Дмитрий Витт
Перекрёстки
Картина пятая
Свет в квартире Платона прибавляется.
Теодора Теодоровна. Бездарный. Это самый бездарный текст, какой я читала. А читать мне, уж поверьте, доводилось много чего. Нет, ну, "сонно-вздыхающих гусей" и "младенца, вылупляющегося из зияющей чёрной дыры" это я ещё могу понять: ну, молодой, мало читал, нет чувства стиля, вкуса – но что это скажите мне: "Эта глава самая маленькая в романе, потому что в ней сущности ничего не происходит. Герои просто пьют кофе и общаются. Поэтому, перейдём к следующей главе". Что за хрень, извините меня? Зачем тогда нужна эта глава?
Платон стоит у окна и смотрит на Космонавта в гамаке.
Платон. Ну, нужно как-то подгонять объём! Нельзя всю книгу завалить картинками. Это уже будет не роман, а комикс какой-то. Да и художники нынче дерут немало!
Теодора Теодоровна. Послушайте, ну, если тема так проста и мала, что не укладывается в объём романной формы, зачем тогда вообще писать роман? Ну, напишите рассказ!
Платон. Рассказы нынче не читают.
Теодора Теодоровна. Ах, ну, да! Двадцать первый век – эра бесконечных сериалов. Киношная мода переходит на литературу. До чего развились: строим ракеты, летаем в космос – а в культурном плане возвращаемся к толстым романам девятнадцатого века, где автор жуёт одну пресловутую тему, как жвачку, на протяжении шестисот страниц, пока она не теряет вкус и полностью не растворяется во рту.
Платон. Значит, по-вашему, Диккенс, Бальзак, Толстой – это графоманы, жующие жвачку?
Теодора Теодоровна. Ну, для начала, спасибо! Впервые вижу современного писателя, который знает, кто такие Диккенс, Бальзак и Толстой. За это отдельный поклон. Но вы забываетесь, что и Диккенс, и Толстой, и Бальзак – дети своего века. Время идёт, литература развивается. Ну, и, в конце концов, вы забываете самое главное.
Платон. И что же?
Теодора Теодоровна. Вы не Диккенс, не Толстой и не Бальзак. (Пауза.) Ваш текст типичный из тех, что мне присылают каждый день. Всё написано как-то пафосно, напыщенно, тяжеловесно. Писать нужно проще и со вкусом. Вот, смотрите, вы любите женщин?
Платон. Ну, разумеется, я люблю женщин!
Теодора Теодоровна. Ну, откуда ж я знаю?! Нынче век такой неординарный. Вот, вы любите женщин. Уже хорошо. Вот, смотрите, вы ведь любите женщин красивых, стройных, ухоженных. Чтобы прямая спинка, стройные ножки. Всё аккуратненько, красивенько, без сальца и целлюлитика. Ну, так и ваш текст должен быть таким, как девушка с картинки. Возьмите тему. Выберите героя и сюжет, которые смогут её раскрыть. Это вы построите скелет вашего текста. И потихоньку наращивайте на него мышцы. Твёрдые, жилистые, красивые. Но не нужно накачивать текст жиром. Жир – это вода. Вот, у вас какой кусок не возьми – сплошная вода, один жир!
Платон. Хорошо! Ну, что в моём тексте не так? Распишите чётко, по пунктам.
Теодора Теодоровна. Чётко? Нет, чётко это не про ваш текст. Ну, хорошо, смотрите. Начнём с главного. В вашем тексте отсутствуют начало, середина и конец. В нём вообще отсутствует сюжет, как класс! Далее. Что за дурная привычка пересказывать события? Вы же роман пишите, а не краткое содержание к нему. Покажите то, что происходит в вашей истории. Заставьте читателя пережить те же эмоции, что испытывают ваши герои.
Платон. Не понимаю! Когда вы принялись читать, вы ведь сказали, что это интересно!
Теодора Теодоровна. Правильно! Я посмотрела на страницу и мне стало интересно, почему в тексте ни одного сложного предложения. Сначала я подумала: ну, ладно, у автора стиль такой, у него текст, как молодой дембель, жилистый. А потом поняла, что текст весь из простых предложений, потому что автор банально не может построить сложные предложения! Что это? Как это? Вы в школе учились? Знаете, что такое сложноподчинённое?..
Платон (перебивает). Не нужно разговаривать со мной, как с ребёнком! Хорошо, вы подробно объяснили, что романист из меня никакущий, но рассказы-то чем вам не угодили?
Теодора Теодоровна. А вам то что? Вы же сказали, что рассказы нынче не в моде.
Платон. Да, говорил! Но, если рассказы хорошие, почему бы рассказы не пописывать, а?!
Теодора Теодоровна. Вот, горе нашего века! Писатели пописывают – читатели почитывают. Как классик писал. (Просматривает рукописи.) Нет! Рассказы тоже плохи.
Платон. Да с ними-то что не так?
Теодора Теодоровна. Ну, смотрите, вот, начало вашего рассказа: "Что есть любовь? Любовь – явление, что подвластно порывам сердца. Но сердце – понятие анатомическое. Любовь же есть нечто, что за пределами космического пространства." Что это за херня?
Платон. К вашему сведению, в литературе это называется "философские рассуждения".
Теодора Теодоровна. В жопу философские рассуждения! Рассказ, он на то и рассказ, чтобы сразу вводить в курс дела. Первое предложение – "Он подошёл к окну.", всё! Коротко и ясно. У вас там не так много объёму, чтобы успеть рассказать всё, что нужно рассказать, а вы тратите его на какую-то херню. Ведь что такое рассказ?! Рассказ – это сон! Короткий, яркий, насыщенный. Орал ребёнок, не давал крестьянской девке уснуть, так она его и задушила. Чихнул чиновник на затылок генералу, да так распереживался, что помер. Вот, рассказы! Учитесь у Чехова Антона Палыча! Чехова хоть вы знаете?
Платон. Кажется, в школе что-то проходили.
Теодора Теодоровна. Вот, именно: проходили, а не читали. И потом что это: девушка пришла выпить кофе в кофейню, ей нагрубил официант, она пошла прыгать с моста. Что это за муть? У вас в каждом рассказе герои сидят в кофейнях и самоубиваются. Где история?
Платон. Да какая история?! Здесь же человеческая трагедия! Молодая девушка, нежное хрупкое создание, в этом жестоком мире, полном злости и невежества. Единственное её утешение – придти в любимую кофейню, выпить чашечку кофе. Но даже здесь ей умудряются нахамить, испортить настроение в единственном месте на планете, где она чувствует себя в комфорте и безопасности. Здесь игра чувств и страстей!
Теодора Теодоровна. Вот, это да! Девочке испортили настроение. Вот, это история! (Пауза.) Но знаешь, и всё же я благодарна тебе.
Платон. За что?
Теодора Теодоровна. Да я всё понять не могла: почему сегодня умерла драматургия? Вот такие молодые, как ты, каждый день присылают мне на почту романы, повести, рассказы, а драматургии нет. А те единичные пьески, что попадутся мне, написаны так убого и коряво, что диву даёшься, неужели драматургия просто жанр не сегодняшнего дня и ей пора уйти за кулисы. А теперь я поняла. Ведь, что такое драматургия?! Герой хочет чего-то. Он этого чего-то добивается. На пути ему попадается множество препятствий, которые он обходит, но каждое препятствие даётся ему всё тяжелее и тяжелее, и, в конце концов, он достигает некой точки невозврата, в которой он должен совершить то действие, какое никогда в жизни не совершал и никогда бы не совершил при иных обстоятельствах, и, совершив его, герой перерождается, становится другим, лучшей версией себя. Драматургия – это всегда про борьбу. А вы, молодёжь, давно забыли что значит бороться. Вот, почитаешь ту муть, что вы пишете. У вас девки бросаются с моста из-за плохого настроения. Мужики в провинции спиваются из-за безнадёги. Хотя, проедьте по провинции и посмотрите на этих самых мужиков. Да любой из них вам фору даст. И вечно все у вас страдают, депрессируют, убиваются. И никогда не попадалось истории о том, как человек просто борется за своё счастье, что, вообще, само собой разумеющееся. А ведь борьба определяет всю нашу жизнь. Ты что в старости будешь вспоминать? Как ты лежал на кровати в наушниках и страдал от невыносимой лёгкости бытия? Нет, в старости ты вспоминаешь моменты борьбы. Как в очередной раз падаешь, но всё равно встаёшь и идёшь к своей цели. Почему вы перестали бороться?
Платон. Спасибо вам, конечно, за морализаторство, но всё же скажите, что мне теперь с этим делать? Что исправлять и куда нести в печать?
Теодора Теодоровна. Я бы посоветовала вам вообще не писать.
Платон. Что?
Теодора Теодоровна. Понимаете, очень редко попадаются одарённые авторы, у которых все ружья выстреливают. Кто-то не умеет строить сюжет, но зато пишет, как Бог: описывает мельчайшие детали так, что ты забываешь о том, что читаешь текст, тебе кажется, что ты можешь взять это, потрогать, пощупать. Бывают авторы, которые и слова в предложения связать не могут, но зато строят такой сюжет, что оторваться невозможно. В ваших же работах я не вижу ничего, что бы вытягивало за собой слабые места. Все ваши тексты напрочь состоят из слабых мест. В вас нет главного, что должно быть в молодом писателе – перспективы.
Платон. Я вас понял. Уйдите, пожалуйста. Забирайте ваш сахар и уходите.
Теодора Теодоровна. (Подходит к Платону и кладёт руку ему на плечо.) Ну, не убивайтесь вы так, молодой человек. Понимаю, может показаться, что я чересчур бестактна, но я из того сорта людей, что не будет хвалить, чтобы не обидеть и тем самым портить человеку жизнь. Я обрисовала вам реальную картину, чтобы вы уже сейчас одумались и взялись за что-то, что получается у вас лучше сочинительства. В конце концов, какую радость в жизни оно вам приносит? Каждый день сидеть в кабинете и бесконечно строчить по клавишам, пока там за окном реальная жизнь пролетает мимо вас. Вот, скажите, о чём вы мечтали в детстве?
Платон. Я мечтал путешествовать. Мечтал добиться результатов в спорте. Я бегал на длинные дистанции и мечтал оббежать весь мир. Уйти на заслуженный отдых чемпионом.
Теодора Теодоровна. Какая прекрасная мечта! Я в молодости занималась горными лыжами. И, между прочим, была в шаге от того, что бы не войти в олимпийский резерв.
Платон. Вы шутите?
Теодора Теодоровна. Нисколько.
Платон. И как вас занесло в литературу?
Теодора Теодоровна. А вы как попали в литературу?
Платон. Не знаю.
Теодора Теодоровна. Ну, вот, видите. Никто не знает, как он попадает в её тиски. Только очнётся и понимает, что уже много лет прошло, что жизнь этому посвятил. И почему же вы не исполнили мечту? Почему не ушли в спорт, не путешествовали?
Платон. Я… Я не знаю. Как-то давно из шутки набил небольшой роман. Выложил куда-то. А спустя время мне на счёт стали поступать отчисления. И я принялся писать ещё и ещё. И это всё меня затянуло.
Теодора Теодоровна. Но приносит ли это вам счастье?
Платон. Счастье? Не знаю. Никогда об этом не задумывался.
Теодора Теодоровна. Подумайте об этом на досуге.
Теодора Теодоровна хлопает Платона по плечу, берёт пакет сахара и уходит. Платон остаётся стоять у окна.
Свет в квартире приглушается.
