Дмитрий Буров
Простой советский спасатель 4
Мы с сержантом вопросительно уставились на Женьку. Напарник на секунду опешил, а потом запсиховал.
– Чё вы до меня доколебались? А?Не знаю я ничего! И Кузьмича сегодня не видел! И вчера он рано ушёл с пляжа! Вон иди к тёте Дусе доколупывайся! Она с ним васькается по делу и без дела! А мне работать надо! – Жека схватил рупор и начал орать. – Мамаша в жёлтом купальнике, ну куда вы смотрите? Ваш пацан сейчас из круга выскользнет и утонет! Граждане отдыхающие! Соблюдайте технику безопасности на воде и на суше! Женщина в розовой шляпке! Не заплывайте за буйки! Граждане отдыхающие! За буйки не заплываем! Для кого отмечено?
Василий дождался, когда Ступин закончит надрываться, окинул его серьёзным взглядом и кинул на прощанье:
– Ну, как знаешь, моё дело предупредить. Имейте в виду, на допрос вас всяко вызовут, если Прутков пропал. Пока, ребята.
С этими словами сержант развернулся и начал, не торопясь, спускаться по лестнице, словно надеялся, что Женька одумается и признается в преступлении. Но напарник упрямо молчал, разглядывая в бинокль морские дали. Я же дождался, когда товарищ милиционер отошёл подальше и задал вопрос в лоб:
– Жека, облегчи совесть, что тебе велел сделать Сидор Кузьмич?
Глава 3
– Да ничего он не велел! Я его даже не видел! – заверещал Женька. – Чё ты прицепился, как банный лист?
– Женек, я тебе друг или портянка? – спрыгнув с перил, вздохнул я.
– Ну, друг…
– А без «ну»?
– И без «ну» друг, – снова завёлся Жека.
– Ну, так какого лешего ты тогда дурочку из себя строишь? Тебя даже мент спалил! Не умеешь врать – не ври! – рявкнул я. – А ты крутишься как на сковородке, и палишься не по-детски! Рассказывай!
– Ничего я не кручусь, – огрызнулся напарник. – Тебе показалось.
– Ага, и менту показалось, нам обоим показалось, – я устало вздохнул: больничная койка ни тишина отделения начинала приобретать в моих глазах радужные краски. – Ладно, я пошёл.
– Куда? – встрепенулся друг.
– Пройдусь по пляжу, народ поспрашиваю, кто-нибудь что-нибудь да видел. Надо выяснить, что Кузьмич делал вчера вечером, да и за лодку узнать: точно она на станции ночевала или кто-то соврал, – я в упор глянул на Жеку.
– Ты что, мент что ли? – глаза у друга забегали, он нервно схватил рупор. – Без тебя разберутся!
– Без меня-то, может, и разберутся, да только как бы меня вместе с тобой не втянули.
– Куда не втянули? Мы же ничего не сделали? – пацан замер, глядя на меня со смесью скрытого страха и удивления.
– Не сделали. Но если один скрывает информацию, второй автоматически становится соучастником преступления, – врал я, конечно, безбожно, но что делать, Женькину тайну нужно было выяснить. Мы с тобой кто?
– Кто? – тупо переспросил друг.
– Мы с тобой напарники! А это значит что?
– Что? – Жека, окончательно сбитый с толку, забыл про рупор, которым хотел прикрыться от моих расспросов, и лупал глазами.
– Это значит, друг за друга отвечаем и в горе и в радости, – ага, в бедности и богатстве. – Поэтому менты с нас обоих спросят.
– Да ты-то здесь причём? Ты же даже не знал! – воскликнул парень.
– Ага, значит, всё-таки есть что-то, о чём я не знаю, но узнать, друг мой Евгений, мне очень хочется, – сложив руки на груди, сурово припечатал я.
– Да нет ничего! – заюлил Жека, но я стоял в проходе, перекрывая ему обзор на пляж, и не сверлил его сердитым взглядом. Во всяком случае, я надеялся, что взгляд у меня сердитый и весь я такой строгий и злой. Надоел детский сад до чёртиков. И если уж разбираться в деле с лодкой, то сначала надо дожать Женьку, а потом уже идти по остальным пляжникам.
О том, чем мне лично грозит исчезновение Сидора Кузьмича, я старался пока не думать. Честно говоря, на душе как-то даже полегчало, словно проблема неожиданно рассосалась сама собой. Но что-то мне подсказывало: не так всё просто в этой истории, и совсем скоро вылезут новые рожки из следующего козлёночка.
Если Кузьмич помер, на его место по-любому придёт кто-то другой. Во-первых, гибель сотрудника комитета госбезопасности, – это вам не смерть курортника, которую можно списать на несчастный случай. Перегрелся, перепил, переохладился товарищ отдыхающий и помер на пляже, а, точнее, в море.
За Прутковым стоит организация, которая будет рыть землю, но найдёт виновного в смерти своего товарища. Ну, или назначит кого-нибудь на эту роль. Во-вторых, если верить словам Сидора Кузьмича, сказанные им в кабинете на Коммунаров, утерянную казну он ищет по распоряжению вышестоящих товарищей. И неважно, заговорщики они, или нынешнее руководство страны, главное то, что нацелены ребята отыскать давно потерянное и присвоить. Ну, или пустить на благо Советов, в чём лично я сомневаюсь очень сильно.
Пауза затягивалась, Женька упрямо молчал, но видно было, что держаться нету больше сил, и ему очень хочется поделиться с кем-нибудь страшной тайной.
– Колись уже. Ну, – я спустился на пару ступенек вниз, чтобы оказаться на одном уровне с другом, и расслабленно облокотился на перила лестницы.
– Да что ты, блин, пристал! – вяло отмахнулся Жека.
– Ну, как знаешь, – я развернулся и начал спускаться.
– Ну, ладно, ладно! – воскликнули за моей спиной. – Только ты никому!
Я оглянулся и вопросительно глянул на напарника, проверяя серьёзность его намерений.
– Поднимайся, чтоб никто не подслушал, – Женька поднялся, подошёл к ограждению и перегнулся через поручень, разглядывая местность.
Как ни странно, но сегодня возле нашей вышки оказалось мало пляжных ковриков. Обычно точка спасения торчала как одинокая сосна в окружении садовых роз: курортницы стремились расположиться поближе, чтобы, так сказать, недалеко бежать за спасателем, если вдруг начнут тонуть. Ага, в песке с ракушкой.
Я вернулся, переставил стул так, чтобы видеть Женькино лицо и глаза, и молча стал ждать, когда товарищ соберётся с силами и признается. Напарник оглядел окрестности, оглянулся на меня, понял, что юлить дальше не удастся, вздохнул, развернул стул, оседлал его и печально начал свой рассказ.
– Понимаешь, я вчера вечером видел Сидора Кузьмича. Я уже со смены собирался уходить, когда он ни с того, ни с сего на пляж припёрся.
– Подожди, так Кузьмич всегда под конец дежурства к нам приходит, – удивился я. – Это ж традиция: отпустить смену, обсудить планы на следующий день, новостями обменяться.
– Ну да, он и приходил, как обычно, за час до конца рабочего дня. Мы с ним потрындели за работу по мелочи и всё. Кузьмич попрощался и ушёл. Вроде как он торопился куда-то, то ли навстречу, то ли к внуку, я так и не понял.
– А вернулся когда?
– А вернулся он, когда я уже с вышки сполз и собирался на лодочную станцию топать бинокль и рупор закинуть, – Женька замолчал, напряжённо вглядываясь моё лицо.
– Ну а дальше что?
– А дальше… Блин, Лёха, дальше Кузьмич попросил меня перегнать его лодку в одно место и там оставить. А всем на станции сказать, что, мол, Сидор Кузьмич разрешил взять покататься. Нам с тобой.
– Чего? – опешил я. – Я-то каким боком? Я ж в больнице был, и Кузьмич об этом знал.
– Ну, не знаю, – Женька виновато отвёл глаза. – Я сделал, как он велел. Начальник всё-таки. Да и характеристику ещё испортит, как я потом буду.
– Понятно. Дальше что? – эх, Жека, Жека, не пойду я с тобой в разведку, это точно.
– Дальше я сторожу сказал, что велено, вернулся через час, как Кузьмич просил, взял лодку и перегнал её, куда было сказано.
– Куда перегнал-то? – уточнил я.
– Ну… – Жека поскрёб затылок. – Знаешь проход на Кирпичиках между домами? Типа тупичка, через который местные к морю спускаются.
Я нахмурился, вспоминая старый район. Маленьким, да и в подростковом возрасте в тех краях я не бывал. Скорее, кирпичные приходили к нам в военный городок в «Дубки» на дискотеку. За что и выхватывали от нас регулярно. Знатные драки случались с пришлыми из-за девчонок. Иногда и просто так дрались, по принципу «я дерусь просто потому, что я дерусь». Ну а кто сказал, что можно шататься по нашей территории как у себя на Кирпичиках?
– Это от конечной что ли, в сторону старых домов? – я чуть не ляпнул вдоль новых многоэтажек, но вовремя остановился. Чёрт его знает, есть в тех районах сейчас новые дома или только частный сектор. Это в моё время там вполне себе развитый микрорайон.
Женька нахмурился, соображая, что я имею в виду, затем неуверенно кивнул.
– Узкий такой проход между деревянными заборами?
– Точно! – просиял напарник.
– Так ты лодку кому-то во двор что ли затаскивал? – удивился я.
– Да нет, с чего ты взял? А-а-а, нет, это я там поднимался, когда лодку там бросил.
– Жека, не тяни бычка за хвост, выскользнет. Ни черта непонятно. Ты можешь конкретно объяснить: куда отогнал лодку, и что потом делал?
– Ну, я же тебе говорю! На Кирпичики! Там недалеко подъём в город по обрыву, а на берегу дерево приметное.
Ого! Прошлое, точнее будущее, и тут лезет во все дыры прошлого. Это дерево мы облюбовали ещё по молодости, ходили туда на рыбалку в юности. В какой-то момент начали оборудовать под себя вместе с неизвестными местными рыбаками. Притащили пару брёвен, устроили сиденья, сварганили что-то типа мангала из кирпичей. Короче, красота. Став взрослыми, отмечали там майские праздники.
Даже насыпь из разнокалиберных камней, которыми укрепили берег, не испортила место. Стало даже лучше, как по мне. Мы с друзьями последние годы очень редко там бывали, последний раз решили вспомнить молодость и отметить день рождения друга детства Павлухи на берегу под рыбалку, решили, что на дереве самое то будет.
Место оказалось облагороженным. Кто-то выстроил вокруг каменный заборчик, чтобы укрываться от ветра, с несколькими точками для закидывания удочек. И даже притащил на брег старое кресло. Красота!
– Всё, понял, принял, – кивнул я. – У дерева оставил?
– Нет, чуть дальше, напротив Змеиной горки, – уточнил Женька.
Я отчётливо вспомнил это место. Однажды, уже встречаясь с Галкой, мы отправились туда вчетвером: я со своей и Пашка с молодой женой. Жена переехала с Дальнего Востока, всё для неё в нашем городе было в новинку. Особенно рыбалка и ночёвки на берегу.
Но оказалось, молодая супружница больше всего на свете боится мышей и змей. А последние в тех местах очень любят гнездиться. Визгу было на весь берег, когда Алёнка увидела в воде чёрную голову… ужа, потому как никто другой в наших краях не водится.
Мы так и не смогли убедить, что ужики милые и не кусаются, и бояться её больше, чем она их. После этого Алена кроме центрального пляжа нигде в море не заходила. Я не стал ей говорить, что и на городских пляжах змеи в воде тоже встречаются, хоть и редко. Так и живёт до сих пор в неведение. Зато хоть купается вволю.
Собственно потому этот кусок местности и прозвали Змеиной горкой. Очистные расположились аккурат между двух склонов обрыва.
– И что, так просто оставил напротив Змеиной горки и ушёл? – чёрт меня дёрнул задать такой глупый вопрос, у нас лодки спокойно стоят на воде, никто их не трогает.
– Нет, – неожиданно ответил Жека. – Кузьмич велел вытащить её на берег и оставить.
– Зачем? – моему удивлению не было предела.
– Не знаю, – в голосе друга зазвучала растерянность. – Я как-то не придал значения… Сделал, что Кузьмич сказал да и всё. Слушай, а правда, зачем было вытаскивать лодку, чтобы потом затаскивать её обратно в воду? Он же, получается, на ней сюда пришёл. Охота была возиться.
Мы задумались, прикидывая причины, из-за которых Кузьмич мог озвучить такую просьбу. В голову ничего толкового не приходило. Штормового предупреждения не обещали, так что, даже если мичман не собирался выходить в море, лодка спокойно могла переночевать на воде.
– Да-а-а, загадка, – Жека вздохнул.
– Думая, отгадка самая обыкновенная. Может, перевезти что хотел на остров…
– Да ну, глупости, а потом с этим грузом ложку на воды выталкивать? Ерунду не говори, – напарник мазнул рукой.
– Ну, да ты прав… Слушай, а ты чего Василию-то об этом не рассказал? Я уж было подумал, криминал какой, а тут всего лишь ложку переправил в другую сторону да ещё и по просьбе хозяина.
– Да ты что! Зачем мне лишние проблемы? Затаскают же потом, вопросами замучают, а когда, а что, а почему тебе, а не кому-то другому? А прикинь, если Сидора на самом деле веслом того, по башке и в воду… Я же получаюсь самым удобным подозреваемым!
– Да какой из тебя подозреваемый! – хмыкнул я. – Ты со мной всё утро был, а в самый ответственный момент мы на берегу оба торчали, слушая гороховую гражданку.
– Какую? – не понял Женька.
– Ну, тётку ту, которая суету навела, купальник на ней был в белый горох.
– А, точно. Да всё равно, – Женька качнул головой, отказываясь признать мою правоту, помолчал и добавил. – Как ты думаешь, на лодке и вправду был Сидор Кузьмич?
– Да чёрт его знает, – протянул я, задумчиво глядя на море. – Не верится мне, что с нашим мичманом могли так поступить. Точнее, что он бы такое допустил.
Чёрт, сложно общаться с другом, когда не можешь всего рассказать. Ну не верю я, что Кузьмича могли так банально подловить, и кто этот второй, в кепке с длинным козырьком? Конкурент? Подельник? В смысле, тоже из заговорщиков или кем там они себя считают, искателями государственной казны? Или это из тех, с кем Кузьмич якшается по своей пляжной линии?
– Вот и я не верю, – вздохнул Женька. – Что делать-то будем?
– Да ничего не будем. В том смысле, с дежурства нас никто не снимал. Работаем, Жека. Объявится Сидор Кузьмич- посмеёмся вместе, а не объявится…
– Тогда что? – Жека глядел на меня круглыми глазами, ожидая ответа.
– Тогда не посмеёмся. Тогда милиция будет разбираться, точно тебе говорю. Всё, кончай волынку, работа не ждёт. Слушай, а с лодкой-то что? – вдруг вспомнил я.
– А что с лодкой? – Женька глянул в бинокль. – Вон стоит.
– Да не с нашей, с Прутковской. Мы ж её возле своей так и оставили. Вот чёрт! Там же детвора все следы затопчет! Хотя какие следы после моря… Ладно, пусть милиция разбирается, а мы будем надеяться на то, что Кузьмич жив-здоров и скоро появится.
В этот момент я обратил внимание на знакомую фигуру, которая остановился возле лотка с пирожками.
– Жека, ты это… пирожков хочешь? – не сводя глаз с товарища, разговаривающего с Евдокией, поинтересовался я.
– Не помешали бы, – Женька похлопал себя по животу. – Уже лягушки рыдают. Я, когда волнуюсь, всегда жрать хочу, чисто волк. Перед экзаменами так совсем плохо, – пожаловался напарник. – Посидишь, сбегаю?
– Сиди, сам схожу, – отмахнулся я. – Не своди взгляд с горизонта, – улыбнулся я и бегом скатился с лестницы, успев расслышать, как хохотнул Женька, хватаясь за свой любимый бинокль.
Спустившись, я не стал торопиться, не спеша огляделся, присматриваясь к отдыхающим, будто случайно мазнул взглядом по мужчине, который всё ещё топтался возле лотка расстроенной тёти Дуси. Надо бы придумать, как ей помочь. Муж-мошенник в советском государстве, за которого взялась милиция – это крест на всю жизнь. От неё теперь практически все отвернутся Увы, но есть у нашего брата и сестры такая сучная чёрта характера. Не у всех, но у многих. Хотя, если он бывший, то Евдокии прямо-таки повезёт, может, и по судам таскать не будут, и соседи пожалеют.
Минут через пять мужик отстал от Евдокии, и пошёл в сторону набережной, на ходу жуя пирожок. Я стоял, смотрел ему вслед и уговаривал себя не ввязываться в это сомнительное приключение. Однажды я уже прогулялся за этим типом и получил по башке. Неизвестно, чем закончится моя слежка сегодня.
Но семейный дух авантюризма поднял голову и завёл старую песню о главном: семьи нет, детей нет, что мне терять? Совесть взбрыкнула и напомнила про Лену и отца. Вот за отца-то я и ухватился: чёрт его знает, что это за тип, как он связан с Кузьмичом, комитетом, картами и прочей-остальной кладоискательной антуражностью. За каким лешим он меня подстерёг и по голове приложил?
Борьба с разумом была короткой, победа оказалась сокрушительной. Вздохнув, я решил купить мороженое и прогуляться за товарищем в бейсболке. Короткая прогулка позволила увидеть много интересного. Стараясь не светиться, прикрываясь матрасами и кругами, которые тащили в руках отдыхающие, прячась за их спинами, я дошёл за мужиком практически до постамента с кораблём.
В какой-то момент едва не спалился, когда мужик вроде бы как невзначай присел на скамейку, а в следующий момент рядом оказался Игорёк! Сначала я не придал этому значения: Васильков с напарником дежурили на детском пляже. Но короткое наблюдение показало: эти двое знакомы.
На скамейке Игорь посидел недолго, съел пирожок, выкинул бумажку в урну, поднялся и пошёл к автоматам с газированной водой. И в этот момент я едва не упустил самое главное. На том месте, где минуту назад сидел Игорёша, осталась лежать какая-то бумажка.
С того места, откуда я наблюдал, невозможно было разглядеть, что за документ забыл или специально оставил парень на лавке. Но когда мужик в бейсболке небрежно протянул руку и забрал желтоватый клочок, мне показалось, что я опознал передачку. Когда же странный тип на минуту развернул бумагу и заглянул внутрь, мои сомнения переросли в уверенность.
Глава 4
Теперь я не сомневался: мужик не просто замешан в истории с архивариусом, поиском документов и поисками царского золотишка, но и я Прутковым знается, а то и сотрудничает. Товарищ в кепке свернул карту, сунул её в карман и поднялся, собираясь уходить.
Я спрятался за остановку, продолжая наблюдать и прикидывая: стоит идти за ним дальше в надежде снова получить по башке, или не рисковать здоровьем. Азарт потихоньку захватывал власть над разумом, а в голове зудела мысль о том, что выяснять подноготную всей этой дурацкой истории просто жизненно необходимо. От этого зависит жизнь моей семьи в будущем.
Но моим планам не суждено было исполниться. Неизвестный в бейсболке, козырёк которой всё время скрывал его лицо, внезапно махнул рукой куда-то в сторону выезда с пляжа. Я оглянулся, пытаясь понять, кому он машет, и увидел зелёные жигули, отъехавшие от прогулочной дорожки.
До последнего надеясь, что машина проедет мимо дядьки, я разочарованно стукнул ладонью по столбу, за которым прятался, вызвав недовольство какой-то бабульки в платочке с капризным внуком. Пацанёнок тут же принялся лупить испачканной в ягодах ладошкой по перекладине, услышав «нельзя», закономерно раскрыл рот и заныл.
Жигуль тем временем тормознул возле кепчатого, и мужик, с которым предположительно видели в лодке Сидора Кузьмича, запрыгнул на переднее сиденье. Машина рванула с места и помчалась в сторону порта. Пара мужиков, что стояли с пивными кружками возле бочки, ругнулись вслед лихачу, который поднял пыль. Через минуту Центральный пляж снова погрузился в расслабленное летнее состояние.
Я постоял ещё чуток, надеясь неизвестно на что, оглянулся вокруг. Но, не заметив больше ничего интересного или подозрительного, потопал в сторону нашей вышки.
– Слышь, Лёха, а ты чего тут ошиваешься? Ты ж вроде на больничке ещё? – раздалось за спиной.
Да чтоб тебя приподняло и треснуло, Васильков! Что ж ты как чёрт из табакерки всегда такой внезапный, что аж прибить всё время хочется? Я чуть сбился с шага, но оборачиваться не стал: надо, пусть обгоняет или рядом пристраивается. Мне – не надо, руки чешутся развернуть его спиной и наподдать хорошенько по мягкому месту, да так, чтобы месяц меня стороной обходил.
– Что надо? – недовольно буркнул я, продолжая шагать к своей вышке.
– Да так, гуляю вот, свежим воздухом дышу, – затараторил Игорёк. – А ты чего? Выписали?
– Выписали.
– На дежурство, что ли?
– На него, – я очень надеялся, что мой недовольный тон и краткие ответы на корню убьют желание Василькова ко мне приставать. Но не на того напал.
– Слушай, а ты слыхал, да, что Пруткова убили? Ты прикинь, да? В нашем городишке и вдруг убийство! Да ещё и начальника ОСВОДа! Это ваще ништяк!
– Ты больной? – я остановился и глянул на Игоря в упор.
Парень, не ожидая такой подставы, едва не вписался в мою спину.
– А чё не так? – Васильков захлопал ресницами.
– То есть убийство, по-твоему, – это ништяк?
– Да нет, я не в том смысле, ты что! – смутился прилипала. – Я, типа… Ну, в нашей провинции и такое дело!
– Можно подумать, у нас не убивают, – буркнул я и продолжил шагать.
– Да убивают, наверное, но тут-то мы знакомы с мертвецом! Прикинь! Как думаешь, кто его пристукнул? – забегая вперёд и заглядывая в моё лицо, полюбопытствовал неугомонный.
– Да с чего ты вообще взял, что Пруткова убили?
– Ну как же, даже свидетель есть. Говорят, тётка какая-то всё видела и теперь милиция будет её прятать, чтобы убийца и её не грохнул, как свидетеля. Она ж его опознать может, и всё, сушите вёсла, собирайте сухари, – на манер дворовой песенки нескладно пропел Игорёк.
– Ну, во-первых, всё это бред, и никого тётка не видела, и прятать её никто не будет. А, во-вторых, ещё неизвестно, Кузьмич или кто другой ругались, торчали в лодке. Милиция разберётся. Ты, кстати, когда Кузьмича в последний раз видел? – я в очередной раз резко остановился, ловя Игоря в фокус, чтоб не пропустить внезапных эмоций.
Игореша оправдал мои ожидания: едва заметно смутившись, парень тут же растёкся в слащавой улыбке.
– Не помню… А, ну вот тогда, возле больнички, когда мы с тобой на вокзале встретились, – вертлявый на секунду задумался. – И вроде всё, последние дни мы с ним точно не пересекались. Я болел немного, отгулы брал.
– Ну, понятно, – хмыкнул я, топая дальше.
– Да погоди ты, Лёха. Куда так летишь! – окликнул меня Васильков и заржал. – Твоя вышка на месте, её Жека охраняет, я проверял.
Юморист хренов, блин, скривился я, не обращая внимания на его говорильню.
– А ты откуда знаешь, что баба ничего не видела? О, блин, так это чё, вы что ли с Жекой труп вытащили? Я думал, ты только что приехал на автобусе. Смотрю, стоишь на остановке. Ну и чё его веслом, да? Или ножом? – с жадным любопытством затараторил Игорёк. – Тётка вроде про весло говорила. Но бабам, им же верить нельзя, они ж соврут, недорого возьмут, – Васильков презрительно цыкнул зубом, выражая своё отношение к слабому полу.
– Какой, к лешему, труп? Ты где этого бреда понаслушался? – не выдержал я.
– Ну, где, мужики в пивнушке рассказали. А им вроде как муж той бабы всё в подробностях обсказал. А чё, не так было? А как было? Лёх, ну, расскажи, чё ты как неродной, в самом деле! Я ж никому, зуб даю!
– Сдался мне твой зуб! – рявкнул я, отказываясь от сомнительного подарка. – Не было там никакого трупа. Мы пустую лодку буксировали. Так что всем своим свидетелям так и передай: нет тела, нет дела. Всё, отвали, мне некогда! – с этими словами я решительно свернул к опорному пункту, желая как можно быстрее избавиться от навязчивого присутствия приставалы.
– Эй, Лёха, ты куда? – растерянно выкрикнул Игорь, но за мной в милицию не пошёл.
14.00 Я зашел в полумрак помещения и, наконец, выдохнул. Осталось только дождаться, когда он свалит, а то голова начала гудеть от трескотни Игоря и того бреда, который он нёс. Маленький город – это своего рода проклятье во всём. Как говаривала моя бабушка: тут пёрнул, на том конце через пять минут сказали – усрался. Вот так и с нашим происшествием.
Трупа нет, но половина пляжа уверена, что мы его выловили. Убийца, если он вообще был, ушёл и никто его не видел, но свидетельница свято верит в то, что ей угрожает опасность. Сочувствую её мужу, теперь понятно, откуда у него такая любовь к пиву. Оно ж невозможно без допинга жить в таком театре абсурда, который мадам устраиваем посторонним. Даже представлять не хочу, что она вытворяет в собственной семье.
– Вы что-то хотели, гражданин? – окликнул меня молоденький милиционер из-за стекла. Ну да, у нас тут на пляже всё по-взрослому, не то, что в парке: вагончик с парой столов и никакого предбанника для посетителей.
– Да нет, – отказался я, но тут же передумал. – А сержант Чудной на месте?
Мне не повезло, Василия в опорнике не оказалось, и узнать последние новости из первых рук не получилось. Я снова выглянул в окно и облегчённо вздохнул: Игорёк исчез из поля зрения. Хотелось верить, что до конца сегодняшнего дня хотя бы. Чёрт, как бы у него выяснить, что за мужик, с которым он встречался возле остановки?
Но палиться не хотелось. Никакой мало-мальски толковой идеи, как раскрутить Василькова на откровенность, в голове тоже не возникло. Фотки длиннокозырчатого у меня тоже не было, а то попытался бы у дежурного узнать, что за тип и в каких отношениях он с начальником пляжного опорника.
– Слушай, друг, а что слышно по Пруткову? – обратился я к милиционеру.
– Не положено, гражданин. Тайна следствия, – сурово отрезал парнишка.
Вот, ёлы-палы, понахватались дежурных фраз, можно подумать, следствие началось. Ага, так я и поверил. Чудной, понятное дело, доложил, кому следует, да только так быстро дело не делается. Сначала Кузьмича попробуют отыскать, и только потом, может быть, хоть что-то сдвинется с места. Как говорится, нет тела – нет дела. И всё-таки мичман или нет, находился в лодке? Как бы это выяснить.
Если верить Женке, то Сидор Кузьмич от Змеиной горки планировал или ночью, или утром куда-то отплыть. В результате оказался возле нашей вышки. Скорей всего, закончив свои дела, он и плыл сюда, на своё законное рабочее место. Но не доплыл. Ладно, пора дёргать отсюда.
Я ещё раз выглянул в окно и вышел на крыльцо.
– Ну, что? А? нашли? – да твою ты рыбу-каракатицу!
Игорёк крутился возле опорника с подветренной, так сказать стороны. И когда успел перебежать дорогу, да ещё так незаметно.
– Васильков, отвали, достал, – забив на приличия, нагрубил я. – Тебе заняться нечем? У тебя выходной? Ну вот и вали домой, спать, а то я тебе сейчас устрою марш-бросок с полной выкладкой. Пойдёшь у меня мусор по территории собирать!
– Лёх, ты чё? Я ж ничё! Нормально всё! Ладно-ладно, подумаешь, какие все нервные! – засуетился Игорь. – Ладно, покедова, пойду я, дел по горло.
– Иди-иди и не возвращайся, – напутствовал я бедолагу.
«Так, что дальше? Дальше – тётя Дуся и пытки на предмет Кузьмича и кепчатого», – я решительно двинулся к лотку с пирожками, где меня ждало очередное разочарование. Евдокии на месте не оказалось, на прилавке стояла картонка с извечной надписью «Буду через пять минут». Во сколько эти минуты начались и когда истекут – история об этом умалчивала.
Чертыхнувшись, я огляделся по сторонам, в надежде увидеть хоть кого-то из пляжников, торгующих по берегу. Как назло, наш участок никто из них не маячил и не кричал заунывно-одинаковыми голосами свои рекламные прибаутки. Зато я увидел Бородатова, который о чём-то трепался с Игорьком.
Недалеко, однако, ушёл деловой Васильков. Насупленный Борода, скривив лицо, глядел с высоты своего роста на вертлявого и внимательно слушал. Игореша, размахивая руками, что-то доказывал массажисту.
И тут я заметил Нину. Невестка Пруткова не шла, а плыла в горячем дрожащем июльском воздухе, окутанная тонким шлейфом струящейся ткани прозрачного пляжного халата. Широкополая шляпка скрывала лицо девушки, но я узнал бы ее из тысячи только по походке. Так ходят, точнее, не ходят, а плывут, попирая стройными ногами нашу грешную землю, только уверенные в себе женщины, знающие себе цену, которые плевать хотели на мнение окружающих и всегда делают только то, что хотят.
Я с интересом наблюдал за любопытной троицей. Борода выпрямился, увидев Нину. Что-то сказал Игорьку и тот сразу заткнулся. Надо поинтересоваться этим волшебным словом, которое обрывает фонтан Васильковского красноречия. Оба парня делали вид, что красотка их совершенно не интересует. Но наблюдатель в моём лице прекрасно видел, как напряглись парни, старательно разглядывая всех, кого угодно, кроме Нины.
Женщина прошла мимо, едва обратив внимание на Бородатова и Игорька. И я бы пропустил этот знаменательный момент, если бы Васильков не поторопился наклонить и поднять то, что незаметно для окружающих уронила на тротуар изящная женская ручка. Вертлявый быстро схватил упавшую вещь, но не окликнул Нину, а суетливо огляделся по сторонам.
Я резко отступил назад, скрываясь в тень козырька и прячась за опорой. Такое себе укрытие, на издалека не разглядеть, кто стоит на крыльце и куда смотрит. Выждав пару секунд, я снова глянул в сторону парней и встретился взглядом с Бородатовым. Чёрт! Серёга стоял и в упор на меня смотрел.
Я дёрнулся, но потом плюнул: чего уж теперь, спалился так спалился. Я ожидал, что сейчас они с Игорем двинутся в мою сторону и начнут качать права или угрожать, но, к моему удивлению, Борода ни словом, ни жестом не показал Игорьку, что за ними наблюдали.
Секунд тридцать мы играли в гляделки, а затем Сергей что-то сказал Василькову, они развернулись и ушли в сторону, противоположную той, куда проплыла Нина. Эти несколько минут зрительной дуэли я сдерживал дыхание, и теперь, наконец, с удовольствием выдохнул.
Парни потерялись в толпе отдыхающих, а Нина… Нина красиво просочилась на пляж, изящно обходя коврики с загорающими курортниками, вызывая завистливые вздохи молодых девчонок, не обремененных мужьями и детьми. Такого халатика, которые украшал шикарное тело невестки Кузьмича, не было ни у кого на пляже. Я даже заподозрил, что этот кусок ткани, по недоразумению выглядящий как платье, подсмотрен в какой-нибудь Бурде и сшит на заказ.
Интерес к Нине я потерял, едва она расположилась на ярком широком полотенце, которое тоже вызвало всплеск внимания к её персоне. Явно хорошего качества и явно не заграничного производства.
Кто же ты, Нина Пруткова? Или лучше спросить: кто же вы такой, товарищ сотрудник комитета государственной безопасности Прутков Сидор Кузьмич? Раз ваша невестка может позволить себе щеголять в непривычных советским гражданам нарядах?
Чёрт! В голове всплыло приглашение в гости на среду. Это что же получается, я проср… прошляпил встречу, а Нина мне ничего не предъявила, когда мы случайно встретились в военном городке? С женщинами так не бывает. Особенно с такими, как Нина. Либо она сама забыла о парнишке, с которым провела вечер, либо настолько в тот момент растерялась, что не вспомнила, а потом уже было не с руки.
Стоп, Лесаков! Перед глазами, как в телевизоре на перемотке мимо Бороды и Василькова проплыла Пруткова. Я трижды прокрутил в голове это воспоминание, прежде чем до меня дошло: та неслучившаяся драка была подставой! Вот чтоб меня на пенсию списали раньше времени, подстава в чистом виде!
Точнее, ловля шмеля на живца. Живец – это Нина, а тот полудурочный шмель, офонаревший от юношеских гормонов, взыгравших в молодом теле при виде красивой взрослой женщины, это я собственной персоной. И неважно, что в голове студента сидит старый морской чёрт. Он тоже падок на золотых рыбок, особенно на тех, которые сами плывут к нему в руки.
