Дмитрий Дефт
Проект Барьер
Начало нового мира
48910 день с начала работы антивируса, спасшего все человечество… почему день? Потому что после начала эпидемии в 2041 году мы перестали считать годы ведь намного точнее считать дни.
До этого года несколько лет у нас бушевала пандемия названая новой чумой 21 века, которая просто обязана была стереть большинство нашего населения как в средневековье, так как спасения от нее не было.
90% населения были обречены, а 10% в теории по рассказам ученых должны были выработать естественный иммунитет. Такой же, как и при чуме.
Ситуация напоминала тюрьму с пожизненным режимом, где периодически расстреливали.
Да мы считали себя заключенными… потому что с дня начала глобального карантина мы по большому счету от них мало отличались. Так же жили в клетках своих домов – так же ходили под конвоем, и соблюдали расписание.
А кто не соблюдал в целом, был свободен, но не долго жил. Q-вирус не щадил никого кто хоть как-то думал нарушить запреты на личное общение.
Разрушалась ли экономика? Безусловно. Но волновало ли нас это? Наверное нет. Тем более за новыми потребностями последовали новые возможности, и она просто перестроилась под новые условия.
Другой вопрос – как мы за столько лет не сошли с ума? А мы нашли средство смягчить режим. Сделать возможным частичное лечение. Мы нашли лекарство – точнее нам его подарили русские. Они явно что-то знали еще с времен первой пандемии, и с тех пор готовили универсальное лекарство от любых форм подобной биологической атаки на население, и у них получилось.
Они разработали в медицинско-исследовательском центре Эра и научно-техническом центре Заслон приборы на основе целой системы искусственного интеллекта с говорящим названием Барьер, суть которых была идти от обратного, т. е. Постоянно заражать носителя небольшим количеством вируса, который действовал подобно компьютерному антивирусу в теле человека. Он обнаруживал и уничтожал любые формы враждебной вирусной активности в организме, и даже по слухам использовал сами клетки вирусов для своей репликации при необходимости.
Действовал они, впрочем, очень ограниченно, и строго индивидуально через носимые в носу капсулы фильтров. Эти фильтры по началу имели циклопические размеры и крепились на голову в виде маски… напоминающей средневековые чумные маски.
Но по мере совершенствования технологии размеры фильтров ужались до величин небольших ампул, фиксируемых в носу, и стало как-то легче и красивее.
Таким образом человечество получило свободу, но продлилась она недолго.
Нет антивирус работал идеально, а микроэлектроника фильтров вполне информативно сообщала о качестве состояния пациента без каких-либо сбоев… но побочный эффект есть у всего – и антивирус не исключение. Он, как и его электронный аналог начал при долгом взаимодействии с другими антивирусами уничтожать носителя, если сам носитель благоразумно не покидал место излишнего контакта с другим таким же носителем микрофильтров.
И так же, как у компьютерной версии подобные случаи по началу были не смертельны, но в последствии во избежание худшего варианта развития событий пришлось снова вводить некоторые ограничения прав и свобод. Приходилось создавать новые устройства и целую систему управления и предупреждения пользователей, под управлением ИИ, с таким же названием Барьер, для контроля этого процесса.
Теперь уже антивирус, спасший нас от всего, стал причиной ограничений подобных вирусной пандемии в международном масштабе.
Русские нас спасли от вируса, но создали куда более мощный новый… после чего о самом центре и создателях Барьера больше ничего не было слышно.
А жизнь продолжалась… без болезней, вирусов и смерти от хронических заболеваний (это лечил антивирус), но с правилами общего карантина для всех, несоблюдение которых вело к болезням, хроническим заболеваниям и смерти.
Вся надежда оставалась по слухам на то, что со временем элементы генома антивируса мутируют, и войдут в состав ДНК человека. Тогда, подобно серповидноклеточной анемии придавшей устойчивость к малярии, в последствии большинство людей приобретут иммунитет к негативной реакции на вирусные бактерии друг друга.
А пока все это больше напоминало массовое заражение муковисцидозом, при котором контакты с таким же заболевшими были смертельны по причине обмена индивидуальными версиями бактерий, а сроки и методы лечения либо хирургические, либо – полный карантин.
К счастью, все не было настолько печально, и защитные меры комплекса Барьер работали хорошо. Да и сама вирусная активность сильно зависела от возраста человека и индивидуальных характеристик. Но в каком-то смысле интеграция антивируса все же произошла. Дети и старики могли обходиться без фильтров.
А всем остальным нужно было только соблюдать простые правила, чтобы выжить, либо обрекать себя на сложную и короткую жизнь.
Сжигая все
Вечерело. После окончания работы на улицы начинали выходить люди, чтоб совершить ежедневную прогулку перед сном.
Максимус стоял на пороге своего дома, и смотрел как огромный стеклянный купол окончательно закрыл его небольшое временное жилье перед процедурой домоцида.
Домоцид… это слово использовали древние ученые в попытках пояснить горизонт сгоревших домов в период неолита на Европейском континенте. Тогда ученые не пришли к выводу случайно ли люди сжигали свои дома или нет. Сейчас же они горели намеренно.
Это не было ритуалом, последствием агрессии или каким-то сбоем, приводившим к пожару.
Это был единственный способ очистить участок перед повторным использованием от вирусного загрязнения владельца. Мы ведь по природе всегда оставляем частички себя повсюду, и в том числе и нашу версию вируса. И больше всего этого вируса в силу разных причин живет именно там, где мы проводим больше всего времени – в наших собственных домах.
Сжигая их, мы как цивилизация поступаем правильно думал Максимус, но в то же время горит и память о нашем прошлом, и это было странно и неправильно одновременно.
Это навевало на 24-летнего юношу тяжелые размышления. На его суровом и белом лице с длинными черными волосами не отражались все те чувства, о которых не принято говорить, а тем более показывать. Скрыть их было легко из-за последствий генетической болезни он практически не мог отображать мимику лица как большинство обычных людей, а на голубых глазах веки всегда были лишь полуоткрытыми. Он смотрел на соседские дома и философствовал.
– Наши дома одинаковы. Это одноэтажные строения на каменных сваях, внутри которых к зданию подходят все коммуникации. Своего рода дом на курьих ножках, как бы могли пошутить древние. В нем есть все – но все это временно, и сделано из таких природных материалов, чтобы сгореть без остатка при процедуре домоцида.
Обычно у нас – людей нового поколения, не принято смотреть как горит твой бывший дом, но Максимуса это зрелище завораживало.
Огромный прозрачный купол доставленный на аэростате буквально как питон накидывался на свою жертву, подготавливал ее к сожжению обливая горючей жидкостью и поджигал. Одновременно с этим две трубки, отходившие от купола, подавали воздух под купол, и всасывали продукты распада дома внутрь воздушного монстра.
Шел процесс пиролиза, как говорят иногда ученые, а по сути распада твердых материалов дома на горючие газы, с попутным уничтожением всех видов бактерий.
Максимус думал о том насколько же древнее и величественное это зрелище – горение живого огня. В такие моменты он всегда стоял и записывал на видео этот процесс, несмотря на то что его сверстники явно относились к этому неодобрительно. Им это напоминало скорее дурнопахнущий видеоблог о чем-то непотребном и диком.
– Ну да… мы ведь все продвинутое поколение, да? К чему нам эти неолитические развлечения? – подумал Максимус и… продолжил снимать на единственный предмет, который нужно было забрать из дома, чтоб отдать в центре перенаправления, в обмен на новый, но с такой же памятью и индивидуальными настройками.
Так называемый КУБ был универсальным устройством служащим как для работы, так и развлечений. Он был голографическим проектором, био-анализатором и голосовой колонкой с ИИ одновременно.
Поэтому каждый раз снимая, он точно знал, что КУБ подправив ошибки в процессе съемки создаст цельную 3D проекцию дома воспроизведя все нюансы.
Ему нравилось сохранять в памяти свои дома, где он жил раньше. Учитывая тот факт, что на первых видео были его родители, которые и начали эту традицию. Это было приятно.
Приятно и грустно одновременно… ведь по закону о защите от вирусной активности вместе с ним его папа и мама были только 8 лет, далее уже шел выбор для одного из них кто останется с ребенком еще 8 лет и.. все.
Обычно дети прощались со своими родителями в 8 и 16 лет, но могли продолжать общение удаленно. Но Максимус не мог. Его отец Юрий исчез в 16 лет, а мать Аврора ушла в 8 лет, и так же одновременно исчезла с отцом.
Он вспоминал сеансы голографической связи с мамой в присутствии отца в этот период, и уже тогда чувствовал что-то неладное. Какую-то недосказанность, и раздражение в пере- мешку с печалью и любовью в глазах отца в такие моменты.
Явно ощущался момент скорого неизбежного расставания.
К 16 годам синхронизация вирусов начинала работать в полную силу, и его собственные родители должны были уйти навсегда от него, чтобы выжить. И больше никогда с ним не пересекаться в живую, чтоб не совпали сигнатуры вирусов до полной синхронизации.
Они могли с ним связываться по голографической связи! Но они просто предпочли исчезнуть. И не просто исчезнуть, а умереть. Система поиска их именно так и показывала, как погибших.
Не то чтобы было редкостью чтобы дети уже не видели своих родителей до конца жизни, или старости, когда выработается иммунитет. Но даже в таком положении у многих сохранялось общение.
Но чтобы родители умерли, или отказались от общения даже в виртуальном режиме. Это было обидно и странно одновременно.
Ведь дальше он был уже совсем один. Точнее его семьей становилось все общество, и никто конкретно. Он жил как сирота, и даже хуже. Ведь у детей без родителей не было памяти о своих настоящих родителях. Не было конкретной эмоциональной памяти, а у него она была.
И память… память стоило сжечь, как и этот очередной дом. Но Максимус не решался до конца это сделать мысленно… и поэтому всегда смотрел на этот символический процесс домоцида, как на очередное напоминание что рано или поздно это надо будет сделать.
Он смотрел на дом, медленно улетающий с дымом как пища для дирижабля и тайком плакал, иногда оглядываясь по сторонам.
Ни у кого кроме него это зрелище не вызывало столько эмоций. Лишь только один странный сосед из окна наблюдал то-ли за домом, то-ли за самим Максимусом, отчего ему стало как-то не по себе, и он отправился в путь к центру распределения.
Города временно-постоянного проживания
Максимус шел по направлению к центру с КУБом в руке к пункту распределения вирус-положительных отбывших свой 8-летний срок в городе.
Конечно, можно было остаться и принять свою судьбу в виде полной синхронизации бактерий вируса окружения с твоими, чем закончить свой жизненный путь навсегда, но это было глупо.
Так поступали лишь безумцы-отшельники или люди отчаявшийся жить с комплектом фильтров в носу, колес на шее и наушником в ухе. Это был стандартный комплект обычного жителя эпохи нашего вечного карантина. Кажется, именно этот путь избрал его сосед, когда смотрел на него недавно. Жаль. Человек был в общем то хороший, хотя Максимус, вспоминая его не мог ничего припомнить конкретно.
– Наше общество устроено чрезвычайно странно для наших предков, – думал Максимус, поглядывая на толпу равномерно отдаленных друг от друга таких же как он пешеходов.
– Мы, ведь, в сущности, все боимся вируса, и поэтому закрыли себе дыхание фильтрами в носу, защитив себя от избытка чужих бактерий при контактах… тем не менее от обычного общения в живую, тоже отказались, и даже в этом решили получить большую гарантию защиты. Чтобы при общении выдыхаемый воздух так же не попадал оппоненту в рот, минуя фильтры. И при всем при этом, все равно, как бы мы не старались, выдыхаемый чужой вирус все равно попадает к нам в организм через кожу, глаза и прочие места. При этом мы имеем вполне конкретную систему оповещения индивидуальной био-опасности, которая оповещает нас, когда надо прекратить контакты с другим человеком, чтобы не получить повышенную дозу вируса, который не сможет перебороть антивирус в фильтрах.
– Мы буквально до минуты знаем когда и что надо делать, чтоб сохранить уровень заражения в пределах допустимого… но продолжаем боятся контактов друг с другом больших чем общественно допустимые.
– Как же мы выживаем? – подумал Максимус задавая вопрос сам себе от мысленного собеседника из прошлого.
А все очень просто – фильтры защищают нас от вируса, и сами изготавливают антидот в процессе. Кольца на шее и голове позволяют нам общаться, друг с другом буквально не открывая рта. То кольцо что на шее анализирует движения голосовых связок чтоб распознать предполагаемые слова которые мы хотим сказать, а кольцо на голове – это дополнительный центр анализа мозговой активности который подтверждает вывод первого кольца с помощью сканирования ультразвуком и магнитами активности речевых центров мозга и.. передает сигнал на наушник собеседника к которому обращен «говорящий». Причем делает система не только на прямую через отправку текста (можно и без слов. Просто текстом общаться), но и озвучивая голосом оригинала, так и не сказанные слова в наушнике, которые, к слову, еще и переводятся с помощью искусственного интеллекта на язык принимающего пользователя.
Выглядит со стороны это как телепатия… или еле слышное горловое мычание двух странных людей со светящимися кольцами.
Так что у нас нет языкового барьера в традиционном смысле слова. Ибо когда нет произнесенных живым голосом слов, то и нет ни малейшего понятия на каком на самом деле языке говорит собеседник.
Вот так просто мы все вдруг стали немыми в реальной жизни, и очень болтливыми в виртуальной. Но все же дабы не потерять навык вообще устной речи, дома и по удаленной связи мы говорим своим голосом без помощи колец.
Закончив этот диалог с самим собой Максимус задумчиво встроился в общую очередь на активном движущимся тротуаре на безопасном друг от друга расстоянии и стал рассматривать соседей.
Вокруг него стояли как совсем обычные зрелые люди, которые вот-вот должны были уехать в города-диспансеры, через которые Максимус никогда не проезжал даже транзитом, так и люди его возраста с детьми, едущие в такие же городки временно-постоянного проживания как он.