Дмитрий Корсак
Смайлик на асфальте
© Корсак Д., 2023
© ООО «Издательство АСТ», 2023
* * *
Электричка на Зеленогорск задерживалась. Люди на перроне нетерпеливо поглядывали на часы, обмениваясь сердитыми фразами. Миловидная девушка с забранными в пучок светлыми волосами нервно теребила ручку спортивной сумки, из которой торчали цветастые воланы капроновой юбки. «Опять придется оправдываться перед управляющим санатория, – с досадой думала она, – но это еще полбеды, а вот как смотреть в глаза детям, которые ждут представления?»
Хрипло чихнув, репродуктор проскрипел невнятное, и перрон ожил. Старухи, подорвавшись со скамеек, бодро поволокли сумки-тележки к краю платформы, родители крепче схватили детей за руки. Вдалеке показалась гусеница состава.
Девушка закинула на плечо рюкзачок, подхватила сумку и направилась на посадку.
Опасность!
Прямо к ней, уже стоящей на краю платформы, быстрым шагом направлялся незнакомый мужчина. Надвинутая на глаза бейсболка скрывала лицо, под мышкой – пластмассовая переноска, в таких обычно перевозят кошек. Почти физически она ощутила угрозу, исходящую от незнакомца. Холодные, липкие щупальца страха скрутили живот и потянулись вверх, защемив сердце.
«Беги! Спасайся!» – кричала интуиция, но девушка не шелохнулась.
Не доходя нескольких метров, незнакомец открыл переноску. На платформу выскочили… Она даже не поняла, что это за животные. Коричневатый мех, тупая усатая морда, лысый, похожий на змею, хвост. Шустрые.
– Крысы!
– Ондатры, а не крысы!
– Лови их, лови!
– Ой, они кусаются! – доносилось со всех сторон.
Ондатры заполошно метались по платформе. Одна, высоко подпрыгнув, вцепилась в чью-то ногу, другая пыталась спрятаться среди сумок. Крики, смех, ругань доносились со всех сторон. С визгом в плотную стайку сбились перепуганные дети. Все внимание на перроне было приковано к обезумевшим животным, и только девушка, застыв на месте, не могла отвести взгляд от неумолимо надвигающейся на нее фигуры.
В какой-то момент их глаза встретились. Отчаяние, страх, сомнение, жалость… – сложная смесь чувств отразилась на мужском лице. Рука, уже тянувшаяся, чтобы спихнуть ее на рельсы, неожиданно крепко схватила за плечо и с силой оттолкнула от края перрона.
– Будь осторожна, тебя хотят убить, – прошептал срывающийся от напряжения мужской голос.
1
Длинные тени деревьев перечеркивали непривычно пустынные улицы – в Петербурге стояло раннее утро. Лишь чириканье воробьев да шуршание поливомоечной машины нарушали утреннюю безмятежность. Позже, когда город проснется, его центр заполнят туристы, а сейчас даже воздух казался чистым и свежим. К сожалению, только казался.
Утро – время дворников и котов. Первые неторопливо прибирали улицы, вторые грациозно потягивались или, обвив хвостом лапы, жмурились на витрины магазинов. Вот и сейчас пара хвостатых – рыжий и черный с белой манишкой – расположились прямо посреди тротуара, вовсе не собираясь уступать Артему дорогу. Артем почесал рыжего за ухом, позволил черному потереться о джинсы и двинулся дальше. Он любил утро. Потому что не нужно продираться сквозь толпу, следя, не отстал ли кто-то из туристов. Не нужно повышать голос, стараясь перекричать шум транспорта и уличных музыкантов. И потому что ничто не отвлекало экскурсантов. Вот скажите, разве можно рассказать о тайнах и мистике Петербурга так, чтобы приезжие прониклись духом города, прочувствовали его необычность, когда сзади напирает спешащая в метро толпа, а впереди, бесстыдно фальшивя, гнусавят «Восьмиклассницу» Цоя?! Впрочем, сегодня придется обойтись без мистики, тема сегодняшней экскурсии – «Криминальный Петербург прошлого».
Артем свернул на Разъезжую и ускорил шаг. Впереди показался серый фасад метро.
Почти вся группа уже собралась возле цветочного киоска. Две девахи за центнер в мешковатых фуфайках – туристки из Монреаля. У одной в руках бутылка колы, наверняка диетической, у другой – пластиковый стакан, вернее, стаканище с кофе. В ушах – наушники, за спиной – рюкзаки, размеру которых мог бы позавидовать среднестатистический питерский дачник. Девахи громко хихикали, каждая о чем-то своем. На них неодобрительно косилась пожилая пара типичных европейских пенсионеров: сухонькая старушка с тщательно уложенными в аккуратную прическу подсиненными волосами и ее спутник – лысый, важный, с заметным пивным брюшком. Это были туристы из Бельгии. Не хватало француза – пятого и последнего члена экскурсионной группы.
Артем нацепил на шею бейджик и изобразил дежурную улыбку.
– Бонжюр, мадам! Бонжюр, месье!
Девахи с удивлением уставились на незнакомого парня – в жизни Артем выглядел моложе своих двадцати семи лет. Футболка с Картманом из «Южного парка» и модные джинсы солидности не добавляли.
Бельгиец поднял брови и выразительно постучал по циферблату наручных часов, украшенному золотистой змейкой. «Роберто Кавалли» – слишком вычурную марку для пенсионера – Артем узнал издалека. За три года работы с состоятельными туристами хочешь не хочешь, а научишься разбираться и в клиентах, и в брендах. «Кавалли» почему-то любили ворчуны-всезнайки.
– Когда мы отправляемся? – брюзгливо осведомился старик.
Дежурная улыбка на лице Артема сменилась дежурным сожалением.
– Мы должны дождаться нашего гостя из Франции. А пока можем обсудить любую интересующую вас тему. Я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы. – Французский Артема был безукоризнен.
– Вы плохо следите за домами в центре города. – Придирчивый взгляд бельгийца уперся в здание на противоположной стороне проспекта. – В Европе дома выглядят новее, хотя построены раньше. Это же послевоенная застройка?
Вот свезло так свезло! Такой тип всю экскурсию испортит, подумал Артем, но внешне недовольства никак не выказал.
– Здания дореволюционные, некоторые даже середины восемнадцатого века. По мере возможности город реставрирует фасады, – примирительно заметил он.
– Хм… Я, конечно, понимаю ваше желание выдать желаемое за действительное, так сказать, приукрасить существующее положение вещей, только со мной этот номер не пройдет.
Жена дернула всезнайку за рукав, но старикан уже закусил удила:
– Про восемнадцатый век можете рассказывать китайцам или своим соотечественникам. О том, что Петербург был полностью разрушен во время Второй мировой, знает любой мало-мальски образованный человек!
– Скажите, какой бы вы посоветовали привезти типично петербургский сувенир? – попыталась сойти с опасной темы жена бельгийца.
– Фарфор Императорского завода, атрибутику «Зенита», иллюстрированный альбом «Эрмитажа»… – начал загибать пальцы Артем, наблюдая, как на другой стороне Лиговского проспекта остановилось такси.
Из машины выскочил темноволосый курчавый живчик, закинул на плечо сумку-планшет и рысью припустил к пешеходному переходу. Полы расстегнутого светло-коричневого пиджачка разлетались на бегу. Не дожидаясь зеленого сигнала, мужчина смело бросился на проезжую часть.
– Думаю, это к нам, – показал Артем на спешащего к ним брюнета.
А тот легко перемахнул через Лиговку, удостоившись всего лишь пары гудков и одного крика: «Мужик, да ты офигел!», и быстрым шагом направился к цветочному киоску. На его подвижном носатом лице блуждала застенчивая улыбка. Артем слегка напрягся: от подобных д’артаньянов так и жди беды. Ну и группа подобралась сегодня!
Поравнявшись с киоском, француз молитвенно сложил руки:
– Простите, простите, простите!
Из застенчивой улыбка превратилась в обезоруживающую. Причем настолько, что даже бельгиец, уже открывший рот для отповеди, молча задвинул челюсть на место.
Группа была в сборе и жаждала впечатлений.
Артем повел их по Лиговскому проспекту. Обычно он начинал экскурсию с общей обстановки в городе в начале прошлого века.
Полицейская статистика того времени выглядела совсем плачевно. За год в полицию доставлялся каждый шестой житель Петербурга, хотя среди этой армии нарушителей закоренелых злодеев встречалось не так уж и много. В основном люди задерживались за мелкие нарушения, хотя тяжких преступлений с каждым годом становилось все больше. За первые десять лет двадцатого века количество убийств выросло вдвое по сравнению с предыдущим десятилетием, а самоубийства – страшный грех по тем временам – стали встречаться вчетверо чаще. География зла имела свои четко очерченные городские оазисы, одним из которых и являлась Лиговка.
В полицейском отношении Петербург был разделен на двенадцать частей…
– Прямо как знаки зодиака, – вставила деваха из Канады, с шумов втянув в себя давно остывший кофе.
– Да, как знаки зодиака, – подтвердил Артем.
– Забавно, – прищурился француз. – И что, прослеживалась параллель?
– Не совсем. Точного соответствия «знак зодиака – район города» не существует, хотя попыток составить астрологическую карту Петербурга было множество. Слишком субъективные критерии. Конечно, с некоторой долей уверенности можно сказать, что район Петропавловской крепости соответствовал знаку Рака, это истоки, начало города. Аристократическая Адмиралтейская часть – парадный фасад Петербурга – Лев. Злачная Спасская часть, где совершалась треть городских преступлений, – Скорпион. Но я бы не стал проводить точные параллели. Однако мы отвлеклись от нашей сегодняшней темы. Подытожив вступление, можно сказать, что Петербург на стыке девятнадцатого и двадцатого веков являлся криминальной столицей России.
– А сейчас? – живо спросил француз.
– Сейчас? – Артем повернулся к нему. – Сейчас Петербург – культурный, цивилизованный, европейский мегаполис. Ничего похожего на массовую преступность, наводнившую город сто лет назад, сейчас нет и появиться не может.
Группа поравнялась с пятиэтажным желто-охристым зданием. Это был первый адрес в сегодняшней экскурсии. В начале двадцатых годов в доме располагалась самая известная в городе «малина» – притон-убежище банды Ивана Белки, одной из самых свирепых и опасных в Петрограде того времени. Главарь считался королем преступного мира, а его шайка держала в ужасе всю столицу. Выдавая себя за сотрудников ЧК, пришедших с обыском, бандиты вламывались в квартиры, убивали и грабили жильцов. В лучшем случае после такого визита ограбленные получали расписку: «…ивица в комнату… на Горохувую дом 2, к таварищу…» (на Гороховой тогда находился штаб ЧК), в худшем – свидетелей убивали. Ликвидировал банду молодой следователь Иван Бодунов. Он сумел выследить бандитов, а затем организовал штурм дома, где проходила сходка. В результате страшной перестрелки Белка, две его боевые подруги и два десятка бандитов погибли, остальные были отданы под суд и расстреляны.
Артем привел туристов сначала во двор дома, а затем и на чердак – была договоренность с владельцем квартиры, оборудованной прямым выходом. Тусклая, едва разгоняющая сумрак лампа с оранжевым абажуром, мощные деревянные перекрытия, круглый массивный стол, старинные кресла с вытертым бархатом и вензелями впечатлили туристов. Они ловили каждое слово Артема, представляя бандитов, делящих золото за огромным столом, во главе которого в кресле по-хозяйски развалился сам Иван Белка. На улицу они вышли заметно притихшими.
Продвигаясь от одного здания к другому в сторону Сенной площади, Артем рассказывал о притонах, публичных домах, убийствах, бандитских налетах. Последним, завершающим аккордом экскурсии была «Вяземская лавра» – целый район, разделенный закоулками и проходными дворами за Сенной. Глядя на чистенькие, аккуратные фасады Московского проспекта, с трудом верилось, что когда-то здесь находилось «дно» Петербурга – ночлежки, притоны, бордели самого низкого пошиба.
Три часа, отведенные на экскурсию, прошли быстро. Пожелав туристам приятного отдыха, Артем мысленно распрощался с ними. Девахи, едва кивнув, рванули в ближайший ресторанчик быстрого питания, пенсионеры, скупо поблагодарив, двинулись в сторону Адмиралтейства, а француз явно никуда не торопился. Подождав, когда все разойдутся, он подошел к Артему.
– У меня к вам деловое предложение. Может быть, кофе?
Очередная обезоруживающая улыбка, и Артему ничего не осталось, как молча кивнуть в ответ. Надежда подремать днем, как он обычно делал после утренних экскурсий, стремительно таяла.
Выцепив взглядом только что открывшийся ресторан, француз приобнял Артема и, словно старого приятеля, энергично потащил через площадь к столикам на веранде. Сделав заказ, он вдруг посерьезнел. Вместо напористого д’Артаньяна перед Артемом оказался умный и осторожный Атос.
Теперь он не спешил. Дождался, когда официант расставит на столе чашки, буркнул стандартное «мерси» и задумался. К кофе он не притронулся. Зато Артем потянулся к чашке и с наслаждением вдохнул кофейный аромат. Раз уж поспать не удастся, то хороший кофе сейчас будет как нельзя кстати.
– Меня зовут Морис Дальбан, я журналист. – Француз поднял глаза над чашкой. – Пишу нон-фикшн, в основном отслеживаю параллели между современным миром и прошлыми веками – политика, искусство, нравы, криминал.
Он покопался в своей сумке и выложил на стол книгу в глянцевом переплете, перевернув ее обратной стороной обложки наверх. С фотографии на Артема смотрел Морис, ниже по-французски значилось «Морис Дальбан, журналист, историк, писатель». На фото он выглядел чуть моложе и чуть растрепаннее.
– Сейчас я собираю материалы о криминальном Париже начала двадцатого века и об одном из своих предков в частности, – продолжал Дальбан. – Он был известным и довольно успешным детективом. Недавно мне в руки попали записки бывшего заместителя начальника криминальной полиции Петрограда. После революции судьба занесла этого несчастного человека в Париж, где он помогал в расследованиях моему прадеду.
Он вновь зарылся в свою сумку, и на стол рядом с книгой легла тетрадь в кожаном переплете с потертыми углами.
– Я хочу, чтобы вы перевели для меня эти записи.
Артем взглядом попросил разрешения и, получив одобрительный кивок, отогнул язычок замка. Пожелтевшие от времени страницы были плотно исписаны торопливым размашистым почерком. Вполне читаемым, к счастью.
– В Париже закончились знающие русский язык? – усмехнулся он.
Дальбан поморщился.
– Можно и так сказать. Закончились способные перевести адекватно. Потомки иммигрантов давно стали французами и забыли родной язык, да и кто сейчас разберется в реалиях столетней давности? Фраза «на ее плечи была накинута ротонда» вводит их в ступор, потому что для них ротонда – архитектурное сооружение. Впрочем, большинство не знают и этого. Тут нужен историк, вернее, даже не столько историк, сколько краевед вроде вас. Вы чувствуете себя как рыба в воде в той эпохе – я сегодня убедился в этом – и отлично знаете французский. Откуда, кстати?
– Бабушка преподавала.
– А история города?
Артем пожал плечами.
– От деда. Он увлекался и вот – втянул.
– Вот видите, лучше вас мне никого не найти! – обрадовался Дальбан. – У меня уже была одна неудачная попытка с переводом несколько месяцев назад в Париже. До сих пор от девушки не получил ни строчки.
Француз в очередной раз простодушно улыбнулся, а затем, посерьезнев, назвал сумму. Вполне достаточную для того, чтобы Артем вновь потянулся к тетради.
– Сроки?
– Я не тороплю, смотрите сами, как пойдет. Неделю, а то и больше я пробуду в Петербурге, я остановился в «Кемпински» на Мойке. Если возникнут трудности с текстом, можете просто наговорить на диктофон.
Легко сказать – просто наговорить…
– Ладно. Попробую.
– Отлично! Замечательно! – расцвел Дальбан.
– Не жалко отдавать? – Артем показал глазами на лежащую на столе тетрадь.
– Жалко.
Дальбан убрал тетрадь в сумку, вместо нее на стол легла современная пластиковая папка.
– Я сделал для вас копию, – пояснил он.
Артем поднялся, собираясь уходить. На лице француза промелькнула едва заметная улыбка, но взгляд был цепкий, пристальный.
– Значит, говорите, никаких странных смертей и тайн в нынешнем Петербурге нет? Все осталось в прошлом?
К чему он клонит? Не просто же так спрашивает во второй раз… Впрочем, какая разница.
Дальбан быстрым шагом удалялся в сторону канала. Артем проводил его глазами, сунул папку под мышку и побрел домой.
Две комнаты или, как теперь принято говорить, студии в красивом здании на набережной Фонтанки принадлежали семье Зубаревых еще до революции. Артему они достались от бабушки – коренной петербурженки. Во время учебы в университете он часто оставался ночевать у нее – жаль было тратить время на поездки до Гражданки, где обосновались родители, – а после смерти бабушки уже окончательно перебрался на Фонтанку. В одной студии он жил сам, другую использовал для деловых встреч.
Диплом историка открывал перед Артемом не слишком много перспектив. Еще в университете он понял: скучать в архиве или объяснять двоечникам, что Ганнибал, карфагенский военачальник, и прадед Пушкина Абрам Петрович Ганнибал – совершенно разные люди, не для него. Проучившись год в аспирантуре, он махнул рукой и на науку. К этому времени Артем окончательно определился: он хочет быть вольной птицей – заниматься тем, что нравится, работать столько, сколько хочется. Тут и пригодилось отличное знание города и французского языка. Посмотрев, что предлагают турфирмы, он быстренько сообразил несколько нестандартных экскурсий с красивыми названиями и разместил объявление на сайтах, предлагающих услуги иностранным туристам. Цену поставил высокую, тем самым сразу заявив уровень. Нельзя сказать, что клиенты стояли в очередь, но и простоя не было. Весной и летом приходилось трудиться от восхода до заката, а частенько и ночью – туристы обожали смотреть на развод мостов. Зимой работы было меньше. Иногда, в основном осенью, когда в Питере шли затяжные дожди, на Артема наваливалась хандра, и тогда он валялся на тахте днями напролет. Родители такой образ жизни не одобряли. Особенно душной была мамина забота с частыми и навязчиво-долгими телефонными звонками.
Родители не раз предлагали Артему продать комнаты и на вырученные деньги приобрести квартиру в новостройке, но он каждый раз отказывался. Плотно стоящие ряды однотипных коробок где-нибудь в Мурино или на Парнасе его совсем не привлекали. У здания, считал он, должна быть индивидуальность – характер, история, судьба, не говоря уже о внешности. У дома на Фонтанке все это имелось. Редкого для Петербурга светлого оттенка, украшенный рустом и полуколоннами, дом помнил двух последних царей и смуту революции, вместе с ленинградцами пережил блокаду, каким-то чудом устояв под обстрелами. До революции здесь жили семьи предпринимателей, чиновников, инженеров. На втором этаже принимал больных модный в те годы доктор. Затем в квартирах появились совсем другие лица, да и сами квартиры стали иными – превратились в огромные питерские коммуналки.
За годы советской власти дом обветшал, облупился фасадом, а затем на него положили глаз нынешние дерзкие и эффективные риелторы. Включили в какую-то программу, пробили капитальный ремонт от фундамента до крыши и занялись расселением коммуналок. Постепенно, этаж за этажом, квартира за квартирой, дом превращался в нечто среднее между офисным зданием и апарт-отелем. Вскоре из старых жильцов в бывшей коммунальной квартире остался только Артем, остальные комнаты были выкуплены «эффективными». Но, как ни склоняли его родители и риелторы к продаже комнат, он не соглашался. Более того, доплатил «эффективным» за ремонт и стал обладателем двух полноценных студий в историческом центре, что для одинокого молодого человека считалось чрезмерной роскошью.
Для жизни Артем купил тахту и зеркальный шкаф-купе во всю стену – «раздвигающий пространство», как сказал продавец, – обзавелся маленькой кухонькой с барной стойкой вместо стола. Возник вопрос, что делать с бабушкиной мебелью. Себе – не нужно, отдать-продать – жалко. Да и неправильно это – получается, вроде как продаешь память. Впрочем, сомнениями он мучился недолго, уже вскоре его необычное хобби потребовало офиса или кабинета.
Астрологией он увлекся еще на третьем курсе университета. Началось все банально – с желания развенчать шарлатанов. Сначала они втроем – Артем, Гарик с матмеха и Кирилл с астрономического – организовали страничку «ВКонтакте», а затем блог. Гарик, раздобыв базы данных жителей города, доказывал, что никакой связи между данными гороскопа и событиями жизни не существует. Кирилл упирал на физические законы – если Луна еще могла оказывать воздействие на живых существ в силу своей близости к Земле, то планеты и тем более звезды, удаленные на десятки и сотни световых лет, точно не при делах. А Артем просто интересовался всем подряд, без какой бы то ни было системы. Вскоре он с удивлением заметил, что астрология работает. Нет, он вполне доверял Гарику, не нашедшему никаких закономерностей, только почему-то получалось, что астрология, пасуя на больших массивах данных, давала отличный результат, стоило начать рассматривать гороскоп конкретного человека.
– Ты подгоняешь данные под известный результат, – пытался возражать Гарик. – Ты знаешь, что Пушкин стрелялся в тридцать семь, и находишь этому подтверждение в положениях планет, а надо наоборот – сначала «увидеть» событие в гороскопе.
Это оказалось совсем непросто. События путались. Одинаковые положения планет давали огромный разброс в жизни: рождение ребенка проходило под теми же аспектами, что и издание романа, развод ничем не отличался от расторжения делового партнерства, а спрогнозированная болезнь в реальности оборачивалась финансовыми потерями. Но постепенно Артем научился «читать» гороскоп. Только объяснить, как он это делает, он не мог. «Обычная интуиция», – фыркал Гарик. Однако Артему хотелось верить, что звезды начали ему доверять.
Кирилл вскоре потерял интерес к блогу и с головой ушел в науку, Гарик продержался дольше, но его разоблачительные статьи вызывали шквал негативных комментариев. Зато все, что делал Артем, воспринималось на ура.
Как-то незаметно блог стал приводить к Артему клиентов. Поначалу, чтобы набрать статистику, он составлял гороскопы всем подряд, выпытывая у людей подробности биографии. Затем просчитал весь курс на совместимость. Потом за советом потянулись знакомые, а то и вовсе незнакомые люди. Вот тут-то и понадобился офис. Друзей он мог принять на кухне, открыв пару банок пива, а как быть с посторонними?
Бабушкина мебель тоже пришлась кстати. Буфет из мореного дуба был превращен в солидный книжный шкаф, на массивном столе появился рабочий компьютер с маленьким принтером, обтянутое кожей старинное кресло придало рабочему кабинету солидность, а его хозяину весомость. Оказавшись в кабинете впервые, посетители с уважением поглядывали на Артема – перед ними сидел не выскочка с мебелью из IKEA, а солидный человек, с корнями.
Сегодня также ожидался клиент. Вернее, клиентка. Как откажешь, если девушка пишет, что ее хотят убить?
Артем поднялся к себе на третий этаж и открыл дверь, ведущую на личную половину. Бросил на тахту папку с воспоминаниями петербургского сыщика и отправился в душ. Проинспектировал холодильник и кухонные шкафы на предмет съестного. Выбор, как всегда, оказался не ахти: пельмени – «Классические» или «Фирменные». Зажмурившись, он решил довериться случаю – протянул руку и нащупал пакет. На этот раз повезло «Фирменным», но не повезло ему – пельмени оказались наполовину слипшимися. Зато свежезаваренный дарджилинг, как и всегда, не подвел.
До прихода клиентки еще оставалось немного времени, можно и подремать. Спину кольнул острый пластиковый угол. Он совсем забыл про папку!
Намекаешь, что нужно тебя прочесть? Ладно, так и поступим. Протянув руку, Артем вытащил первую страницу.
Почерк беглый, разгонистый, с сильным наклоном, как будто пишущий куда-то торопился. Буквы мелкие, словно бисер, нанизанный на нитку.
«Сегодня французские власти обратились ко мне с просьбой помочь. Ни минуты не раздумывая, с чувством признательности я принял предложение. Моя жизнь в Париже была серой и никому не нужной. Мои знания, опыт, репутация здесь ничего не стоили. Я влачил бесцветное, жалкое существование вдали от близких, перебиваясь случайными заработками. В отличие от иных своих соотечественников я прибыл во Францию нищим, практически без средств. Единственным моим багажом, с которым после долгих мытарств я оказался на чужбине, были мои воспоминания».
Просмотрев по диагонали еще пару страниц, Артем потянулся и взглянул на часы – пора перебираться на рабочую половину. Перевод подождет. Главное – каракули читаемы.
Он надел чистую футболку, пригладил волосы и открыл дверь, соединяющую комнаты. Включил ноутбук и загрузил рабочую программу. Экран отозвался характерным рисунком – кругом, разделенным на двенадцать частей. Голубая кайма пестрела значками планет и знаков зодиака. К приему клиента готов, усмехнулся Артем.
Через открытое окно с французским балконом доносился городской шум. Пара средних лет, сверяясь с картой на экране смартфона, неспешно брела в сторону Невского. Это туристы. Навстречу им попалась женщина с коляской. Мужчина с пакетом «Дикси» торопливой походкой скрылся под аркой соседнего дома. Никто из них не нуждался в услугах астролога. Зато одна из двух спорящих на набережной блондинок вполне могла оказаться его клиенткой. Та, что поярче и потемпераментнее, увещевала вторую, более спокойную и нерешительную. Она хватала подругу за плечо, что-то доказывала, энергично жестикулируя, пыталась заглянуть в глаза, когда та отворачивалась. Наконец девушке это надоело. Она недовольно фыркнула и бодрым шагом направилась к пешеходному переходу.
«Похоже, ко мне спешит», – хмыкнул Артем.
Оставшаяся девушка облокотилась о гранитный парапет, повернув лицо к солнечным лучам. Артем невольно залюбовался ею. Тонкие черты, выгоревшая прядь у виска. Простая белая рубашка с закатанными по локоть рукавами оттеняла светлый северный загар. Красавицей незнакомку, пожалуй, назвать было нельзя, но в ней чувствовались естественность и трогательное, ранимое очарование – большая редкость в эпоху пластики и силикона. Глядя на девушку, хотелось расправить плечи и загородить собой ото всех невзгод мира.
Он оказался прав – звонок в дверь не заставил себя ждать.
– Добрый день, – поздоровался Артем, пропуская клиентку. – Вы Ольга?
Та энергично кивнула, смело шагнув за порог. По всей видимости, она была из тех людей, что в любой обстановке чувствуют себя как дома: никакой неловкости. Расположилась на бабушкином кожаном диване, забросила ногу на ногу и, окинув взглядом комнату, подвела итог:
– А неплохо!
Посетительница продолжала без стеснения разглядывать обстановку.
– Кто-то известный? – спросила она, остановив взгляд на картине.
Морской пейзаж достался Артему от деда – тот был дружен с художником.
– Не совсем, но имеет шансы таким стать лет эдак через пятьдесят, – буркнул он, усаживаясь в кресло. – Давайте все же ближе к делу. Вы написали, что вас беспокоит конкретная проблема.
– Угу, – кивнула клиентка. – Мне кажется, меня собирались убить, столкнуть под поезд. Хотелось бы знать, сто́ит ли бояться за свою жизнь и кто на меня имеет зуб. И если сто́ит бояться, то как избежать проблем.
Она переменила ногу и уставилась на Артема. Густо подведенные черным глаза смотрели заинтересованно, оценивающе, на ярких губах играла слегка вызывающая улыбка. И ни капли испуга на лице.
Программа вывела на экран построенный гороскоп – дату и время рождения Ольга назвала вчера в письме. Только еще вчера, изучая гороскоп, у Артема сложился совершенно другой образ, и девушка, которая сейчас сидела в кресле напротив, на него совершенно не походила. У сегодняшней «Ольги» в характере явно преобладала стихия воздуха, а в построенном гороскопе большинство планет были распределены между водой и огнем. И никакого воздуха.
Артем назвал дату.
– Что происходило в вашей жизни в этот период? – спросил он.
– М-м-м? – Клиентка вопросительно выгнула аккуратно прорисованную бровь. Судя по всему, она подсчитывала, сколько ей тогда было лет. – Да вроде ничего особого не припоминаю…
Еще одна дата, тремя годами позже.
– А здесь?
– О, это просто! Переехала в Питер и поступила в институт. Хотя нет… Это было на год позже…
Артем поднялся и подошел к окну. Подруга лже-клиентки – он уже не сомневался, что у него в кресле сидит кто угодно, только не Ольга, – все еще была на набережной. Она медленно прогуливалась вдоль парапета, поглаживала ладонью нагревшийся на солнце гранит и провожала взглядом речные трамвайчики. «А вот эта девушка вполне может оказаться обладательницей гороскопа», – пришла неожиданная мысль.
– Значит, так, – спокойно сказал Артем, вернувшись за стол. – Пусть ваша подруга поднимается к нам, тогда и продолжим.
– Но…
– Или вы будете настаивать, что это ваш гороскоп?
Девушка вскочила. Через несколько секунд хлопнула входная дверь.
Вновь небольшой спор на набережной, еще более энергичный и убедительный, чем первый, после чего в кресле сидела уже настоящая Ольга.
Серые глаза смотрели внимательно и настороженно. Длинные тонкие пальцы сцеплены в замок на коленях – посетительница явно нервничала.
– Да, это я вчера договорилась о встрече, Оля ничего не знала. А сегодня не захотела идти, вот и пришлось мне вместо нее. Кстати, меня Ириной зовут, – заявила лже-клиентка, хотя Артем ее ни о чем не спрашивал. – А что еще оставалась? Ее ведь хотели убить!
Сказанное стоило принять за извинения, если бы не вызывающий тон.
– Так уж и убить? Тогда в полицию надо, а не гороскопы строить, – проворчал Артем и повернулся к Ольге: – Вам действительно угрожали?
– Теперь даже не знаю. – Голос девушки звучал тихо. – Поначалу мне казалось, что это так, но потом… Может, я все нафантазировала и никто не собирался сталкивать меня с платформы? Была паника из-за сбежавших ондатр, все толкались, кричали… Нет, глупости все это…
– Глупости – не глупости, сейчас разберемся.
– Можешь сказать, что за тварь Ольке вредит? – Ирина по-простому перешла на «ты». – Олька ведь тихоня, у нее и врагов-то нет. Ни отвергнутых поклонников, ни профессиональных конфликтов, вообще ничего, мы вчера уже всех знакомых перебрали. И завистников нет. Кто будет завидовать безработной актерке? Как же ту тварь должно корежить, если она киллера подослала… Да и киллер какой-то странный – взял и вдруг передумал.
– Давайте все же сначала откорректируем гороскоп, – прервал Артем нескончаемую болтовню. – Что все-таки случилось в августе одиннадцатого?
– Умер отец.
– А в Питер вы переехали в июне четырнадцатого? Правильно?
Ольга кивнула.
– Отлично.
Артем запустил программу транзитов и теперь наблюдал за движением планет. Стоп. Он нахмурился. Увиденное ему не понравилось. Напряженные аспекты Марса и Плутона – похоже, Ольге действительно грозила опасность. Но при этом ситуация выглядела так, что самого страшного можно избежать. Никакой фатальной неотвратимости гороскоп не показывал, многое, если не все, зависело от действий самой Ольги и тех, кто окажется рядом с ней. Да и Белая Луна – символический ангел-хранитель человека – занимала в гороскопе сильную позицию. Но Белая Луна – не панацея от всех бед, это только шанс на спасение, которым еще нужно суметь воспользоваться.
