался в ослабшую резину. Через несколько секунд женщина заметила проблему, съехала на обочину и включила аварийный сигнал. За шестьдесят метров до нее Тора притормозил, чтобы дать ей время среагировать на происшествие. Приблизившись, он заметил около ее щеки узнаваемое свечение включенного мобильного телефона.
Ясное дело, из-за деловой одежды она не захочет пачкаться и менять колесо, вот почему Тора запланировал предложить помощь. Но если она воспользуется услугами автосервиса, то может отклонить предложение незнакомца.
Снова сосредоточившись, Тора вмешался в работу телефона. Сигнал сделался слишком искаженным, чтобы выдать ее местонахождение. Даже издали Тора увидел, как она выражает раздражение по поводу телефона. Как раз в такой ситуации персональное мобильное переговорное устройство могло оказаться бесценным. Если бы работало.
Когда женщина вышла из машины и подошла к багажнику, Тора съехал к обочине, и остаток пути фургон прошел с выключенным двигателем, чтобы не напугать ее. Женщина открыла багажник и, упершись руками в бока, уставилась внутрь, всем видом излучая раздражение. Через несколько секунд она умудрилась вытащить из багажника запаску и прислонить ее к задней боковой панели машины.
Тора вышел из фургона, намереваясь сыграть роль Доброго Самаритянина. Звук захлопнувшейся двери насторожил женщину. Она вскинула расширенные глаза. В сиянии фар, должно быть, она видела Тору силуэтом.
– Добрый вечер, мадам, – он приподнял котелок. – Могу ли я помочь?
– Можно сотовый одолжить?
– К сожалению, его у меня нет. Но я умею менять шины.
– Ты что, шовинист? Думаешь, женщина колесо поменять не в состоянии?
– Вы одежду испачкаете.
– А как насчет твоего костюма, приятель?
– Меня он не заботит.
– Спасибо за предложение, но я сама справлюсь.
– Как скажете. – Тора учтиво приподнял шляпу и вернулся в фургон.
Забравшись на сиденье, он застыл в ожидании, наблюдая, как она сражается с баллонным ключом. Сперва она сломала ноготь и выругалась так громко, что Тора даже услышал. Потом ключ соскользнул и ударил ее по ноге повыше туфли, вызвав еще более громкий поток проклятий.
Тора снова вышел из фургона и приблизился.
– Я сказала, что ты можешь убираться! – рявкнула женщина, увидев в нем подходящий объект, чтобы выместить раздражение.
– Я думал, вам может понадобиться свет моих фар.
– У меня от твоих фар голова раскалывается. А теперь езжай. Пожалуйста! А то я вызову копов.
– Как? – проговорил Тора. – У вас же телефон не работает.
– Что?
– Как вы собираетесь звать на помощь?
Женщина угрожающе подняла баллонный ключ:
– Я буду кричать, ублюдок. Убирайся! Живо!
– Никто твоих криков не услышит.
Тора одним стремительным движением трости выбил ключ у нее из рук. Тот громко звякнул об асфальт на другой стороне дороги. Женщина секунду в ужасе таращилась на него округлившимися глазами, потом попятилась, хотела броситься бежать, но Тора провернул трость и рукоятью зацепил ее за лодыжку.
Она рухнула на колени, вскрикнув от боли.
Когда женщина потянулась к ручке дверцы, чтобы встать, Тора схватил ее за волосы и ударил головой о боковую панель автомобиля. На этот раз он постарался приложить ровно столько силы, чтобы заставить женщину затихнуть, но не убить в процессе. Оглушенная, она упала спиной на асфальт, постанывая от боли и недоумения, а когда попыталась подняться, разъезжающиеся от слабости ноги не позволили ей сделать этого.
Тора подхватил ее под руку, подтащил к фургону и, удерживая в вертикальном положении, отпер двери. Несмотря на клонящуюся набок голову и тяжелые веки, она разглядела, что на полу лежит труп полицейского, и ее стон превратился в пронзительный вопль. Она хотела оттолкнуть Тору, но потеряла равновесие и бессильно обвисла в его крепких руках. Тора бесцеремонно затолкал ее внутрь, она приземлилась на труп, но тут же отпрянула. Пока она силилась сесть и выбраться из фургона, Тора открыл добытую ранее коробку с инструментами и достал большой моток серебристого скотча. Женщина продолжала предпринимать попытки выбраться, и Тора толкнул ее назад так сильно, что у нее перехватило дыхание. Он снова напомнил себе, что надо рассчитывать силу. Их кости так легко ломались. Тора поймал ее за лодыжку и быстро обернул щиколотки несколькими слоями ленты.
– Прекрати! Отцепись от меня! ПОМОГИТЕ!
Тора ударил ее по лицу так сильно, что на ее глаза навернулись слезы.
Спустя мгновение он обматывал скотчем ее голову, закрыв рот, но оставив открытыми раздувающиеся ноздри, чтобы она не задохнулась. Тора поймал ее за запястье, но она шлепнула его по руке и принялась ползти в глубь фургона, стараясь оказаться подальше от него. Тора поймал ее за ногу и сильно дернул, притягивая к себе.
– Я не собираюсь тебя убивать, – заверил он.
Взгляд женщины тут же метнулся к трупу по соседству.
– Это была самозащита. – Почти правда, ведь полицейский целился в него. – На тебя у меня иные планы.
Это информация встревожила женщину сильнее, чем Тора ожидал. Она забилась, будто в сильном приступе судорог. Вздохнув, он схватил ее за волосы и сильно ударил лбом о пол, надеясь обездвижить и не проломить череп. Ее веки снова затрепетали, глаза закатились, конечности обмякли, и она потеряла сознание. Воспользовавшись ее состоянием, Тора перевернул ее на живот, схватил за кисти и обмотал скотчем запястья, заломив ей руки за спину. Затем он закрыл двери и направился к ее автомобилю, чтобы убрать все следы.
Женщина остановила машину на пустом участке дороги, с обеих сторон обрамленном узкими полосками деревьев. К сожалению, заросли не были ни достаточно густыми, ни достаточно темными, чтобы спрятать автомобиль, так что оставался только один разумный выход.
Тора бросил в багажник запаску и ключ, отправил туда же пакеты с покупками, достал грязно-белую футболку и затолкал ее в окно с водительской стороны. Проезжающие водители решат, что техническая неисправность заставила владельца оставить машину, пока ее не починят или не отбуксируют куда-нибудь. Телефон и кошелек женщины он взял с собой, потому что оставить их означало возбудить подозрения.
Усевшись за руль, Тора оглянулся и увидел, что женщина продолжает пребывать в полубессознательном состоянии. Ни сломанных костей, ни серьезных ран, а она молода и здорова – идеальный претендент.
Фургон тронулся с места, и вскоре аварийный сигнал «Алтимы» исчез в ночи.
Несмотря на предыдущие неудачи, план оставался в силе. Тора уже начал слышать зов. Теперь он сможет исполнить связанный с демоническими вратами ритуал.
Глава 20
Райан Брэмбл спал беспокойно, то и дело соскальзывая в череду тяжелых кошмаров.
В одном сне он потерялся в джунглях, сравнимых по масштабам с амазонскими, где исследователи находят культы ка́рго или открывают новые виды растений и животных. Он висел над бездной, цепляясь за жесткие лианы, и ступнями искал опору. Оглядываясь через плечо, он не видел дна ущелья: зелень уходила в беспросветную тьму. Вдали он слышал рычание зверей и странные птичьи трели. Как он ни прислушивался, он не уловил и намека на присутствие людей: ни голосов, ни даже слабейшего шума техники. Местность казалась странной и чужеродной, будто он перенесся в место действия романов Жюля Верна.
Он хотел позвать на помощь, но какой-то инстинкт подсказывал не выдавать свое местоположение. Предчувствие надвигающейся опасности давило на него физически. Невидимые хищники, шуршащие в кустах, представляли для него смертельную опасность, с которой он вряд ли мог справиться. Чтобы выжить, он должен скрываться от них. Вся правдоподобность сна подсказывала – так будет лучше. В попытках спрятаться он крепче цеплялся за лианы, чувствуя, как под давлением его пальцев стебли выделяли сок, и сантиметр за сантиметром он съезжал все дальше от края, все дальше от потенциального шанса на спасение.
Когда лиана под правой ладонью сломалась, он, суматошно размахивая свободной рукой, нашарил сухой корень, торчащий из скалы, и восстановил равновесие. Тяжело дыша от ужаса и усталости, он втянул тошнотворно-сладкий запах предательского сока и тяжелого воздуха джунглей. Сколько еще получится цепляться за эту хлипкую соломинку? Какой смысл в спасении, если рядом нет цивилизации? Его разум поглотила угрюмая уверенность, что он соскользнет, упадет, рухнет во тьму внизу и умрет, незамеченный и забытый.
Теряя надежду, с дрожью в уставших руках, он поднял взгляд, когда на него упала тень, и не поверил собственным глазам. Сумико! Она стояла на краю пропасти, скрестив на груди руки, и безучастно смотрела на него.
– Сумико, помоги! – громко прошептал он. – Найди что-нибудь, чтобы вытащить меня!
– Помочь тебе? – недоверчиво переспросила она. – О, у меня тут есть кое-что, – и нагнулась, чтобы поднять что-то, лежащее у ее ног.
Он нервно ждал. Снова вспыхнула искорка надежды. Она его спасет. Сумико его спа…
В поле зрения попал темный прямоугольный предмет, и поначалу он не понял, что это, но потом увидел большую трещину в середине и шнур, болтающийся сзади, словно хвост ската. Это был монитор с плоским экраном, который он разбил.
– Мико?
Она швырнула монитор в него.
Одним углом монитор задел его правую руку, он ослабил хватку и отпустил корень. Болтаясь на лиане, он почувствовал, как сочится сквозь пальцы сок, и соскользнул еще на несколько сантиметров.
– Какого черта? – заорал он. – Ты же могла меня убить!
Теперь она держала обеими руками микроволновку. И скинула ее ему на голову.
– Нееееееет!
Райан забился в кровати, а кошмар поглотила кромешная тьма.
Теперь он стоял в длинном коридоре здания, похожего на пришедший в упадок элегантный отель. Через каждые три метра по обеим сторонам коридора располагались двери, покрытые облупленной золотистой краской. Он пробежал в другой конец коридора, но не нашел ни лифта, ни выхода на лестницу, только двери по обе стороны.
Он выбрал одну наугад и взялся за ручку. Дверь распахнулась внутрь, и он чуть было не ступил в беспросветно-черную темноту, от которой пробрало холодом до костей. Захлопнув эту дверь, он отскочил и врезался в другую на противоположной стороне. И нерешительно приоткрыл ее. За дверью оказалась комната с серыми кирпичными стенами и перекошенными половицами: ни окон, ни шкафа, ни ванной. Помещение выглядело, словно камера или погреб, – не то место, где проводят много времени. Он развернулся, и его снова пробрала дрожь. Глядя на дверь, он видел, как она медленно закрывается. Дурное предчувствие охватило его: если дверь закроется, то просто исчезнет, превратившись в еще одну кирпичную стену. Он никогда не выберется. Под вздыбленными половицами его ждет могила. Метнувшись вперед, он поймал дверное полотно за край, когда щель уже сократилась до пары сантиметров, и распахнул ее. Не оглядываясь, вылетел из комнаты и захлопнул дверь. Он дрожал и промок от пота.
За третьей дверью оказался точно такой же коридор, будто он смотрел в зеркало. Пройдя через нее, он снова оказался перед выбором.
Четвертая дверь привела его в комнату с пульсирующими серыми стенами, блестящими, будто от влаги, хотя он не смог заставить себя дотронуться до них. Подойдя ближе, он почувствовал исходящий от них жар, словно они были частью пораженного болезнью органа. На их поверхности он заметил крохотные поры или дыхальца, и они выглядели воспаленными. Под его взглядом из отверстий начала сочиться черная жижа, будто гной. Наблюдая за бегущими вниз струйками, он в первый раз опустил глаза и понял, что пол сделан из того же живого материала, что и стены. В то же мгновение пол пришел в движение. Дважды Райан чуть не упал – во второй раз он едва не коснулся пола, – но восстановил равновесие. Потом с ужасом заметил, что черная жижа начала стекаться лужицами в нескольких местах вокруг.
Спотыкаясь, он начал пробираться обратно к выходу, и с каждым шагом ноги все сильнее прилипали к клейкому, влажно блестящему полу. Он ощущал себя насекомым, пойманным лепестками хищного цветка, словно та муха, которую учитель на уроке естествознания в седьмом классе скормил венериной мухоловке. Каким-то образом он выбрался в коридор и захлопнул дверь.
Не испытывая желания открывать остальные, Райан беспомощно стоял среди коридора и обдумывал план побега. По меньшей мере за одной из дверей должен оказаться выход. А иначе как он в этот коридор попал?
Рано или поздно, но ему придется попробовать зайти в остальные двери.
Он шагнул вперед, и под ногой проломился пол. Вытащив из провала ногу, он сделал еще один шаг, и пол под его весом снова просел. Здание, в котором находился этот коридор – чем бы оно ни было, – начало дрожать, поначалу слабо, но постепенно все сильнее, пока в стенах не появились трещины и не побежали оттуда на потолок. Круглые лампы начали лопаться или гаснуть, одна за другой, пока коридор не погрузился в темноту. На голову дождем посыпалась штукатурка, а пол тряхнуло так сильно, что Райан упал. Он знал, что если здание дрожит из-за землетрясения, то лучше всего встать в дверном проеме, но это означало, что какую-то дверь придется открыть.
Коридор вздрогнул от мощного взрыва. Райан дернулся и принял решение. Метнувшись вперед, он шарил в темноте, пока не нащупал дверную ручку, а затем распахнул дверь. Хотя он пытался удержаться в проеме, еще один сильный толчок стоил ему равновесия. Он качнулся, ступил в темную комнату… и рухнул в разреженный воздух, навстречу людским воплям.
Приземлился Райан с глухим ударом, левая рука и ноги словно были привязаны к телу.
Он открыл глаза навстречу утреннему свету, но продложал ожесточенно сражаться с влажной от пота простыней, стреножившей его, как будто она была живая. Дрожа, он наконец сел и привалился к краю кровати, обхватив голову руками.
«Кошмары, – сказал он себе. – Только и всего».
Он свалился с кровати.
Мышцы были натянуты, словно струна. Кожа горела, и Райан подумал, не подхватил ли одну из тех болезней, о которых слышал по радио. Голова убийственно болела. Он прижал пальцы и ладони ко лбу, почувствовал, как частит пульс. Исходящий от кожи жар подтвердил, что у него температура. Он бы сказал, что, вероятно, хорошо за тридцать восемь, вот-вот расплавятся мозги. Голова болела, и Райан нащупал пару шишек, будто его огрели по лбу битой… Разумеется, он же свалился с кровати и буйно среагировал на кошмары. Наверное, через несколько часов по всему телу обнаружится с полдесятка синяков.
Он стянул мокрую от пота футболку, надел чистую и спортивные штаны. Потом по коридору прошел к отцовской спальне. Субботнее утро означало, что у него есть крохотный шанс лично увидеться с отцом. И все-таки, когда он добрался до спальни, отец уже принял душ, побрился, оделся и теперь причесывался. Судя по целеустремленному выражению лица, он собирался уходить.
– Привет, пап, – сказал Райан.
Отец бросил на него быстрый взгляд, ополаскивая руки:
– Выглядишь ужасно.
Райан был на несколько сантиметров выше отца, шире в груди. Он красил волосы в синий, но их натуральный цвет был рыжим, не похожим на отцовские черные волосы. Судя по фотографиям, на мать Райан был похож больше, и он подумывал, что, вероятно, это сходство вызывало плохие воспоминания и было причиной того, что отец его избегал. Возможно, сам факт появления сына на свет навеки разорвал связь отца с ним.
– Приснился плохой сон, – сказал Райан. – Куда ты?
– По делам, – ответил отец. – Если не вернусь к ужину, на столе двадцатка. Закажи пиццу или еще что-нибудь.
– Я надеялся, мы сможем поговорить…
– Позже, – проходя мимо, отец хлопнул его по плечу. – Мне надо бежать.
– Ну разумеется, – проговорил Райан в спину уходящему отцу: тот сбежал вниз по ступеням и минуты не прошло, как покинул дом. – Все вечно позже.
Райан заметил на полу фотографию – ее краешек выглядывал из-под двери шкафа. Открыв дверцу, он обнаружил две виденные недавно карточки: он совсем маленький, на своем первом трехколесном велосипеде, к рулю которого привязаны красные, белые и синие ленточки; на второй фотографии он бомбочкой прыгал в соседский бассейн. С неделю назад Сумико устроила ему вечеринку в честь дня рождения и позаимствовала у отца Райана стопку детских фотографий для стенгазеты, озаглавленной «Райан через годы». Она включила туда по одной фотографии на каждый год – с рождения до семнадцатилетия. Последнюю фотографию она сделала утром перед вечеринкой.
Подняв глаза, он увидел на полке темную деревянную шкатулку, крышка которой была приоткрыта из-за стопки фотографий, небрежно засунутой обратно после вечеринки. Райан снял шкатулку и положил в изножье отцовской кровати, намереваясь сложить выпавшие фотографии внутрь и закрыть ее на замочек. Но вместо этого он вытащил фотографии и разложил в два ряда на кровати. Даже на снимках, которые Сумико не стала брать для стенгазеты, он практически всегда был один. У него не было ни сестер, ни братьев, а мать умерла родами. Большинство фотографий сделал отец, так что он был по ту сторону объектива, а не на снимке вместе с сыном. Всегда один – вот как Райан видел себя, а фото подтверждали его одинокое существование. С самого рождения его жизнь пошла под откос. История его жизни описывала «что могло бы случиться». Никаких отношений с матерью, которую ему не довелось узнать. Счастливые воспоминания, которые должны были остаться от нормального детства, после рождения Райана превратились в годы молчаливого горя. Многие его одноклассники жили в распавшихся семьях, их родители были разведены либо никогда не заключали брак, но его семья никогда не была полной. Ни единого дня. То, что должно было стать семьей, было лишь нарушенным обещанием.
Райан закрыл глаза и вздохнул. Пульсирующая головная боль не располагала к философским размышлениям, и он не горел желанием погрязнуть в жалости к себе. Тряхнув головой, он собрал фотографии в аккуратную стопку и сложил обратно в шкатулку.
Заметив собственные ногти, он застыл. Ногтевое ложе на каждом из пальцев потемнело, будто из-за синяков, однако, надавив на них, боли Райан не почувствовал. Ударил во сне, что ли? На обеих руках? Все десять пальцев? Он снова испугался, что какая-нибудь таинственная болезнь течет с кровью по его венам.
Когда Райан поднялся, удерживая шкатулку одной рукой, лоб пронзило вспышкой боли, и на мгновение все кануло в темноту. Шкатулка выпала из ослабевших пальцев и ударилась о пол.
Дезориентированный, он пошатнулся и почувствовал вкус крови. Губа треснула и кровоточила там, где клыком он прокусил кожу. Страдающие судорогами могут прикусить язык. Возможно ли, что он испытал короткий припадок?
Отец не мог позволить себе оплату неотложки, особенно по ложной тревоге. Надо подождать, не станет ли хуже, прежде чем идти к врачу.
Осторожно нагнувшись, Райан подобрал коробку и… обнаружил на дне потайное отделение. От удара панель приоткрылась – всего на полсантиметра, – но он нашел скрытую защелку и выдвинул панель. В узком пространстве обнаружился тщательно сложенный листок бумаги, заполненный стремительным женским почерком, – мамина рукописная записка, которую отец ему никогда не показывал.
Оставив коробку на кровати, Райан медленно вышел из отцовской спальни, читая записку.
* * *
Во сне Дальтон Рурке бил морды саммердэйловским парням. Он сбивал их с ног, а они снова поднимались – окровавленные, но готовые принять новое наказание. Поначалу он наслаждался нескончаемой расправой – испытывал угрюмое удовлетворение от причиненной боли, от выплескивания ярости на тех, кому все доставалось легко, кто был богаче, кто смотрел на него сверху вниз. Он бы измолотил в кашу каждого из них и стряхнул, как тяжкое бремя, за то что у них все слишком хорошо. Растолковал бы им, что жизнь может быть какой угодно, но не легкой, а потом они бы расползлись по домам, с ревом призывая мамочек, чтобы те подули на бо-бо.
Но внезапно сон сделался странным. Когда он рассек одному парню щеку, из крови начало вырастать что-то твердое и изогнутое, похожее на пораженный болезнью кустарник. Другой парень, с рассеченной переносицей, схватился за лицо, когда из-под разорванной плоти поползли вьющиеся стебли. Третий, который до этого, согнувшись, из-за внутренних повреждений кашлял кровью, начал извергать быстро растущие лозы. Древесные шипы выросли из глазниц четвертого.
