Дмитрий Мамин-Сибиряк
Оборотень
Степан Никитич скучал, особенно по вечерам. Так бы и позвал Ивана Павлыча или сам пошел к нему. Раза два он машинально подходил к становой квартире и даже поднимался на крылечко, а потом отплевывался и торопливо уходил к себе домой.
Чтобы как-нибудь убить время, он начал частенько уезжать на другие прииски, где можно было провести время в компании. Раз он отправился на прииск Говорливый, где жил доверенным Егоров, у которого была жена Анна Сергеевна, великая мастерица делать пельмени. День задался дождливый, дорогу развело грязью, и пара лошадей с трудом тащила легонький плетеный коробок. Верстах в шести от Белых-Ключей попался какой-то мужик с котомкой за плечами, как ходят приисковые рабочие. Он сидел на пеньке и перевязывал ногу. Когда плетенка поровнялась с ним, мужик поднялся, снял шапку, поклонился и проговорил:
– Степану Никитичу доброе здоровье!..
– А ты как меня знаешь?
– Кто же тебя не знает, Степан Никитич. Одним словом, благодетель… Все за тобой сидим, как тараканы за печкой.
Кучер остановил лошадей, чтобы попразить сбочившуюся дугу. Мужик показал глубокую рану на ноге и проговорил:
– Довез бы ты меня, Степан Никитич… Все равно один едешь, а мне по пути.
Степан Никитич понюхал табаку и пожалел промыслового человека. Славный такой мужик. Сейчас видно свою, приисковую косточку.
– Ну, садись на козлы, как-нибудь доедем, – пригласил Степан Никитич.
– На вашей работе ногу-то извел, Степан Никитич.
Мужик перевязал свою ногу на скорую руку и взмостился на козлы. Кучеру, очевидно, было неприятно везти лишнего человека, и он что-то ворчал себе под нос…
– Много вашего брата тут шляется… Всех не перевозишь. Еще лошадей пересобачишь…
Поехали. Степан Никитич любил дорогой побалагурить и подробно расспросил мужика, откуда он идет, куда и зачем. Тот отвечал все как следует быть и в заключение попросил покурить «цигарочку».
– Табаку я не курю, а вот понюхать можешь, – предложил Степан Никитич и прибавил, посмеиваясь и прищелкивая пальцем по крышке табакерки: – Это, братец, у меня оборона против разбойников… Ведь всю жизнь с деньгами по лесам езжу. А напади разбойник, я ему в глаза и брошу щепотку табачку… хе-хе!.. Пока он будет чихать да кашлять, меня и след простыл.
– И Арсютки не боишься?
– И Арсютки не боюсь… Я ему прямо всю морду табаком залеплю. Я ведь не Иван Павлыч… Хе-хе!..
– Ах, ты какой лукавый, Степан Никитич! – смеялся мужичок, покачивая головой.
Потом он прислушался и сказал:
– Степан Никитич, а ведь за нами погоня!
– Какая погоня?
– А Иван Павлыч со стражниками гонится за Арсюткой… Значит, его видели где-нибудь поблизости. В самый бы раз тебе, Степан Никитич, теперь его табаком своим посыпать…
Действительно, это была погоня, и Степан Никитич только подивился, какое у мужика чуткое ухо.
«Погоню гнал» сам Иван Павлыч в сопровождении четырех своих стражников.
– Экая, подумаешь, Арсютке честь, – заметил мужичок. – Он-то один бежит пешком, а за ним пятеро верхом гонятся. Нагнал он холоду Ивану-то Павлычу…
