Джордан Ифуэко
Искупительница
Глава 5
Через час я стояла в просторном, ярко освещенном коридоре с Ай Лин, Кирой и Дайо, ожидая перед высокими дверями Имперского Зала.
– По вашей команде, Ваши Императорские Величества, – сказал гвардеец.
Я тяжело сглотнула. Ладони вспотели.
– Еще секунду, пожалуйста, – выдавила я.
Гвардеец терпеливо ждал, готовый отдать приказ открыть эти массивные двери, что было возможно только при помощи десятка крепких слуг и толстой веревки, продетой через носы вырезанных в двери деревянных львов. С самой церемонии Продления Перемирия от одного вида этих дверей меня бросало в дрожь. Я никому не говорила почему.
Каким-то образом – после того как я пересекла всю империю и едва не умерла, а Мелу вернул меня к жизни, – я сумела открыть эти двери сама.
Я прорвалась сквозь несколько тонн твердого дерева и железа, отчаянно желая остановить церемонию во что бы то ни стало. В лихорадочной дымке решимости я с оглушительным грохотом распахнула массивные двери одним прикосновением. С того дня никто не смог открыть их в одиночку.
В Олуоне деревянные двери в принципе были редкостью, поскольку в жарком климате они считались непрактичными и гораздо более дорогими, чем льняные занавеси, которые обычно вешали в проходе. В легендах говорилось, что много веков назад олуонская алагбато – волшебный дух-хранитель, как мой отец, Мелу из Суоны, – создала двери Имперского Зала, пожертвовав для этого священными деревьями. По велению алагбато стволы деревьев превратились в гладкие доски, а затем она достала железо из собственного сердца и сделала из него гвозди. В качестве последнего штриха она вырезала сложные узоры на двери, символизируя древний пакт между алагбато и династией Кунлео – первыми людьми, воздвигшими города на плодородных равнинах Олуона. Но о чем в этом пакте говорилось… никто уже не помнил. По всей видимости, эта алагбато спала уже много поколений, как часто случалось с духами природы, когда промышленность процветала, а землю усердно обрабатывали. Иногда я касалась этих дверей из любопытства, но чувствовала лишь человеческие воспоминания: гул роскошных торжеств, голоса знати и Помазанников, приговоры имперского суда.
Сейчас в этом зале собрались правители каждого королевства на континенте, ожидая моего появления. Интересно, о чем они думают и перешептываются за этими древними дверями?
«Все будет хорошо, – прозвучал в моей голове теплый тенор. – Не торопись, Тар. – Звук расцвел, как и всегда, прямо за глазными яблоками, как будто мы разделяли одну душу на двоих. – Ты стоишь того, чтобы немного подождать».
Император Экундайо Кунлео, оба Аритсара, коснулся моей руки: я ощутила холод его золотого кольца-печатки с солнцем и звездами. В последнее время мне было тяжело на него смотреть. Под глазами у Дайо темнели круги – и я винила в его усталости себя.
Дайо всегда был худым. Но за последние несколько недель от него как будто и вовсе остались кожа да кости, отчего он казался старше, а ожог, тянувшийся от челюсти до ключицы, стал еще заметнее. Однако он сиял, одетый в торжественную агбаду своего отца – длинный фиолетовый кафтан с драпировкой на плечах. В этом наряде Дайо казался больше раза в три: ткань струилась вокруг него, переливаясь на свету позолоченными нитями. Он не походил на измученного бессонницей мальчика, скорбящего по отцу.
Он выглядел как настоящий император.
– Не волнуйся обо мне, – сказала я, касаясь его щеки. – Тебе отдых нужен больше, чем всем нам, вместе взятым.
– Забавно. – Глубокая морщина образовалась на гладком темном лбу Дайо. – Наверное, я должен ощущать себя хуже после смерти отца.
– Хуже?
– Печальнее. – Дайо закусил губу, глядя на массивные двери – наследие его семьи. – Но правда в том, что… отец не позволял мне по-настоящему узнать его. И никому не позволял. Я думал, что пойму, когда стану старше, но…
Он замолчал, не договорив.
– Горе – это всегда непросто, Дайо, – произнесла Ай Лин тихо.
Она смотрела на него с сочувствием и чем-то еще, чему я не могла дать название. Воздух потрескивал – я ощутила, как она потянулась к Дайо Лучом, но затем остановилась, резко вернув свои ментальные щиты на место, как будто боялась, что ее мысли выдадут слишком многое.
– И то же самое с Таддасом, – сказал Дайо, не заметив порыв Ай Лин. – Это так странно. Он растил меня наряду с остальными советниками, и я правда любил его. Но когда я пытаюсь скорбеть по дядюшке Таду, то почему-то чувствую только… пустоту.
– Он убил твоего отца, – заметила Кира.
– Все куда сложнее, – возразил он. – Дядюшке Таду пришлось совершить невозможный выбор.
– Знаю. – Кира похлопала Дайо по руке, и серебряные монеты на ее тунике зазвенели. – И все равно ты имеешь право злиться.
Он открыл рот. Закрыл его. Скривился. Я дотронулась до его щеки, проведя большим пальцем по линии челюсти. Лишь недавно я начала замечать наше сходство: те же круглые ноздри и маленький подбородок. Наследие нашего общего дедушки.
– Ву Ин тоже не хотел убивать мою мать, – сказала я тихо. – Но мне все равно приходится прощать его заново каждый день. И… – Я переступила с ноги на ногу. – Я понимаю, если тебе приходится прощать и меня тоже.
Большие глаза Дайо округлились от ужаса:
– Я не обвинял тебя!
– А стоило бы. – Слова застряли у меня в горле. – Если бы я не рассказала Леди о Мбали и Таддасе, она не получила бы рычаг давления. Твой отец был бы жив. Как и Таддас. И…
Я отвернулась в смущении: слезы текли по щекам, смазывая краску.
– Те, кто украшал твое лицо, закатили бы сейчас истерику. – Ай Лин зацокала языком, изящно промокнув мои щеки рукавами своего персикового ханьфу. Затем она отступила от меня, я всхлипнула и наклонила голову. – Впрочем, возможно, чем меньше макияжа, тем лучше. Уязвимость может быть полезной. В конце концов, – она подмигнула, – сегодня они должны в тебя влюбиться.
– А я должна убедить их, что я – не хладнокровная убийца.
Она лишь пожала плечами.
– Как я и говорила, дорогая: страх – это лишь инструмент.
Люди боялись меня всю мою жизнь. Я никогда раньше не пыталась использовать это для своей выгоды.
Ай Лин поправила ожерелье из ракушек каури у меня на плечах и украшения из слоновой кости в моей прическе: волосы спереди были заплетены в сложную поперечную косу, а сзади свободно развевались, подобно черному ореолу.
– Знаешь, – произнесла она задумчиво, – мой Дар не всемогущ, но я могла бы… подтолкнуть правителей континента вступить в твой Совет. Я не могу заставить их полюбить тебя. Но я могу сделать так, чтобы им захотелось попробовать. Конечно, поначалу они будут сопротивляться, но рано или поздно их ментальная защита ослабнет. А когда они узнают тебя поближе…
– Нет. – Я покачала головой. – Если уж у меня будет свой Совет, я хочу, чтобы он был похож на наш. Чтобы они сами выбрали эту жизнь. – Я переглянулась с Дайо. – Выбрали стать семьей.
– Семью обычно не выбирают, – заметила Ай Лин. – Нам просто повезло.
Она бросила на Дайо взгляд, полный невыносимой нежности. Ее слова зловеще звенели у меня в ушах, пока барабаны отбивали торжественный ритм.
Я посмотрела на свое отражение в зеркальном потолке. Аритские придворные обычно носили одеяния в стиле своих родных королевств. Слуги облачили меня в дипломатический компромисс между стилями Суоны и Олуона. Одежда была намеренно странной – дань традициям каждого королевства. Наверху не было ничего, кроме широкого ярусного ожерелья из позолоченных ракушек каури с застежками на шее и спине. Даже это было скорее современным решением – в древности женщины Олуона не закрывали грудь ничем. Бедра облегала роскошная олуонская ткань цвета темного индиго с бело-золотыми нитями – юбка ашоке. Ткань доходила до колен, а ниже ноги были украшены полосками сухой травы, доходящими до лодыжек – дань моде Суоны.
За дверями Имперского Зала музыка становилась все громче.
– Забавно, – пробормотала я рассеянно. – Через два года я брошусь в Разлом Оруку, чтобы войти в Подземный мир. Но почему-то сегодняшний вечер пугает меня сильнее. – Я хмыкнула. – После этого умирать будет уже не страшно.
Я немедленно пожалела о своих словах. Все трое моих спутников застыли.
– Но ты не умрешь, – сказал Дайо. Меня удивила резкость его тона. – Ты вернешься из Подземного мира. Как обещала.
– Точно. – Я быстро кивнула, чувствуя, как в панике забилось сердце. – Я ляпнула не подумав. Прости.
– Как ты и обещала, – повторил Дайо. И мое сердце пропустило удар.
Я не лгала – я правда не собиралась умирать в Подземном мире. Но я не могла быть в этом уверена… а Дайо всегда плохо справлялся с неопределенностью. Я боялась, что еще одна потеря сломает его: за последний год он успел стать свидетелем кровавой бойни в Эбуджо, едва не умер от раны в живот, которую я ему нанесла, и потерял отца.
– Да. – Я попыталась улыбнуться. – Обещаю, Дайо.
– Хорошо. – Он кивнул, все еще дуясь. – Потому что… потому что я не стану проводить свою коронацию, пока ты не вернешься.
Я потрясенно на него уставилась.
– Это невозможно, – произнесла я медленно. – Я войду в Подземный мир только через два года. Ты не можешь отложить коронацию так надолго.
– Кто сказал? – спросил он. В голос его вернулась обычная жизнерадостность. – Мы и так уже считаемся императором и императрицей. Коронация – просто формальность. Кроме того, если мы подождем, то после спасения Искупителей тебя будут считать героиней. Тогда Аритсару просто придется тебя принять!
Я очень в этом сомневалась, но не стала больше на него давить. Отчаяние, читавшееся на его лице, выдавало истинную причину того, почему он хотел отложить нашу коронацию: если Дайо сможет убедить всю империю, что я вернусь из Подземного мира, то он сможет поверить в это и сам.
Мы кивнули гвардейцу, и двери со скрипом открылись.
На нас обрушилась оглушительная волна света и музыки.
«Ох, – потрясенный голос Дайо раздался у нас в головах. – Ай Лин, ты говорила, что торжество будет пышным, но это… это просто невероятно!»
На каждой поверхности сияли свечи, лампы со спрайтами или напольные факелы, отражаясь в мраморных сиденьях вдоль стен, которые могли вместить несколько тысяч людей. В просторном зале словно остановилось время: казалось, сейчас полдень, а не глубокая ночь. Освещение такой большой комнаты стоило немалых денег. Дневное торжество обошлось бы нам дешевле, но учитывая, какую услугу я собиралась попросить у наших королевских гостей… Что ж. Возможно, роскошь настроит их на благодушный лад.
«Все дело в подаче, – сказала Ай Лин через Луч, сияя от восторга. – Так мы показываем нашим вассалам, что император и императрица не поскупятся ради мирных переговоров».
Я не была уверена, что сверкающие стены зала говорили о мире. Все это – от черно-золотых гобеленов до гигантских обсидиановых статуй, поддерживающих потолок, – все говорило только об одном:
На колени – или будешь уничтожен.
Костюмированный хор выскочил перед нами, когда мы вошли. Играя на барабанах, хор скандировал древние слова в виде вопроса и ответа:
Для чего нам – о, скажи же!
Для чего нам трон пустой?
Мы нашли достойных трона. Вы нашли?
Эгей, Кунлео! Да, они достойны трона!
Пусть восславятся в веках!
Наши гости – вся сотня – присоединились к хору, и я едва не обмочилась от ужаса. Но вовремя напомнила себе: мне нельзя бояться. Я – Кунлео, а это – наши гости. Наш дворец.
Если это змеиное гнездо, то мы с Дайо – кобры, которые им правят.
Я уже слышала эту традиционную песню раньше – «Кунлео достойны трона», – но лицо все равно запылало. Каждый раз, когда мы с Дайо покидали дворец, дети пели это нам на улицах, бросая лепестки цветов и сделанные своими руками безделушки на крышу нашего паланкина. Обожание незнакомцев всегда меня нервировало. Но сейчас, вглядевшись в лица гостей и вздрогнув от написанной на них враждебности… я осознала, что чужой страх – не лучше обожания.
Новый герб Кунлео сверкал на далеком куполе потолка: два пересекающихся солнца, символизирующие совместное правление двух Лучезарных и окруженные узором из сцепленных рук. Зал был уставлен длинными столами, золотыми в свете праздничных ламп. Ай Лин, Кира и Дайо заняли свои места во главе столов, усевшись на бархатные вышитые подушки.
Я осталась стоять.
«Пора», – велела Ай Лин через Луч.
Я взмахнула руками по направлению к высоким окнам, как мы репетировали. Гости ахнули: сотни лавандовых огоньков влетели в зал, скопившись под потолком.
Спрайты никогда не покидали землю, на которой родились, – если только их не ловили в лампы на продажу. Так что все были совершенно потрясены, когда три недели назад за окном моей спальни в Ан-Илайобе внезапно образовалось облако суонских тутсу.
Я рассказала правду, наивно надеясь всех успокоить: что мой отец – алагбато Мелу, дух-хранитель Суоны. Освободившись от его проклятия, я, похоже, начала привлекать спрайтов своим запахом за тысячи лиг. Это объявление привело в восторг аритских простолюдинов и серьезно напугало придворных: лишь немногие находились где-то посередине между этими крайностями.
Для всего Аритсара я теперь была или богом, или демоном.
Спрайты под куполом сформировали сверкающие созвездия, имитируя ночное небо Олуона. Меня переполнило облегчение. Духи-тутсу ужасно не любили находиться в помещении, и у меня ушло много дней практики, чтобы они влетали в зал по моему зову.
Толпа зааплодировала: одни с восхищением, другие – с опаской. Многие увидели в этом демонстрацию силы, которая при всей своей красоте легко могла быть угрозой. Там, где одни видели звездное покрывало, другие видели маленькую армию у себя над головой.
Я вспомнила слова Ай Лин: страх – это инструмент. Так что я лишь улыбнулась, стараясь выглядеть отстраненной и спокойной. Пусть боятся.
Пир начался, когда я подняла миску с орехами кола над головой, произнесла традиционное приветствие и передала миску дальше – древний жест гостеприимства. Королева Хэ Сунь из Сонгланда, наследная принцесса Минь Цзя и одиннадцать вассальных правителей Аритсара в молчании сидели за моим столом. Нервозность мешала сосредоточиться: лица за столом смазывались в одно большое пятно. Самый старый монарх годился мне в дедушки, а самому молодому, к моему удивлению, было на вид не больше тринадцати. Каждый правитель коснулся миски и кивнул, выражая свое согласие.
Мы с Дайо не прикасались к блюдам с жареной козлятиной, пряным рисом, жареными грушами и бананами. Не касались мы и кубков с пальмовым вином и травяной водой. Перед торжеством мы приняли особые настойки, чтобы подавить аппетит, поскольку считалось, что если Лучезарный ест и пьет на публике или покидает помещение, чтобы облегчиться, то это – демонстрация слабости. Каждая традиция при дворе служила укреплению древней выдумки: что Лучезарные – это почти боги, избранные лично Сказителем для правления Аритсаром.
Мне даже не требовалась настойка – от волнения у меня пропал аппетит. Но как только трапезный шум стих, я натянула на лицо маску уверенности, ополоснула руки в церемониальной лохани с водой и встала.
– Добро пожаловать, дорогие гости, – начала я, едва не подпрыгнув от того, как громко звучал мой голос.
Ай Лин поместила зачарованный эхо-камень за моим сиденьем. Во всем зале остановился звон и скрежет посуды, барабаны и цитра умолкли. На меня уставилось море глаз.
– Я хотела бы выразить свою благодарность вассальным правителям Аритсара и нашим гостям из Сонгланда за то, что вы приняли мое приглашение. Уверена, вам хотелось бы как можно скорее вернуться в родные королевства после того, как я… изменила условия нашего соглашения с абику. – Я напряженно улыбнулась, проигнорировав волну неодобрительного шепота. – Ваш выбор сегодня решит судьбу империи. Я хочу стать последней Искупительницей, которую когда-либо отправят в Разлом Оруку. Я хочу убедиться, что ни одного ребенка – аритского или сонгландского – не принесут больше в жертву.
– Хорошо сказано! – перебил меня Дайо, активно зааплодировав. Гости неловко к нему присоединились.
– Но абику не примут меня, – продолжила я, – если я не помажу Совет из двенадцати правителей Аритсара. Знаю, я прошу… о многом. О сделке на всю жизнь, о том, чтобы объединить наши разумы и кровь. Но я была на вашем месте. В конце концов, я тоже Помазанница, и я знаю, как пугающе это звучит. Однако если мы не попытаемся…
Набрав воздуха в грудь, я раскусила высушенные листья кусо-кусо, спрятанные у меня под языком. Аромат травы тут же ударил в голову, и глаза заволокло зеленой дымкой. Дар в моей крови – наследие отца-алагбато, который умел слышать истории земли, – закипел под кожей, умоляя вытянуть воспоминания с каждой поверхности, которой я касалась. Вместо этого я использовала его, чтобы поделиться со всеми гостями за моим столом своим воспоминанием: видением кровавой бойни в Эбуджо, где тела усеивали храм, растерзанные на части злобными созданиями из Подземного мира.
Глава 6
– Такая судьба может постигнуть весь континент, – сказала я, заглушая возмущенные крики. – Вы должны были это увидеть. Прошу, сядьте. Я…
Они повскакивали с мест – некоторые угрожали покинуть торжество прямо сейчас. Нет! Ладони у меня вспотели. Они не могут уйти: это мой единственный шанс спасти Аритсар. Остановить тысячи детских жертвоприношений. Миллионы. От отчаяния сердце у меня забилось сильнее, в груди поднялась волна жара.
Когда я заговорила снова, мой голос звучал ниже, и эхо-камень разнес его по всему залу.
– Прошу вас, – прогремела я. – Сядьте.
Под ожерельем из ракушек каури маска обабирин обожгла меня, как уголь. На мгновение, я могла поклясться, маска засияла.
Затем, словно в трансе, все аритские правители вернулись на места с удивленными лицами. Когда жар спал и мой пульс пришел в норму, они все еще сидели, потрясенные, как будто только что очнулись от некоего странного сна.
Я была удивлена не меньше их. Только представители Сонгланда продолжили стоять: похоже, их не коснулось то, что подчинило других монархов.
– Пожалуйста, – обратилась я к ним уже обычным своим голосом.
Сонгландцы нахмурились… но, настороженно переглянувшись, добровольно сели на место.
– Спасибо, – сказала я, все еще ошеломленная случившимся. – Я просто… пыталась доказать вам, что опасность реальна. Если монстры начнут выходить из Разлома Оруку, они не только убьют нас, они также настроят наши королевства друг против друга, прямо как в Эбуджо. Империя развалится в мгновение ока, и мы станем так же слабы, как были пятьсот лет назад. Полагаю… если мы не сформируем Совет, чтобы успокоить абику, существование всего Аритсара окажется под угрозой.
Хотя аритские правители успокоились, они явно не сразу отошли от посланного мной видения. Некоторые щурились, глядя в кубки, словно подозревали, что их опоили. Другие бросали вопросительные взгляды в сторону Киры, осеняя себя символом Пеликана.
– Вам нечего бояться, – заверила их Кира своим уютным тоном Верховной Жрицы. Она благословила стол священным жестом. – Предупреждение императрицы – великий дар.
– Именно! – воскликнул Дайо. – У нас осталось только два года, чтобы избежать судьбы Эбуджо. Поэтому, – он встал и взял меня за руку в знак поддержки, – мы с императрицей-Искупительницей хотели бы продлить наше приглашение: останьтесь в столице Олуона. Все вы.
– Не навсегда, – добавила я быстро. – Но мы не можем рисковать слишком частым использованием камней переноса. Вам нужно остаться лишь до тех пор, пока…
Пока вы не полюбите меня и не объедините ваши сознания с моим до конца жизни.
– …Пока вы не попробуете вступить в мой Совет, – закончила я жалко. – И тогда империя будет в безопасности. Мы разместим вас всех с высочайшим комфортом за счет короны. Верховный Генерал Санджит лично убедился в безопасности каждой виллы. – Я расправила плечи. – А сейчас можете задавать вопросы.
Зал наполнился какофонией голосов. Правители и их подданные взревели, перекрикивая друг друга, качали головами в знак протеста, переворачивали случайными жестами блюда и кубки на столе.
Ай Лин спокойно встала на эхо-камень рядом со мной и сказала:
– Возможно, будет лучше, если вы начнете задавать вопросы по очереди.
Ее Дар накрыл комнату, как толстое одеяло. Некоторые упрямцы все еще бормотали что-то себе под нос, но большинство притихли, выглядя пристыженными.
Первым заговорил король Гелиос из Спарти – седой мужчина с обветренной кожей. На груди у него, из-под хитона с позолоченными краями, виднелись кудрявые волосы.
– Со всем уважением, Ваши Императорские Величества, – начал он, – но сейчас не имеет значения, готовы ли мы попытаться полюбить императрицу. Предположим, вы преуспеете. Что дальше? Мы будем жить в Олуоне вечно, не в силах покинуть Лучезарную, вынужденные пренебречь нашими собственными странами? Святой Океан, да мое отсутствие за один последний месяц уже сказалось на отправке нескольких кораблей! Торговля в Спарти полностью остановится, даже рыбаки разорятся!
Другие правители согласно загудели. Шум снова начал нарастать.
– Для этого мы кое-что придумали, – вставила Ай Лин, достав из кармана саше из высушенных листьев.
В нос тут же ударил резковатый дурманящий запах.
– Кусо-кусо? – спросила королева Данаи из Суоны. Серебристо-белые локоны были уложены на ее голове в сложную прическу. Она внимательно посмотрела на Ай Лин. – Но это трава для сна. Как она нам поможет?
Ай Лин загадочно улыбнулась.
– Это правда: в некоторых регионах Аритсара целые деревни вдыхают дым кусо-кусо, чтобы разделить общий сон. Но наш Совет экспериментировал со способами передачи сообщений на большие расстояния, чтобы улучшить связь между королевствами. – Она сделала паузу для пущего эффекта. – Как оказалось, кусо-кусо даже необязательно вдыхать в одной комнате, чтобы увидеть общий сон. Если двое – или больше – людей с крепкими узами видят один и тот же сон… их разумы объединяются. Где бы ни находились. Сны работают так же, как и разговор вживую: облегчают симптомы лучевой тоски.
Дайо просиял, и Ай Лин немедленно покраснела.
– Это же гениально! – воскликнул он. – Как только каждый монарх будет помазан, им больше не придется оставаться в Олуоне. Новый Совет Тарисай сможет общаться с ней в любом месте и в любое время!
За столом послышался изумленный шепот. Затем раздался голос наследной принцессы Минь Цзя, ровный и отчетливый.
– Чего я не понимаю, – сказала она, – так это того, при чем здесь Сонгланд.
Я очень старалась не стушеваться под ее взглядом. Минь Цзя была великолепна в своем традиционном сонгландском наряде – длинная юбка и подходящая по цвету шелковая рубашка пастельных сине-белых тонов, контрастирующая с ее золотой кожей. У нее были те же прямые черные волосы и точеные черты лица, как у ее брата Ву Ина, и тот же блеск в темных глазах. В последний раз, когда я видела это выражение лица – горе под маской гнева, – Ву Ин держал нож у щеки моей матери, не зная о яде на лезвии.
«Осторожнее», – предупредила Кира через Луч.
Я напряглась.
«Ты ведь уже общалась с королевой и принцессой, верно? Что мне стоит о них знать?»
Кира закусила губу.
«Королева Хэ Сунь сама не своя с тех пор, как Ву Ин исчез. Теперь, когда она знает, что он жив, она стала немного бодрее, но, говорят, она все еще лишь тень себя прежней. А Минь Цзя… – Кира втянула воздух сквозь зубы. – Она… загадка. Она старше нас всего на десять или двенадцать лет, и при этом является единственной наследницей трона Сонгланда».
«Любопытно, – заметил Дайо, с интересом наклонив голову. – За исключением вдов-регентов вроде Хэ Сунь, обычно трон в Сонгланде переходит от отца к сыну, разве нет? Они даже не включают дочерей в генеалогические древа. Тогда почему в этом случае наследует Минь Цзя, а не Ву Ин?»
«Ву Ин младше ее, – возразила я. – А еще он Искупитель. Может, из-за этого Хэ Сунь не могла его назначить».
«Дело в том, – присоединилась Ай Лин, – что Ву Ин – даже не первый ребенок мужского пола у Хэ Сунь».
Мороз прошелся у меня по коже.
«Не первый?»
«Всего их было семь, – продолжила Ай Лин после неуютной паузы. – Семь здоровых сыновей, все – старше Минь Цзя и Ву Ина. Но что-то произошло. Ни один из моих шпионов в Сонгланде не знает наверняка, но… говорят, что Минь Цзя, когда была младше, убила собственных братьев».
Наследная принцесса Сонгланда, похоже, наслаждалась нашим молчанием. Она провела позолоченным ногтем по ободку кубка, который издал низкий резонирующий свист. Затем улыбнулась и сказала:
– Три недели назад Аритсар заявил, что несет ответственность за гибель сотни тысяч сонгландских детей. К вашей чести, Верховный Посол и Верховная Жрица тут же поспешили возместить ущерб. – Она кивнула в сторону Ай Лин и Киры. – Должна заметить, этот процесс я намереваюсь сделать довольно болезненным, особенно в отношении бездонной сокровищницы Аритсара. И все же, Маленькая Императрица… я в замешательстве. Абику потребовали сформировать Совет из аритских правителей. Сонгланд не является частью империи – и, надеюсь, никогда ею не будет. Тогда зачем, – спросила она снова, разглядывая меня с холодным презрением, – мы здесь?
– Потому что я хочу, чтобы королева Хэ Сунь тоже была в моем Совете, – сказала я тихо. – Потому что ваш народ веками не имел права голоса на континенте. Я не буду заставлять вас присоединиться к империи. Вы не станете моими подданными. Но Сонгланду пора получить место за имперским столом.
Минь Цзя разглядывала меня некоторое время с непроницаемым выражением лица.
– Как благородно, – произнесла она медленно. – К сожалению, я давно перестала верить в благородство. В конце концов, это может оказаться очередной уловкой Кунлео. Хитростью, чтобы снова заполучить контроль над моим народом.
– У меня не будет власти над вашей матерью. – Я застенчиво кивнула на королеву Хэ Сунь, которая смотрела на меня отсутствующим взглядом. – И она может в этом убедиться. Если она присоединится к моему Совету, мы будем связаны телом и разумом. У нее будет доступ к моим мыслям. Моим мечтам. Я не смогу хранить от нее секреты.
Минь Цзя оценивающе на меня посмотрела. Затем повернулась, чтобы обсудить что-то шепотом с молодой женщиной, сидевшей рядом. Та была потрясающе хорошенькой – пышная фигура, которой могли позавидовать придворные дамы Олуона, румяные щеки и яркие карие глаза, подчеркнутые полупрозрачной маской с цветочным узором, скрывающей нижнюю половину ее лица. Взгляд Минь Цзя потеплел. Когда женщина взмахнула руками, я удивленно моргнула: ниже локтя широкие розовые рукава оказались пусты.
«Это Да Сео, – сообщила Ай Лин через Луч. – Возлюбленная наследной принцессы. Госпожа Да Сео предотвратила покушение на жизнь Минь Цзя несколько лет назад. Вот что случилось с ее руками. После этого Минь Цзя назвала Да Сео равной себе во всем, кроме титула. Королевский двор Сонгланда пытался надавить на нее, чтобы Минь Цзя оставила Да Сео и произвела на свет наследника с мужчиной. Но она отказалась. Теперь они всюду вместе».
Минь Цзя обратилась ко мне снова:
– Ваша мать, – сказала она, – когда-то манипулировала моим младшим братом. Ведьма, называвшая себя «Леди», обладала невообразимой властью над Ву Ином. Она даже заставила его отказаться от родной сестры, родной семьи. – Она поморщилась, словно имя моей матери отдавало горечью. – Но, как сейчас напомнила мне моя спутница, когда Ву Ин встретил вас, все изменилось. Он оставил Леди. Вернулся в Сонгланд. И после церемонии Перемирия Ву Ин начал слать письма, поручаясь за вас. Я игнорировала его сообщения, разумеется, – мой брат всегда плохо разбирался в людях. И все же… – Она хмыкнула. – Благодаря вам мой брат наконец дома. И хотя бы поэтому… Сонгланд даст вам шанс. Но у вас в голове, Маленькая Императрица, будет присутствовать не моя мать, – Минь Цзя мрачно улыбнулась, – а я.
Присутствующие в зале удивленно переглянулись. Минь Цзя мягко похлопала мать по руке: та сонно моргнула, повернувшись к ней. Минь Цзя продолжила говорить:
– Мы собирались подождать с объявлением. Но пора сказать им, омма.
Тяжело вздохнув, Хэ Сунь кивнула и сняла золотую заколку, украшавшую пучок ее волос. Она передала заколку Минь Цзя, и, под изумленное аханье остальных, принцесса закрепила украшение на своих волосах.
– Когда муж сделал меня регентом, я думала, что смогу быть той, в ком нуждается Сонгланд, – выдавила Хэ Сунь, собираясь с духом для этой короткой речи. – Но в последние несколько недель стало предельно ясно: Сонгланду не нужна на троне седая старуха. Ему нужна королева-воительница. Поэтому, перед свидетелями, собравшимися здесь, я отказываюсь от короны и передаю ее своей дочери Минь Цзя: наследнице, избранной моим покойным мужем.
Зал наполнился удивленным перешептыванием. Я хватала ртом воздух, как рыба.
«Мне это не нравится, – настороженно произнесла Ай Лин в моей голове. – Тар, ты не планировала помазывать Минь Цзя, и для абику неважно, состоит ли она в твоем Совете. Еще не поздно. Ты можешь отказаться».
Минь Цзя встретилась со мной взглядом. На мгновение я съежилась было… но вдруг увидела перед мысленным взором другое лицо. Маленькой Искупительницы Е Юн, хмурящейся с болезненной решимостью перед прыжком в Разлом Оруку.
«Для абику, может, и неважно, – сказала я Ай Лин наконец. – Но мне – важно».
Я медленно подняла кубок, обращаясь к Минь Цзя.
– За новую королеву Сонгланда, – сказала я тихо, – которую я надеюсь вскоре назвать своей сестрой.
Минь Цзя настороженно подняла кубок вслед за мной безо всякого выражения на лице. Пораженный зал вежливо аплодировал. Затем она отрывисто спросила:
– Если я вступлю в твой Совет, должна ли я буду возлечь с тобой?
Если бы мне было позволено пить пальмовое вино, в этот момент я бы им подавилась.
– Возлечь… со мной? – Я ахнула. – Нет, конечно!
– Нет никаких «конечно» в этом вопросе, – заговорила другая правительница – Махарани Садика из Дирмы, королева с янтарной кожей, блестящей косой и украшением в носу. – Помазанники клянутся в верности своему Лучезарному, разве нет? Душой и телом. Но у некоторых из нас уже имеются супруги. Наложники. – Она показала на вереницу прелестных юношей, сидящих рядом с ней. – Должны ли мы отказаться от них ради вас?
– Нет. То есть… – Я запнулась. – Целибат – это традиция, да. Но я этого не потребую. И это совершенно необязательно для принятия Луча.
Сидевшие за столом люди немного расслабились. И вдруг пронзительным тенором кто-то заметил:
– А жаль!
Мое лицо вспыхнуло от удивления. По залу пронесся возмущенный шепот. Я раздраженно оглянулась и встретилась взглядом с говорившим.
На меня смотрел Зури, король Джибанти.
На вид он был моим ровесником. Сидел, пьяно развалившись на подушке. Локоны длиной до пояса были завязаны в высокий хвост на затылке. В ухе блестело золотое кольцо, подчеркивая острую линию челюсти. Чувственные губы были словно сложены в вечном поцелуе.
