Джонатан Эйг
Мухаммед Али: Биография
Вечером порывы холодного ветра обуяли Манхэттен, вынудив многих фанатов остаться дома и смотреть бой по телевизору. Зрители «Мэдисон-сквер-гарден» встретили Клея свистом, когда тот вышел на ринг, но парню еще было далеко до кровожадных криков, которые вызывал у зрителей Великолепный Джордж. Люди, пришедшие посмотреть, не положит ли Бэнкс конец неуловимому Клею, ликовали, когда в первом раунде Бэнкс распрямился из крауча и поразил Кассиуса коротким левым хуком. Клей упал на свой зад и тут же отскочил обратно, проведя на мате меньше секунды. Однако это был первый случай в его профессиональной карьере, когда его отправили в нокдаун. В ходе раунда Бэнкс наносил больше левых хуков, надеясь, что он обнаружил слабость Клея, но Кассиус быстро понял тактику соперника и начал оказывать сопротивление. Сэм Лэнгфорд – один из могучих панчеров и мудрецов бокса – однажды дал совет бойцам: «Что бы ни хотел сделать ваш противник, не позволяйте ему этого». Клей отвечал на удары и быстро исчезал прочь, не позволяя Бэнксу больше причинить ему вреда. Ко второму раунду Клей полностью контролировал ситуацию. Краткий миг, который он провел на своей заднице, был в прошлом, и уже к третьему раунду он использовал Бэнкса в качестве своей боксерской груши. Бэнкс шмякнулся на пол и после не мог ровно стоять на ногах, пока рефери не остановил бой на первых секундах четвертого раунда. Когда все было кончено, Гарри Уайли, секундант Бэнкса, прокомментировал: «В мгновение ока все пошло наперекосяк».
Этот бой нельзя было назвать битвой титанов. В конце концов, Клей занимал лишь девятое место среди претендентов на титул чемпиона в тяжелом весе, а Бэнкс туда даже не входил. Но пережив нокдаун и вскочив на ноги, чтобы затем сбить с ног своего противника, Клей, по крайней мере, заработал очки среди репортеров, которые считали его бойцом со «слабым телосложением», как выразился Либлинг. Казалось, что до журналистов дошло очевидное: несмотря на все разговоры о невероятной скорости и рефлексах Клея, он вдобавок был больше и сильнее большинства своих противников.
В течение 1962 года Клей продолжал одерживать победу за победой над сильными, но непримечательными бойцами, которые работали за жалованье и не отличались особыми амбициями, такими как Джордж Логан и Дон Уорнер. Они были счастливы сразиться с таким хвастуном, как Клей, потому что с ростом его популярности росло и число зрителей боев. Единственным боксером, который доставил Клею неприятности, был двадцатилетний житель Нью-Йорка по имени Билли «Парикмахер» Дэниелс, который нырял и наносил джебы, заставляя Клея отступить. Дэниелс, с рекордом в 16 побед без поражений, отвешивал мощные удары. Казалось, он держал ситуацию под контролем, пока не пропустил два удара в левый глаз, что побудило рефери остановить бой на седьмом раунде из-за беспокойства о здоровье бойца. Рефери присудил победу Клею техническим нокаутом.
Наконец в июле Клей вышел на ринг против боксера из первой десятки рейтинга, аргентинца Алехандро Лаворанте, который годом ранее нокаутировал американца Зору Фолли. На глазах у двенадцати тысяч болельщиков на «Мемориальном колизее Лос-Анджелеса» Клей накинулся на своего более крупного и сильного соперника и спустя всего пару минут рассек левый глаз Лаворанте. Во втором раунде Клей выдал столько ударов, что Лаворанте едва успевал отвечать. Один из ударов Клея – правый прямой – угодил в челюсть гигантского аргентинца и заставил его пошатнуться. В пятом раунде другой правый удар сплющил левую сторону лица Лаворанте. Алехандро рухнул на мат. Когда раненый боксер вскочил на ноги, Клей поразил его яростным левым хуком и снова сбил с ног. Лаворанте упал так внезапно, что его голова сначала отскочила от верхнего каната, прежде чем приземлиться на нижний, словно на подушку. Рефери, обеспокоенный состоянием упавшего боксера, даже не удосужился начать отсчет. Он взмахнул руками, объявив конец матча и подавая сигналы тренеру или врачу, чтобы те незамедлительно позаботились о раненом. (Два месяца спустя Лаворанте снова вышел на ринг, снова был нокаутирован, после чего впал в кому, из которой так и не вышел.)
15 ноября 1962 года, через четыре месяца после избиения Лаворанте, Клей столкнулся с Арчи Муром, человеком, который некоторое время был его тренером. Через месяц Муру исполнялось сорок шесть лет (по некоторым сведениям, сорок девять), он был боксером-старожилом с ошеломляющим профессиональным рекордом в 185 побед, 22 поражения и 10 ничьих, а его карьера началась еще в 1935 году, когда Бейб Рут играл в бейсбол, а Франклин Делано Рузвельт представил свой Закон о социальном страховании. Мур завершил 132 боя нокаутом, что было рекордным показателем.
«Я относился к нему со смешанными чувствами, – сказал Мур о Клее. – Он как человек, который красиво пишет, но не умеет расставлять знаки препинания. Он был продуктом эпохи изобилия, но где-то в нем чувствовалась горечь… Безусловно, он появился в нужное время, когда боксу требовалось новое лицо, свежая кровь. Но в своем стремлении стать этим человеком он мог заиграться и недооценивать людей. Он хвастался, даже не заботясь посмотреть, кому переходил дорогу».
Мур сказал, что поразит Клея новым ударом под названием «губозакаточная машинка», ссылаясь на прозвище, недавно присвоенное Клею прессой: «Луисвиллский болтун».
Ответ Клея был прост и лаконичен: «Мур падет в четвертом раунде».
Клей с нетерпением ждал самого большого чека и самой многочисленной аудитории в своей карьере. Чуть ли не в каждом интервью он описывал роскошь, в которой скоро он будет купаться: дом за 175 000 долларов, туфли из кожи аллигатора за 55 долларов, в кармане по 500 долларов наличными, в сопровождении красоток, в новеньком красном «Флитвуд Кадиллаке» со встроенным телефоном. Клей говорил об этом так романтично, словно художник, грезивший запечатлеть идеальную игру света на закате. Когда его спрашивали, дрался ли он ради денег или ради славы, он без колебаний отвечал: «Деньги идут рука об руку со славой». Чем смелее он говорил, тем более скандально известным становился. Однажды во время тренировок в зале на Мэйн-стрит в Лос-Анджелесе разгневанные фанаты спорта так сильно ополчились на Клея, что пришлось вызывать полицию, чтобы предотвратить беспорядки. Джим Мюррей, обозреватель «Los Angeles Times», с горькой усмешкой подметил, что «роман Кассиуса с самим собой получился настолько страстным, что, будь жив Шекспир, он непременно написал бы об этом пьесу. История еще не знала таких сильных чувств, любовь Кассиуса к Клею так восхитительна, что ни одна девушка не могла бы встать между ними. Если он когда-нибудь женится, то это можно будет назвать двоеженством».
Анджело Данди перед боем сказал журналистам, что Мур слишком стар, чтобы эффективно отступать, и поэтому будет двигаться только вперед. Тренер предсказал, что удары Клея помешают Муру приблизиться к себе, и тогда Мур окажется беспомощным, почти обездвиженным. Данди оказался прав. Мур прятался в крауче. Клей кружил и обрушивал на него джебы. В это время Мур напоминал черепаху в панцире, которая ненадолго высовывала голову, чтобы взглянуть на своего противника, прежде чем снова спрятаться. Через несколько минут лицо старшего бойца распухло. К середине третьего раунда Мур выглядел как загнанный в угол человек, отчаянно желающий оказаться как можно дальше от ринга. В какой-то момент он даже съежился всем телом в ожидании удара. Наконец в четвертом раунде Клей сбил его с ног. Мур поднялся, снова упал, поднялся и упал в последний раз.
«Я готов сразиться с Сонни Листоном прямо сейчас, – сказал Клей после боя, – и я прикончу его за восемь раундов».
Это был тот самый Сонни Листон, который только что унизил чемпиона в супертяжелом весе Флойда Паттерсона, нокаутировав его всего за 126 секунд; тот самый Сонни Листон, который устроил молниеносную и жестокую расправу над Уэйном Бетеа. После боя секунданты извлекли семь зубов из капы проигравшего бойца и заметили кровь, льющуюся из уха.
Тем же вечером Клей столкнулся с Листоном в танцевальном зале в центре Лос-Анджелеса.
«Ты следующий!» – сказал Клей.
Но действующий чемпион и бровью не повел.
10. «Это шоу-бизнес»
Теперь Кассиус Клей был серьезным претендентом на чемпионским титул, занимал четвертое место в мире среди тяжеловесов, слава о нем шагала по стране, а его путь к чемпионату был свободен. Все, что ему оставалось делать, это продолжать говорить и побеждать.
Он отметил свой двадцать первый день рождения за завтраком в отеле «Шервин» в Питтсбурге вместе со своей матерью, отцом, братом и дюжиной местных репортеров с прессы, радио и телевидения. Он прибыл в Питтсбург, чтобы подготовиться к следующему бою против Чарли Пауэлла, гиганта, который не только боксировал, но и играл в обороне команд Национальной футбольной лиги «Окленд Рэйдерс» и «Сан-Франциско Форти Найнерс». Пауэлл был крупнее и опытнее, чем Клей, но Кассиус не преминул выразить свою обычную уверенность перед собравшимися. После поражения Арчи Мура Клей заявил, что не выйдет на ринг, пока Флойд Паттерсон или Сонни Листон не согласятся сразиться с ним. Что он докажет, одолев, как он выразился, «кучку бомжей»? Но он передумал и согласился сразиться с Пауэллом только потому, что этот бой сулил легкие деньги и он хотел поддерживать себя в форме, ожидая своего участия в чемпионате. На этот раз Клей предсказывал ранний нокаут.
Часть доходов от боя шла на помощь семьям тридцати семи шахтеров, которые погибли месяцем ранее в результате трагедии в округе Грин. Кассиус волновался, что плохая погода отпугнет зрителей и повлияет на сборы. «Я слышал об этом взрыве в шахте, – сказал он. – Поэтому я хотел бы привлечь большую толпу. По этой же причине я продлю бой до пяти раундов. Я не хочу, чтобы кто-нибудь пропустил бой, так что ранний нокаут отменяется».
Принесли торт и мороженое. Клей задул свечи.
«Они пришли посмотреть, как Кассиус падет, – продолжил он, обращаясь к самому себе в третьем лице. Возможно, то был признак нарциссизма или таким образом Клей хотел утрированно показать себя объектом, подлежащим уничтожению. – Но Кассиус не падет, потому что он нужен боксу». Он был прав. По крайней мере, у представителей СМИ были основания полагать, что он был прав. Со времен Рокки Марчиано – волосатая грудь, сильный кулак, американец до мозга костей – бокс превратился в скучное зрелище. Гангстеры управляли спортом, и слишком много бойцов смахивали на выходцев из гетто, а не на героев. Листона угораздило быть и выходцем из гетто, и чернокожим, что сделало его самым непопулярным чемпионом в супертяжелом весе со времен Джека Джонсона. Его биография, опубликованная в 1963 году, так и называлась: «Чемпион, которого никто не хотел».
На стороне Клея были молодость, индивидуальность и улыбка на миллион долларов. Он был как глоток свежего воздуха в затхлом подвале. Успех окрылял и без того горячего молодого бойца. Нередко звезды могли бросаться в крайности, но каким бы необычным ни казалось поведение Клея, в нем не было явных противоречий. Он был тем, кем казался – свежим и естественным, всегда желающим большего, о чем бы ни шла речь. Конечно, спортивные обозреватели любили бы его куда больше, будь он белым, но даже так Клей оставался самым интересным и удивительным явлением в боксе за многие годы. Одни репортеры стали называть его «Кассиус газообразный», другие считали, что бойцу не хватает изящества, но почти все, кто освещал этот вид спорта, признались, что он делал бокс более интересным. Бывший чемпион Джек Демпси сказал: «Мне все равно, может ли этот малыш драться. Я за него. Он все тут расшевелил».
Среди знаменитостей, посетивших Клея в Питтсбурге, были Лен Доусон, защитник «Даллас Техас», отставной бейсболист Пир Трейнор и телевизионный актер Себастьян Кэбот. Кассиус расписывался на салфетках и вручал их всем желающим.
Спустя неделю, наутро перед боем, Клей изменил свой прогноз, заявив, что ему очень жаль, но он не может дать Чарли Пауэллу продержаться пять раундов. Он прикончит его на третьем. «Я придумал для вас заголовок, – сказал он. – “Красавец побеждает чудовище”».
Пауэлл был взрослым мужчиной в возрасте тридцати лет. Бо́льшую часть своей жизни он провел в среде профессиональных спортсменов, где молодые ребята проявляли уважение к своим старшим товарищам, а парням поменьше хватало мозгов сидеть тихо. Во время взвешивания Пауэлл с серьезным выражением сжал кулак и сунул его под нос Клею. Тогда брат Пауэлла, Арт, который также был профессиональным футболистом, начал подтрунивать над Клеем: «Сразись со мной, мальчик! Сразись со мной, и я тебя убью!»
Клей бросился вон из комнаты.
Бой поставил рекорд для Питтсбурга: 11 000 проданных билетов и 56 000 долларов выручки. Толпа болела за Пауэлла и оглушительно ревела во втором раунде, когда тот глубоко вогнал кулак под ребра Клея. Ударив Кассиуса в корпус, он оттеснил его к канату и обрушил правый в подбородок. Ошеломленный Клей был вынужден обхватить Пауэлла, чтобы найти точку опоры, но быстро выпрямился и произвел ответный выпад, от которого «голова Чарли подпрыгнула взад-вперед, словно у болванчика», как выразился один из журналистов.
Прозвенел колокол, и Пауэлл свирепо уставился на Клея: «Давай, слабак, неженка. И это ты называешь ударом?»
В третьем раунде Клей бил если не сильнее, то чаще, нанеся сорок безответных ударов в голову соперника. Пауэлл кружился и кричал, словно зверь, загнанный в угол. Кровь хлынула из его левого глаза и стекала в рот. Наконец, больше от совокупного эффекта, чем от одного удара, Пауэлл медленно сполз на мат с закрытыми глазами и ползал на четвереньках, пока рефери вел отсчет до десяти. Позже Пауэлл представил свою оценку боя: «Когда он впервые ударил меня, я подумал, что один мой удар превосходит по силе два его. Но вскоре я почувствовал, как с каждым его ударом я ослабевал, а бил он больно. Клей наносит удары так легко, что ты не чувствуешь их эффекта, пока не станет слишком поздно».
В раздевалке после боя Клей, окруженный репортерами, сбросил с себя маску воина и вновь стал веселым парнем.
«До чего же я хорош, – сказал он. – Позвольте мне одеться. Снаружи меня ждет толпа милых девчонок».
Будь Клей обыкновенным бойцом с рекордом в семнадцать побед, без потерь, против далеко не самых престижных противников, его даже не стали бы рассматривать как кандидата на титул чемпиона. Но тут весьма кстати пришлись его гонор, точные прогнозы и красивая внешность. Он создал вокруг себя шутливую и таинственную атмосферу – очень соблазнительное сочетание для СМИ. Кажется, он сам осознавал это и стал настоящим профи агрессивной рекламы во время новой эры маркетинга, когда рекламные агентства на Мэдисон-авеню находились в поисках эффектных новых способов создания брендов, продвижения знаменитостей и увеличении богатства. Маркетинг был не просто средством для достижения цели – он стал произведением искусства, отдельным продуктом и отражением общества потребления. Ни одному спортсмену в американской истории еще не довелось ощутить столь большую выгоду от раскрутки бренда, как Кассиусу Клею, и этот молодой боксер делал это без помощи агентств с Мэдисон-авеню, промоутера или бизнес-менеджера. Образ, который он создал, был одновременно романтичным и волнующим: юноша, который верил, что благодаря усердной работе сможет стать чемпионом мира в тяжелом весе, что он всего добьется – богатства, славы, женщин, машин – без компромиссов, не потеряв и капли своей крови.
Однажды, лежа в постели, Клей объяснял свою стратегию в области медиа одному репортеру из «Miami News». «Взять хотя бы репортеров из Associated press, – сказал он. – Я всегда говорю с ними. Я не позволяю им уйти. Некоторые из них отправляют материал в тридцать восемь изданий. Потом возьмем такие издания, как “Ebony” и “Jet”. Я даю им интервью. Чернокожие хотят знать обо мне… Теперь возьмем “Time”… этот журнал читает интеллигенция. Люди, которые редко ходят на бои. Они читают обо мне и хотят посмотреть на меня. Они говорят обо мне. А теперь твоя газета. Она охватывает весь Майами и Флориду. Там много людей… Меня приглашают на радио и телевидение, и я рад этому. Меня видят миллионы людей. Единственное, я отказываю этим маленьким радиостанциям, которые ставят эфир в 16:30 дня, когда никто тебя не услышит». Клей даже начал окружать себя мифами. «Я был отмечен, – сказал он одному из репортеров. – У меня была большая голова, и, лежа в колыбели, я выглядел как Джо Луис. Все так и говорили. Я нанес свой первый удар, ударив маму по лицу, и выбил ей один зуб».
В другом интервью репортер спросил, какая часть из его хвастовства была искренней, а какая – для рекламы. Насколько сильно он верил в свое вечное «я самый великий и прекрасный на свете»?
Он без промедления ответил: «Семьдесят пять процентов».
Общественность была рада услышать, что его самолюбованию был предел. Быть может, и скромность была ему не чужда?
Прежде чем отправиться в объятия красоток Питтсбурга, Клей сидел в своей гримерной с Уильямом Фавершамом, лидером спонсорской группы Луисвилла. Фавершам сообщил боксеру, что его следующий бой может состояться в марте против Дага Джонса – занимавшего третье место в рейтинге тяжеловесов – на стадионе «Мэдисон-сквер-гарден».
«Что мы за это получим?» – спросил Клей.
Фавершам ответил, что они получат гарантированную сумму в размере 35 000 долларов, или 25 процентов от общей суммы с продажи билетов, в зависимости от того, какая цифра будет больше.
Когда Клей спросил, сколько из 35 000 долларов достанется ему, Фавершам удивился. Клей знал, что по контракту ему причитается 50 процентов. Затем его как поразило. «Он не мог поделить 35 000 на два, – сказал Фавершам в интервью несколько лет спустя. – И так всегда, – продолжил он. – “Какой сейчас месяц? Через сколько месяцев наступит февраль?” Возьмем колонку в газете, например, одну из заметок Реда Смита. Мы с вами можем прочитать ее за пять минут, у него же на это уйдет полчаса. По моему мнению, у Кассиуса не было никакого базового образования, независимо от того, что там считает школьная система Луисвилла».
У Кассиуса также было странное отношение к деньгам. Он останавливался на заправке и заправлял бак на пятьдесят центов, будучи уверенным, что сэкономил, а через пару часов, когда шкала уровня топлива указывала на E, он как ни в чем не бывало снова заправлялся на пятьдесят центов.
К счастью, члены спонсорской группы Луисвилла не рассчитывали на литературные или математические способности Клея. Они инвестировали в боксера, и до сих пор он их полностью устраивал.
К концу 1962 года финансовый отчет группы спонсоров выглядел следующим образом:
Валовой доход: $88 855,76
Компенсация Клею: $44 933
Коммерческие расходы: $2 287,14
Юридические расходы: $1 867
Компенсация руководителя: $950
Транспорт: $970,60
Телефон: $1 319,83
Тренировки: $17 989,76
Расходы на покрытие безнадежных долгов: $250
В результате чистая прибыль составила 18 287,77 доллара, или 20,7 % дохода. Каждый член луисвиллской группы заработал 1 828,78 доллара, а это наглядно свидетельствовало, что их первоначальные вложения окупятся до конца 1963 года. На закрытой встрече инвесторы обсудили вопрос о продлении контракта боксера и оформлении страховки на случай, если Клей будет ранен или убит. Все в группе согласились, что их вклад был мудрым шагом, и никто не мог сказать ничего плохого о Клее. Он получил несколько штрафов за превышение скорости, лишился водительских прав и время от времени просил денежные авансы со своей зарплаты, но мужчины согласились, что такого поведения следовало бы ожидать от юнца в возрасте двадцати одного года.
Первоначально члены спонсорской группы Луисвилла не возлагали особых надежды на Клея, но теперь они осознали, что после победы над Джонсом он сможет зарабатывать значительные суммы денег. Они уже обсуждали пути приумножения дохода Клея, организовав ему появление на телевидении и в кино. Не прошло и трех лет с тех пор, как Клей выпустился из школы. Он даже не дошел до чемпионата, но он уже был одним из самых удивительных молодых боксеров в стране. Если и оставались какие-либо сомнения относительно его растущей популярности, то они были развеяны 22 марта 1963 года, когда журнал «Time» с тиражом 10 миллионов экземпляров поместил молодого бойца на обложку. Борис Шаляпин нарисовал портрет Клея, изобразив его с поднятой головой и открытым ртом; над головой Клея художник изобразил руки в боксерских перчатках, которые держали книгу стихов. В статье, написанной Ником Тиммешом, говорилось: «Кассиус Клей – это Геракл, совершивший двенадцать подвигов. Это Ясон, преследующий Золотое руно. Это Галахад, Сирано де Бержерак, д’Артаньян. Когда он хмурится, силачи вздрагивают, от его улыбки женщины падают в обморок. Тайны Вселенной превращаются в безделушки в его руках. Он вызывает гром и мечет молнии».
В начале 1960-х журналы покоряли новые творческие высоты. Авторы статей заимствовали приемы у писателей-романистов, с головой погрузившись в предмет исследования и используя драматический слог и сложные описания, чтобы оживить своих персонажей и истории. Однако журнал не рассказывал ничего похожего на эту историю. Либо Тиммеш не смог проникнуть в суть личности Клея, либо попросту не нашел там ничего интересного. В статье, которая растянулась на четыре страницы мелким шрифтом, Клей не касался расовых проблем, почти не упоминал о женщинах и мало что рассказал о своей мотивации, помимо очевидного стремления к славе и богатству. Он декламировал свои обычные нелепые стихи, хвастался, что после боя с Дагом Джонсом купит «томатно-красный Кадиллак» с белой кожаной обивкой, и приправил интервью традиционными издевательствами над своими оппонентами. О Сонни Листоне он сказал: «Это большой уродливый медведь. Я ненавижу его, потому что он такой урод». О Джонсе: «Это страшный маленький человечек! Я раздавлю его!»
Том Вулф из «Esquire» больше преуспел в раскрытии Клея, потому что журналист пришел к выводу, что его надменность была напускной и вне ринга этот боксер был не кем иным, как актером, играющим на публику. Клей сказал ему: «Мне больше не хочется заниматься боксом. Это шоу-бизнес». С этой мыслью в голове Вулф создал искусную серию зарисовок, которые показывали жизнь молодой знаменитости: Клей ослеплен видом из окна своей комнаты на сорок втором этаже отеля «Американа» в Нью-Йорке; Клей репетирует новые стихи для записи в студии Columbia Records; Клей ведет целый парад хорошеньких девушек в кафе «Метрополь»; Клей дразнит человека в ночном клубе, который попросил автограф, но не смог достать ручку; Клей предсказывает победу над Сонни Листоном за восемь раундов, но добавляет: «Если он вздумает дурить, то ляжет в пятом»; Клей имитирует акцент белого населения южных штатов; Клей ревнует, когда замечает трио уличных музыкантов, которые приковали к себе все внимание; наконец, он снова перетягивает одеяло на себя, заведя свою шарманку об уродливом медведе.
Годы спустя Вулф признался, что ему «не удалось раскусить» Клея. Вероятно, Кассиус решил не пускать журналиста в свою душу. В «Метрополе», когда белый мужчина с южным акцентом попросил у него автограф и назвал Клея «мальчиком» («Вот ты где, мальчик, распишись-ка здесь»), Кассиус пропустил это мимо ушей. Он вел себя далеко не как преданный последователь Элайджи Мухаммада.
Существовало множество тем, которые можно было обсудить с Клеем, если бы только журналисты удосужились задавать ему правильные вопросы или он сам проявлял к ним интерес. В апреле 1962 года полицейский Лос-Анджелеса застрелил безоружного члена «Нации ислама» даже после того, как мужчина выполнил приказ офицера и поднял руки. Убийство спровоцировало мощную волну протестов и вывело на передовицы газет «Нацию ислама», лидеры которой пламенно призывали чернокожих выйти на митинг. Высокопоставленные члены «Нации ислама» называли Мартина Лютера Кинга «предателем негритянского народа» за его ненасильственный подход к борьбе за равенство и говорили, что движение, основанное на сидячих забастовках и «рейсах свободы», ни к чему не приведет. В «Нации ислама» настаивали, что требовались реальные действия – возможно, даже насильственные.
Писатель Джеймс Болдуин заметил, что чернокожим мужчинам и женщинам придется побороться за справедливость. «Чернокожие этой страны, возможно, никогда не смогут прийти к власти, – писал Болдуин в «Нью-Йоркере», – но они как никогда находятся в очень хорошем положении, чтобы спровоцировать хаос и опустить занавес американской мечты».
От Клея не последовало никаких публичных комментариев по этому поводу, а журналисты, бравшие у него интервью, почти поголовно были белыми и не затрагивали острых тем. Репортеры решили, что Клей следовал по стопам Шугара Рэя Робинсона. Молодой боксер, влюбленный в свои прекрасные машины и красивую одежду, грезил о будущем с прекрасными машинами и дорогими домами. Казалось, что его самая большая претензия к американской системе заключалась в том, что Департамент безопасности Луисвилла лишил его водительских прав. Одно из своих редких замечаний о расовом вопросе он сделал, когда фотограф попытался сфотографировать его вместе с молодой белой женщиной. Клей возразил, напомнив фотографу о неприятностях, с которыми столкнулся боксер Джек Джонсон за то, что развлекался с белыми женщинами.
В ходе подготовки к бою с Дагом Джонсом в «Мэдисон-сквер-гарден» Клею пришлось приложить двойные усилия, чтобы привлечь внимание общественности. Газетчики объявили забастовку, закрыв семь нью-йоркских газет (четыре из которых так и не открылись). Бокс, где не было четких графиков, больше, чем другие виды спорта, полагался на освещение в газетах. Но Клея это не смущало. Проезжая через Манхэттен, он останавливал свою машину наугад, выходил и разговаривал со своими поклонниками. Он смеялся и шутил с телеведущим Джонни Карсоном на передаче «Tonight Show» на NBC, шокировав телезрителей, которые полагали, что боксеры должны быть большими, ворчливыми верзилами с кривыми носами, а не обаятельными голливудскими красавцами, как Клей. Он заехал в Гринвич-Виллидж и читал стихи – конечно же, оду в честь себя – в излюбленном месте битников, кофейне «Bitter End», где на сцене обычно выступали такие фолк-исполнители, как Боб Дилан и Джоан Баэз.
– Какого ты роста? – однажды спросил он Джонса, когда они вместе участвовали в рекламе поединка.
– Почему ты спрашиваешь? – ответил Джонс.
– Чтобы заранее знать, сколько шагов назад сделать, когда ты рухнешь в четвертом раунде, – сказал Клей.
Его ораторское мастерство и уверенность росли на глазах благодаря постоянному обмену шутками с журналистами в ходе бесчисленных интервью.
«Гарден слишком мал для меня, – жаловался он. – Где большие площадки? Вот что мне нужно. Может быть, Колизей Лос-Анджелеса… Знаете, что этот бой значит для меня? «Кадиллак Эльдорадо» томатного цвета с откидной крышей, обивкой из белой кожи, кондиционером и hi-fi. Вот что [группа спонсоров из Луисвилла] предоставит мне в качестве подарка. Можете представить, чтобы я проиграл этому страшному бродяге Джонсу, когда меня ждет такая крутая тачка?»
По сей день эта рекламная кампания остается одной из его самых удачных. За тридцать восемь лет истории проведения боксерских матчей на «Мэдисон-сквер-гарден» еще никогда все места не распродавали еще до начала боя. Последние шесть лет вообще прошли без какого-либо аншлага… до боя «Клей против Джонса» 13 марта 1963 года. Максимальная цена билета на мероприятие составляла двенадцать долларов, но спекулянты за пределами «Гардена» продавали их за сто и более долларов. Почти 19 000 фанатов собрались на арене, еще для тысяч желающих не хватило места, а 150 000 смотрели трансляцию по телевизору в тридцати трех городах.
«Я глазам своим не верил», – сказал Гарри Марксон, организатор боев в «Гардене». Учитывая забастовку газетчиков, тот факт, что бой велся не за титул чемпиона и что Джонс, со своим скромным рекордом – 21 победа, 3 поражения, 1 ничья, был далеко не Джо Луис, оставалось лишь одно объяснение такому безумному ажиотажу. Клей предложил его в стихотворной форме:
Люди отовсюду приезжают,
Чтобы увидеть, как Кассиус проиграет.
Кто-то деньги теряет, кто-то рвет волосы на голове,
Но Кассиус Клей остается на коне.
Львиная доля привлекательности бокса всегда находилась в области первобытных инстинктов. В данном случае не было никаких сомнений в том, за кого болели зрители. Они покупали билеты, чтобы увидеть, как Кассиусу Клею, этому дерзкому молодому чернокожему, дадут по губам и разукрасят его нахальное личико.
Ночью перед боем Клей не мог уснуть. В 6:30 он незаметно выбрался из отеля, чтобы посмотреть на свое имя на рекламных щитах у «Мэдисон-сквер-гарден», затем вернулся в свою комнату и проспал до 10 утра. На взвешивание он явился с липкой лентой, обмотанной вокруг рта, – шутка, которая заставила улыбнуться даже Джонса.
В 21:47, когда настал черед боя, Клей вышел на ринг и начал размахивать руками, как лопастями мельницы. Из толпы послышались громкие неодобрительные возгласы. Появление Джонса, уроженца Гарлема, сопровождалось овациями. В зале присутствовали бывшие чемпионы по боксу Джин Танни, Джек Демпси, Шугар Рэй Робинсон, Рокки Грациано, Барни Росс и Дик Тайгер, а также такие знаменитые фигуры, как бейсболист Джеки Робинсон, теннисистка Алтея Гибсон, дипломат Ральф Банч, активист Малкольм Икс, ресторатор Тутс Шор и актриса Лорен Бэколл.
Пробили в гонг, мужчины смерили друг друга взглядами и на протяжении минуты обменивались легкими джебами, после чего Джонс вмазал Клею по голове своим правым хуком, который отшвырнул Кассиуса на канаты. Толпа возбужденно завопила, желая увидеть падение Кассиуса. Но непостижимым образом Клей отскочил от канатов, восстановил равновесие и продолжил драться. Он использовал джебы, чтобы держать от себя подальше низкорослого и более легкого соперника.
Ко второму раунду Клей снова стал самим собой: неуловимый боец, который наносил больше урона, чем получал. Он держался на подушечках стоп, подпрыгивал, словно большой резиновый шар, перемещался из стороны в сторону, двигая своими широкими точеными плечами влево и вправо, из-за чего было практически невозможно предсказать, когда он выдаст свой молниеносный джеб. Его глаза становились шире, когда он уворачивался от удара противника, а щеки надувались и выталкивали воздух, когда он шел в атаку. На четвертый раунд, когда Клей пообещал закончить бой, у Джонса были другие планы – он обрушил на Кассиуса мощные левые хуки, из-за чего голова молодого бойца пошла кругом. С трибун слышались насмешки: «Проучи этого хвастуна!»