Дмитрий Рублев
Российский анархизм в XX веке

Полная версия

В первой половине 1905 г. Гроссман вернулся в Россию и вскоре стал одним из руководителей Белостокской группы анархистов-коммунистов «Хлеб и воля». Под руководством Гроссмана были созданы организации «чернознаменцев» в Вильно, Екатеринославе и Одессе. Он же организовал объединительные форумы этого течения – конференцию в Белостоке осенью 1905 г. и съезд «безмотивников» в Кишиневе (январь 1906 г.). Гроссман вел активную пропагандистскую работу: читал лекции и рефераты, организовывал рабочие митинги. Участвовал он и в подготовке террористических актов. С 1906 г. Гроссман входил в состав редакции газеты «Бунтарь». В начале 1907 г. он был направлен «чернознаменцами» делегатом на Международный конгресс анархистов в Амстердаме, но выступить там ему было не суждено. 15 июня Иуду Гроссмана арестовали на пограничной станции Александрово, а затем отправили в Лукьяновскую тюрьму в Киеве. 11 октября 1908 г. он был выслан в Тюменскую губ., но в начале августа 1909 г. бежал за границу⁴⁸⁵.

Интересную оценку личности и теоретическим установкам Гроссмана дал выдающийся анархистский публицист Алексей Боровой. С одной стороны, он подчеркивал выдающиеся качества Иуды Соломоновича как автора, присущую ему эрудированность, с другой – указывал на непостоянство и противоречивость его взглядов, так и не оформившихся в стройную теорию⁴⁸⁶. Гроссман подверг критике Кропоткина, считая, что его концепция содержит пережитки «либерального федерализма» и «элементы утопического идеализма, обрывки мыслей XVIII века». Он призвал к изживанию «абстрактно-гуманистических тенденций» и созданию анархистской теории, в основе которой – представление о борьбе с властвующими над человеком силами, как основной исторической закономерности, первоначально – противоборстве природе, а по мере установления классового общества – противостоянии трудящихся эксплуататорским классам⁴⁸⁷.

В качестве своей социальной базы «чернознаменцы» рассматривали рабочий класс, крестьянство и люмпен-пролетариат. Признавая важность развития революционного сознания рабочих и крестьян в процессе борьбы за экономические требования, они отрицали ее легальные формы, как и необходимость создания профсоюзов, выдвигая в качестве альтернативы нелегальные анархистские группы, созданные по идейному и профессиональному признаку. Положив в основу своей стратегии «активное нападение на собственность буржуазии»⁴⁸⁸, «чернознаменцы» признавали индивидуальный и массовый террор, экспроприации, стачки, саботаж, бунты и вооруженное восстание. Участие анархистов в отстаивании политических свобод они отрицали, полагая, что это ведет к ослаблению классовой борьбы. 7 октября 1905 г. на I конференции «чернознаменцев» в Белостоке течение разделилось на две фракции. «Безмотивники» выдвигали на первый план борьбы «безмотивный антибуржуазный террор» – убийства за принадлежность к «эксплуататорским» классам – буржуазии, помещикам, чиновникам и т. д. Таким образом, они рассчитывали пробудить рабочих и крестьян к восстанию⁴⁸⁹.

Другая фракция, «коммунары», предлагала, не отказываясь от террора, направить все силы на организацию вооруженных восстаний в городах с целью создания «временных революционных коммун», которые показали бы пример анархических преобразований: «Пусть эти коммуны возникнут в одном районе, пусть даже погибнут, блеснув, как яркий метеор, – сами попытки не пропадут бесследно. Глубоко запав в душу рабочего, они заставят его снова и снова подняться во имя торжества пролетарского дела»⁴⁹⁰. Такие акции «коммунары» предполагали провести в центрах анархистского движения, Белостоке и Екатеринославе, но вследствие репрессий властей их деятельность успеха не имела⁴⁹¹. Л. Лапидус во время трехдневной стачки солидарности с бастовавшими рабочими Лодзи, проходившей в Белостоке, попытался инициировать восстание с целью провозглашения «временной коммуны». Предполагалось экспроприировать оружие и раздать его части рабочих, разагитированных к восстанию анархистами. Неудача экспроприации и противодействие местных социалистов привели к провалу планов Лапидуса⁴⁹².

Следует отметить, что «чернознаменцы», как и «безначальцы», «хлебовольцы» и анархо-синдикалисты рассматривали анархический коммунизм в качестве непосредственной цели революции, не высказывая идей «переходного периода», в рамках которого сохранялись бы элементы рыночных отношений и этатистская модель в системе управления обществом. По этой причине весьма курьезно выглядят оценки некоторых авторов, как например Ю. Глушакова, утверждающего, что среди революционных течений России «чернознаменцы» «были почти единственными, кто провозглашал своей непосредственной целью коммунизм»⁴⁹³. Безусловно, «хлебовольцы» прогнозировали различные варианты развития революции, но анархический коммунизм они также провозглашали непосредственной целью своей борьбы.

В 1905 г. в России появляется анархо-индивидуалистическое течение, сторонники которого обратились к идеям М. Штирнера, Ф. Ницше, П. Прудона и Б. Такера. Для большинства из них источником преобразований общества был бунт отдельного индивида против ограничений, налагаемых обществом. Выдающимся и самобытным представителем анархо-индивидуалистической мысли в России был А.А. Боровой.

Алексей Алексеевич Боровой (1875–1935) происходил из семьи гимназического преподавателя математики, начинавшего службу кантонистом, а затем дослужившегося до звания действительного статского советника. В 1898 г. Алексей Алексеевич окончил юридический факультет Московского университета. С января 1902 г. он занимал должность приват-доцента, преподавая политическую экономию. В июне 1903 – осенью 1905 гг. для работы над диссертацией Боровой направился в командировку в Германию и Францию. Будучи со студенческих лет марксистом, в 1904 г. он осознал себя сторонником идей анархического индивидуализма. Вернувшись на родину в 1905 г., 5 апреля в Москве, в Историческом музее, Боровой прочитал первую в России легальную публичную лекцию об анархизме («Общественные идеалы современного человечества. Либерализм. Социализм. Анархизм»). После этого он становится широко известен, как теоретик и популяризатор анархистского учения. В 1906–1907 гг. Боровой сотрудничает в литературном журнале «Перевал» и одновременно организует первое в России легальное анархическое издательство «Логос», выпустившее книги М. Бакунина, Ж. Грава, Д.-Г. Маккея, самого А. Борового и др. авторов. В 1907 г. он создает синдикалистский кружок в Москве. За публичную лекцию о революционно-синдикалистском движении, прочитанную 7 июля 1907 г., Боровой подвергся месячному аресту. В 1910 г. он представил на соискание ученой степени магистра полицейского права книгу «История личной свободы во Франции». Защита не удалась из-за отрицательного отзыва рецензента, что сам Боровой объяснял интригами профессоров-либералов, усмотревших в его труде попрание либеральных идей. В конце 1910 г. успехи Борового на ниве легальной пропаганды анархизма были отмечены властями. Он был привлечен к судебной ответственности за руководство издательством «Логос»⁴⁹⁴. В то же время 17 февраля 1911 г. Боровой уволился из Московского университета в знак солидарности со студенческими волнениями, протестуя против присутствия полиции в стенах учебного заведения. Сделал он это за три дня до массовой акции протеста 108 преподавателей. «Я в полицейском университете не остаюсь и лекций читать более не буду», – заявил он при увольнении⁴⁹⁵.

Уклоняясь от судебного преследования, чреватого тремя годами заключения, Боровой с паспортом одного из друзей выехал в Париж. Здесь он преподавал в «Свободном колледже социальных наук» и «Русском народном университете», работал туристическим гидом и одновременно увлекался философией А. Бергсона. В конце 1913 г., в связи с амнистией для политэмигрантов, Боровой вернулся в Россию. Здесь в 1913–1917 гг. он сотрудничал в газетах «Новь» и «Утро России».

Первый период творчества Борового (1904–1907 гг.) был связан с идеями анархического индивидуализма, увлечением философией М. Штирнера и Ф. Ницше. Однако же Алексей Алексеевич далек от радикального индивидуализма, считая общество необходимой средой жизни индивидов. Так, он сформулировал основную проблему анархического бытия: «Каким образом осуществить абсолютную свободу индивида, не прекращая общественной жизни?»⁴⁹⁶ Пик индивидуалистских настроений Борового отразился в работе «Революционное миросозерцание» (1906 г.), где он установил критерий нравственности не в требованиях общественной морали, а в стремлении личности к «полной гармонии между властными императивами своего „я“ и внешними поступками, независимо от определяющей их цели»⁴⁹⁷. По мысли Борового, общество разрушает эту гармонию, стремясь подчинить личность своим нормам⁴⁹⁸.

Главную движущую силу истории А.А. Боровой видел в перманентном антагонизме между обществом и личностью, стремящейся к безграничному расширению своих способностей⁴⁹⁹. Признавая невозможность установления гармонии между индивидом и обществом, он отказывался от выработки идеала общественного устройства. Анархию Боровой воспринимал не как получивший завершение общественный строй, но процесс безграничного освобождения личности. В ряде работ он сформулировал концепцию постепенной эмансипации человечества, проходящую через последовательно сменяющие друг друга стадии либерализма, социализма и анархизма при воплощении в жизнь связанных с ними социально-политических и экономических моделей. Технический прогресс и всестороннее развитие человеческой личности в условиях социалистического строя, полагал он, сделают возможной экономическую независимость индивида от общественного производства: «Человек будет в состоянии один собственными силами произвести целиком тот продукт, в котором он нуждается. […] Он станет самодовлеющей хозяйственной единицей»⁵⁰⁰. На пути к анархической стадии общественного развития анархисты должны содействовать революционным процессам и преобразованиям, соответствующим упомянутым этапам. Боровой делал вывод, что «всякий последовательный анархист должен не бороться против надвигающегося социалистического строя», а, напротив, «жаждать его прихода, ускорить его наступление, чтобы затем биться с ним в последней борьбе»⁵⁰¹.

Позднее, в 1918 г., Кропоткин подверг его книгу «Анархизм» уничтожающей критике, упрекая автора в поверхностном подходе к изучению анархизма и индивидуалистической вульгаризации анархического учения. «Мы с вами, да и со всеми русск[ими] интелл[игентами], писавшими об ан[а]р[хизме], расходимся с 1-х же строк. Напр[имер], вы гов[орите]: „анархизм гов[орит] о конечном освоб[ождении] личности“. Именно этого … Бак[унин] и я – никогда не гов[орили] и для нас такое утв[ерждение] абсурд. Уже грамматически оно не верно. Слово безвластие (ан-архия) уже предполагает общество, в кот[ором] нет прав[ительст]ва; но это – общ[ест]во, а не сборище ничем не объединяемых личностей»⁵⁰².

В 1907–1910 гг. Боровой эволюционирует к идеям, близким анархо-синдикализму. Апологию синдикалистской тактики он сочетал с философскими установками индивидуализма. Уже в 1907 г. Боровой заявил о своих симпатиях к революционному синдикализму, противопоставив парламентскую борьбу самоорганизованному в революционные самоуправляющиеся профсоюзы рабочему движению, методами «прямого действия» осуществляющему борьбу за освобождение личности. В качестве основной политической силы, способной к ниспровержению государства и формированию анархических форм общественной жизни, он рассматривал революционно-синдикалистское движение, представляющее «сильного, самостоятельного, способного к личной инициативе работника»⁵⁰³. К этому периоду Боровой преодолел влияние марксизма, выступая сторонником синтеза философских идей М. Штирнера, Ф. Ницше и М.А. Бакунина. Эти перемены отразила серия статей «Реформа и революция» (1907 г.). Их центральной темой становится критика парламента как учреждения, способствующего превращению народных представителей в аппарат, независимый от избирателей, чуждый и враждебный их интересам⁵⁰⁴.

Менее значительным, но известным автором среди анархистов-индивидуалистов стал О. Виконт (В.Н. Проппер). В своей брошюре «Анархический индивидуализм» он призвал ниспровергнуть «два главных предрассудка» в лице религии и власти, «наслаждаться жизнью» во всех ее проявлениях и защищать «свою самобытность», расширяя границы свободы в существующем обществе. Речь шла о своеобразном анархизме личной жизни, в рамках которой человек преодолевает моральные каноны, препятствующие реализации его личностного потенциала. По Пропперу, индивид должен быть «самобытен и силен» и уничтожать в беспощадной конкурентной борьбе всех, кто стоит на его пути⁵⁰⁵.

Достаточно заметным течением стал «ассоциационный анархизм», основоположником которого является Л. Черный (П.Д. Турчанинов). Опираясь на идеи М. Штирнера, П. Прудона и Б. Такера, он предложил систему организации всех сфер жизни общества на основе добровольных договорных ассоциаций индивидов, удовлетворяющих свои разносторонние потребности путем свободных соглашений («личных контрактов») друг с другом. Предполагалось провести «обассоциационирование» производства, потребления и сферы услуг путем передачи предприятий в собственность ассоциаций потребителей: «У нас орудия и средства производства будут принадлежать […] людям, имеющим однородные потребности. […] В будущем каждый будет потребителем и рабочим и, как потребитель, будет иметь свою долю в тех ассоциациях, в продуктах которых он нуждается»⁵⁰⁶. Для решения аграрного вопроса Турчанинов предлагал сочетание социализации («обничения») земли с ее разделом на паевых принципах. Распределение земли должно было производиться на договорных началах по желанию каждого индивида. Он предлагал признать за всеми людьми право на получение равноценного другим по качеству земельного участка. Для уравнения же невыгод Турчанинов рассчитывал обложить наиболее выгодные участки рентой. Признавалось сочетание индивидуального, «общественного» и считавшегося приоритетным коллективного землепользования⁵⁰⁷.

Регулирование производства и установление связей между ассоциациями должны были осуществлять специальные посреднические бюро, существующие на добровольных началах. Предполагалось сохранение рыночных отношений между «ассоциационерами». Путь к реализации идей «ассоциационного анархизма» Турчанинов видел в революции, сопровождающейся экспроприацией собственности буржуазии, помещиков и государства. Признавал он и возможность постепенного вытеснения капиталистических предприятий ассоциациями.

Созвучными анархо-индивидуализму и анархическому коммунизму в это время становятся теоретические поиски представителей литературной и философской богемы, развивавших идеи о безграничной свободе творчества. Русских писателей-символистов и представителей «нового религиозного сознания» привлекало в анархизме стремление к радикальному разрыву с современностью. Среди них наиболее заметным явлением можно считать теорию «мистического анархизма» Г.И. Чулкова, В.И. Иванова и С.М. Городецкого. В этом направлении развивались «иннормизм» К. Эрберга (К.А. Сюннерберга), «соборный индивидуализм» М.Л. Гофмана, религиозно-идеалистический анархизм Н.А. Бердяева, А.Н. Мейера, А.Э. Мирногорова (Фриденберга). Элементы анархистских идей, предполагающие ниспровержение власти государства, официальной церкви и капитала, можно обнаружить и в трудах Д.С. Мережковского.

В первой половине 1905 г. большинство анархистских групп принадлежали к «хлебовольцам». Однако затем, в 1905–1907 гг., идейное размежевание среди анархистов нарастает. Организации «чернознаменцев» действовали преимущественно в северо-западных, южных и юго-западных губерниях. Деятельность «безначальцев» прослеживается в Санкт-Петербурге, Москве, Варшаве, Киеве, Минске, Рязани и Тамбове⁵⁰⁸. Анархо-синдикалистские организации вели работу в Москве, на западе и на юго-западе России. Кружки анархистов-индивидуалистов появились в западных и центральных регионах. Идеология отдельных анархистских организаций носила смешанный характер. Так, в листовках Севастопольской революционной боевой дружины «Свобода внутри нас» (1906–1907 гг.) проповедовались как анархо-коммунистические, так и анархо-индивидуалистические и махаевские идеи. Во многих городах действовали объединенные организации, в состав которых входили анархисты разных течений. По подсчетам историков Б.В. Леванова и Л.Г. Орчаковой, из 20 групп анархистов, действовавших в Московском регионе, 8 относились к «хлебовольцам», 2 – к «безначальцам», 4 – к анархистам-индивидуалистам, 2 – к анархистам-ассоциационерам, 2 – к анархо-синдикалистам и 1 – к махаевцам. Некоторые из них, как, например, «Свободная коммуна», включали представителей различных течений⁵⁰⁹.

Большинство анархистских организаций представляли собой небольшие кружки и группы численностью от нескольких чел. до нескольких десятков чел.⁵¹⁰ Так, в 1905 г. в Белостокскую группу анархистов-коммунистов входили более 70 чел. В 1905–1906 гг. 40 чел. насчитывала Минская группа анархистов-коммунистов⁵¹¹, более 30 чел. Рославльская и свыше 4 °Cмоленская группы анархистов-коммунистов (по данным на 1906–1910 гг.)⁵¹². В Москве в 1905–1907 гг. действовали не менее 50 анархистских кружков и групп. Большинство из них включало 3-18 чел. Но были и крупные организации. Так, в Московской группе анархистов-коммунистов, созданной в 1905 г. В.И. Федоровым-Забрежневым, состояли 18 чел. Не менее 72 чел. насчитывала Московская группа анархистов-коммунистов «Свободная коммуна»⁵¹³. Численность всех анархистских организаций Баку в 1906–1908 гг. исследователь И.С. Багирова оценивает приблизительно в 1400–2000 чел.⁵¹⁴ Вероятно, эта цифра включает и сочувствующих. 40 анархистских групп, действовавших на Дону в 1903–1910 гг., включали 686 чел., что составляло 13,3 % от всей численности радикальных партий и организаций Донского региона. Из них самой крупной была Сулинская группа анархистов, в состав которой входили 35 чел.⁵¹⁵

Появляются крупные объединения – «федерации». В Белостоке к середине 1906 г. существовала Федерация анархистов-коммунистов численностью до 300 чел.⁵¹⁶ В 1906–1908 гг. функционировала Бакинская федерация анархистов, объединявшая различные группы. В начале 1907 г. в Екатеринославе была создана Федерация анархистов-коммунистов, в состав которой вошли четыре районных федерации (Амур-Нижнеднепровская, Кайдацкая, Центральная и Чечелевская) и 20 рабочих анархистских групп, организованных по предприятиям. В ее состав входили 70–90 чел. при 220–230 сочувствующих⁵¹⁷. Осенью 1907 г. появилась «Объединенная анархическая группа» в Москве⁵¹⁸.

Структура анархистских организаций усложняется. Так, в 1905 г. в белостокскую Федерацию анархистов-коммунистов, помимо Белостокской группы анархистов-коммунистов, входили рабочие «цехи», или «федерации» (кожевников, нитярей, портных, столяров и ткачей), и 15 кружков, действовавших среди фабрично-заводских и ремесленных рабочих⁵¹⁹. В составе Федерации одесских анархистов, образованной весной 1906 г., насчитывалось 11 групп, сформированных преимущественно по районам⁵²⁰.

В 1906–1907 гг. были проведены несколько съездов и конференций, целью которых была координация деятельности групп одного течения. Наиболее заметные из них: конференция групп анархистов-коммунистов «чернознаменцев» (осень 1905 г., Белосток); конференция «хлебовольческих» групп Северо-Западного края (Белоруссии, Литвы, и Польши) (октябрь 1905 г., Вильно); съезд анархистов-коммунистов «чернознаменцев» («безмотивников») северо-запада, юго-запада и юга России (январь 1906 г., Кишинев)⁵²¹. Кроме того, как показал в своем исследовании В.В. Кривенький, в 1907 г. шла подготовка к Всероссийскому съезду анархистов с участием делегатов от анархо-синдикалистов, «безначальцев», «хлебовольцев» и «чернознаменцев». Провести его планировалось осенью в одном из городов западных губерний России⁵²².

В то же время анархистские организации России укрепили свой международный авторитет. Об этом свидетельствует тот факт, что делегаты из Белостока, Грузии, Екатеринослава и Санкт-Петербурга приняли участие в Международном анархистском конгрессе в Амстердаме⁵²³. Доклады Н.И. Музиля и В.И. Федорова-Забрежнева, посвященные анархистскому движению в России, имели успех на этом мероприятии.

Предпринимаются первые попытки создания межрегиональных объединений анархистов. По оценке В.А. Савченко, «наиболее многочисленной и активной анархистской федерацией групп»⁵²⁴ была Южно-русская группа анархистов-синдикалистов. В ее состав входила Южно-российская федерация крестьян анархистов-синдикалистов, организации которой действовали в селах Бессарабии, Киевщины, Подолии и Таврии. Отделения ЮРГАС действовали в Аккермане, Ананьеве, Голте, Евпатории, Екатеринославе, Елисаветграде, Керчи, Киеве, Кривом Роге, Мариуполе, Николаеве, Новороссийске, Одессе, Севастополе, Симферополе, Тирасполе, Харькове и Херсоне. В нее входили около 400 чел., из них 250 – в Одессе⁵²⁵.

27 апреля 1907 г. на конференции Уральских групп анархистов-коммунистов в Екатеринбурге была основана Федерация анархических групп Урала. Для координации деятельности входивших в ее состав групп предполагался периодический созыв совещания делегатов в качестве координирующего центра и создание печатного органа с единой редакционной комиссией⁵²⁶.

В июне-июле 1907 г. в районе Рославля и Ковно состоялась Конференция анархистов-коммунистов Литвы и Польши с участием 50 делегатов, представлявших анархистские группы Белостока, Варшавы, Вильно, Гродно, Ковно и Лодзи. Съезд провозгласил образование «Федерации анархо-коммунистических групп Польши и Литвы». Это решение не было проведено в жизнь, поскольку почти все делегаты были выданы провокатором и арестованы⁵²⁷.

Несмотря на набиравший силу процесс консолидации движения, ни одно течение не было представлено организацией общероссийского масштаба. С этой точки зрения анархистское движение проигрывало социал-демократам и неонародникам, оставаясь раздробленным на местные и региональные организации.

Какова же была численность анархистского движения в России? По данным В.В. Кривенького, за 1905–1907 гг. в состав анархистских групп Российской империи входило приблизительно 5100–5400 чел. За период 1903–1910 гг. их численность составляла 6800–7140 чел.⁵²⁸ Мы полагаем, что эти данные нуждаются в корректировке в соответствии с результатами изучения деятельности анархистских организаций в различных регионах.

География распространения анархизма была достаточно широка: Москва, Санкт-Петербург, Центральный район России, Польша, Литва, Латвия, Белоруссия, Украина, Донская обл., Поволжье, Северный Кавказ, Закавказье, Урал, Сибирь, Дальний Восток. Центрами анархистского движения можно считать западные, юго-западные и южные губернии Российской империи. Местами наибольшего влияния анархистов были Баку, Белосток, Екатеринослав и Одесса.

Неформальная структура организации, демократизм в принятии решений, отказ от интеграции в существующую политическую систему, радикализм в целях и тактике, бескомпромиссность в социальных конфликтах, романтические идеалы анархического коммунизма и широкой свободы личности – все это привлекало в анархистские организации потенциальных сторонников.

Прежде всего, анархисты выступали как наиболее последовательные антиэлитаристы, находившиеся в оппозиции «вождям» – верхушке социалистических партий («комитетчикам»). «У анархистов, – пишет исследователь В.В. Кривенький, – в отличие от представителей других, хорошо организованных партий, никто не стоял за спиной. Не было кастовости, элитности, строгой дисциплины»⁵²⁹. Свои организации они воспринимали как зародыш безгосударственного коммунистического общества и считали необходимым реализовать в них идеи о самоуправлении, взаимопомощи, безвластии⁵³⁰. «Находя вредным всякое принуждение, всякую власть в будущем, мы поэтому делаем уже в настоящее время все возможное, чтобы подорвать ее. Вот почему мы исключаем всякий централизаторский элемент из наших партийных организаций», – писала М.И. Гольдсмит, раскрывая такие организационные принципы анархистов, как отказ от оплачиваемых функционеров и подчинения меньшинства большинству, свободное федеративное соглашение между группами, добровольность участия в организации и равенство всех ее членов⁵³¹. Они были закреплены в 1900-х гг. решениями ряда съездов и конференций анархистских групп⁵³².

В организациях у анархистов наблюдалось и отсутствие иерархичных отношений, связанных с разделением труда. Так, большевик И. Генкин вспоминал впоследствии: «Для психологии анархистов, по крайней мере большинства их, любопытно еще отсутствие расхождения между словом и делом, а также отсутствие границ между властью законодательной и исполнительной в их организациях. Если, например, кто-нибудь из анархистов теоретически признавал террор и экспроприации, то он же сам практиковал и участвовал в их совершении, какой бы „ранг“ он ни занимал среди членов группы, – черта, которую не всегда отметишь в отношении тогдашних террористов социалистов-революционеров. Так, интеллигент Борис Энгельсон, человек выдающийся по своему образованию и талантам, приезжает из-за границы в Минск, участвует в какой-то экспроприации и, отстреливаясь, убивает городового. Его арестовали и в январе 1908 г. повесили в Вильно»⁵³³.

Часто к анархистским организациям примыкали бывшие члены РСДРП, ПСР, национальных социал-демократических партий, разочаровавшиеся в недостаточном радикализме своих лидеров, жаждавшие немедленной ликвидации государства и частной собственности уже в ходе революции 1905–1907 гг., стремившиеся применять в повседневной борьбе за интересы рабочих методы террора и экспроприаций. В.В. Кривенький, приводящий в своем исследовании статистические данные по 275 анархистам, участвовавшим в движении в 1903–1910 гг., указывает, что из них 204 пришли в анархистские организации из социалистических партий. 96 ранее были социал-демократами, 45 – эсерами, 35 – членами Бунда, 4 – максималистами, 2 – социалистами-сионистами, и по 3 представителя Латышской социал-демократической рабочей партии и еврейской социалистической партии «Поалей Цион»⁵³⁴. По данным В. Смирновой, в Донской обл. в 1906 г. 28,2 % анархистов были выходцами из др. партий (из них 21 % – бывшие эсеры и 7 % – бывшие члены РСДРП)⁵³⁵.

Дискуссионным является вопрос о социальной базе анархистского движения того времени. Городские группы и федерации чаще всего ориентировались на деятельность в среде фабрично-заводских и ремесленных рабочих населенных пунктов городского типа. Но создавались и организации, ориентированные на работу среди крестьянства. Так, в Бельске Гродненской губ. действовала Крестьянская группа анархистов-коммунистов, связанная с белостокскими анархистами. Анархистская группа, состоявшая из белорусских и польских крестьян, появилась в местечке Орло той же губернии⁵³⁶. Пропагандистскую работу среди крестьянства в Борзенском и Черниговском уездах в 1905 г. вела Черниговская группа анархистов⁵³⁷. Свою крестьянскую группу в Балте основала в мае 1906 г. одесская организация «Вольная коммуна»⁵³⁸. Летом того же года одесские и каменец-подольские анархисты создали «Подольско-Бессарабский крестьянский союз анархистов-коммунистов», проводивший пропаганду среди крестьян и аграрный террор. Таким же образом анархистские организации действовали во многих регионах Украины. Одной из них, вошедшей в историю благодаря своему знаменитому активисту, Нестору Ивановичу Махно, стал «Союз бедных хлеборобов» в Гуляй-Поле, объединявший 30 чел.⁵³⁹

Предпринимались отдельные попытки вести пропагандистскую работу среди военнослужащих, не получившую, правда, значительных масштабов. Так, в 1905 г. анархисты действовали среди солдат в Барановичах, а в конце ноября – декабре того же года анархист-коммунист С.М. Брук агитировал среди солдат Двинского гарнизона⁵⁴⁰. Во время событий 13–18 июня того же года в состав делегации одесских революционных организаций, которая вела переговоры с восставшим экипажем броненосца «Потемкин», входил анархист А. Фельдман⁵⁴¹. В июне 1906 г. анархист Ю.П. Яблонский, служивший в 7-м кавалерийском полку в Тамбове, попытавшись поднять сослуживцев на восстание, «вывел эскадрон к выступлению»⁵⁴².

Представители «низов» общества были основой социальной базы анархистов. По данным В.Д. Ермакова, по выборке из 300 человек, причислявших себя к анархистским организациям в период революции 1905–1907 гг., рабочие различных категорий (в основном неквалифицированные) составляли 63 %, служащие – 11 %, учащиеся – 17 %. Лишь 3 % принадлежали к интеллигенции. По социальному происхождению они подразделялись на следующие группы: 31 % – из рабочих, 23 % – из служащих, 17 % – из крестьян, 13 % – из ремесленников и 7 % – из торговцев⁵⁴³.

Э.Ш. Хазиахметов на основе биографической литературы, личных дел революционеров, заведенных центральными и сибирскими карательными органами, изучил социальный состав участников революционных партий, находившихся в сибирских тюрьмах и ссылке в 1905–1917 гг. По данным выборки, из 10 539 политических ссыльных было выделено 583 анархиста. Из них рабочие составили 33,5 % (более трети), служащие – 13,7 %, учащиеся – 8,2 %, крестьяне – 0,4 %, к прочим социальным группам отнесены 3,4 %. Социальное положение 38,8 % не определено⁵⁴⁴. По данным В.В. Кривенького, составленным по выборке из 400 человек (принадлежащих к 18 организациям анархистов), по профессиональной принадлежности крестьяне составили 3 %; рабочие – 9,25 %; служащие (в т. ч. учителя) – 5,75 %; студенты – 2,75 %; ремесленники (в т. ч. торговцы) – 5,25 %; безработные – 21,75 %; не установлено – 52,25 %. По происхождению: дворяне – 6 %, крестьяне – 16,5 %, мещане – 45,2 %, казаки – 0,5 %, иностранцы – 0,2 %, не установлены – 31,5 %⁵⁴⁵. С большой долей уверенности можно сказать, что значительная часть тех, чье социальное происхождение и социальное положение не были определены, относилась к рабочим, а также к безработным.

А.В. Дубовик, проанализировавший данные по 2,4 тыс. анархистов за период 1900–1916 гг., установил вид деятельности 1593 чел. Из них 59,1 % – представители рабочего класса (фабрично-заводские, транспортные и др. рабочие). В ряде местных организаций они составляли абсолютное большинство. Так, 78 % членов Федерации анархистов в Екатеринославе были рабочими. 4,5 % анархистов (72 чел.) отнесены к «низшим служащим». В эту категорию Дубовик включает почтово-телеграфных работников, конторщиков, приказчиков, счетоводов, фельдшеров и народных учителей⁵⁴⁶. Приведенные данные подтверждают, что основной контингент участников анархистских организаций составляли рабочие.