Дмитрий Петров
Долболёт
– Система! Выведи меня на внешние динамики! – скомандовал он.
– У нас нет внешних динамиков, – ответила система, – вы можете связаться с наземными службами посредством радиосвязи.
Ямов выругался. Как взлетать, чтоб не покалечить никого? Пришлось снова раздраить люк. Ямов встал на пороге и сложил руки рупором:
– Слушайте меня, люди! Идите в храм, и пусть каждый принесёт мне по… (надо было немедленно придумать, что) по частице святой земли (Ямов мысленно скривился от собственной глупости). Идите немедленно, и… Я люблю вас! – тут он немного дал петуха, но на его божественный авторитет уже ничего не могло повлиять. Повторять не потребовалось. Преимущество быть богом в том, что как минимум в таких несложных поручениях никто не спрашивает, что зачем и почему. Корабль взлетел, как только народ разбежался со взлётной площадки.
– А дальше не моя забота, – сказал себе Ямов, когда Новая Земля стала целиком умещаться в его иллюминаторе.
Прошло 500 лет. А на корабле Ямова прошло двадцать четыре часа, которые он потратил в поисках способа стереть записи о своих приключениях из памяти корабля.
– Приступаю к снижению, – сообщила система, – курс – координаты номер один. Несчастный компьютер не ведал, что Ямов уже приговорил его либо к сожжению, либо к утоплению. Снова ни радиоследа, ни ночных огней, отметил Ямов, сделав круг по орбите. Так даже лучше. План его был прост: сжечь дотла корабль и трое суток прожить во временном модуле, пока по графику сюда не прибудут десять миллиардов «старых землян». Уверенный в безупречности своего плана, Ямов не удосужился даже выглянуть в иллюминатор, прежде чем открыл люк. Его ждал сюрприз.
Благодарные потомки, пятьсот лет назад получив от Ямова Заводозавод и массу впечатлений, полюбили своего нового бога и сочинили о нём новые легенды о том, что однажды он обязательно вернётся, как только «новые земляне» достигнут соответствующего уровня мудрости. Место высадки Ямова стало священным. Днём и ночью там в высокой траве дежурили монахи, что в молитвах и смирении ожидали нового пришествия. Радостные, они оказались у люка, из которого должен был появиться Ямов чуть ли не до того, как корабль успел приземлиться.
Сам не понимая, как, Ямов очутился в палантине – такое слово вспомнилось ему, хотя, конечно, это был никакой не палантин, а балдахин. Его несли во главе шумной процессии, и отовсюду раздавались крики: «Он вернулся! Ямов вернулся!» Ямова встретил митрополит – похожий на старого, только в ещё более полинялой каскетке. На груди его висели украшения из микросхем, нанизанных на провода от какой-то техники. Вскоре Ямов снова очутился на вершине горы, где, кто бы мог подумать, всего каких-то двадцать четыре часа или пятьсот лет назад его собирались казнить на потеху разъярённой толпе. Ямов подарил народу свой корабль, а что произошло дальше, митрополит поведал «старым землянам» на суде.
– Ваша честь, я прошу приобщить к материалам дела дневник капитана Гагаринова, – обвинитель продемонстрировал истлевшую тетрадь.
Судья согласился, защита не возражала, а Ямов вдруг отчего-то напрягся. Пользуясь отсутствием порядка, он громогласно возмутился:
– В чём дело? Что это за документы? Какое они имеют отношение?
В публике прокатился шёпот негодования. Обвинитель, извиняясь, принялся объяснять:
– У… Уважаемый суд! По инструкции на случай провала операции экипаж должен был предусмотреть любую возможность передачи информации грядущим поколениям. Один из таких способов – физическим образом в условленных координатах. Данная тетрадь была зарыта на вершине ориентира – скалистого конусного холма, который по проекту освоения планеты должен был остаться нетронутым на протяжении тысячи лет. Журнал содержит записи начиная с первого дня освоения Новой Земли и до кончины капитана Гагаринова тридцать три года спустя. В конце своей жизни капитан подытожил свой труд кратким посланием к нам.
– Откуда нам знать, что это не подделка? – взвился Ямов, – Зачем ему было вести журнал?
– По инструкции, – ответил обвинитель, – и, потом, зачем кому-то подделывать? А подлинность документа подтвердила экспертиза. Ваша честь, я прошу позволения зачитать это послание.
Судья разрешил.
Мы высадились на Новой Земле, назвав этот день первым днём первого года Новой эры. Воодушевлённые, мы с нетерпением желали поскорей обжить этот прекрасный новый мир. По-братски мы простились с пилотом Ямовым. Участь его была незавидной: мы, его друзья, прощаясь с ним навеки, теряли друга. Он же терял всех своих друзей, ведь, вернувшись через тысячу, лет он встретит лишь наших далёких потомков.
Сейчас не вспомнить, кто первый заметил, как медленно корабль поднимался в небо. Мы подозревали самое худшее – на корабле поломка, и пилоту Ямову может грозить катастрофа. Как же мы обрадовались, поняв, что он всего лишь позабыл отгрузить Заводозавод, а значит, ему ничего не угрожает. Рассчитывая, что он, обнаружив оплошность, вскорости вернётся, мы беспечно состязались друг с другом в остроумии, радуясь возможности неожиданной встречи после грустного прощания.
Увы, Ямов не возвращался. Через некоторое время мы увидели в вечернем небе следы межгалактических двигателей – корабль перешёл на световую скорость. Это означало только одно: те несколько минут, в течение которых наш друг обнаружит причину медленного старта (а он обязан сделать это по инструкции), станут для нас неделями. Огорчённые, мы совершенно растерялись. Одинаковый страх поселился в сердце каждого из нас. Начинать освоение Новой Земли без Заводозавода немыслимо, а не начинать – губительно.
