Дмитрий Силлов
Закон сталкера
© Д. О. Силлов, 2017
© ООО «Издательство АСТ», 2017
* * *
Автор искренне благодарит
Марию Сергееву, заведующую редакционно-издательской группой «Жанровая литература» издательства АСТ, Вадима Чекунова, руководителя направления «Фантастика» редакционно-издательской группы «Жанровая литература» издательства АСТ, а также Алексея Ионова, ведущего бренд-менеджера издательства АСТ за поддержку и продвижение проектов «ГАДЖЕТ», «СТАЛКЕР» и «КРЕМЛЬ 2222»;
Олега «Фыф» Капитана, опытного сталкера-проводника по чернобыльской Зоне отчуждения за ценные советы;
Павла Мороза, администратора сайтов www.sillov.ru и www.real-street-fighting.ru;
Алексея «Мастера» Липатова, администратора тематических групп социальной сети «ВКонтакте»;
Елену Диденко, Татьяну Федорищеву, Нику Мельн, Виталия «Дальнобойщика» Павловского, Семена «Мрачного» Степанова, Сергея «Ион» Калинцева, Виталия «Винт» Лепестова, Андрея Гучкова, Вадима Панкова, Сергея Настобурко, Ростислава Кукина и Алексея Загребельного за помощь в развитии проектов «СТАЛКЕР», «ГАДЖЕТ» и «КРЕМЛЬ 2222»;
а также сертифицированного инженера Microsoft, выпускника MBA Kingston University UK, писателя Алексея Лагутенкова за квалифицированные консультации по техническим вопросам.
Тентованный «ЗИЛ» несся по асфальтовой дороге, темно-серой, почти черной после только что прошедшего дождя. Справа и слева от грузовика двумя мрачными стенами вздымался лес – корявый, страшный, изуродованный радиоактивными дождями, которые до сих пор льют не только в Зоне, но и далеко за ее пределами. Жуткое, неприятное место. Особенно ранним утром по коже мороз пробирает, когда солнце еще не взошло, и лишь унылое небо подсвечено снизу его лучами, отчего серые тучи зловеще отливают предрассветной кровью.
Однако грузовик летел под сто километров в час не потому, что мрачные пейзажи Предзонья нагнали жути на водителя и его пассажира. Просто у обоих имелась четкая инструкция: не останавливаться ни при каких обстоятельствах, и груз доставить в максимально сжатые сроки. То есть, гнать машину быст-ро, как только это возможно. Впрочем, ничего необычного в этом не было. Стандартная инструкция для тех, кто гоняет грузовики в Киевский филиал Института аномальных зон и обратно, в столицу Украины. Что там, под тентом, водиле и охраннику знать не положено. Их дело – доставить груз в целости и сохранности. Быстро. Максимально быстро.
– Аккуратнее на поворотах, дорога-то мок-рая, – поморщился охранник, крепкий дядька с непропорционально тяжелой челюстью, как у мультяшного Щелкунчика.
– Вижу, не слепой, – сквозь стиснутые зубы отозвался водитель. – И так от графика отстаем на семь минут. Бригадир шкуру спустит, и премия считай медным тазом накрылась.
– Так она и без того накрылась, – зло усмехнулся охранник, поправляя куцый автомат MP5, который на поворотах то и дело съезжал на бок.
– Сразу видно, что ты в команде без году неделя, – скривился водитель. – За десять минут опоздания можно не только премии лишиться, но и реальный срок схлопотать. Секретный объект – не шутка, и безопасники в Институте хуже зонных мутантов… Вот, блин, накаркал!
Метрах в ста впереди из леса выметнулась гибкая тень, выскочила на дорогу – и понеслась впереди грузовика.
– Чего это такое? – вылупил глаза охранник.
– Мут, – коротко бросил водила. – Сто пудов мут. Хотя раньше я таких не видел. Зона, мля, опять расширилась, черт-те что в ней сейчас творится. Вот и повылазили паскуды, никакие кордоны их не держат.
Он нажал на клаксон. Но на мерзкий вой тварь не отреагировала никак. Как бежала впереди машины, так и продолжала бежать.
Видно было, что напуганный мутант несется изо всех сил – но все-таки медленнее грузовика. И водителю волей-неволей пришлось сбросить скорость. Он аж застонал от досады.
– Да задави его на хрен! – предложил охранник.
– Ага, разбежался, – окрысился водила. – Охренеть какой ты умный, прям как я без твоих советов до сих пор выжил-то, ума не приложу? Про закон подлости слышал? Если давануть, то по любому либо на кровавой тушке колесо заскользит и в кювет улетим, либо мясо на кардан или на оси намотается. На этом участке в месяц по три аварии…
– Так, хорош ныть, – перебил охранник монолог водителя, досылая при этом патрон в патронник автомата. – Вон на том повороте сбрось скорость до тридцати. Я высунусь и сниму эту тварюгу. Достала нах.
– По инструкции во время движения запрещено опускать стекла, разблокировать и открывать двери… – уже менее уверенно загундел было водила, но разозленный охранник не дал ему договорить.
– Всё, закончили трёп. Делай что говорю. Я из-за этого твоего грёбаного мутанта в тюрьму садиться не собираюсь.
Поворот приближался. Охранник открыл дверь, встал одной ногой на подножку, высунулся на полкорпуса и, вскинув автомат, принялся ловить на мушку гибкое тело, мельтешащее в десяти метрах перед бампером грузовика. Палец выдавил половину свободного хода спускового крючка, ладонь напряглась, готовая принять в себя отдачу…
Но тут откуда-то сверху упала черная тень.
Страшный удар выбил оружие из руки стрелка, а второй, нанесенный по затылку, отправил его в небытие. Бесчувственное тело упало на асфальт, прокатилось по нему, и рухнуло в кювет. А на пассажирское место плюхнулся человек в грязном и местами порванном серо-черно-белом городском камуфляже, странном для унылых осенних пейзажей Предзонья.
– Мне нужна твоя одежда и машина, – буднично произнес незнакомец. И увидев, что рука водилы механически потянулась к кобуре, висящей на поясе, добавил:
– Пистолет тоже.
Водила хотел было что-то сказать – но передумал, так как его горла коснулся клинок ножа. Черный. Цвета одежды, которую принято надевать на похоронах. Такая ассоциация мгновенно возникла в голове водителя грузовика.
– Хорошо, – негромко сказал он, плавно вжимая в пол педаль тормоза. Ибо единственное, что может сделать обычный человек в подобной ситуации – это не делать резких движений. И беспрекословно подчиняться приказам незнакомца, который пока что очень аккуратно касается твоей шеи лезвием боевого ножа.
* * *
О том, что в Зону нынче попасть очень непросто, я узнал еще по дороге из Москвы в Украину. Добираться пришлось автостопом на попутках – так хоть и дольше, но надежнее для человека, путешествующего с чужим паспортом, фотография в котором лишь очень условно смахивает на фото твоей собственной физиономии.
К тому же у меня с собой помимо рюкзака имелся огромный чемодан с незаметными дырочками для доступа воздуха, содержимое которого было категорически против любого досмотра. Иными словами, я скрытно тащил с собой из Москвы жуткого с виду мутанта, в которого, долгое время пообщавшись с одним не очень хорошим человеком, превратился мой ручной каракал Лютый. К тому же в столице тот нехороший человек Лютому лапу сломал, так что бросить старого друга я ну никак не мог. Пришлось брать его с собой. Тем более что он мне жизнь спас, поэтому у меня даже мысли не возникло оставить в Москве это чудовище, отрастившее клыки и когти каждый длиною с мой мизинец.
Целью моей поездки был украинский филиал Института аномальных зон, расположенный неподалеку от печально известной чернобыльской Зоны. В этом закрытом учреждении ученые усиленно изучали аномалии и артефакты, которые частенько встречались на зараженных землях. А точнее – на огромной тридцатикилометровой свалке, куда гости из иномирья, которых сталкеры называли «мусорщиками», сбрасывали отходы своей высокотехнологичной цивилизации. То есть, те самые аномалии. И, конечно, артефакты, которые за свои необычные свойства весьма ценились во всем мире и стоили сумасшедших денег.
Но суть не в них. Просто в Москве я узнал, что вроде бы как убитый мною профессор Кречетов благополучно проводит свои исследования в Киевском филиале Института аномальных зон. И потому сейчас мне просто необходимо было наведаться в тот храм науки. Чисто для того, чтоб долг отдать.
Однако сделать это оказалось непросто. Институт, в котором я до этого не был, оказался настоящей тщательно охраняемой крепостью. Прибыв в Предзонье, я выпустил из чемодана Лютого, и отправился с ним в разведку. Пошатавшись по окрестностям храма науки, я понял – так просто за высокий забор, обвитый по верху спиралью Бруно, пробраться не получится.
Поэтому мы с Лютым разработали хитрый план.
Именно так, мы с Лютым. Оказалось что я могу мысленно общаться с другом-мутантом. Ну, не ментально разговаривать конечно, как некогда с Японцем, а передавать мыслеобразы. Хочет Лютый жрать – я увижу связку сосисок или дохлого голубя. А я хочу, чтоб он пробежался по дороге перед движущимся грузовиком – мне достаточно такое представить, и мой котэ это дело сразу прочухает. Исполнит правда или нет – вопрос. Может повыпендриваться, ибо с характером. Но если поймет, что это мне действительно надо, поможет однозначно.
В Институт и обратно постоянно мотались тентованные грузовые машины, причем всегда в кабине кроме водилы присутствовал автоматчик. И поскольку из оружия у меня имелся только нож «Бритва», умеющий резать не только колбасу, но и пространство между мирами, пришлось мне мутить сложный план по захвату грузовика.
Мотка тонкой и прочной альпинистской веревки из моего рюкзака хватило, чтобы натянуть ее между деревьями над дорогой в том месте, где она делает крутой поворот. И даже осталось для того, чтобы связать из нее что-то типа «тарзанки». В остальном оставалось полагаться на то, что Лютый сделает всё как надо, а я при прыжке с дерева не промахнусь.
За время нашего путешествия из Москвы в Украину лапа Лютого зажила полностью – мутант же, а у них с регенерацией всегда было отлично. Так что бежал он довольно шустро. Ну и я не промахнулся при прыжке, зря что ли форму поддерживал в куче разных миров уходя от погонь, стреляя, перекатываясь и качаясь посредством перетаскивания на себе различных тяжестей – порой не только рюкзаков и раненых товарищей, но и весомых мешков с хабаром. Вот только жаль, что подобное случалось довольно редко, м-да…
В общем, всё у нас получилось. Предыдущий экипаж кабины остался лежать в кювете не особо крепко связанный куском той же альпинистской веревки – часа за два точно освободятся. Я же сейчас, одетый в форменную камуфлу водилы, вел грузовик, а на пассажирском сиденье довольно улыбался Лютый.
Ну да, оказалось, что мой котэ умеет улыбаться не хуже своего Чеширского соплеменника. С непривычки, увидев такой оскал длиннющих клыков можно от страха штаны испачкать. Всё равно что сухопутная акула осклабилась, или крокодил с гибким телом и когтистыми лапами. Но я уже попривык, поэтому особо не рефлексировал. Домашнее животное довольно – и хозяину на душе тепло.
Филиал Института аномальных зон располагался примерно в километре от границы самой Зоны. Оно и понятно, чем ближе к объекту изучения, тем лучше. Говорят, яйцеголовые настаивали на постройке Института в самой Зоне, но правительство Украины послало их… на километр подальше от охра-няемого кордона. Ибо не фиг. Артефакты им для изучения вояки и так приволокут, даже кусок почвы с аномалией аккуратно выдерут из Зоны и притащат, если уж сильно приспичит ученым ту аномалию препарировать. Ну и хорош с них. А то еще раскопают чего, что им знать не положено. Или мутанты их во время гона передушат как цыплят, потом международного резонанса не оберешься. Короче, из соображений «как бы чего не вышло» построили филиал неподалеку, отделив его от Зоны и любопытных глаз высоким забором и, само собой, приставив к секретному объекту надежную охрану. Потому сейчас и ехал я туда в трофейной униформе, отчаянно соображая, какую бы мне отмазу придумать насчет того, куда делся из кабины мой охранник. Ибо улыбающийся Лютый с горящими глазами и кисточками на ушах на давешнего автоматчика был ну совершенно не похож. Да и фото на документах водилы с моим портретом не имело ни малейшего сходства. В общем, авантюра из авантюр, на тему «авось прокатит» и «проблемы будем решать по мере их возникновения»…
Внезапно в моей голове отчетливо возник образ растерзанной крысы. При этом я был вынужден понимать, что ее требуха и почему-то хвост есть самые вкусные на свете вещи. Понятно. Лютый захотел жрать после пробежки. Понимаю его. Сам бы не отказался заточить, например, борщ с кальмарами под румяные пирожки с лесными грибами да кувшин кизилового компота. Или, на худой конец, консерву тушенки, запивая ее из фляги водой с кислым алюминиевым привкусом…
Но мне было недосуг. Сначала дело, потом привал. Но от крысьего мыслеобраза, назойливо поворачивающегося в моем воображении туда-сюда, выставляя напоказ наиболее вкусные места, меня уже начало слегка подташнивать. Поэтому я притор-мозил, потянулся, открыл противоположную дверь, и скомандовал:
– Иди, охоться. Будешь нужен – позову. Или ты зови, если очередной псионик начнет тебе мозги полоскать.
Лютый мявкнул, потерся мордой об мое плечо – и сиганул из машины. Признаться, я ему даже слегка позавидовал. Минут через десять уже будет валяться где-нибудь под деревом, сытое пузо лениво когтями почесывать. А мне еще крайне сомнительную миссию выполнять с риском получить в брюхо порцию свинца вместо калорийного завтрака.
Мысленно поныть, себя пожалеть, посетовать на тяжкую долю – это ни для кого не в падлу. Это нормально. Главное не вслух, чтоб никто не услышал и не понял, что очередных приключений на нижнюю чакру ищет себе не офигенный, мать его, супергерой, а самый обычный человек с некоторыми необычными способностями. Например, стрелять чуток лучше, чем большинство народу, и немного замедлять личное время, когда срочно надо ту самую чакру вытаскивать из крайне сложной ситуации. Вот, пожалуй, и все преимущества, которые никоим образом не отменяют синяки, переломы, ранения – и боль, сопровождающую все эти неприятные побочные эффекты моего предназначения зачищать мир от всяких уродов. На хрен бы мне оно сдалось, кстати. Но, как говорится, от судьбы не уйдешь.
Между тем унылый рассвет хоть тягомотно и лениво, но все-таки вступил в свои права. Лес расступился, и я увидел забор Киевского филиала Института аномальных зон. И мощные ворота, в тот забор старательно вваренные…
Открытые ворота.
Створки распахнуты настежь, возле них секьюрити валяются. Двое. То ли мертвые, то ли грамотно вырубленные, ибо луж крови я рядом с ними не заметил. Хотя, может, плохо приглядывался. Надо оно мне, когда проблема проникновения на охраняемую территорию отпала сама собой? Правильно, совершенно ни к чему.
Поэтому вместо того, чтобы рассматривать тела, я их просто объехал – и, поддав газу, рванул вперед по асфальтовой дороге, упирающейся в главное здание Института. Серое, унылое и мрачное как сама Зона, которую в данном храме науки ученые мужи вдумчиво изучали уже многие годы.
Однако предполагаемой стрельбы по моей машине не случилось. Некому было стрелять. Вдоль дороги тоже валялись тела охранников, штук пять или шесть. Все с автоматами, но без пятен крови на одежде, которые трудно не заметить даже из движущегося грузовика.
Парадная дверь Института была нараспашку, как и ворота. Поэтому, сбросив скорость, я уже без особой опаски подъехал к крыльцу, вылез из машины, и беспрепятственно вошел в здание.
Перешагнув через бездыханное тело еще одного незадачливого секьюрити, я зашел в вестибюль, похожий на внутренность огромного и дешевого гроба. Серые бетонные стены навевали уныние, а прямоугольные дыры в них, являющиеся началом множества коридоров, вызывали ассоциации с печами крематория.
– Ну и куда теперь? – пробормотал я себе под нос…
И тут же заткнулся, прислушавшись.
В глубине одного из коридоров явно слышался какой-то ритмичный стук. Ну, я и пошел на звук, рассудив, что если кто-то что-то увлеченно долбит, то вполне можно отвлечь его от этого занятия, чтобы как следует расспросить. Или допросить, если с расспросами не получится.
В стены коридора справа и слева были вмурованы стальные двери с заклепками по периметру. Под потолком горели плафоны, затянутые в стальные полукруглые сетки, предохраняющие от случайного удара. Интересно, с чего это Институт больше напоминает бункер, чем научное учреждение? И куда подевались его сотрудники, в частности – недобитый мною профессор Кречетов, ради которого я и сорвался из Москвы в эти места, которые уже довольно давно проклял от всей души? Что ж, еще один поворот бетонной кишки, и я так или иначе получу ответы на свои вопросы.
Я вытащил из кобуры пистолет, поднял его на уровень лица, шагнул за угол…
Долбежка прекратилась. И я еле увернулся от небольшого молотка, летящего мне прямо в лицо.
Тот, кто кинул им в меня, с немыслимой быстротой катнулся по полу, уходя с линии выстрела. Я тоже рванулся вправо, так как заметил в руке незнакомца какой-то тусклый блеск, не предвещавший ничего хорошего. При этом моя рука с пистолетом сама, на автомате сопроводила стремительно движущееся тело, беря упреждение на полкорпуса, ловя на мушку ту точку пространства, где оно появится через долю секунды. А указательный палец уже почти выдавил всю слабину спуска…
Но я не выстрелил.
Почему? Не знаю… Вот убейте меня – не знаю. Глупость? Наверно да. Потому что в следующую секунду мою кисть обожгло огнем – и вырванный из нее пистолет с металлическим лязгом упал на бетонный пол. А потом я увидел, как ко мне тягучей молнией рванулся незнакомец в странном темно-сером балахоне под цвет тумана и бетона. И понял, что ни фига не успеваю выдернуть из ножен «Бритву», потому что этот человек явно двигается быстрее меня, и его нож, зажатый в руке, коснется моего горла раньше, чем я успею смачно и коротко выматериться от досады…
Но он сделал это раньше.
Остановился на полпути, словно наткнулся на невидимую стеклянную стену, и из-под глубокого капюшона, полностью скрывающего лицо, раздалось глухое:
– Ксоо!
И мне как-то вдруг сразу полегчало. Потому что в Предзонье вот так от души ругаться на японском языке мог лишь один человек. Помнится, в свое время он мне рассказывал, что эта привычка сохранилась у него со времен обучения в Школе клана якудзы – тогда ему только и оставалось, что материться про себя да глотать вязкую слюну, часто имеющую привкус собственной крови.
Я опустил глаза, посмотрел на небольшой лоскут кожи, сорванный с кисти тонкой стальной цепью, и все-таки не выдержал:
– Ну япона мать! Ты когда-нибудь будешь сначала думать, а потом бить?
– Как будто ты сначала репу чешешь полчаса, а потом стреляешь, – немного смущенно проговорил Виктор Савельев по прозвищу Японец, откидывая назад свой капюшон.
– Понятно, – сказал я, доставая из кармана аптечку. – Это типа вместо извинения, я правильно понял?
– Хорош тебе стонать, – буркнул Японец. – Подумаешь, царапина. Зеленкой помажешь, и через два дня заживет как на собаке.
– Угу, я тоже рад тебя видеть, – сказал я, над-рывая зубами упаковку с бактерицидным пластырем. – А теперь объясни, какого ктулху ты тут делаешь?
– Пытаюсь вскрыть вот это, – сказал Виктор, кивая на огромную стальную заслонку, перегораживающую коридор.
Именно заслонку. Так как дверью назвать это бронированное нагромождение стали, вмурованное в бетон, язык не поворачивался.
Но Савельева трудности никогда не пугали. И без расспросов было понятно, что открытые ворота Института и охранники, валяющиеся вдоль дороги – его работа. А теперь он при помощи молотка и зубила умудрился выковырять в бетоне под дверью нехилую нишу, в которую запросто мог пролезть чемодан средних размеров. При этом я заметил, что валяющееся на полу зубило, которое Виктор метнул в меня, было уже сточено на треть. Это как же он молотил по нему? И сколько? О чем я и поинтересовался.
– За полчаса выдолбил, – сказал Виктор. – Правда, устал.
– Да ну! Всего-то полчаса поработал в режиме перфоратора и притомился?
– В состоянии мунэн[1] работается лучше, чем обычно, – не понял подколки Виктор – или сделал вид, что не понял.
– Даже не спрашиваю, зачем ты эту нору выковырял, – уже более серьезно сказал я. Это было понятно и так, ибо рядом с Японцем на полу стояла раскрытая спортивная сумка, набитая брикетами взрывчатки. Стало быть, нишу в бетоне мой старый хммм… знакомый долбил для закладки заряда под бронеплиту.
– Зачем – не спрашиваю, – повторил я. – А вот на фига – непонятно.
– Он там, – сказал Виктор, кивнув на стальную заслонку.
– Кто? – спросил я, хотя можно было и не сотрясать воздух понапрасну. Ибо и так было понятно, что существовал лишь один человек во всей Розе Миров, ради убийства которого Японец мог не просто ковырять, а даже грызть бетон зубами, лишь бы добраться до него.
Виктор молчал, глядя не на меня, а сквозь меня пустым взглядом мертвеца, которому забыли опустить веки.
– Они… погибли? – тихо спросил я. – Ты не успел?
Просто последний раз я видел Виктора Савельева перед тем, как он шагнул в хронотелепорт, созданный профессором Кречетовым. Для того, чтобы вернуться в прошлое и спасти своих жену и ребенка, убитых… профессором Кречетовым. Тогда находящийся при смерти ученый клялся, что всё осознал и готов исправить ошибку. И вот сейчас Японец с мертвыми от горя глазами, похоже, готов был ногтями выковыривать профессора из-за стальной перегородки и зубами рвать на куски…
Бледные, обескровленные губы Японца шевельнулись.
– Он не обманул, – глухо проговорил он. – Я был там, но слишком далеко. Я видел, как машина отъезжает от ворот моего дома, как закрывается почтовое окошко в воротах. Я даже успел заметить мелькнувшую в нем руку жены, которая приняла посылку. Я бежал… И я не успел. Они второй раз взорвались у меня на глазах… И сейчас я просто хочу выковырять оттуда эту тварь в человеческом обличье, которая заставила меня вновь пережить…
Он задохнулся. Ему не хватило воздуха, чтобы договорить.
Понятно. Нервный спазм, который может случиться у любого живого человека, даже у синоби[2], которого в Японии тренировали лучшие мастера клана якудзы.
Я вполне понимал Виктора. Второй раз пережить смерть самых близких людей – что может быть ужаснее? Но в то же время…
– А ты не думал, что можно попытаться еще раз? – осторожно поинтересовался я. – Ну, что профессор мог просто неумышленно ошибиться? Как я понимаю, на пару минут…
– Я думаю, что он специально отправил меня туда так, чтобы я бросился вперед, пытаясь их спасти, и погиб. Ведь если бы я спас свою семью, то мы с тобой никогда б не встретились. Ты бы, скорее всего, не вернул Монументу артефакт «чистое небо», и дьявол его знает как бы всё дальше повернулось. А так второй «я» пошел выполнять свою миссию, и…
– Не думаю, что всё обстоит именно так, – покачал я головой. – Мне уже приходилось возвращаться во времени и изменять события, однако никаких глобальных катастроф это не вызвало. Время лабильно, к тому же у него существует много вероятностей, не позволяющих ему меняться кардинально. Помнится, во время нашей первой встречи ты говорил мне, что у тебя сын, верно?
– Д-да, – в некотором замешательстве проговорил Виктор, в стеклянных глазах которого за все время нашего разговора промелькнула какая-то живая искра. – Сын, Миямото… Был…
– А тот Японец, что шагнул в портал телепорта, шел спасать жену и дочь. И в тот момент и ты, и я воспринимали этот факт как само собой разумеющееся.
– Что? Какая дочь? У меня был сын!!!
– У тебя – да, – мягко проговорил я. – Но, как я понимаю, когда ты стоишь возле включенного хронотелепорта, временные вероятности множатся. Время защищает себя от катаклизмов, и, думаю, в нем возможны гораздо более серьезные изменения, чем опоздание с прибытием на несколько минут[3].
Японец стоял на месте, словно громом пораженный. Правда, через несколько секунд к нему вернулся дар речи.
– Если б это сказал не ты, я бы наверно убил того человека. Просто чтобы он больше никому не давал несбыточных надежд. Но тебе я вынужден верить…
– Ну наконец-то у него мозг включился, – раздался откуда-то из-под потолка голос, усиленный и одновременно искаженный динамиком. – Спасибо, Снайпер. Без тебя он бы всех нас угробил. То, что он собирался заложить под шлюз, ему бы вреда не принесло. Но могло обрушить всё здание Института, которое спроектировали как попало, да еще и построили ни пойми из чего. В результате слабокислотные дожди частично разрушили фундамент и стены, и мощный взрыв вполне мог…
– Кречетов, это ты? – крикнул я, устав слушать сетования по поводу горестной судьбы украинского филиала Международного института аномальных зон.
Матюгальник под потолком обиженно заткнулся, но через трехсекундную паузу выдал:
– А кто ж еще?
– Хорошо, – кивнул я. – Теперь впусти меня и Виктора.
– Ага, разбежался, – отозвался Кречетов. – Помнится, предпоследнюю мою копию ты благополучно сжег в моей же лаборатории[4].
– Ты сам это сделал, – заметил я.
– Ну да, магазин пушки Гаусса тоже я ис-портил.
Я не стал переубеждать профессора. Разговор на тему «это была не моя вина» был бы похож на оправдание, да и времени на него не было.
– Помнится, из этой пушки ты собирался меня сжечь, – сказал я. – И давай на этом закончим.
– Давай закончим, – согласился Кречетов. – Уведи отсюда этого чокнутого, и сам свали пожалуйста куда-нибудь подальше. И закончим.
– Не договоримся, – качнул я головой. – И если ты не откроешь через десять секунд, я, пожалуй, начну помогать Виктору закладывать взрывчатку.
– Ну почему я раньше не поставил над дверью автоматический пулемет, – горестно вздохнул матюгальник. – Хорошо, открываю.
В стене что-то мерзко зашипело, потом загудело – и тяжеленная створка нехотя отъехала в сторону, открывая проход. В глубине прохода стоял Кречетов в экзоскелете, держа в руках пушку Гаусса продвинутой модели «G-3», стреляющую искусственными аномалиями. Забрало экзоскелета было сдвинуто наверх, и мы отлично видели слегка напряженное и немного бледное лицо профессора. Понятно зачем он лицо открыл – так целиться проще, чем через многослойное стекло. То есть, настроен решительно.
По лицу Виктора я видел, что ему отчаянно хочется броситься вперед и изрубить ученого на мелкие кусочки одним из мечей, которые Савельев по-прежнему носил за спиной, крест-накрест. Но я искренне надеялся, что ярость еще не затопила в нем остатки благоразумия, ибо кидаться грудью на пушку Гаусса есть занятие неприятно-болезненное и на девяносто девять процентов фатальное.
– Ну и расскажите мне, почему я сейчас не должен нажать на спусковой крючок? – проговорил Кречетов.
– Наверно потому, что не нажал сразу, – сказал я. – А значит мы тебе зачем-то нужны. Так же, как и ты – нам.
– Хммм… – задумчиво протянул Кречетов. – Ну, предположим, я вас не убью. И кто мне даст гарантию, что вот этот отморозок с мечами снова не попытается распороть мне брюхо и засунуть туда взрывпакет? Я, знаете ли, дорожу своим кишечником, который для моего возраста функционирует просто идеально.
– Я дам гарантию, – неожиданно проговорил Японец. – Даю слово, что сегодня тебя не убью. Но только сегодня.
– И на том спасибо, – сказал Кречетов, однако не торопясь опускать свою ручную пушку. – А теперь выкладывайте, чего вам от меня надо.
– Виктору нужна твоя жизнь. Либо – как вариант – вторая попытка перемещения во времени. Это ты, думаю, и так понял, – сказал я. – А мне нужно, чтобы ты оживил моего друга. По телевизору недавно говорили, что тобой разработана технология полного восстановления организма из одной клетки. Мол, ты вырастил живую-здоровую крысу из волоска мертвой, при этом она после оживления прекрасно помнила все свои прежние повадки. У меня есть кусочек шкуры одного мутанта, который…
– Да-да, конечно, – устало перебил меня профессор. – Ну да, вырастил, было дело. Утер нос всем этим напыщенным яйцеголовым западникам, которые годами сосут бюджет налогоплательщиков, а воз и ныне там. Помнится, у них аж очки запотели, когда под лучом тот волосок начал притягивать к себе разложенные возле него куски мяса. А потом из этой кучи плоти стала формироваться уже живая крыса. Помнится, заготовка, еще не обросшая как следует мышцами, то и дело норовила убежать из-под луча. М-да… Да только, боюсь, это была моя последняя демонстрация такого масштаба.
Мы с Японцем переглянулись.
– В смысле последняя?
– Да просто сразу после нее один герой-сталкер уничтожил Монумент, который питал аномальной энергией всю Зону. И, в том числе, лаборатории этого института. Мы ее, родимую, прям из-за кордона качали через специальные энергоуловители моей конструкции. А сейчас всё, финиш. После уничтожения Монумента нам сразу урезали финансирование вполовину. Понятное дело. Нет аномальной энергии – нет исследований.
– Это почему? – удивился я.
– А чем, молодой человек, прикажете аномалии с артефактами препарировать? – язвительно поинтересовался Кречетов. – Стальным скальпелем резать? Так любая аномалия тот скальпель с удовольствием сожрет вместе с лаборантом. Все установки и приборы Института на аномальной энергии работают, и сейчас ее запасы практически на нуле. Так что, считай, накрылся институт. Сотрудники почти все разбежались. Последних охранников этот… Японец перестрелял. Короче, всё. Нету больше ни профессора Кречетова, ни его научных чудес. Осталась только Зона-свалка для отходов «мусорщиков», да озверевшие фанатики разрушенного Монумента, которые когда не пытаются его восстановить, то ищут Снайпера, чтобы отомстить. Даже «Борг» с «Волей» тихо сидят, не суются в это дело. И у них, говорят, тоже народ в бега подается потихоньку.
– Ну а это с какой радости? – поинтересовался я, изрядно расстроенный рассказом Кречетова. Что, впрочем, не мешало процессу вытягивания информации из разговорчивого профессора.
– Да с такой, – огрызнулся Кречетов. – Кто-то портал между мирами открыл, а закрыть забыл. И теперь оттуда всякая нечисть лезет.
– Так я ж своими глазами видел, как он был заделан намертво, – слегка обескураженно сказал я. – Там робот из него лез, его молниеметом в портал и вплавили…
– Вплавили, ага, – проворчал профессор. – А потом какой-то придурок-«монументовец» по тому роботу из гранатомета кумулятивным шибанул[5]. Выбил пробку на фиг, и полез в другую вселенную новый Монумент добывать. До сих пор добывает. Вместе с остальными фанатиками, которые за ним следом полезли.
– М-да, – пробормотал я. – Есть же закон, не стрелять в памятники Зоны…
– Закон есть, – кивнул Кречетов. – А хрен ли толку. Дуракам закон не писан. Причем к тебе, Снайпер, это тоже относится. От тебя для Зоны одни проблемы.
– Знаешь, у меня тоже с ней проблем хватает, – огрызнулся я. – Ты лучше скажи, делать-то чего? Есть способ вернуть Виктора в прошлое и оживить Рудика?
