Джун Хёр
Журавль среди волков
6
Тэхён
– Каждый день у меня такое чувство, будто я задыхаюсь, – прошептал Тэхён. – Ещё один год его правления лишит меня рассудка.
– Не вас одного, – прошептал Хёкчжин.
Они стояли во дворцовой библиотеке, и Тэхён, поджав губы, листал военные записи. Хёкчжин огляделся по сторонам, убеждаясь, что их не подслушивают.
– Мы с другими стражниками поговорили за кружкой-другой, и вот что я вам скажу: все разделяют ваше мнение. Сердца людей давно не преданы вану. Все ждут перемен. Просто боятся это признать.
На улице захрустел песок, и они оба встревожились.
– Раньше мы и подумать не могли, что наша храбрость подвергнется такому испытанию,– тихо произнёс Хёкчжин, приоткрыв окно, и проводил взглядом патруль.– Помните, как мы нашли заброшенную хижину в лесу? Сделали из неё свой штаб. Целыми часами читали там «Троецарствие», развлекались военными играми. Помните, как мы поклялись: мы, принц Тэхён и солдат Мин, происходим из разных семей, но считаем друг друга братьями и обещаем всегда помогать друг другу, выручать в тяжёлые времена…
– … защищать от опасностей… – Слова невольно сорвались с губ Тэхёна, и он тут же помотал головой. – Это было очень давно.
– Мы клянёмся служить стране и людям,– упорно продолжал Хёкчжин,– и хотя родились в разные дни, умереть стремимся в один.
– Это были детские игры, – натянуто произнёс Тэхён.
Раньше ему и впрямь были небезразличны люди, небезразлично всё, чем жило государство. Раньше он искренне верил, что станет человеком честным и добродетельным. А теперь, пускай его руки и выглядят чистыми, он ощущает на них пролитую кровь.
– Всё это детские игры… – со вздохом повторил он и поднял взгляд на Хёкчжина. – О чём ты хотел поговорить?
– Я не могу остаться надолго – мне надо повидаться с сестрой. Но сегодня я говорил с Вонсиком, и мне кажется, он как-то странно себя ведёт с тех самых пор, как появился Безымянный Цветок.
– Ты сомневаешься в его преданности?
– Ни в коем случае.
– Если бы не он, мы бы погибли ещё в одиннадцать лет или в двенадцать, четырнадцать, шестнадцать…
– Первый случай никак не забыть, – ответил Хёкчжин с горьким смешком. – Если бы не Вонсик, нам грозила бы верная смерть. Нет, он верен нам так же, как мы ему.
Тогда они потревожили улей далеко в горах, а Вонсик оказался поблизости – искал Тэхёна, который уже считался пропавшим. Он заслонил мальчишек собой, когда на них налетели пчёлы, и чудом выжил. Друзья несколько дней сидели у его постели, помогали лекарю вынимать пчелиные жала и ухаживали за больным.
– Так вот, мы с ним поговорили, и Вонсик считает, что нам лучше найти способного чиновника, который возглавит… – тут Хёкчжин понизил голос, – Великое Событие вместо нас. По его мнению, с нашим руководством всё закончится провалом.
– Я с ним согласен, – ответил Тэхён.
– Вот как? – разочарованно протянул Хёкчжин. – Но вы же понимаете, что мы отойдём на задний план, если старейшины займут наше место?
– Приближённые правителя обладают наибольшей властью, – медленно произнёс Тэхён, обводя взглядом библиотеку. В ней до сих пор не было ни души. – Мы нуждаемся в этих людях и их влиянии, поскольку сами ничем не располагаем. Но кое-что меня тревожит. Во-первых, надо выбрать лидера, которому мы можем доверять, но как это сделать, если никто из чиновников не доверяет мне? Во-вторых, Безымянный Цветок убивает всех наших возможных союзников.
В эту минуту в двери вошли несколько чиновников, с мрачным видом обсуждавших налоги. Увидев Тэхёна, они замолчали. Хёкчжин отошёл в тень между стеной и шкафом.
– В-ваше высочество, – пробормотали чиновники и переглянулись. – Простите, что помешали.
Тэхён бросил на них наигранно-скучающий взгляд и сделал вид, будто погружён в книгу, хотя на самом деле украдкой наблюдал за чиновниками. И во дворце, и во всей столице все ненавидели вана, но никто не смел его предать. Найти того, кто готов рискнуть жизнью ради свержения Ёнсан-гуна, не так-то просто.
После того как чиновники ушли и друзья остались одни, Хёкчжин снова заговорил:
– Ещё забыл передать кое-что важное от Вонсика.
Тэхён захлопнул книгу и хотел поставить её на полку, но замер, услышав следующие слова Хёкчжина.
– Девушка, которую вы искали… Он её нашёл. Она жива.
7
Исыль
Мы вдвоём прятались за громадным деревом, под мерцающей зелёной кроной. Ёнхо всё-таки пообещал провести меня в бывшую академию. Я подозревала, что он согласился мне помочь лишь потому, что моё лицо казалось ему симпатичным.
– Ворота охраняют два стражника, и ещё несколько патрулируют территорию академии. Стражников я отвлеку, и ты успеешь забраться по стене вон там, где она ниже всего, – прошептал Ёнхо, показывая пальцем на нужное место. – Должно быть не слишком сложно через неё перелезть. Хорошо?
Я кивнула.
– А кто-нибудь из пленённых девушек сбегал?
– Тебе сказать правду?
– Да.
– Одна сбежала с помощью отца, но они не ушли дальше ворот крепости. Тогда ван приказал никого не выпускать из города, пока её не отыщут и не вернут. Другая выбралась из столицы и скрывалась в горах с семьёй, но их нашли и убили, всех до последнего. Спастись невозможно, и любая попытка закончится кровопролитием. Так что, надеюсь, ты на это не рассчитываешь. Тебе нужен более надёжный план.
– У меня он есть, – тихо ответила я. – Сегодня просто хочу её увидеть.
– Хорошо. Тогда перелезай через стену, и там увидишь здание с табличкой «Помещение для слуг», – говорил Ёнхо, изображая мой маршрут указательным пальцем. – Переоденься служанкой, чтобы не привлекать внимания. Тебе надо будет дважды пройти через ворота со стражей. Одни на западе, вторые на юге. После этого ты окажешься на главном дворе, где устраивают развлечения для вана.
– Думаешь, он сейчас там?
– Обычно ван либо охотится, либо кутит в академии. Он редко бывает где-то ещё, – ответил Ёнхо.
Я внимательно на него посмотрела. Уж больно легко он согласился мне помочь. Сейчас Ёнхо смотрел на стену, и взгляду открывался лишь полумесяц его профиля с чёткими, мощными чертами. Он выглядел очень мужественно, но чересчур большие уши добавляли ему озорное очарование.
– Откуда ты всё это знаешь? – спросила я.
– Всегда осматривался на территории академии, когда доводилось там выступать. Мне иногда платят родственники девушек, чтобы я помог им взглянуть на их жену или дочь.
– У меня нет денег, – предупредила я. – Всё потерялось…
– Я и не прошу.
– Тогда… зачем ты мне помогаешь?
Ёнхо расправил плечи и оглянулся, проверяя, одни ли мы.
– Расскажи свою историю. Это всё, что мне от тебя нужно.
Я растерянно моргнула.
– Прошу прощения?
– Интересная история прокормит меня зимой, и я подозреваю, что тебе есть о чём поведать. Красивая девушка в поисках любимой старшей сестры… Это точно выбьет у слушателей слезу-другую. – Он взглянул на меня и вздохнул. – Вижу, ты растеряна. Пойми, жизнь артиста – жалкая штука. Ведомство мало нам платит, на еду не хватает. Поэтому мы выступаем в деревнях, чтобы заработать лишнюю монетку. Если найду занимательную историю и хорошо её разыграю… В общем, как и сказал – этого нашей труппе хватит на несколько месяцев.
– Моя история…
Я нервно покосилась на стену, через которую должна была перелезть. Время не стояло на месте.
– Мне надо идти, – наконец сказала я и повесила накидку на ветвь дерева.
Ёнхо махнул рукой.
– Конечно-конечно. Помню, ты остановилась в «Красном фонаре». Я к тебе зайду за твоей историей. И не забывай, – добавил он, коснувшись моего запястья, – спешить нельзя. Держись спокойно, как гора. Двигайся неслышно и осторожно.
Он развернулся и побежал к стражникам.
– Убийца! Убийца сразил очередную жертву! Скорее, пока он не скрылся!
Стражники на секунду замешкались, а затем принялись кричать на него и побежали за ним, открывая мне дорогу.
Вот и настал этот момент. Скоро я увижу сестру.
В голове пронеслись слова Ёнхо. Должно быть, ты сильно её любишь.
Раньше я была твёрдо убеждена, что ценнее всего на свете для меня богатство. Но без Суён все мои фантазии о возвращении к былой жизни в ограждённом от мира поместье покрылись серой пеленой. Когда она исчезла, моя душа обнажилась до самой сердцевины, вынуждая меня признать, что я и правда люблю сестру. Не меньше, чем любила родителей, после смерти которых так горевала, что по утрам не находила в себе сил встать с постели, а по ночам металась по ней без сна. Поэтому сейчас я особенно боялась любви – боялась той агонии, что шла рука об руку с этим чувством.
Я коснулась маминого кольца, висевшего у меня на шее, чтобы набраться смелости вопреки нарастающей панике.
– Я верну её домой, – прошептала я, обращаясь к матери.
А затем метнулась к стене так быстро, как только могла, и запрыгнула на неё там, где она была ниже всего. И, хватаясь за выступы чёрной плитки, с трудом подтянулась выше. Левое плечо пронзило болью, и рана грозила открыться, но всё же мне удалось перебраться через стену целой и невредимой. Я спрыгнула с другой стороны, и на меня нахлынули воспоминания о сестре.
Мама рассказывала, что, когда я была ещё совсем крошкой и лежала неподвижно на плотном одеяльце, Суён садилась рядом и клала свою ладонь мне на грудь, слушая биение сердца. Тогда я обхватывала запястье сестры пухленькими ручками и ножками, словно не желая никогда её отпускать.
В раннем детстве я вечно липла к Суён и во всём ей подражала. Ползать и даже ходить я научилась раньше, чем хотелось бы матери, и всюду следовала за сестрой, которая представлялась мне бабочкой, порхающей с цветка на цветок. Меня тянуло ко всему, что ей принадлежало. Её платья казались самыми красивыми. Её шпильки блестели, словно залитые солнцем волны. Подрастая, я старалась и смеяться, как Суён: сжимая губы, морща уголки глаз, следя, чтобы плечи только слегка тряслись. Я даже пробовала больше читать, надеясь, что научусь мыслить и выражаться не менее изящно, чем моя блистательная сестра.
А потом я выросла.
– Сосредоточься, – прошептала я себе, отгоняя воспоминания, от которых кружилась голова. – Сосредоточься.
В Сонгюнгване стояла тишина. Туман с гор окутывал внешний двор, сгущался под крышами, витал у меня перед глазами. Я поплыла в его потоке навстречу зданию с табличкой «Помещение для слуг», не останавливаясь ни на секунду. Оказавшись внутри, я дрожащими руками нащупала одежду, аккуратными стопками сложенную в сундук, и извлекла оттуда бирюзовый чогори и тёмно-синюю юбку, достаточно свободные, чтобы набросить поверх моего собственного наряда.
Я вышла из помещения для слуг и заставила себя ступать медленно, размеренно, направляясь к воротам, о которых говорил Ёнхо. Стражники почти не обратили внимания на безобидную служанку, и я беспрепятственно вошла во внутренний двор… И замерла на месте.
Всё пространство заполняли женщины, сотни женщин. Они играли на музыкальных инструментах, танцевали, взмахивая длинными рукавами. Их выстроили рядами, и ван наблюдал за ними, развалившись на сиденье за праздничным столом. Его голова покачивалась из стороны в сторону, а на губах играла пьяная ухмылка. «Я поглотил этих женщин, – словно говорило самодовольное выражение лица. – Их кости – прах на моих зубах».
Я расcматривала девушек, прячась за колоннами. Никто не показался мне знакомым, и в то же время все они выглядели одинаково. Лица белые от пудры, брови похожи на ивовые листья, губы выкрашены в цвет персиковых бутонов, а глаза… Глаза темны, как чёрная пропасть. Они напоминали мне статуи, высеченные по единому образцу, без уникальных черт, без души.
«Пожалуйста, – взмолилась я, – лишь бы её здесь не было».
Чем дольше я разглядывала наложниц, тем труднее было отличить одну от другой. Я могла пройти мимо сестры и не заметить…
Тут сбоку от меня мелькнули пряди волос.
Я обернулась и увидела высокую девушку с родинкой на виске. Руки безвольно висят вдоль тела, глаза опущены. Это был взгляд испуганной, но ужасно усталой девушки, которая едва держалась за край пропасти, и пальцы её постепенно соскальзывали. Девушки, которая не сомневалась в том, что за ней никто не придёт. Что она совершенно одна.
Суён. Моя Суён.
Дрожа от волнения, я влилась в ряд наложниц, подобрала маленький камешек с земли и бросила в сторону сестры.
Она даже не оглянулась.
Я бросила ещё один.
Суён медленно развернулась, и я увидела на её шее синяк, похожий на отпечаток руки.
Как он…
Как он посмел…
В груди у меня загорелось яростное пламя. Моя сестра, воспитанная заботливыми и любящими родителями, которые и пальцем бы её не тронули, стала жертвой насилия. Руки у меня затряслись, и я слабо ей помахала, призывая подойти. Наши взгляды встретились, и на мгновение по её лицу прошёл блеск осознания, но оно тут же снова застыло бледной маской страха.
«Суён! – хотелось крикнуть мне. – Это я!»
Она отрывисто, но с силой махнула рукой. Уходи!
Это было рискованно, но всё же я подошла к ней и поклонилась.
– Госпожа, вас зовут, – произнесла я первое, что пришло в голову.
Наложницы на меня не смотрели, и в толпе тысячи женщин никто не заметил бы отсутствия одной.
– Сюда, – прошептала я, подхватив её под руку, и уверенно повела к помещению для слуг.
Поначалу Суён сопротивлялась, но затем обмякла, как увядший бутон, и я буквально волокла её за собой. Я ожидала, что у ворот не будут задавать лишних вопросов, но нас остановили, и надо мной прогремел голос стражника:
– Куда это вы собрались?
Меня застали врасплох, и я замялась.
– Куда мы…
– В уборную, – прошептала сестра. – Прошу… у меня болит живот.
У вторых ворот мы сказали то же самое, и вскоре подошли к помещению для слуг во внешнем дворе. Суён замерла на месте, тихая и неподвижная. Сейчас она казалась чужой, почти незнакомкой.
– Что ты здесь делаешь? – прошептала она холодно, отстранённо. – С ума сошла?
– Вовсе нет. Я просто хотела с тобой увидеться.
– Возвращайся домой. И больше сюда не приходи.
– Почему?! – воскликнула я.
– Я останусь здесь.
– Что ты такое говоришь? Неужели ты думала, что я тебя брошу?
Между нами повисла тишина. Я постепенно осознала, насколько нелепо прозвучали мои слова. Лицо Суён помрачнело.
– Что ещё я могла подумать? Два года мы жили вместе, но если бы ты знала, как мне было одиноко…
– Прости…
Мой голос надломился, и глаза защипало от слёз.
– Я ещё десять тысяч раз перед тобой извинюсь, когда мы вернёмся домой…
– Нет. Ты обязана меня оставить.
Суён оттолкнула меня, когда я попыталась её обнять. Она побледнела больше прежнего, отчего фиолетовый синяк на шее выделялся ещё сильнее. Меня окутал тяжёлый мускусный запах, исходящий от неё, немного солоноватый, но вместе с тем невыносимо сладкий, как перезрелые фрукты.
– Даже если попросишь уйти с тобой сейчас, я не соглашусь.
– Зачем ты так? Пожалуйста, выслушай. У меня есть план…
– Не желаю его слышать.
– Что ж, выбора у тебя нет! Не зря же я сюда пробралась, не зря провела столько дней в пути. Я найду убийцу, которого столь отчаянно желают отыскать, и попрошу у вана награду – попрошу вернуть тебя…
– Ты обычная девочка, и ничего не можешь сделать, чтобы меня спасти, – сухо произнесла Суён. – Здесь более тысячи женщин, которые мечтают вернуться домой, но не могут. Такая у нас судьба. Мы родились, чтобы нас поглотили.
Её взгляд устремился куда-то вдаль, далеко-далеко, и казалось, передо мной стояла уже не моя сестра, а лишь её тень.
– Ничего не поделаешь. Такая у нас судьба, – повторила она. – Мы должны молчать, даже когда нам больно. Должны терпеть.
Слова Суён легли на сердце тяжёлым куском льда. Моя сестра ещё жива, но кажется мёртвой, словно ван пронзил её ножом, когда сделал своей.
– Суён…
Я потянулась к ней, но она отшатнулась.
– Уходи.
С улицы послышались шаги.
– Уходи немедленно, – сказала тень моей сестры. – Дядя Чхве Икчжун живёт в столице. Мы с ним не связаны по крови, но отцу он был ближе родных братьев. Найди его. Он узнал меня при дворе и помог отправить письмо бабушке. А тебе поможет вернуться домой. Или найдёт наконец жениха, чтобы ты снова зажила как прежде, в окружении сотни слуг, как и мечтала.
Шаги приближались.
– Суён, – взмолилась я, – обещай мне, пожалуйста, что не умрёшь…
– Хван Поён! – оборвала меня сестра и потащила к окну у дальней стены. Только в ярости она называла меня полным именем. – Даже если ты и впрямь хочешь за мной вернуться, я сама того не желаю. Уходи сейчас же. Я тебя не прощу, если ты из-за этого погибнешь. Забудь обо мне.
Она открыла окно и вытолкнула меня наружу. Я рухнула на твёрдую землю ровно в то мгновение, когда внутри заскрипела раздвижная дверь и раздался мужской голос.
– Что это было?
– Н-ничего, – пробормотала моя сестра.
– Но я слышал…
Вдруг за стенами академии раздался душераздирающий вопль.
– Что происходит? – прошептала Суён.
– Очередной арест. Неважно. Я видел, как ты сюда шла… Почему ты здесь?
Сначала я застыла под окном, вне себя от ужаса, но затем приподнялась и тайком заглянула в комнату. С моей сестрой разговаривал чиновник средних лет, похожий на опарыша – такой же бледный и скользкий.
– Позволь проводить тебя обратно, – сказал он.
Суён кивнула и поспешила к двери, но Опарыш перехватил её на пути. Он обвил рукой талию моей сестры, смахнул прядь волос с её лица, подался ближе и прошептал:
– Ты очень красивая, когда плачешь. Неудивительно, что ван тебя возжелал. Само собой, ты понимаешь, какая это честь – его внимание.
Суён держала спину ровно и смотрела прямо перед собой, вскинув подбородок. Она выглядела собранной, как всегда, но я заметила лёгкую дрожь в руках, поджатые губы … Моя сестра испытывала то особое чувство, что называлось хан. Праведную ярость и жажду восстановить справедливость, смешанные с острой душевной болью и горем от понимания того, что шансы на это, как всегда, невелики.
Опарыш расплылся в похотливой улыбке. Суён сжала пальцы в кулак, и по её лицу стекла капля пота.
Я опустила взгляд, когда они вышли на улицу, и осознала, что и сама стиснула кулаки.
* * *
Я перебралась через стену академии, кипя от ярости. Мне невыносимо хотелось выцарапать Опарышу глаза. Вместо этого я понеслась к толпе, собравшейся на шум.
– Умоляю!– выла девушка. Это её вопль мы слышали всего пару минут назад. Она упала на землю и пыталась отползти от чиновника чхэхонса в багровых одеждах. – Отпустите меня! Я хочу домой, к маме!
Я собиралась пройти мимо, как обычно. Родители учили меня не обращать внимания на крики, что раздавались за стенами поместья. Они хотели, чтобы мы с сестрой поднялись в обществе, и как можно выше, ведь статус оберегает от суровой реальности. Поэтому больше всего их заботило наше будущее замужество. Родители часто повторяли, что брак – это не вопрос любви. «Любовь вас не защитит, но защитят влиятельные родственники, – говорили они. – Ищите союзников среди тех, кто обладает властью». Должно быть, мама с папой всегда знали, что на нас в любую минуту может обрушиться сокрушительный гнев вана.
Я задумчиво брела к переулку, но вдруг мою руку пронзила острая боль, возвращая меня к реальности. Обломок деревяшки от брошенной телеги оставил кровавую царапину на моём запястье.
«Такая у нас судьба,– мелькнули в голове слова сестры.– Мы должны молчать, даже когда нам больно».
Я обернулась, и на секунду вместо незнакомой девушки передо мной возникла сестра, с фиолетовым синяком на шее, окружённая похотливыми взглядами, с пустыми глазами, лишёнными надежды.
И во мне что-то надломилось.
Я оторвала деревяшку от телеги и побежала в самую гущу толпы, расталкивая всех на своём пути, пока не очутилась там, где чиновник в багровых одеждах нависал над несчастной девушкой, вдавливая её в землю коленями. Он выкрутил её руки за спину и связывал верёвкой.
– Отпустите её, – хрипло сказала я.
Чиновник схватил девушку за волосы и приподнял.
Одержимая своим видением, я выпалила:
– Говорю же – оставь её в покое, мерзкая свинья!
Он повернулся ко мне.
Я замахнулась со всей силы.
Деревяшка пропорола щёку чиновника, и кровь брызнула мне в лицо.
Я подхватила девушку под руку, помогая ей подняться, и рявкнула:
– Беги!
А затем снова замахнулась. Из раны на лице чиновника обильно текла кровь. Он застонал, и я замерла на месте. Казалось, застыло даже моё дыхание.
– Ах ты дрянь! – заорал чиновник и обнажил меч.
Я вздрогнула, ожидая неминуемой смерти, но тут толпа всколыхнулась, несколько человек схватили чиновника и заломили ему руки, другие принялись швырять в него чем попало: камнями, гнилыми овощами, – всем, что валялось на земле. Девушки, за которую я заступилась, уже не было видно – она успела спастись.
– Беги! – крикнул мне кто-то и подтолкнул в спину. Ёнхо. – Беги как можно дальше!
Пошатываясь, я выбралась из толпы, и тут меня схватила чья-то рука.
Дальше всё происходило так быстро, что я не успевала ничего понять, и чувствовала лишь давление мозолистых пальцев на запястье. Передо мной мелькали лица, тени, узкие многолюдные переулки… И вот наконец – мы одни.
– Как ты поможешь сестре, если сама погибнешь? – прозвучал знакомый голос.
Я моргнула и посмотрела в лицо охранника гостиницы «Красный фонарь». Вонсик привёл меня во двор, крошечный и пустой, за какими-то торговыми лавками. Рыночный шум с улицы прорезали свистки стражников.
– Патруль рыщет по столице. Если бы ты задержалась ещё на минуту, тебя бы арестовали и завтра же казнили без суда.
Я открыла рот, но с моих губ не слетело ни звука. Я чувствовала себя как в бреду. Наконец мне удалось выдавить:
– Почему вы здесь?
– Я присутствовал на следственном допросе в столице, – объяснил Вонсик. – Юль сказала, что ты, скорее всего, будешь где-то у академии. Умеешь ты привлечь к себе внимание.
Он бросил мне в руки что-то мягкое. Мою накидку.
– Я нашёл её поблизости и сразу узнал.
– Почему… – Мой голос опять дрогнул. – Зачем вы меня искали?
– Юль просила убедиться, что ты жива. Она мне рассказала о твоей ране. Несчастный случай в лесу? – Вонсик вопросительно посмотрел на меня, и я кивнула. – Подозрительно похожий на нападение, по словам Юль.
– Но как я и сказала, это…
– Кто выпустил в тебя стрелу?
Мне стало не по себе.
– Никто, – выпалила я, не желая говорить правду. Но Вонсик тоже что-то скрывал, и мне стало любопытно. – Ну, кто-то… Кажется, один из братьев вана, но всё произошло так быстро…
Он покачал головой.
– Что ж, держись подальше от них и от леса. И набрось свою накидку. Мы не можем вечно тут прятаться, – добавил он, выглядывая в переулок. – Кстати, я нашёл твой походный мешок.
– Мой походный мешок?
– Ты можешь забрать его в гостинице.
Я спешно накрыла голову, предвкушая крепкий сон с косточками из плодов унаби, и спросила, рассчитывая всё-таки заплатить Юль:
– В мешке лежали монеты?
– Нет. Похоже, в нём кто-то покопался.
Я тут же пала духом. Всё же придётся истязать себя физическим трудом.
– Ты её видела? – тихо спросил Вонсик.
– Кого? – переспросила я монотонным голосом.
– Сестру.
Одно упоминание о ней полоснуло по сердцу ножом.
– Да.
– Спасти её будет непросто. Тебе потребуются друзья.
– Я пришла в столицу не для того, чтобы заводить друзей.
– Невозможно быть самым мудрым, самым сильным, самым храбрым всегда и во всём. Поэтому и нужны друзья. Они направят на верную дорогу и проведут по ней, какая бы вокруг ни сгущалась тьма.
– Таких друзей не существует, – огрызнулась я.
Никто не поддержал нас с сестрой в трудные времена. Кровные родственники ещё могут проявить участие, но странно ждать того же от друзей. Какой им в этом смысл? Все наши друзья исчезли при наступлении хаоса, и я их не виню.
– Когда найдёшь такого друга, сражайся за него, а он будет сражаться за тебя, – продолжил Вонсик, ниже опуская шляпу. – Одна ты не выживешь в столице. Тебя ждут либо поражение, либо смерть, и ты никогда не вернёшь сестру домой.
