Дмитрий Пригов Г: Малое стихотворное собрание. Том 4
Полная версия
Государство
«Так Лермонтов страдал над жизнью…»
Так Лермонтов страдал над жизнью Ее не в силах полюбить И Шестов так страдал над книгой Ее не в силах разлюбить И Достоевский так над Богом Страдал не зная как любить Так я страдал над государством Пытаясь честно полюбить
«Государство – это отец, его мы боимся…»
Государство – это отец, его мы боимся и уважаем А в дни празднеств и побед с собою отождествляем
А Родина – это, естественно, мать, ее мы любим и даже больше – обожаем И стыдимся, и ревнуем, и презираем, и помыкаем, и мучаем, и желаем
И наиболее впечатлительные, как говорит Фрейд, убивают отца и с Родиной сожительствуют и все не удовлетворены вполне А мы – мы простые люди, мы и с отцами разойдемся да и женимся на стороне
«Вот я курицу зажарю…»
Вот я курицу зажарю Жаловаться грех Да ведь я ведь и не жалюсь Что я – лучше всех? Даже совестно, нет силы Вот поди ж ты – на Целу курицу сгубила На меня страна
«Давай, Лесбия, болеть в одной постельке…»
Давай, Лесбия, болеть в одной постельке Бледными тельцами касаясь То в жару виртуально расширяющимися То в испарине холодной истончающимися И сходя, сходя на нет полупрекрасные За окнами вдруг увидим знамена красные Праздничные — Коммунисты опять к власти, знать, пришли
«Давай, Лесбия, заведем себе ребеночка…»
Давай, Лесбия, заведем себе ребеночка И будем мыть его в теплой водичке, ласкотая Обмывая целлулоидные ножки И в тонкой вытиральной простыночке промокшей Стремительно понесем его в кроватку На ходу в окошко взгляд бросив случайный — Ишь, опять вроде к власти демократы Пришли После перерыва
«Чайка огромной звериной красы…»
Чайка огромной звериной красы Гордо вышагивает и недаром Вот бы еще ей лихие усы Славным была бы приморским жандармом Или начальником чрезвычайки Я обращался бы к ней: Товарищ Чайка Куда прикажете арестованных девать? — В расход! – и по своим делам
«Такая большая страна…»
Такая большая страна А все вот никак не провалится Всё, вроде, одна сторона Ее Как будто бы рушится, валится То кровь, то скопившийся пот И гной Как будто проломит, продавит Ан, нет — То Петр что-то там подопрет То Павел чего-то подправит И дальше пошло
«Еще не вся повыпита отвага…»
Еще не вся повыпита отвага Из наших белых самобытных тел И государства серая бумага Еще промнется от великих дел
И будут кверху восходить высоты И дали разнесутся по краям И здесь умрет не тысячный, не сотый — Но первый и второй. И будет храм.
«Теперь поговорим о Риме…»
Теперь поговорим о Риме Как древнеримский Цицерон Врагу народа Катилине Народ, преданье и закон Противпоставил как пример Той государственности зримой А в наши дни Милицанер Встает равнодостойным Римом И даже больше – той незримой Он зримый высится пример Государственности
«Вот голая идет красавица…»
Вот голая идет красавица Среди ослабшей государственности Ей всё это конечно нравится А мне это не то что нравится Да и не то чтобы не нравится Меня все это не касается Ну разве только в смысле нравственности И в смысле нарушенья нравственности И проявления безнравственности Среди ослабшей государственности А так мне всё конечно нравится
