Джон Раттлер
Эффект Мебиуса
Мне снилось, что я плаваю в огромной капле воды. Она висит в пространстве – идеально круглая, неподвижная. Кроме нее здесь ничего нет, и в том, что я нахожусь в ней, чувствуется нарушение гармонии этого места, где не существует понятия пространства и времени. На гладкой поверхности капли возникает рябь, вода приходит в движение и выталкивает меня наверх. Я пытаюсь сопротивляться, мне нравится быть здесь, в этом просто устроенном мире, но я ничего не могу изменить. Край водяной капли все приближается, волнение на поверхности усиливается, мелкие волны становятся все выше. Когда я достигаю границы жидкой сферы, на ней уже бушует настоящий шторм – меня охватывает паника, я хочу вздохнуть, чтобы крикнуть, но в этом месте нет воздуха – только капля воды, висящая в безупречной пустоте. Холодный пот выступает у меня на лбу от ужаса.
***
Вокруг была пыль.
Я сел, и кровать негромко скрипнула. Я посмотрел на свои руки, сложенные на животе, и понял, что полностью одет. Постель была застелена и покрыта тонким слоем пыли. В пыли была вся комната – гостиничный номер с нехитрой обстановкой, которую равномерно покрывал серый ковер микроскопических пылинок. Еще раз взглянув на руки, я понял, что мои запястья покрыты той же самой пылью. Машинально отряхнув тыльные стороны ладоней, я поднялся на ноги и посмотрел на свое отражение в зеркале на противоположной стене.
Какой дурацкий костюм. Я попытался припомнить, где же меня угораздило его купить, но мысли разбегались в стороны. Обстановка в номере была гнетущая, я вдруг ощутил себя словно в склепе. Повинуясь порыву, подошел к двери и нажал на ручку – закрыто. Скинув остатки сна, сконцентрировался. Ага, защелка. Дверь была заперта изнутри – я повернул рычажок и снова попробовал открыть – она распахнулась, и в помещение ворвался поток свежего воздуха, взметая пыль вверх. Я шагнул наружу.
Длинный гостиничный коридор уходил далеко по обе стороны от моего номера. На двери я увидел три восьмерки – металлические цифры, одна за другой. Коридор был самый обычный, с ковролином на полу и встроенными в потолок лампами, но с ним было что-то не в порядке. Прищурившись, я постарался понять, в чем дело. Повернул голову налево, затем направо – ощущение не уходило. Тогда я закрыл за собой дверь и направился вперед. Как только сделал пару шагов, чувство неправильного усилилось до степени узнавания – я понял, что коридор изгибался вправо и вверх, словно его вывернул и согнул какой-то исполин движением, которым выжимают мокрую тряпку. Но при этом я мог видеть, где коридор заканчивается, словно свет, проникающий сквозь двери в его конце, тоже изгибался, следуя контурам стен и пола. Охваченный очень странным и ни с чем не сравнимым чувством, я направился вперед.
По мере продвижения я обнаружил, что изогнутая структура коридора никак не влияет на центр тяжести. По моим ощущениям, сейчас я уже должен был двигаться под углом в тридцать градусов к горизонту, однако тело мое держалось прямо. Я чувствовал себя словно белка в колесе, мне казалось, что перемещаясь, я подстраиваю под себя весь мир, отталкиваю его ногами, заставляя крутиться, как грызун, приводящий в движение свою игрушку.
Переполняемый этими необычными ощущениями, я достиг двери и попал в просторный холл, в одной из стен которого имелось большое панорамное окно. Невероятная картина виднелась по ту сторону стекла. От нее невозможно было оторваться.
Весь мир изгибался подобно только что пройденному коридору. Я видел, как уходит вправо и вверх земля со стоящими на ней домами, улицами, парками и совсем крошечными с высоты жителями. Все, до чего мог дотянуться мой взор, изгибалось вправо и вверх, подчиняясь какому-то непостижимому закону. Я потряс головой, пытаясь сбросить наваждение, но это ничего не изменило. Поняв, что продолжать наблюдение не имеет смысла, повернулся и вызвал лифт. Дожидаясь кабины, я размышлял о том, что все это значило. Как вообще я тут оказался? И вся эта пыль. Внезапно я понял, что ничего не могу толком вспомнить о последних событиях, которые наверняка смогли бы пролить свет на все эти странности. Раздался мелодичный звон, двери лифта открылись, и я шагнул в отделанную золочеными панелями кабину. По крайней мере, в ней ничего не изгибалось.
Пока я ехал вниз, голову мою не посетило ни одной мысли. Внутри меня ощущалась какая-то пустота, и эта пустота требовала заполнения. Выйдя в суету первого этажа гостиницы, я почувствовал себя в ней тибетским горным отшельником – столь же неуместным в этой мешанине звуков, движений, разноцветных одежд и эмоций. Люди спешили по своим делам, совершенно не обращая внимания на искривленный мир вокруг них. Я начал двигаться вперед осторожно, как официант с полным подносом бокалов шампанского на оживленной светской вечеринке, хотя людей в лобби было совсем немного. Мне казалось, что я улитка, попавшая в муравейник – вокруг меня сновали деловито его хозяева, не обращая на странное существо никакого внимания, проносились мимо быстрее, чем я успевал их заметить. Путешествие к стеклянным дверям парадного входа показалось мне маленькой вечностью. Наконец, я вышел на улицу и остановился, не представляя, что делать дальше.
В голове по – прежнему была звенящая пустота, но внутри меня теперь образовалась необъяснимая жажда, неосознанное стремление что-то сделать, или найти… Да, пожалуй, найти. Я должен найти кого-то, но я не представляю кого, и где искать…
Повернув направо, я направился вниз по улице, которая, подчиняясь вездесущему закону искривления, изгибалась вправо и вверх так, что дальний ее конец нужно было рассматривать, задрав голову. От этого появилась тошнота, и пришлось отвести глаза, уставившись себе под ноги.
Стараясь не всматриваться в перспективу, я шел, глазея на витрины и вывески проспекта, на который выходили стеклянные двери моей гостиницы. Все-таки, как я в ней оказался?
Мысль родилась и тут же канула в вечность. Я увидел на другой стороне переулок, наполовину скрытый от взглядов почти облетевшими каштанами, и направился в подземный переход. Почему-то мне захотелось посмотреть, что там, между старых домов, выкрашенных желтой краской. Я спустился вниз, прошел мимо слепого музыканта с собакой, вслушиваясь в звуки скрипки. Он играл знакомую и немного грустную мелодию. Кажется, это была песня – песня про осень и разлуку, но её слова мне так и не удалось вспомнить. Я вышел на другой стороне проспекта и не спеша двинулся под каштаны, в узкий переулок с односторонним движением. Здесь было тихо и спокойно, и мысли мои снова встрепенулись, поднимаясь со дна сознания на поверхность.
Почему я ничего не помню? Не помню очевидных вещей, например, где был вчера, или…
Я начал ощупывать свой костюм – сунув руку во внутренний карман пиджака, выудил оттуда документ и раскрыл его. Человек на фотографии был очень на меня похож, его звали Константин Васильевич Безумцев. Очень интересно. Листая свой, хотя полной уверенности в этом у меня не было, паспорт, я продолжал двигаться вперед, дважды свернув вправо и один раз налево. Женский голос вывел меня из задумчивости. Он зацепил крючком пыльную ткань, которая покрывала мои воспоминания, и сорвал ее, обнажив целый сонм связанных между собой образов, запахов, ощущений и чувств. Я вскинул голову.
Вера сидела за столиком с чашкой горячего черного кофе в руке. С ванилью. Я был в этом абсолютно уверен. Она всматривалась в темный проем двери ресторанчика, явно ожидая кого-то, кто вот-вот должен был оттуда выйти.
– Костя!
Она снова позвала… меня? Я еще раз посмотрел в документ, желая убедиться. Ноги сами понесли меня вперед, и я предстал перед ней неожиданно и бесцеремонно, вызвав у нее удивление и растерянность.
– Костя?!
Я улыбнулся. Не потому, что так было нужно, а в ответ на ее чуть виноватую улыбку.
– Привет, Вера. Что ты здесь делаешь?
Это была какая-то рабочая фраза Константина Безумцева, она вырвалась сама и повисла в воздухе, немного неуместная. Вера рассматривала меня с каким-то странным выражением на лице. Казалось, она пытается угадать, зачем я здесь.
– Я просто зашла выпить чашечку кофе. А ты?
Я не знал, что ответить. Мои едва полученные воспоминания не давали рационального ответа – все они относились к чувствам, желаниям и эмоциям, и поэтому мой ответ был тоже иррациональным и импульсивным.
– Я искал тебя.
Вера посмотрела на меня серьезно и пристально. Как врач на больного.
– Ты не похож на остальных.
Громкий и веселый голос, ужасно мне знакомый, заставил ее вздрогнуть.
– Кто не похож? Снова говоришь сама с собой, любимая?
Она повернулась, и я увидел мужчину в элегантном пальто, поверх которого был повязан теплый вязаный шарф. В руках он держал поднос с булочками. У него были темные глаза и темно-русые волосы, он был высокий, даже долговязый, но держался прямо. И у него была приятная улыбка. Вера засмеялась.
– Ты же знаешь, я немного странная!
Он подошел и поцеловал ее – это вышло естественно, она нисколько не сопротивлялась и отвечала взаимностью. Я удивился, потому что вместо ревности ощутил желание тоже прикоснуться к ее губам, подобно незнакомцу в пальто. Я коротко поклонился ему, но от других приветствий воздержался – странное поведение Веры создало не типичную социальную ситуацию. Она заметила мой жест, и глаза ее расширились от удивления. Ее кавалер, как ни в чем не бывало, принялся выкладывать на стол блюдца с круассанами.
– Ты его что, видишь?!!
Я в недоумении поднял бровь и посмотрел сначала на него, потом на Веру.
– Конечно, Вера!
Она открыла рот, но так и не смогла закрыть. Человек в пальто уселся за столик и посмотрел прямо на меня. Я встретился с его взглядом и понял, что он смотрит куда-то дальше, мне за спину, словно меня здесь вовсе нет.
– Что? Что ты там рассматриваешь, малышка?
Она улыбнулась ему и, бросив на меня быстрый взгляд, ответила:
– Ничего. Так, просто показалось.
Я стоял, ничего не понимая. Ее глаза, полные недоумения, говорили мне, что я явился причиной какого-то феномена в этом странном, закрученном мире. Впрочем, это сейчас занимало меня в меньшей степени – я боролся со все усиливающимся желанием поцеловать эту чудесную девушку. Повинуясь импульсу, я сел за столик, заняв место прямо между ними. Мужчина никак не отреагировал. Она протянула руку и прикоснулась к моей ладони, словно проверяя, насколько я реален.
– Ты… Ты его видишь.
Я кивнул.
– Ты знаешь, кто он?
Я пригляделся к ее спутнику. Его внешность была не просто мне знакома, я совершенно точно знал его, вот только…
Девушка смотрела на меня с удивлением и интересом одновременно, наблюдая за реакцией. Но я никак не мог сделать самый последний шаг.
– Нет. Никак не могу вспомнить! Почему он меня не видит?
Мужчина все это время рассеянно вслушивался в ее вопросы, думая о чем-то своем. Вера стиснула мою руку.
– Костя, посмотри внимательно. Он – это ты.
***
Это напоминало стробоскоп в вертикальной трубе. И я летел вниз.
Как только я понял, кого мне так напоминает незнакомец, мы вместе с ним провалились сюда и теперь стремительно падали, приближаясь друг к другу с разных концов этого странного тоннеля, который тоже изгибался вправо и вверх. Я видел и чувствовал, как он падает на меня, а я на него, и мне это нравилось. В момент нашего столкновения возникла оглушительная вспышка звука и света, и я вновь оказался за столиком в переулке, но теперь сидел на месте человека в пальто.
Вера глядела на меня, широко распахнув голубые, полные удивления глаза. Я осторожно вздохнул – казалось, что мое тело более мне не принадлежит – и спросил:
– Что случилось?
Она перевела взгляд на пустой стул между нами и покачала головой.
– Ничего, милый. Это просто воспоминания не дают мне покоя.
– Воспоминания? О чем ты? А где…
Я, наконец, до конца осознал, что произошло. Тот человек в пальто – это был я. Как такое возможно? Это был я, но не совсем я, это была часть меня, и это все, что я сейчас мог самому себе объяснить. Какая-то недостающая составляющая, которая расхаживала в пальто и сером шарфе по улицам под руку с моей женщиной. И теперь она исчезла.
– …Где второй я, с которым ты была? Тот, который… тебя любил?
Задав этот вопрос, я получил ответ изнутри своего подсознания, почувствовав, что часть пустоты, которая терзала меня с самого момента пробуждения, исчезла, а на ее месте появилось это жгучее и яркое, как тяжелый наркотик, чувство. Тот второй, что был с ней – он теперь стал частью меня. Частью, которая любила Веру. Она поднесла руку ко рту.
– Ты – не ты. Ты – он!
Я молчал, мне нечего было сказать в ответ на это. Вера продолжала:
– Ты сидел здесь, потом вы словно… я не знаю, как объяснить – словно слились, и один из вас… нет, не один из вас, вы оба пропали, и потом остался только ты.
Поправив шарф, который вдруг начал мне мешать, я спросил:
– Что значит я – не я? Кто тогда я?
Вера взяла меня за руку, и я понял – она хочет убедиться, что я действительно существую.
– Я не знаю, кто ты теперь. Я знаю, что он любил меня. Единственный из вас. А тебя я раньше не встречала. Скажи, что ты чувствуешь?
Мне не было нужды думать над ответом.
– Я ощущаю пустоту. И еще я люблю тебя, Вера. Всегда любил.
– Правда?
– Да. Но я не знал этого, пока мы не соединились. Я и тот, который был с тобой.
Вера кивнула.
– Откуда ты взялся?
Я пожал плечами.
– Сегодня я проснулся в отеле в паре кварталов отсюда. Я ничего не мог вспомнить, пока не увидел вас.
– И что ты вспомнил?
– Что люблю тебя.
Она улыбнулась, и слезинка скатилась из уголка ее правого глаза. Я поднял руку, чтобы вытереть ее, и обнаружил, что теперь вместо пыльного пиджака на мне красивое серое пальто.
***
Мы ехали по проспекту – Вера вела машину, я глазел по сторонам. Теперь меня тошнило значительно меньше при виде изогнутого мира.
– Почему все вывернуто?
Она оторвалась от дороги и посмотрела на меня внимательно.
– Что вывернуто?
В голосе ее слышалась надежда.
– Весь мир загибается вправо и вверх, и в бесконечность. Со мной что-то не так?
Вера перестроилась в правый ряд и остановилась на обочине.
– Нет, милый. С тобой все нормально.
– Я ничего не помню с момента, как проснулся в номере. Мне снилась большая водяная капля, и я плаваю в ее центре…
Женщина усмехнулась.
– Любопытно. Значит, капля?
– Да. И кроме нее там ничего не было, даже воздуха. А потом начался шторм.
– Искажение поверхности без внешнего воздействия невозможно, – она говорила сама с собой, морщинки на лбу собрались вместе.
– Что это значит?
Вера очнулась.
– Я не знаю. Костя, ты ничего не помнишь, но это твоя работа.
– В смысле?
– Трехмерная петля Мебиуса.
Я посмотрел в окно – мы стояли на эстакаде, с которой открывался прекрасный вид на город. Мир изгибался вправо и вверх, выворачивая горизонт, закручивался в псевдо-петлю, геометрию которой отказывалось принимать человеческое сознание.
– Как? Как это возможно?
– Я бы спросила об этом у тебя, но ты ничего не помнишь. Любой из вас или не помнит, или не придает этому совершенно никакого значения, словно все, что произошло, совершенно неважно.
Она с досадой отвернулась.
Я с трудом удержался от очередного вопроса. Вера еще немного помолчала и, бросив: “Поехали домой”, вырулила обратно на дорогу.
Она заговорила вновь, когда мы свернули с большой дороги в спальный район, застроенный невысокими домами.
– Только я вижу петлю. И ты. Теперь и ты.
– Почему теперь? Я увидел ее сразу, как только вышел из номера.
– Это было пару часов назад. А что было раньше, ты не помнишь.
– Нет. Не помню.
– Ты видишь петлю, ты видел другого себя.
– Другой я. Кто он? Почему так вышло?
Я поднес пальцы к вискам – от всех этих вопросов начала болеть голова. Вера снова усмехнулась.
