Дмитрий Миронов
Психоделическая пишущая машинка
Новости в интернете те же самые, что в пятницу. Почти. Курс доллара… я заржал от цифр. Хорошо, что в постобеденной суете никто не обратил на это внимания. Даже расправил плечи от гордости, что живу в такой стране.
В магазине напугало отсутствие кассиров. Вспомнился «нулевой эпизод» и труп директора гипермаркета. Но здесь, кассовых аппаратов не было и в помине. Люди с покупками проходили через широкие турникеты, наверное, всевидящая «система» списывала суммы на выходе.
Взглянул на ценники, и зачесался затылок. Везде цены – максимум рубль, два. Господи, алкоголь-то! Большая бутыль «Джека» – сорок пять рублей!
К вискарю набрал закусок, и как бы нечаянно вышел из магазина. Замедлил шаги, типа я тут, никуда не убегаю. Но, никто не бросился догонять, не верещали фотоэлементы у раздвигающихся в стороны стеклянных стен. Что ж, жить стало лучше, определенно.
С замиранием сердца я поднимался в лифте на свой этаж. Лия, ты же слышишь мои мысли… По наитию, позвонил в их квартиру. Как обычно – без ответа. Ударил кулаком в дверь… замок чавкнул, и дверь приоткрылась!
Через туннель коридора попал в комнату. Мебель отсутствовала. Только белые стены и окно. Я встал, как вкопанный. Вид из окна сразил наповал. Вместо привычной панорамы жестяных мансард и телевизионных антенн открылся поразительный пейзаж. Даже не знаю, как описать. Комната, несомненно, была в высотном доме, на одном из последних этажей. Далеко, примерно в полукилометре, на берегу фьорда я разглядел пару кубических построек. Два белых куба без окон и дверей идиллически смотрелись у серебристой глади воды, на фоне подернутых осенней желтизной склонов холмов. Ущелье фьорда уходило за горизонт, где серебристый треугольник воды сливался с серым небом. За линией горизонта в небо упиралась белая башня со «шляпой», очень похожая на гвоздь. Я даже не мог предположить, что это. Башня была очень далеко, на «шляпе» мигала какая-то оптика. Если бы не дождь и смазанные по стеклу капли, я бы подумал, что это какая-нибудь голограмма. Извилистая тропинка начиналась от строений на берегу и пропадала, где-то под окном. Удивление сменила тоска и легкая паника от безлюдья и футуристического вида.
Хотел достать телефон и запечатлеть пейзаж на пиксели… Но, руки и ноги не слушались. Мне было не пошевелиться! Со страху крикнул:
– Эй!
И… не услышал собственного голоса. Крик завяз акустической соплей перед моим носом. В ушах будто вата. С великим трудом согнул колено. Я повис, запутался в невидимой паутине. Кое-как стал двигать конечностями, что бы выбраться из этого желе гравитации. Через несколько минут трепыханий, наконец, получилось. Медленным шагом сделал круг по комнате. Движения стали увереннее. Я снова подошел к окну… Но, телефон умер, вместо привычной заставки сиял какой-то иероглиф. Кнопки не работали. И тут я вздрогнул, потому что, услышал свое:
– Эй!..
И, буквально через несколько секунд, шаги за стенкой. Обычные, человеческие шаги. Оказывается, стены имели некую многомерность, то есть, из белой панели вышла… Лия. Абсолютно голая, босиком. Мой крик встревожил ее, но меня она не видела, хоть я стоял почти напротив. Стоял, как столб и во все глаза разглядывал ее идеальное тело. И даже протянул руку… Но, Лия оглядела комнату и вернулась в стену. Движения ее были легки, как и положено в родной стихии земного притяжения. Скорее всего, меня она увидит позже, моя проекция появится неожиданно, как это – эй!
На лестничной площадке чуть не упал, ноги стали легкими, как пушинки. Коленки высоко взлетали при каждом шаге. Походкой счастливого Буратино, вернулся домой.
Я сидел за столом и писал эти строки. Полбутылки виски порхали по моим венам. Решил допить все сегодня, и завтра не идти на работу. Какой смысл?
И, как совпало… Знаете, есть такие рифмы бытия. Это было четкое созвучие жизненных констант. Промежуток между песнями на грампластинке две – три секунды. Если бы в этот момент играла композиция, я никогда бы не услышал, как хлопнула дверь у соседей. И громыхнул лифт. Выглянув в окно, увидел Лию, как она переходит улицу, идет, куда-то не оглядываясь.
…Я стал невидимым. Она не узнавала меня в упор. Смотрела, как на любую вещь под микроскопом своего восприятия окружающего мира. В кафе сел через столик от нее.
Эта плоскость мироздания была лучшая из всех, где я был в последнее время. Зажглись рекламные вензеля на стенах и крышах домов. Очень много латиницы, но и русских слов хватало. Например – «Хороши гильзы только Катыка» и скрученная из мигающих неоновых трубок голова веселого толстяка в шляпе «котелке», прикуривающего папиросу.
Да и вообще, все вокруг улыбались. Иностранная речь на разных языках переплеталась с русским матом. Я заказал себе нечто «мясо в рыбе». В кафе было почти по старинке – живые девочки за стойкой, но они только передавали подносы и наливали в стаканы, кассы и тут не было. За их спинами тикали, шили из ингредиентов еду 3D принтеры.
Рядом с Лией присела на стульчики компания. Она оторвалась от еды, кивнула им в ответ, тоже поздоровалась, наверное. Я осмелел после виски. И почему-то решил, что очень хочу прикоснуться к ней. Просто, проходя мимо или обогнать на углу по дороге домой, как бы нечаянно столкнуться. Дотронуться до руки, например…
Я плотно поел и был счастлив. Шел по проспекту, вглядываясь в лица встречных прохожих. В кармане, в бутылке из-под лимонада плескался недопитый вискарик.
Отметил изобилие полицейских машин с наступлением темноты. Синий блеск их мигалок, как раз дополнял недостающие цвета в палитре уличной рекламы.
Лию догнал на перекрестке. Все ждали зеленого сигнала светофора. Она повернула голову, как будто услышала свое имя. Я почему-то испугался, что она обернется. Вспыхнул зеленый, и мы пошли в атаку на такую же толпу с противоположного берега. В этой битве мне отбили плечи и наступили на ногу. Лия опять потерялась…
Причем исчезла, будто ушла от слежки или какой-то угрозы. Меня она еще не знала… И тут, до меня дошло – получается, что в моем телефоне еще нет волшебной сим-карты. То есть, случись очередной Армагеддон, надеяться придется только на самого себя.
Я остановился у какой-то подворотни. Мне показалось, что-то там, как будто пронесли огромное зеркало. Можно было, конечно, идти дальше по улице, улыбаясь прохожим. И завтра – сытая жизнь, как один день, в ожидании очередной реинкарнации. Остатки вискаря винтом нырнули в глотку. Едва ли это прибавило храбрости…
В нос шибанул аромат мочи и помойки.
– Лия!
Только эхо подтвердило – я, я, я…
Не было никакого зеркала. Выход перегородила мерзкого вида перепончатая перегородка. Тончайшая мембрана едва пропускала слабый свет – сполохи искр и трепещущего огня. Я с тоской оглянулся. За моей спиной трепетала жизнь – мелькали фары проезжающих мимо авто, тени людей кидались на стену и исчезали.
Я коснулся мембраны… и тут же оглох. Взрывная волна авиационной бомбы вдавила меня в обломки асфальта. Земля тряслась…
Арсений кубарем выкатился откуда-то из-за руин.
– Чего лежишь?! Бежим! Быстро!
Через несколько десятков шагов, услышал, как на том самом месте, где я только что лежал, рухнула стена. Мы вырвались из облака пыли и побежали дальше. Я так и не смог узнать улицу с выбитыми витринами и выгоревшими окнами домов. Все двери были распахнуты настежь. По винтовой лестнице мы забрались на последний этаж какой-то башни…
Печальная акватория вселенского разрушения предстала перед нашими глазами. В небе над клубами пыльной бури висели летающие мортиры. Они были огромные, величиной с панельную пятиэтажку, в воздухе их держали едва заметные круговерти лопастей. Жерла этих «бетономешалок» стреляли пучками невидимой энергии. Каменные дома лопались и осыпались под ударами этого апокалипсического натиска, поднимая вверх «грибы» пыли. Улица за улицей выкашивались целые кварталы. Грохот падающих стен и крыш приводил в парализующий трепет. Я увидел дымящийся хвост военного самолета в обломках плит и перекрытий. Истребитель несколько минут назад рухнул рядом с нами…
Внезапно, с оглушающим визгом несколько ракет вылетели откуда-то из руин недалеко от нас. Одна из мортир пышно расцвела огненной розой от четкого попадания прямо ей в зияющую пасть. Цветок мгновенно пустил ростки в виде трассерных цепочек разлетающихся во все стороны обломков. Мы чуть не ослепли от яркой вспышки и заорали от счастья:
– Ура! Получи, падла!
Висящая рядом мортира шевельнула зевом… Несколько хлопков с реактивным визгом и еще один оранжевый бутон озарил окрестности. От их падения на землю выплеснулось в серое небо чудовищное цунами из пыли и мелких обломков. Гигантская волна приближалась…
…Подвал находился неподалеку, через несколько улиц от башни. Здесь была наша база и временный дом. В одном ящике хранились продукты и боеприпасы к автоматам. Арсений стал набивать патронами рожок. Я тоже откуда-то знал, что где лежит. Руки сами все делали. Уверенными движениями вскрыл ножом две банки консервов, развел костерок на полу между кирпичами, что бы вскипятить воду в черном от копоти кофейнике. Но я совсем не помнил, что мы делали час назад, чем занимались вчера, два дня назад и так далее…
Я прислушался к голосам в голове. Они роились, догоняя мое сознание с того самого момента, как я очнулся от взрыва упавшего самолета.
– …Пришельцев не существует. Они из будущего.
– Что за бред? Мы же их предки. Не будет нас…
– Значит, Нейросеть победила. Вычислила исходный код, и рушит всё от точки невозврата. Зачем ей люди и все созданное ими? Помнишь, как в песне – весь мир насилья мы разрушим до основания, а затем…
– Тогда какой смысл отстреливаться? К чему вся эта возня?
– А какой смысл умирать просто так?
Скорее всего, мы об этом говорили недавно, в памяти остались лишь нужные слова. Проморгались воспоминания о последнем бое. Как я пытался кинуть гранаты в «бетономешалку». Как опаляющий жар энергетического потока и мерзкий «стеклянный» звук, таранящий барабанные перепонки, не дал это сделать. Потом пике горящего истребителя…
Арсений вернулся с улицы.
– Уходим. Скоро здесь будет нечем дышать.
Мы подхватили ящик с припасами с двух сторон, и пошли по туннелю вдоль толстой косы кабелей на стене.
На площади, из выбитой витрины большого магазина, нам махнул рукой солдат в каске. Он улыбался. По-русски не понимал. Арсений заговорил с ним на английском языке. В разоренном торговом зале, на куче тряпья спали еще несколько парней в военной форме. Я присел на ящик…
– Ну, что?
– Спросил, нужна ли помощь, если мы ранены.
– Откуда сами?
– Финны. Драпали через весь Карельский перешеек. Это они сбили тех «карлсонов». Машина их во дворе стоит, выспятся и поедут дальше.
– Куда?
– Не знаю…
Солдаты проснулись и с недоумением нас разглядывали. Подходили знакомиться. Потом все вместе ели горячий суп из бумажных котелков. Офицер говорил, что надо думать, куда отступать. Если прятаться, только в городе, в каких-нибудь обломках. Там, где кончается городская окраина – все сравняли с землей, леса повалены, деревни, поселки в труху. Ночь не поможет, эти твари прекрасно видят круглые сутки.
Я заметил, что все поглядывают на меня, вернее, на мое спокойное лицо. Не знаю, почему я был спокоен. У финнов брови вылезли на лоб, они даже спали с этой припечатанной гримасой удивления.
Разразившаяся тишина действовала на нервы. Мортиры пропали или их просто было не видно в густом пыльном тумане. Всем отрядом поднялись на крышу, расположились у кирпичной кладки брандмауэра. Я попросил у офицера бинокль и… стал похож на финских солдат. Это потрясло до глубины души, невозможно было отвести взгляда от сногсшибательной панорамы. Мортиры уничтожали город в четкой геометрической проекции. Одна сторона Невского проспекта еще чернела крапинами пустых окон, а вторая, там, где Пассаж и Дом книги полностью превратилась в горы строительного мусора. Причем, крупных обломков не оставляли, бетон и кирпичи были перемолоты в мелкий камень. Оплавленные нити арматуры напоминали кобр с распахнутыми капюшонами. Через несколько сот метров все скрывала стена из пыли…
Внезапно, я услышал длинное финское ругательство. Жирная тень навалилась на крышу, стало темно, как в сумерках. Почти бесшумно над нашими головами проплыло воздушное судно без крыльев, размером с подводную лодку. Мы попрятались за трубы вентиляции и выступы мансардных окон.
Корабль застыл над нами. Но передняя часть его висела над крышей дома напротив. Распахнулся люк, и… я был готов увидеть упакованный спецназ или команду роботов, но только не это…
Щерясь зубастыми пастями, на соседнюю, через улицу, крышу выскакивали мерзкие твари похожие на крыс с вытянутыми клыкастыми мордами. Я бы подумал, что это крокодилы, если бы не серая шерсть и длинные хвосты. Крысы забегали, засуетились, шевеля носами, все они были величиной с взрослого дога. Заполнили всю кровлю своей суетой, разгрызли в щепки деревянную надстройку с дверью на чердак. Вдруг, чу! Что-то унюхали. Стали роиться на карнизе, что ближе к нам. Они разевали пасти, показывая ряды треугольных зубов, и сволочи, улыбались при этом. Транспорт их скрылся в тумане…
– Чего ждем?! – крикнул Арсений и бросил гранату.
Хлопок, взрыв! Несколько тварей дрыгая лапами, полетели вниз.
Крысы стали сплетать из своих туловищ немыслимую косу, образуя, как бы переправу на нашу крышу. Забираясь друг на друга, и связываясь мощными хвостами, они повисли над серединой улицы между домами. Путь им перегородил свинцовый душ Шарко из «калашниковых». Но, на место упавших вниз, истерзанных пулями туш, появлялись новые живые. Патроны кончились в магазинах, перезаряжать не осталось времени или уже не имело смысла…
За моей спиной оказалась пожарная лестница, ведущая на пристройку еще одного этажа. Я успел, увернулся. Сверху видел, как мохнатый поток разлился по нашей крыше. Под этой лавиной исчезли мои друзья. Твари бесновались, лапами и длинными мордами пытаясь зацепиться, влезть по тонким перекладинам пожарной лестницы. И снова они стали выстраивать конструкцию из своих мерзких тел. Теперь это был горб. Их пасти уже щелкали на расстоянии вытянутой руки. Бежать некуда. Через несколько шагов многоэтажная пропасть…
И опять слышу голос в своей голове. Такой родной в эту минуту:
– Помни имя мое…
Я закричал:
– Лия!
Несколько тварей, шевеля передними лапами и дергая животами, как крокодилы, вскарабкались на кровлю мансарды…
Вдруг, что-то стряслось с чудовищами. Те, что запрыгнули ко мне на пристройку, рухнули обратно вниз. Все это мохнатое полчище сгрудилось у выхода с крыши на лестницу. Но, они не смели подойти ближе, чем на метр к черному прямоугольнику распахнутой двери. Кто-то там был. Кого они не могли даже укусить, но очень хотели. Их это бесило – смесь дикого ужаса и звериной похоти. Они танцевали, подпрыгивая и пискливо тявкая, залезали друг на друга, кусая в десна и за уши. Еще несколько секунд… и случилось невиданное по дикой своей красоте представление. Вероятно, мощное раздвоение инстинктов привело к этому явлению природы. Почти половина особей, те, что толклись ближе к выходу, сплелись хвостами в фигуральный феномен под названием Крысиный король. Хвосты уже не принадлежали им, судорога связала их намертво в плетеный узел. Писк стоял невероятный, препакостный и мерзкий. Движения Короля напоминали походку краба. Перетягивая вправо, влево друг на друга, эта конструкция рухнула с крыши. Остальные подданные полетели вслед своему Королю…
Я сидел, приходя в себя, не смея пошевелиться. Слезы покатилась по небритым щекам. Кошмарное зрелище недолгой битвы и лютой смерти предстало перед моими глазами – желтые ботинки и каски финнов, размазанные кишки, огрызки автоматов, наполовину обглоданную голову Арсения…
Надо было уходить, нырять в зияющий провал. Только, как решиться двинуться с места. Оторопь прошла, как только на горизонте всплыла из серых облаков черная «подводная лодка». Меня было видно, наверное, за километр – одинокая фигура, как флюгер на крыше старого дома.
Помню до мельчайших деталей – железо у порога в глубоких царапинах, хлопья пены и кровь из десен зверюг на опалубке двери…
…Когда я последний раз видел эти улицы, наполненные жизнью, неоновой вязью реклам, блеском витрин и прочая и прочая? Трудно ответить, мне казалось, я здесь не был очень давно. Лестничный портал опрокинул меня обратно в мир ламповых фантазий и пьяного созерцания человеческих идиллий.
Все уступали мне дорогу. Я с испугом поймал свое отражение в витрине – весь черный, с бородой, в костюме Робинзона Крузо. Лучше было идти голым. Даже не заметил, что кассирша в магазине сидит на своем законном месте и цены на водку стали родные, с нулями, как положено. Купил целый пакет еды, что бы потом долго не выходить из дома. Люди в очереди сторонились, а я изображал этакого бомжа раздолбая, пропивающего последний доллар от профуканной квартиры…
Чуть не захлебнулся, уснув в ванной. Кое-как добрался до кровати. Спал сутки.
20.10.202…
Меня не было на работе несколько дней. Полное равнодушие ко всему. К прошлому и будущему. Пусть увольняют. Но, все равно надо идти, забрать личные вещи в ящиках стола. И очень хотелось, почему-то, поздороваться с Арсением. Просто так, пройти мимо, убедиться, что он не заблудился в «зазеркалье».
Все нормально, сидит, в монитор смотрит.
– Привет, – говорю.
– Тебе чего? – он даже немного перепугался.
– Как дела, друг?
– Нормально…
– Ну, ладно.
Я не слышал, как щелкают его пальцы по клавиатуре, значит, смотрит вслед…
Директор увидел меня, пожал руку.
– Болел, что ли?
– Да, немного…
– Есть ответственная работа.
В кабинете он говорил про «кейс услуг» и «активные счета», а я думал, может, крутануть сальто прямо вот из этого окна? Камера висит в углу, буду потом мелькать на ю-тубе, собирать лайки и комменты. Так и сделаю, если сейчас в кабинет войдет круглоглазый…
Самые плохие ожидания не оправдались. С каждой минутой я все больше узнавал тот самый мир, каким он был до всех этих кошмаров. Вика, курьер с едой, пыль за монитором, логотип Сбербанка в телефоне все было такое родное, что я чуть не прослезился.
С пухлым портфелем, набитым документами, я возвращался домой. Вдруг, услышал музыку из квартиры соседей. И… голоса Лии и ее отца. Затаив дыхание стоял и слушал. Внезапно, дверь распахнулась, вышел сосед, он с кем-то разговаривал по телефону. Увидев меня, прикрыл ладонью трубку:
– Заходи, ну! Сегодня у меня день рождения!
А я смотрел через его плечо.
– Подарка нет…
– Да ладно тебе! – он был навеселе, – я еще в магазин схожу. Лийка за виноградом отправила.
В квартире пахло тропиками, наверное, от нарезанных фруктов. Лия была на кухне.
– Привет!
Она вышла в ситцевом платье. Я тут же отвернулся к телевизору, будто там мелькнуло, что-то чрезвычайно интересное…
О чем говорить? Что уже было, а чего не было? В какой точке пространства и времени мы сейчас? Вижу знакомый конверт пластинки, откуда выпала сим-карта. Значит, все еще впереди, а может, ничего и не будет. Может, вся моя жизнь мне приснилась и я законченный шизофреник.
– Как твои дела?
Надо было засмеяться, конечно. Она еще спрашивает…
Я налил себе целый фужер водки и подошел к окну. Хорошо помню, как выглядел город тогда в новогоднюю ночь, когда последний раз стоял у этого подоконника, наверняка, с этим же бокалом. Только вместо водки пенилось игристое. Теперь вид был еще прекраснее – панорама мокрых крыш и качающихся проводов, яркие квадраты мансардных окон в надвигающихся сумерках. Дождик барабанил по карнизам и литаврам водосточных труб…
Я смотрел на нее в зеркало окна сквозь мельтешение осадков. Все та же неистребимая сила красоты. Она молчала, будто знала все ответы на мои вопросы. Вспомнил ее голую, босиком, на этом самом полу, только миллиард лет назад. Когда за окном шептал свои сказки бамбуковый лес и люди строили дома без лестниц и ходили голые.
– Почему я, Лия?
– А почему нет? Ты единственный, кого я знаю. Скоро начнется такое, что ты еще не видел и я тоже. Все, что было раньше, покажется детским комиксом. Я не смогу спасти мир на этот раз. Останутся только двое…
– Адам и Ева!
Мне похорошело с фужера.
– Ну, это другое дело, – говорю, – пойдем ко мне, я должен убедиться, что ты не манекен какой-нибудь!
Лия засмеялась, а я подумал о том, что ее отец подольше бы искал этот дурацкий виноград.
– Ты извини, – сказала она, – что пришлось тебя тащить через все…
– Ладно, прощаю. А он действительно твой папа?
Я показал на дверь.
– Нет, конечно.
– А этот с головой шампиньона и его друг с круглыми глазами? И еще, – я пытался подобрать нужное слово, – твой земляк в плаще…
– Никого уже нет.
Я снова отвернулся к окну. Я вспоминал…
– Мне понравилось, где виски за сорок рублей…
– Лучше не знать, что там теперь.
– Представляю – шевелящийся ковер из волосатых крокодилов, рыщущих в поисках всего живого и в небе черные подводные лодки. Люди, люди… а начиналось все с кривых картинок и глупых нейростихов. Наверное, потом просто обленились думать. А Шварценеггер предупреждал! И когда это произойдет?
– Неожиданно…
– Просто хочу быстрее стать Адамом!
И я заржал, как идиот.
– Подожди.
Она поставила пластинку Doors на вертушку проигрывателя, а из конверта высыпала в ладонь очень знакомый кусочек пластика.
– А, – говорю, – зеница ока!
Лия смотрела, как я меняю симки в телефоне. Потом сделала музыку громче и сказала
– Сядь на диван и закрой глаза. Что ты видишь?
– Там что-то происходит – в мигающих каракулях черно-белого кино. Какая-то джазовая какофония. Вижу под ногами стадион набитый народом, все тянут ко мне руки. На сцене духовая секция сходит с ума. Тромбонист, надув глаза и щеки, лабает импровизированное соло. Барабанщик потрошит литавры и бас-бочки! Евреи на скрипках едва успевают…
– Когда все закончится, иди за дождем!
– Не слышу!
– Иди за дождем…
Каким еще дождем? И вот, я куда-то лечу и падаю рядом с оркестром. Хватаю микрофон за затылок и ору:
– Come on, come on, come on, come on now touch me, baby…
Припев! Я ныряю и висну на микрофонной стойке, будто ленивец на ветке. Сотни рук готовы принять мое тело.
– Я буду любить тебя детка, пока звезды не упадут с неба…
И складно у меня получалось петь и танцевать, распахивая на ветру шелковую рубаху. Голос мой гремел под сводами фиолетовой галактики. И снова припев! Снова я рухнул и повис, только палка микрофона не выдержала… и вот, уже плыву по бескрайнему океану вытянутых рук. Смотрю вниз на лица. Радостные и счастливые смотрят на меня глаза, что-то ликующее слышу из раскинутых напополам ртов, но что – не могу понять…
Но, все тише музыка и слабее зарево сцены. И волны из ладоней стали немощнее и жиже, лица злее. Приходилось ползти по головам. Мне это надоело, я встал во весь рост. Луна пролила свое серебро прямо мне под ноги. Передо мной шевелилась равнина, вымощенная черепами, кое-где, вместо макушек, торчали негодующие лица. И я побежал по лунной дороге, спотыкаясь о носы и глазницы…
Так и проснулся на боку, дрыгая ногами, сбив в колесо простынку. Одеяло и подушка валялись на полу. Отдышавшись, по привычке прислушался. Все нормально, все на месте. Только с какой точки отсчета я сплю? Что снилось, а что нет?
– Лия!
Судорожно включил телефон. Вместо привычной заставки вспыхнул знакомый иероглиф.
– Ты здесь…
И я улыбнулся так широко, что скрипнуло за ушами. Вернул подушку на место, отвернулся к стенке и снова уснул»
