Дмитрий Евгеньевич Пинхасик
Нерусский новый русский
ПРОнография
Порнография, или как мы ее тогда называли «пронография», появилась в школе классе в седьмом-восьмом, по рукам ходили иногда какие-то картинки. Мы брали их в руки и замирали на несколько секунд. В этот момент происходило фотографирование прямо на мозг! Помимо этого, жизнь шла своим чередом: мы учились, бегали в кино и на спорт. Дыба ещё посещал фотокружок, ну и конечно, уже говорили о бабах и машинах. И вот однажды у меня дома мы полезли зачем-то на антресоль, и Лёша увидел, что какая-то сложная штуковина, стоящая там – это увеличитель! Он в нескольких словах объяснил, что с его знаниями и оборудованием моего отца мы можем сами печатать и проявлять фотографии, не сдавая ничего в ателье. В ход пошёл фотоаппарат «Смена М15», рублей за 10, по-моему, купленный мне мамой. Мы как-то договорились, и нам дали десяток чёрно-белых фоток на денёк. Мы аккуратно сделали фото с фотографий, и началось волшебство! Мы проявили плёнку и на ближайшие недели переместили нашу жизнь в ванну моих родителей. Слава богу, у нас был раздельный санузел, и у родителей была возможность пользоваться хотя бы туалетом. Это и спасло их тогда. Еще из удобств у них была возможность мыть руки в кухне! Что еще надо-то!? Ванны у них больше не было…
Мы ходили по всей школе с видом наркодилеров, отлавливая малышню и ровесников и объясняя, что пломбир в ДК
«Пищевик» и ватрушки в столовой значительно хуже «пронографии». Мы цокали языками и нахваливали формы и внешние данные демонстрируемых, безнравственных, капиталистических, падших женщин и, увлекаясь, рассказывали, что за рубежом все девы и нравы такие, и все там абсолютно без комплексов, и занимаются непрерывно нудизмом и сексом, и кайфуют. Наши теории так быстро открывали рты слушателям, что никто даже не задавал нам вопросов о том, откуда мы все это знаем?! Все-таки в руках-то у нас были доказательства! Именно в этот момент и надо было приобщить поплывшего лошенка к шикарной жизни за бугром и согласиться оказать ему милость и продать наши фотографии по 25 копеек/штука. Этим действием мы как бы принимали его в касту избранных, знающих людей, которые именно сейчас начали восхождение к мечте!
Должен заметить, что школа, это замечательная торговая площадка для начинающих бизнесменов. Здесь действительно работают все законы бизнеса и рынка! Предложение и спрос, маркетинг, и даже конкуренция и рэкет! Законы и менты в виде учителей. Стартовые родительские капиталы, идеи, энергия и сноровка, короче, все тоже самое, как и потом! И границы школ – это регионы субъектов федерации или стран, как кому нравится! Итак, не то чтобы торговля горячо шла, но мы все время пополняли товарный запас и печатали все новую «пронуху».
Возможно, нам был очень по душе этот процесс!? При чем не только из-за того, что мы сами были фанаты нашего товара. Но ведь мы богатели от каждой напечатанной партии! Мы ведь пересчитывали каждый раз сколько у нас товара по ценам продаж! И, конечно, мечтали, на что мы потратим наши капиталы! Самой большой сложностью в нашем производстве были мои родители. Они постоянно приходили с работы и начинали жить в нашей квартире! И сколько им ни объясняй, что в ванне опять печатаются фотографии моей собаки Альмы, которая была у нас в мои 6 лет (потом ее отдали охотнику), они все равно постоянно пытались зайти в ванну или требовали, чтоб мы назвали время, когда наконец ее освободим! В качестве прикрытия бизнеса через несколько часов оккупации ванны я выходил с Дыбой, держа в руке три фотографии Альмы, вымоченные в растворе фиксажа! Остальная продукция пряталась под рубашки и в штаны! Родители, конечно же понимая, что происходит какое-то надувательство, тут же требовали показать, что же мы создали за эти годы в ванной. Я подходил, робко и медленно протягивая им каждый раз одни и те же три фотографии Альмы ужасного качества! Не узнать эти фото было невозможно, ведь на всех трех фото Альму перечеркивали очень четкой и запоминающейся формы кочерги или рельсы! Не знаю, откуда взялись эти дефекты в наших негативах!? То ли мы прошлись по ним ногами, то ли в папу каждый раз кидали охапку листьев в момент фотографирования собаки?! Понимая, что другие собаки могут быть распознаны родителями как поддельные и, не имея других негативов, я вынужден был парализовывать родителей каждый раз эмоционально. Перед выходом из ванной мы смачивали мне щеки водой, рука с фотографиями дрожала, протягивая фото родителям. Я обычно прерывающимся голосом, заикаясь, говорил им прямо в душу: «Как вы могли ее отдать?» А на удивление родителей о том, почему же мы опять несколько часов печатали эти же три фотографии и где же все пачки фотобумаги, купленные вчера, я вынужден был, слегка умирая от скорби, кричать, что у меня нет других негативов Альмы из-за них, а остальные фотографии получились ещё хуже, и эти лучшие – из всех. Битюг Дыба иногда молча присутствовал при моем выступлении, почему-то ни разу не поддакнув даже, со временем потерял интерес к трагедии, и, выходя из ванны, проходил в мою комнату, не обращая никакого внимания на родителей, ему ведь надо было там разложить продукцию…
Именно тогда мы с Лехой поняли, как важно в жизни заниматься любимым делом. Ведь сложно себе представить, если бы мы вынуждены были в темноте под тусклым красным фонарем ежедневно часами писать что-то или вытачивать, мы бы просто измучались и лишились прекрасной поры, называемой «детство»!
«Баня»
—
день
открытых
дверей
Не помню, кто из одноклассников прознал про это и предложил, но мы не могли отказаться. Нас собралось человек пять или шесть. Больше было нельзя. Опасно – заметят. И мы после школы все рванули на Свечной переулок. Узенькая, чёрная, металлическая лестница шла на крышу подстанции по фасаду вертикально, метров наверно семь или десять. Лезть было страшно, но выхода не было. Не мог же кто-то из нас сказать остальным, что он трус. И вот каждый, добравшись до крыши, прыгал на живот и перемещался, крича что-то шепотом к противоположному краю стены. Далее мы доставали из-за пазухи или карманов наши бинокли и подзорные трубы, у кого что было, и начинали их настраивать.
Сердце колотилось ещё сильнее, руки дрожали, на улице, кстати, было не лето, ребята толкали с обоих сторон, и, из-за всего этого, видимость в окулярах появлялась на какие-то секунды. Напротив, были женские бани! Некоторые окна были открыты. Всё оказалось совсем не так, как мы ожидали. Это были общие люксы, хотя, наверное, слово «люкс» здесь никак нельзя применять… Жирные, бесформенные бабки и их такие же дочери и внучки доминировали на 99% среди всего контингента потребителей общественных бань. Видимо, это были жительницы коммунальных квартир, где мытье в ванных или занимание их более пяти минут чревато вышибанием дверей соседями и сливом голых пельменей без дуршлагов в унитазы. Удивление от массового уродства советских женщин было самым, пожалуй, ярким впечатлением. Однако, кто-то из нас непрерывно врал, что там, где-то в глубине, вроде бы дикторша-телеведущая или ещё какая-то очередная Афродита! Все тут же опять начинали отчаянно тереть слезящиеся от перенапряжения глаза и втыкать их в беленькие театральные бинокли. Но, черт побери, ничего кроме усатых Донай в этом кинотеатре не демонстрировалось!
Страх быть пойманными и осужденными комсомолом за очередное нарушение правил морали для советских граждан добавлял адреналина в бинокли, и они били по глазам и носам все сильнее! Но неизменное, гадостное желание подсматривать побеждало пионеров! Кто мы?! Двуликие отбросы общества?! Такие же, как двоечники, дворники, БОМЖи и преступники? Или иногда плохие, но все же пионеры?!
«Сорвали акцию
СССР»
Десятки лет вся страна, как тогда говорилось, «в едином порыве» ходила на демонстрации. Чего и кому мы демонстрировали, сейчас уже многие и не помнят. Наверняка, это был правильный, хорошо продуманный и психологически оправданный ход правительства по отношению к населению. Ведь что надо народу?! Хлеба и зрелищ. Это и были типа зрелища.
«Праздник. Праздник» в интерпретации Бори Моисеева.
Во время демонстрации не будешь открыто пить водку, будешь шагать с плакатиком и неминуемо читать чужие «наши» плакатики, слушать режущие ухо динамики про коммунизм и счастье и этим прописывать код сознательности в мозгу. А что делал бы пролетариат без демонстрации, а?! Коллектив рассеян, нет повода собраться. София Ротару концерт даёт в шахте Донецка, а ты за тысячи километров… На телике балет и суммы собранного урожая по всем трем программам, чтоб им не ладно. Нету зрелищ, скучновато. Так что, наверное, демонстрации – это атрибут не просто дураков той власти, а продуманный «совок». Он не просуществовал бы так долго, если б они были дураки!
Мы в школе тоже должны были радоваться успехам страны на демонстрациях, и нас стройными классами от каждой школы вставляли в тело этой огромной змеи, которая ползла по городу. Но детям скучно шагать часами. А вокруг миллион воздушных шаров, естественно, мы стреляли по шарикам из рогаток и так же естественно загремели на педсовет. Вопрос стоял о диверсии против советского народа! О предательстве Родины, выраженной в попытке сорвать демонстрацию социалистической солидарности хрен знает кого с таким же хрен знает кем! Какой же силой нам надо было обладать, чтоб не рассмеяться, когда ты опять стоишь перед всей этой старушатиной, прикрытой очками и мхом из пучков на макушках и мозгах!
Педсовет
Потеха был на пару лет младше меня, и звали его так по причине сокращения его идиотский личности в часть фамилии. Мне, к сожалению, не повезло, и этот выкидыш пьяного соития жил в соседней квартире. Так или иначе, мы сталкивались периодически и даже начали заходить друг к другу. Для Потного было в кайф конечно, что он знаком и общается с старшеклассником. Думаю, что я был пугающим карательным органом в его рассказах о том, что будет, если кто-то из его одноклассников что-то и как-то дыхнет неправильно в его сторону. Ну, черт с ним…
В школах времена года были перетасованы с временами увлечений. Бывали сезоны, когда все ходили на стройки и плавили из каких-то сеточек свинцовые биты и солдатиков и там же прыгали со строительных лесов в кучи песка. Бывали времена, когда все варили из сахара петушков или собирали фантики и вкладыши от жвачек и играли на них на полах, хлопая по ним ладошками, чтоб перевернуть. Сезоны кубиков-рубиков, монополий, плевательных трубочек для пережеванных бумажек, стрельбы резинками из трусов и черт знает, ещё чего. И вот, кто-то как-то показал на руке, что если всосать сильно кусок кожи и подержать в вакууме, то в результате сосуды в этом месте кожи ломаются, и образуется синяк, в простонародье – засос.
Теперь давайте-ка представим придурков-пубертатов, узнавших столь необычное и новое! Разве могут они просто сидеть и молча смотреть в стену со всем этим внутри костяного шара с глазами?!
В итоге, когда наступала перемена два или три идиота неожиданно набрасывались на какого-нибудь одноклассника и, завалив его прямо на парту, удерживая, ставили ему прямо на шею или руку засос. Все это было действительно весело, и борьба, и процесс брани, и удержание, и крики с шутками всех окружающих. Наконец, нападающие отпрыгивали разом с жертвы, и далее «меченого» можно было уже трогать за живое следующие 3–7 дней, придумывать любые шутки и истории про него.
Так все и веселились. Весь класс, может за исключением пары самых здоровых детин, ходил с засосами. Все это касалось мужиков, конечно, девочек мы уже отрезали тогда от настоящих людей.
И вот однажды, когда мы сотрясали нашим обычным гоготом физкультурную раздевалку и кидались друг в друга кедами и носками, в раздевалке волею какого-то пьяного случая материализовался Пота. Лицо его как всегда излучало глупость, интересующуюся всем, кроме смысла его бесполезной жизни… Поняв, что кидаться Потным мы не можем, мы вынуждены были искать ему какое-то другое применение. Что-то щелкнуло, и я обнял родного соседа. Ребята все поняли и тут же придержали пионера. Я чмокнул его в щеку и завис. Тот замер от неожиданности на какое-то время… Что происходило в этот момент между его двумя нейронами мозга?! Может именно тогда и там между ними и установилась впервые связь! Секунд через несколько он робко пошевелился, но почувствовал, что очень плотно обнят…
«Вот как оно в восьмом Б» – наверное, подумал Потный! Еще через несколько секунд он предпринял ещё пару неудачных попыток. И тут по какому-то творческому мановению я понял, что с румянцем Буратино наш герой будет значительно более ценен для всех нас! Мы перекатили его, в прошлом такую бесполезную голову, на другую сторону, и я вновь завис в вакуумной близости.
Времени каждого засоса хватало на кипящую мыслительную деятельность, и следующий пункт приложения был определен мной на середине лба. Я уже подустал, поэтому на лбу расписывался кто-то из наших. Но перемена все не кончалась. К сожалению, и после всей проделанной работы Пота раздражал нас явной асимметрией, и, как истинный художник, я понял, что нижняя точка креста – это подбородок! Так и было сделано. Повертев нашу модель с четырьмя пока красными кругами на циферблате, мы, очевидно, представили, как все это будет смотреться в серо-фиолетовом через пару дней, и поняли, что картина все же не окончена до конца. Будучи перфекционистами, мы не могли бросить Мону Лизу без улыбки. Последним штрихом следующей счастливой недели Потехи стал синий конец его носа вместе с частью ноздрей. Прозвеневший звонок оставил уши нашего подопечного в девственной нетронутости.
Педагогический совет вызвал моих родителей не в первый раз! Нас уже судили когда-то за нарисованную в «пронографическом» стиле на промокашке в пятом классе Иру Иконникову. Тогда, в пятом, речь шла о сексуальной распущенности и унижение советской морали, и о всех остальных ужасах, связанных с коммунистическими женщинами. Меня тогда размазывали вопросами типа: «Может ты и Валентину Терешкову так нарисуешь?!». Я, конечно же, потупившись и пряча глаза в пол, отвечал: «Ну что вы?! Терешкову – конечно же нет, никогда!»
О чем же говорить теперь?! Жалобу и истерику директору школы принесла сама Потная мать, и ужасом для нашей семьи теперь было сталкиваться с ней на лестнице или в лифте. В качестве бесплатного бонуса эта маманя ещё и присутствовала на педсовете вместе со своим образцом клоунского реализма и со всеми нашими коммунистическими школьными старухами-учительницами. Старухи сверлили диоптриями очков то леопарда, то нас и похоже даже не находили в этот раз слов… Находится в этом немом кино было невыносимо. Как же я тогда сожалел, что попался. Бедная мама! Представляю, какого было ей! Ведь у нас действительно не было ни единого оправдания или даже объяснения…
Кунфу-мунфу
В седьмом классе брат отвел меня в секцию карате. Тренировал там его приятель – Марик Ройтман. Он уже был чемпионом Советского Союза в этом новом для страны спорте. Марик был отличным тренером: добрый, веселый, с шутками, шпагатами, прыжками и даже сальто, он тут же заразил меня карате. Таким и должен быть тренер! Я, естественно, потащил с собой Дыбу, и мы стали заниматься вместе. Я уже тогда был человеком компанейским. Когда мы стали показывать загадочные движения и стойки в школе, народ с удивлением смотрел, пытаясь установить нам правильный диагноз. Люди старались определить, как с нами безопасно общаться без вреда для психического состояния, собственного и нашего. Дальше через нас в нашу секцию попали ещё пара одноклассников. В это время по рукам ходили какие-то наборы черно-белых фотографий с плохо видимыми на них бойцами в разных позах и стойках. Иногда рядом было пояснение, что это такое, как правило, на китайском, но если повезёт, то на английском или даже на русском. Мы подолгу рас сматривали эти методические указания и не без удовольствия отмечали, что с большей частью из них мы знакомы. Легенды про неимоверное мастерство сенсеев, могущих творить чудеса и протыкать людей пальцами, а кирпичи и доски кулаками, довольно часто мешали спать. Дабы приблизиться к недостижимому, приходилось постоянно махать руками над куриным бульоном в кухне, в ванной, перед зеркалом и даже по пути в школу. Все выключатели света и двери теперь включались и открывались только ногами, от чего повелители электричества частенько выглядели грустно перекошенными или повержено пикировали с насиженных мест к матушке земле. Брательник уже ходил с нунчаками и давал мне уроки по верчению и ударам ими о предполагаемые головы плохих горожан. Попозже через год-два карате запретили, а нунчаки прировняли к холодному оружию. Ни для кого это ничего не изменило почти, те кто были в этом спорте не бросили его. Просто теперь тренер просил нас поменьше распространяться о нашей секции. И официально произносилось, что у нас общефизическая подготовка, а не «карате-до», школа «кошки», «тигра», «пьяницы» и всех остальных.
В секции были разновозрастные ученики от шестилетних киндеров до восемнадцатилетних атлетов. Старшие успели завоевать звания чемпион города и что-то подобное и были нашими кумирами. Серёга Хутовой, Олег Басистый, Коган Саша – ребята были крепкими мастерами, шикарно «работали» и демонстрировали нам, кем мы станем, если не будем лениться. От этого шпагатить хотелось все больше и больше. Хотя я никогда так и не смог облизать стопы вытянутых ног, своих имеется ввиду, но они (ноги) были какие-то летучие. Чего хочешь с ними, то и делаешь!
Иногда тренировки вели разные мастера. Была и фамилия легенда нашего спорта – Ларионов. Мне не довелось ни позаниматься у него, ни даже увидеть, хотя иногда мы тренировались в «Олимпе» на Моховой, где он, насколько помню, обитал. Однако, мои усилия приносили плоды. Меня периодически вытаскивали из строя в центр зала для демонстрации движений или ударов, или для показа в паре разных вариаций боя. Понимание того, что показывают на лучших, тонизировало прямо в мозг. Теперь между подогревом бульона и желудком вставали бои с целыми армиями самураев и заодно населением всего Китая, например. Не перебив всех, есть было невозможно!
Тренер Марик еще подрабатывал, стоя на воротах в ресторане
«Баку». Тогда все спортсмены стояли на воротах, надо было как-то поддерживать порядок в заведениях. Весело жить, да еще и зарабатывать. Как-то раз Марик, как рассказал брательник, слегка выпил и в какой-то момент решил стать летающим каратистом, а не обычным скучно-сухопутным. Как в первых фильмах, которые попозже доходили до нас с дикого запада, выполняя свой служебный долг, он решил нанести удар ногой в прыжке, но для усиления эффекта прыгнул с лестницы с высоты второго этажа. Не знаю, попал ли он в нос злодея и осуществил ли повреждение его душе и телу, но себе Марик при приземлении сломал пятку…Помню, что в то смутное время «стрелок» и разборок, Марик по рассказам брата, ездил на «терки» с бойцами из нашей секции. Не знаю, как там у них выходило, но бой они точно могли дать любой бригаде. Беда в том, что можно было нарваться на огнестрел, но, слава богу, им везло. Помню, мы уже не занимались почему-то, но через несколько лет встретили Марика в метро. Тепло и волнение, желание отчитаться, что мы хорошие и успешные, все это захлестнуло, как будто мы встретились с самым близким родственником после разлуки…
Так и должно быть, наверное. Ведь, что-то похожее я испытывал при встречах с своими прошлыми преподавателями, с которыми были нити хороших отношений во время учёбы в школах. Никто в этих взаимоотношениях никогда не фиксирует факт любви или привязанности между учениками и учителями. Это не любовные или родственные связи, где наоборот принято подчеркивать их крепость, часто даже намеренно преувеличивая. Именно поэтому чувства учеников к тренерам и преподавателям так ценны. Они, как совершенно не предполагаемые бонусы, достаются нам. Радости эти – вознаграждение наше за все сложности и трудности, которые обе стороны пережили вместе, побеждая лень человеческих детенышей и их наставников.
А вот у моего брата все было опять почему-то по-другому. Когда они с его нынче покойным другом Сашей Лачиным, два молодых здоровых парня, встретили своего тренера по самбо, по фамилии Недожегов в тёмном дворе, то избили его и засунули в мусорный бак. Сему обстоятельству они были безумно рады, как мести за все издевательства и унижения от тренера. Вот и где здесь сбой в программе развития человеческого сообщества?! Ведь передача навыков и умений исторически позволила человеку эволюционировать именно потому, что и отдающий и принимающий получали удовольствия от результатов своего труда, а и иногда даже от моментов общения! А на удовольствии работают все инстинкты! Именно так и возникла профессия преподаватель. Именно из-за этих чувств столько людей в мире учат и учатся. И даже в России, где правительство не понимает, как важно выращивать образованное и культурное поколение, для счастливой жизни среди них (наших потомков) остаются миллионы бедствующих в нищете учителей. Да, это не новость, об этом все говорят, но ничего ведь не происходит! Дай бог, что бы что-то поменялось когда-нибудь.
Но вернёмся к Марику. Когда через десять лет мы с братом заехали к нему в Филадельфию, где он жил, ему было уже лет тридцать пять, наверное. Но ничего не изменялось. Для того, чтобы проснуться, Марик просто повернулся на бок и выпал с кровати на кулачки. Поотжимавшись от пола, он заверил нас, что уже узнает гостей и улавливает нить разговора! Наш друг был как всегда вышибалой в каком-то местном кабаке и тренером детской секции карате. Его подопечные были чемпионами среди детских команд на первенстве между всеми штатами Америки! И это доказывало, что он – тренер от бога! Надеюсь, он и сейчас такой же, как и был. Шестьдесят – ещё не возраст для людей, которые всю жизнь занимаются спортом. Спасибо за вирус карате, я всю жизнь так и тяну ноги в направлении шпагата, хотя он и, по-хамски не прощаясь, покинул мое общество когда-то. Теперь мой отпрыск бьёт к моему удовольствию маваши и вертушки, надеюсь, он тоже будет инфицирован навсегда…
