Джордан Ифуэко
Искупительница
Глава 3
– Знаешь, ты не можешь прятаться вечно! – сказала Кира.
– Я не прячусь, – солгала я, с маниакальной бодростью танцуя по позолоченным коридорам Имперских апартаментов, балансируя с плещущейся миской молока на одном бедре и грудой свитков – на другом. – Просто у меня много дел. Ты еще не выпила свой чай из эхинацеи?
– Тар.
– Нельзя забывать про чай. Служба в храме завтра. Люди будут ждать, что ты споешь им, а ты никогда не исцелишь их всех без своего…
– Мы опаздываем, – перебила Кира тем отчаянным тоном, которым говорила с упрямыми верблюдами.
Несколькими лестничными пролетами ниже, в Имперском Зале, гудел праздник. Я притворялась, что не слышу его, ловя вместо этого разговоры своих названых братьев и сестер. Их голоса эхом отражались от стен, переливающихся разными цветами. В темном дворе далеко внизу раздавались голоса гриотов. Сквозь высокие окна коридоры нашего нового дома освещала луна.
Частное крыло дворца, где обитали обычно император и его советники, состояло из пяти этажей. Имперские апартаменты представляли собой отдельный замок с сокровищницей, баней, кухнями, гостиными и спальнями – сплошной лабиринт из позолоченного песчаника. Крышу украшал просторный сад. Ярко-зеленые лозы ползли по балюстрадам и свисали в открытые окна центральных комнат. Лозы цвели каждый день, пробужденные к жизни Даром моей названой сестры Терезы, и наполняли крыло своим дурманящим ароматом.
Целители обычно использовали кусо-кусо – цветы, украшавшие стены наших апартаментов, – для борьбы с бессонницей. Но Тереза изменила эти растения так, чтобы они обостряли наши чувства. Запах усиливал Луч, позволяя моим братьям и сестрам ходить по крылу в дымке постоянного общения друг с другом, даже через несколько комнат. К несчастью, кусо-кусо также усиливал и мой Дар… и каждый стул, каждая ваза и каждый позолоченный диван гудели воспоминаниями о предыдущих Помазанниках, включая тех, которые желали мне смерти. Я днями напролет размахивала своим Даром, как метлой, вычищая мебель в крыле от лишних воспоминаний, пока у меня не начиналась мигрень.
Окна в коридорах закрывала тонкая москитная сетка, колыхавшаяся на теплом ночном ветру. Она коснулась моей щеки, когда я проходила мимо.
«Узурпаторша, – прошептало очередное бестелесное воспоминание. – Где она? Где она, гдеонагдеона…»
Я поежилась, ускорив шаг. Отец Дайо часто бродил по этим коридорам, вслух думая о моей матери. Надо бы почистить эту сетку позже.
– Тар. – Кира попыталась меня догнать. – Знаю, ты все еще расстроена по поводу Таддаса. Но ты уже неделю не покидаешь апартаменты.
Мои братья и сестры знали, что случилось с Таддасом. Мы решили сохранить мальчика-мертвеца в секрете: при дворе еще не отошли от обещания, данного мной абику, так что слухи о созданиях из Подземного мира, ошивающихся в коридорах Ан-Илайобы, точно не пошли бы моей репутации на пользу.
Днем и ночью Санджит со своими лучшими воинами обыскивал территорию. Я пыталась найти подсказки в воспоминаниях у каждого потенциального свидетеля. Но поиски оказались тщетны: таинственный мьюйский мальчик, казалось, работал в одиночку.
– Мы делаем все возможное, чтобы найти убийцу Таддаса, – продолжала Кира. – Но чем дольше ты прячешься, тем хуже будут сплетни. Кроме того… что подумают все эти правители, если ты опоздаешь на свой собственный званый ужин?
– Вот я глупая, – пробормотала я, не обращая внимания на ее слова. – Конечно, ты еще не пила свой чай. В саду на крыше закончилась эхинацея, и Терезе нужны семена из Суоны. Я обещала, что пошлю кого-нибудь за ними…
Кира встала прямо передо мной, преградив путь. Несколько прядей волос выбились из-под ее молитвенного платка.
– Этот торжественный вечер, – выдохнула она, – все равно состоится, независимо от того, будешь ты там или нет. Думаешь, Дайо справится один? Думаешь, он сможет убедить всех этих скептически настроенных монархов стать твоими советниками?
– Ай Лин тоже там будет, – напомнила я Кире, обходя ее. – Она же новый Верховный Посол. Справляться с правителями вассальных королевств – ее работа.
– А твоя работа, – подчеркнула она, – быть императрицей Аритсара.
Козье молоко пролилось из миски у меня на бедре на пол. Застонав, я пробормотала:
– Я все вытру!
– С каких пор ты занимаешься уборкой? Великий Ам… – Кира сжала переносицу, издав истерический смешок. – У нас нет на это времени! Пожалуйста, Тар. Просто пошли кого-нибудь за слугой?
– Слугам здесь не нравится.
Этот факт, конечно, не имел никакого отношения к делу, но так все и было. Потрескивающая энергия Луча, усиленная кусо-кусо, разносила наши призрачные голоса по коридорам, заставляя слуг нервничать. В результате в крыле почти никто не работал. Но нам нравилось так даже больше: Помазанникам хватало компании друг друга. И все же наиболее амбициозные помощники то и дело крутились поблизости: придворные, мастерицы красоты, плетельщицы волос и портные, часами ожидавшие в примыкающих к нашему крылу комнатах в надежде, что Помазанникам понадобится их помощь. Когда я входила или выходила из апартаментов, слуги уже ждали за дверью, готовые исполнить любой приказ.
Но я не покидала Имперские апартаменты уже несколько дней. Разумеется, это не осталось незамеченным и лишь подлило масла в огонь сплетен, уже разошедшихся по дворцу.
«Императрица-Искупительница – убийца».
– Портные ждут уже несколько часов. У тебя даже прическа еще не готова.
Кира с трудом поспевала за мной – ее движения сковывал парадный наряд Верховной Жрицы. На ней была нефритовая туника и платок такого же цвета, обрамленный серебряными монетами ее родного королевства, Благословенной Долины. Я, в отличие от нее, была одета только в льняную сорочку и сандалии. Облако моих волос было кое-как завернуто в черный шелковый платок для сна.
– Дайо наверняка уже одет, – продолжила Кира. – Он…
Она замолчала, не договорив, когда я свернула в одну из просторных спален.
Нам стоило догадаться, что именно мы увидим. В конце концов, еще до того, как я отодвинула штору на входе, в коридор сквозь Луч просачивалась какофония их голосов. Но я все равно ахнула, судорожно вцепившись в миску с молоком: шесть тел, дышащие в унисон, блестели из-под украшенного москитной сеткой балдахина. Камерон, Тео, Майазатель, Уманса, Затулу и Эмерония лежали вместе в одной большой постели. Каждый или лежал головой на животе у кого-то другого, или гладил ладонями чужое лицо. В мерцающем свете факелов сияли самые разные оттенки кожи.
Я чуть не уронила свитки.
– Кхм! – прокашлялась я, заговорив неестественно высоким голосом. – Простите, если помешала.
Камерон рассмеялся, выскользнув из-под Тео.
– Не извиняйся, – произнес он с сильным мьюйским акцентом. – С нашей стороны было невежливо вот так опустить ментальные щиты. Наверное, мы слишком громко думали, да?
– Можешь присоединиться к нам, – вставила моя кетцальская сестра Майазатель, перевернувшись на спину, – теперь она ухмылялась мне вниз головой. Две ее шелковые косы свисали с края постели. – Ты тоже, Кира.
Я закатила глаза. Кира покраснела.
Когда мы только переехали в Имперские апартаменты, частные спальни меня совершенно потрясли. Раньше мы с братьями и сестрами спали плечом к плечу в Зале Снов в Детском Дворце или одной большой кучей на полу в Крепости Йоруа. Так мы избегали лучевой тоски – лихорадки и медленного безумия, одолевавших Помазанников, если они были разлучены больше часа. Это также уменьшало вероятность того, что мы будем уходить по ночам в поисках романтических приключений: никому не хотелось будить остальных.
Но в Имперских апартаментах Ан-Илайобы имелись двенадцать отличных – и раздельных – спален. Они были выстроены по кругу, с коридором по внешнему периметру и просторной гостиной в центре. Похоже, предыдущие Помазанники укрепляли свою связь с Лучом с течением времени, благодаря чему групповой сон перестал быть необходимостью. Но из-за ранней смерти Олугбаде… нашей лучевой связи едва исполнилось пять лет. Мы были самыми юными Помазанниками в истории Аритсара.
Тереза решила эту проблему с помощью кусо-кусо, усилив нашу связь и усмиряя лучевую тоску. И все же мы часто по привычке спали по несколько человек в кровати… Вот только некоторые из моих братьев и сестер наслаждались привилегиями нашей новообретенной приватности несколько больше, чем другие.
– Это не то, что вы думаете! – выпалила Эмерония, моя сестра из Бираслова, самая юная из Совета в свои четырнадцать.
Она чопорно поправила съехавший набок платок, покрывавший ее короткие темные волосы, и виновато глянула на Киру. Они обе принадлежали к Людям Крыла – самому строгому религиозному течению в Аритсаре.
– Мы просто рассказывали истории. Пытались подарить друг другу сны, как Тар делала раньше. Когда она еще не была занята этими своими перемириями и торжествами.
– Торжествами, на которые нас даже не приглашали, – добавил Затулу из Джибанти, наклонив свою бритую голову.
Кира скрестила руки на груди.
– Вы ведь знаете: этот вечер особенный. Тар не могла пригласить всех. И если вы просто делились историями… почему вы все наполовину раздеты?
– Луч лучше работает при касании кожей, – объяснил мой брат из Спарти, Тео, приобнимая Камерона мускулистой рукой.
– Ты собираешься арестовать нас, Тарисай Идаджо? – бесстрастно спросил мой брат из Ниамбы, Уманса.
Он сверкнул улыбкой – белые зубы контрастировали с его темной кожей, на которой поблескивали татуировки в виде созвездий. Луч подсказал ему, где я: обратив на меня взгляд своих невидящих белых глаз, он протянул руки, чтобы я надела на него кандалы.
Я поморщилась, прижимая свитки к груди. Идаджо означало «Справедливая». Технически, следить за исполнением имперских законов было моей работой как Верховного Судьи.
– Тогда ей пришлось бы арестовать и себя, – заметила Эмерония своим обычным монотонным голосом. – Когда Тар забывает поднять на ночь ментальные щиты, в ее снах о Санджите частенько отсутствует одежда.
Щеки у меня запылали. Закон запрещает Помазанникам все, что хоть отдаленно напоминает романтические или сексуальные отношения – за исключением, разумеется, нашего Лучезарного, которому мы поклялись служить так, как он пожелает.
Однако за закрытыми дверями на этот закон часто закрывали глаза. Меня это даже не волновало до тех пор, пока отношения Таддаса и Мбали не привели к смерти Олугбаде. В конце концов, если бы они не влюбились… Таддаса не вышло бы шантажировать. Он бы не убил императора, не попал бы в тюрьму, его горло не перерезал бы мальчик в…
Я заставила себя не думать об этом.
– Никого я не собираюсь арестовывать, – фыркнула я. – Это всего лишь игра с рассказыванием историй. Никто из вас не нарушил закон.
– Пока что, – кашлянул Тео.
– Просто будьте осторожнее в следующий раз, – сказала я строже, чем намеревалась. – Все вы.
Эмерония сморщила свое эльфийское личико, напоминая одновременно ребенка и ворчливую старушку.
– Тар, ты нехорошо выглядишь.
– Не будь параноиком, – отмахнулась я беспечно. – Я… я просто…
Просто все, кого я люблю, умирали как мухи. Таддас истекал кровью в коридоре. Леди отравили. Дайо лежал под Колчаном Энитавы, и мой нож торчал у него в боку.
Я до ужаса боялась всего, кроме крепких, благоухающих стен Имперских апартаментов, где я могла листать воспоминания камней и плит, чтобы убедиться, что никакой призрачный наемный убийца не прячется за ними в ожидании своего часа.
– У меня всегда найдется время, чтобы раздавать вам сны, – сказала я бодро, не отвечая на вопрос. – Я могу придумать любые воспоминания, какие хотите – кроме слишком уж неприличных.
Я уронила свитки – источники, которые я принесла для чертежей оружия Майазатель. Затем поставила на пол миску с молоком – блюдо для новых питомцев Камерона. С лежанки в углу ко мне тут же направились два детеныша черной пантеры, которые потерлись об мои ноги и стали лакать молоко.
– Не поощряй их! – простонал Тео. – С тех пор как Камерон стал Верховным Животноводом, дворец превратился в зоопарк. Эти монстры погрызли мою лучшую арфу!
Бирюзовые глаза Камерона зловеще сверкнули.
– Может, если бы ты писал больше серенад обо мне, а не флиртовал со служками, – сказал он и схватил покрасневшего Тео за шею, – то мои звери не жевали бы твою арфу так часто.
Остальные рассмеялись и закатили глаза, пока Тео притворялся, что пытается вырваться из захвата. Все мы знали, что он предпочел бы остаться в нем.
– Вместо котят вполне могли быть детеныши боевого буйвола, – заметила Майазатель, скатившись с постели и перебирая пожелтевшие от времени свитки. – Так что считай, что тебе повезло. Мы изучали, как можно вывести в империи буйволов с более толстой шкурой. Если мне удастся разработать достаточно большую броню, буйволы могут заменить наши старомодные боевые орудия.
Я нахмурилась.
– Боевые орудия? Для чего?
– На случай, если ты не успокоишь абику, – ответила Майазатель, никогда не щадившая чужие чувства. – И на континенте начнется война. А еще какой-то подстрекатель вмешивается в дворцовые поставки. Зовет себя Черепахой или Крокодилом, что-то вроде того. В любом случае, если уж боевые орудия не отпугнут его от твоих железных рудников, то боевой буйвол, наверняка справится с этим лучше.
– Точно, – сказала я удивленно. – Мы с Дайо… теперь владеем всяким.
– Это не просто всякое, – со смешком сказал Уманса, новый Верховный Казначей. – Семья Кунлео владеет почти всеми природными ресурсами на континенте после образования империи. Рудники, водяные мельницы, лесопилки. Почему, ты думаешь, имперская сокровищница никогда не пустеет? Кунлео получают столько прибыли от самих ресурсов, что им почти не нужно прикасаться к доходам от налогов.
– Ох. – У меня закружилась голова. – Но разве во всех этих местах не работают люди? И разве от них не зависят деревни работников? Как нам с Дайо полагается уследить за всеми сразу?
– А вам и не полагается, – ответила Майазатель радостно. – Знать управляет мельницами и рудниками за тебя. В счет определенной доли доходов, разумеется. Императоры вмешиваются только тогда, когда представители знати нуждаются в поддержке.
– Поддержке?
– В грубой силе. – Она ухмыльнулась. – Например, в боевых буйволах.
– Точно. – Я нервно кивнула. – Ну, как бы там ни было, тебе не нужно читать все эти свитки, я уже прочла половину из них. Я могу передать тебе свои воспоминания о том, что в них говорится.
– Или, – сказала Майазатель, – ты могла бы поручить вопросы обороны мне, поскольку это моя работа, и вместо этого обратиться к двенадцати монархам, ждущим тебя внизу?
Я насупилась и деловито оглядела комнату.
– Уманса, ты нашел свой ткацкий челнок? Ты не можешь чертить свои пророчества без…
– Мой челнок там, где должен быть, – отозвался Уманса сухо. – В отличие от тебя, сестра моя.
– Да почему все так одержимы этим дурацким званым вечером?!
Стиснув зубы, я развернулась, желая покинуть комнату.
И врезалась прямо в чью-то широкую грудь: кто-то стоял в проходе. Когда в ноздри ударил запах кожи и металла, я поморщилась. Ну, вот: моя песенка спета.
– Тар? – Санджит придержал меня за плечи, помогая сохранить равновесие. В свете факелов сверкали золотом и сталью регалии Верховного Генерала. Глаза чайного цвета с беспокойством оглядели мою сорочку: – Солнечная девочка… почему ты не одета?
За его спиной стояла Ай Лин. Она выглядела роскошно в своем парадном наряде. Сестра с тревогой смотрела на меня. Все присутствующие мигом застыли.
Волосы у меня на шее наэлектризовались: мои братья и сестры говорили через Луч. В воздухе пульсировали слова и чувства. Я знала, что они говорят обо мне, но когда я попыталась подслушать, они блокировали меня ментальными щитами. Ощутив прилив раздражения, я надавила Лучом снова – и через их барьер проскользнули обрывки фраз.
«…нужно ее остановить. Она сама не своя с тех пор, как…»
«…справиться с ролью императрицы. Она сильнее, чем Дайо. Но, возможно, мы ошиблись. Не стоило поощрять ее…»
«…защитить ее, даже от нее самой. Даже если это значит…»
Я укрепила свою собственную ментальную защиту, заставив голоса замолкнуть.
– Мне нужно на воздух, – выдохнула я и выбежала прочь, миновав Санджита и Ай Лин.
– Лучше оставьте ее, – услышала я голос Киры вслед. – Я весь вечер пыталась до нее достучаться.
Но Санджит и Ай Лин все равно направились за мной. Я последовала старой привычке, которая выручала меня с детства, когда позолоченные стены Ан-Илайобы начинали меня душить.
Сбежала на крышу.
Глава 4
Я поднялась по узкой лестнице, ведущей в верхний сад. Меня тут же обдало ночной прохладой и ароматом цитрусов. Плоскую крышу из песчаника украшали лечебные травы, карликовые пальмы и фруктовые деревья в горшках, аккуратно расположенные между золотых куполов. Тереза из Нонта стояла, покачиваясь, между душистыми лозами кусо-кусо. В лунном свете ее золотые волосы казались почти белыми. Своим Даром она заставляла листья кусо-кусо расти, цвести, увядать и цвести снова, раз за разом, пока они не начинали соответствовать ее строгим стандартам. Когда я выбежала на крышу – Санджит и Ай Лин следовали за мной, – Тереза даже не вздрогнула.
– Ты ведь знаешь, что они правы, – пробормотала она, не поворачиваясь ко мне. Говорила она слегка с придыханием, как принято в Нонте. – Тарисай, ma cherie… ты не можешь прятаться вечно. Хотя в последнее время ты очень мне помогаешь. Ты нашла семена эхинацеи?
– Ты слышала наш спор? – спросила я с ужасом. – Через два этажа?
– Только то, что говорили через Луч, – Тереза показала на лозы. – Мои кусо-кусо сегодня особенно сильны. Я, наверное, могла бы услышать тебя через Луч даже с вершины нонтских гор.
– Поговори с нами, Тар, – убеждал Санджит. Он послал через Луч волну тепла вдоль моего позвоночника, отчего я слегка вздрогнула. – С тобой что-то происходит. Как тебе помочь?
Я закусила губу, глядя на небо цвета темного индиго, усеянное звездами и пульсирующее лавандовыми спрайтами.
– Я не могу, – сказала я наконец. – Я не могу предстать перед всеми этими людьми.
– Перед этими напыщенными королями? – Ай Лин рассмеялась, явно пытаясь разрядить обстановку. – Этими придворными курицами? Поверь, они и в подметки не годятся нашей императрице!
Она говорила вроде бы искренне, но… Ай Лин всегда такой казалась, если хотела.
Это было несправедливо с моей стороны. Ай Лин никогда не использовала свой Дар убеждения на членах Совета. Она вообще редко использовала Дар, хотя людям было сложно в это поверить. За две недели в качестве имперского посла Ай Лин успела успокоить две буйные толпы, собравшиеся у стен дворца, чтобы опротестовать мое правление, убедив их с помощью своих речей. Она заключила торговое соглашение между Сонгландом и Аритсаром, несмотря на вполне понятное недоверие к нам со стороны сонгландцев. Но ее мелодичный голос, быстрый ум и деловая смекалка – это был не Дар. Это была просто она: моя сестра, безупречная Ай Лин из Морейо.
– Прости, что доставила столько хлопот, – пробормотала я и поморщилась, взглянув на ее потрясающий торжественный наряд.
Ткань помялась после забега по лестнице. Свет факелов отражался на ее персиковом шелковом ханьфу – струящемся одеянии ее родного королевства – и на жемчужных украшениях в ее волосах.
Ай Лин в одиночку организовала сегодняшний Вечер Мира. Она убедила всех правителей континента остаться в Ан-Илайобе, вместо того чтобы уехать после срыва церемонии Перемирия. Несколькими этажами ниже, в Имперском Зале, двенадцать правителей ожидали, что я уговорю их присягнуть мне в верности. Связать свои разумы с моим до конца жизни. Но…
– Они думают, что я убила Таддаса, – запротестовала я. – Все они – и придворные, и правители. Все. Как они могут полюбить императрицу, которая хладнокровно кого-то убила?
Ямочки появились на щеках у Ай Лин.
– При дворе, – сказала она, – репутация убийцы – это не всегда плохо.
Я скривилась.
– Я… боюсь даже спрашивать почему.
– Вся разница между убийцей и героем – в том, кто рассказывает историю. – Ай Лин прочистила горло, затем подняла руки, словно обращаясь к тронному залу. Голос ее был спокойным и властным.
– Смерть Таддаса, – произнесла она, – снимает все подозрения в том, что наша императрица-Искупительница находилась в сговоре с Леди. Напротив: императрица Тарисай – наша спасительница. Она помешала опасному преступнику, совершившему государственную измену, сбежать из дворца. Она так ратует за правосудие, так верна памяти Олугбаде… что даже хладнокровно убила собственного наставника. Как смело с ее стороны, – Ай Лин изящно промокнула уголок глаза. – Какое величие!
Я отшатнулась. Меня стошнило в ближайший горшок с пальмой. Ай Лин выругалась и подбежала ко мне, чтобы погладить по спине:
– Великий Ам, Тари, дорогая! Я не подумала. Я не хотела… – Она поморщилась. Уверенность пропала из ее голоса. – А ведь казалось бы, с Даром убеждения я не должна быть такой засранкой.
– Ты не засранка, – проблеяла я. – Ты права. Ты всегда права, а я не справляюсь с ролью императрицы.
Тереза сняла с пояса флакон и запрокинула мою голову, выливая содержимое мне в горло. В ноздри ударил резкий запах мяты – тошнота сразу прошла. Кожу покалывало: Санджит проверил меня своим Даром, ища в теле признаки болезни. Наверное, он нашел только трусость, пульсирующую в жилах.
– Единственное, с чем ты не справляешься, солнечная девочка, – сказал он тихо, – так это с тем, чтобы позволить нам помочь тебе. Мы – твоя семья. Просто скажи, что тебе нужно.
– Пойдемте со мной, – пискнула я. – На торжественный вечер. Все вы.
Ай Лин напряглась.
– Ты ведь знаешь, это плохая идея, – сказала она мягко. – Чем меньше у тебя спутников, тем лучше. Это будет нечто вроде сигнала: ты здесь, чтобы завести новых друзей, а не прятаться за спинами старых. Но Дайо идет, так что ты будешь там не одна. А еще идем мы с Кирой, раз уж мы отвечаем за мирные переговоры с Сонгландом.
Фраза «заводить друзей» звучала слишком буднично для того, что сегодня предстояло. Абику приняли мою жертву при одном условии: я должна стать полноценной Лучезарной – помазать вассальных правителей всех аритских королевств и создать собственный Совет Одиннадцати. Если я не смогу этого сделать, абику решат, что я недостаточно хороша в качестве жертвы. Мирные времена в Аритсаре закончатся.
Я спросила:
– Как эти правители могут полюбить меня, если думают, что я убила человека?
– Ох, Тар. Любовь – восхитительно сложная штука. – Ай Лин положила мою руку себе на лоб, предлагая свои воспоминания. Кислые лица нескольких правителей мелькнули у меня перед глазами. – С самой церемонии Перемирия вассальные правители живут в гостевых виллах в Олуоне. Я решила нанести им визит, – объяснила она. – Разнюхать, что они о тебе думают. Как оказалось, ты произвела хорошее впечатление, когда отменила Указ о Единстве. Но ты также показала себя довольно импульсивной. Слишком старательной. Немного наивной. Другими словами, никто из вассальных правителей не воспринимал тебя всерьез. Ты была для них лишь ребенком, пока…
– Пока я якобы не убила своего наставника. И теперь они меня ненавидят.
– Они боятся тебя, – поправила Ай Лин. – А это гораздо полезнее. Люди не могут любить того, кого не уважают. А страх – ну, это шаг в верном направлении.
– Ай Лин, – пробормотал Санджит, чувствуя своим Даром мою тревогу. – Тереза… не могли бы вы оставить нас ненадолго?
Мои сестры перевели взгляд с меня на Санджита, переглянулись, многозначительно поиграв бровями, и скрылись на лестнице без единого слова.
Как только мы остались наедине, я начала жадно всматриваться в его лицо, задержав взгляд на ушах и изгибе бровей. Я больше никогда не буду упрекать своих братьев и сестер за незаконные романы – я была самой большой нарушительницей из всех. Он улыбнулся мне. В карих глазах читалась усталость. Он распахнул объятия, и я прижалась щекой к его закованной в броню груди, исследуя Лучом его пахнущую землей кожу.
– Я предпочел бы говорить вслух, – сказал он. Взрывные согласные его насыщенного дирмийского акцента напоминали звук барабана. Он издал короткий смешок. – Во всяком случае, сейчас. Остальные хотят как лучше, но мы оба знаем, что они с удовольствием подслушают нас при любой возможности.
– Ты собираешься прочесть мне нотацию. – Я подняла голову, уткнувшись подбородком в его грудь. Меня укололи холодные позолоченные шипы на кожаной броне, подтверждающие его статус Верховного Генерала, но я не возражала. Паника уже покидала меня, вымещаемая спокойным ритмом его сердца. – Я бы не стала, на твоем месте. Кира пыталась весь день, но у нее не очень-то получилось.
– Никаких нотаций, – пообещал он шепотом, касаясь губами моего шелкового платка. – Тар, если не хочешь идти туда, то… не ходи.
Я чуть не упала от потрясения, но его твердые руки меня удержали.
– Ты шутишь. – Я моргнула. – Разумеется, я должна пойти. Это же мой торжественный вечер.
Если мое противоречивое настроение и удивило Санджита, он не подал виду.
– Ты императрица, – сказал он просто, дотронувшись до маски обабирин, спрятанной под сорочкой. – Ты вольна делать что захочешь.
Я покачала головой и произнесла медленно, будто он разучился понимать аритский:
– Судьба всего континента зависит от того, что я скажу на этом вечере. Ты ведь знаешь. Или ты… – Я с подозрением прищурилась. – Или ты пытаешься заставить меня чувствовать себя виноватой, чтобы я туда пошла?
– Говоря противоположное? – Он нахмурился. – Звучит… как-то сложно.
Я рассмеялась.
– Прости, – сказала я, встав на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку. – Ты никогда не мыслил, как придворный, для этого ты слишком прямолинеен. Но я не понимаю, Джит: на чьей ты стороне?
– На самой сложной: той, которая поможет тебе выжить. – Он улыбнулся, хотя в голосе его звучала горечь. – Ты то бросаешь вызов демонам из Подземного мира, то планируешь побег из тюрьмы – похоже, ты решительно настроена… подвергать опасности всех, включая себя.
– Я рождена, чтобы подвергать всех опасности.
Его улыбка увяла.
– Ты ведь знаешь, я не имел в виду проклятие твоей матери. Тар… в Аритсаре уже много веков не было никого, похожего на тебя.
Я услышала то, что он не сказал вслух: в отличие от Дайо, я была правителем, которого еще возможно убить.
И я поняла, что он прав. Пока я не помажу свой Совет, я неуязвима только к огню. Но все же…
– Ты ведь поддержал меня в становлении императрицей, – напомнила я. – Еще когда Мелу сказал, что я Лучезарная, а я все отрицала. Так почему ты хочешь, чтобы я сидела сложа руки? Другие правы: я не могу прятаться здесь вечно.
Лицо Санджита превратилось в бесстрастную маску. По коже у меня пробежал холодок: я ненавидела, когда это случалось. Каждый раз, когда Санджит хотел, но не мог что-то сказать – или сделать что-то, что он не мог полностью контролировать, – вокруг него словно воздвигалась стена, как зачарованный неприступный барьер вокруг усадьбы Бекина. Когда мы были младше, эта стена появлялась чаще – Санджит тогда был еще кандидатом в Детском Дворце, опасающимся собственного Дара. Он мог чувствовать физические изъяны любого человека, и чтобы избежать искушения, он научился закрываться от мира каждый раз, чувствуя злость, беспомощность или и то и другое сразу.
Годами я пыталась разрушить эту стену. Но с тех пор как я предложила себя абику в качестве жертвы как последняя Искупительница Аритсара… пропасть между нами снова начала расти. Иногда я чувствовала эту стену даже во сне, когда мы лежали ночами в объятиях друг друга.
Наконец он вздохнул, опустив плечи, и барьер разрушился. Он провел пальцами по своим темным кудрям.
– Правда в том, – сказал он странным хриплым голосом, – что в Ан-Илайобе тебе угрожает опасность. Даже здесь, в наших апартаментах. Я удвоил охрану у каждого входа во дворец. В каждом коридоре стоят имперские гвардейцы. Но я так и не выяснил, как создание, убившее Таддаса, сюда проникло. А теперь еще этот Крокодил с его восстанием…
Я нахмурилась, вспомнив: Майазатель говорила что-то о новоявленном народном мстителе.
– Крокодил?
Он моргнул, как будто сожалея, что заговорил об этом.
– Один проблемный парень. – Он небрежно отмахнулся. – Вызывает беспорядки в королевствах. Не волнуйся, я с этим справлюсь. У тебя, видит Ам, и своих хлопот хватает.
Я нахмурилась было, но затем со двора внизу раздалась музыка гриотов, и сердце у меня упало.
– Ты правда думаешь, что я могу завоевать симпатию этих монархов? – Тяжело сглотнув, я уставилась в темноту. – Сомневаюсь, что они горят желанием со мной общаться после случившегося с Таддасом. Неважно, что говорит Ай Лин: время для торжества сейчас явно неудачное.
– Ты не могла не попытаться его спасти, – ответил Санджит монотонно. – Это то, кто ты есть.
– Ты думаешь, я поступила глупо, – обвинила я его. – Ты думаешь, что мне стоило оставить Таддаса в покое. Позволить ему умереть за мои ошибки.
Я видела, как он задумался о чем-то, но тут же подавил возникшую мысль, тщательно контролируя выражение своего лица.
– Скажи это, – велела я.
Он отвел взгляд.
– Сказать что?
Я вздохнула и обняла его за шею, улыбнувшись.
– То, о чем ты там думаешь, Санджит из Дирмы. То, что ты не знаешь, как подсластить.
Он оглядел меня своими глубоко посаженными карими глазами. Мурашки бежали по коже вслед за его взглядом – от ключиц до ярко-синих узоров у меня на руках. Затем он прильнул к моим губам своими, отчего армия стрекоз закружилась у меня в животе. Поцелуй был медленным и вдумчивым. Как медитация.
– Хорошая попытка отвлечь. – Я глотнула воздуха, зная, что своим Даром Санджит чувствует мой участившийся пульс. – Но тебе все равно придется сказать это.
Он мягко рассмеялся, уткнувшись подбородком мне в макушку.
– Я думал о том, – сказал он, – что люди будут умирать за тебя, и тебе стоило бы к этому привыкнуть.
Я напряглась в его объятиях.
– Потому что я проклятая Лучезарная, всюду сеющая смерть?
– Нет.
Он показал мне воспоминание: день моего Первого Указа его глазами. Его сердце переполняли страх и изумление, пока толпа зрителей в Имперском Зале скандировала мое имя: «Идаджо. Идаджо. Тарисай Идаджо».
– Тебе стоит смириться с этим, потому что люди готовы умереть за то, во что верят. Ты привыкла к чужой ненависти. Но, Тар… однажды тебе придется нести бремя гораздо более тяжкое.
Он показал вниз, на двор, сияющий праздничными огнями, где не меньше сотни людей думали, что я завоюю их сердца.
– Тебе придется привыкнуть к любви.
