Дмитрий Владимирович Потехин
Клад
“Ничего, оклемается…”
Состав разгонялся. Станция осталась позади, синие шапки леса все резвее бежали мимо.
Супербий передал лопату Иратусу, наклонился к машинисту и вкрадчиво произнес:
– Если ты не соберешься, не возьмешь себя в руки, я размозжу твои куриные мозги. Ты это понимаешь?
– Черти… – слабым голосом пролепетал мужик.
– Да-а! Мы черти! А теперь вставай. Ну!
Машинист с трудом поднялся на ноги, с видом обреченного раба подошел к приборам.
– Присмотри за ним! – велел Супербий брату. – А я поищу этих…
Он вылез из кабины, рискуя упасть, взобрался на тендер, пробежав по углю, спустился на платформу и двинулся в поисках братьев.
Те уже сами спешно пробирались к паровозу, то и дело оглядываясь и пригибаясь.
– Солдаты! Охрана в теплушках! Идут сюда!
Над головой Супербия вжикнула пуля.
Он разглядел стоявшего на крыше дальнего грузового вагона красноармейца с винтовкой.
– Бар-раны! Там же наше золото! Отцепите вагон!
– Как его отцепишь, он же привинчен? – взвизгнул Инвидус, прячась за танком.
Старший вынул из сумки увесистую гранату на толстой ноге.
– Вот!
Аварус трижды выстрелил в солдата из револьвера, и тот, не геройствуя, залег.
Они, ругаясь от страха и злости, кинулись обратно. Ацедий, у которого была трехлинейка прикрывал других, паля по бегущим по крышам фигурам.
Добравшись до драгоценной бочки, Луксурий, дико тараща глаза, выдернул из гранаты предохранительный шплинт и всунул ее рукояткой в щель сцепки между вагонами.
– Сюда! Прячься!
Танковая броня спасла их от взрыва.
Невыносимо, издевательски медленно, но все же неуклонно оторванный хвост начинал отставать.
Когда солдаты подоспели, их разделяли уже десятки метров. Красноармейцы расстреляли свои обоймы, потом стали браниться и грозить кулаками.
– Бывает, ребятки! Все бывает в жизни! – смеялся Аварус, размахивая на прощание шапкой. – Привет главнокомандующему от нашего клуба!
Поезд бежал все дальше и дальше, постоянно набирая скорость и победоносно свистя. Очень скоро отставшие вагоны растворились во мгле.
– У меня идейка нарисовалась… – загадочно начал Инвидус, провожая врагов довольным взглядом.
Он обернулся и в миг забыл про свою идейку.
В грудь ему смотрело дуло нагана в руке Аваруса.
– Вы че?!
– Прыгай!
– Чего?!
– Давай, давай! Вслед за Гулусом.
– Ребята!
– Это не обсуждается.
– Это общее решение, – качнул головой Ацедий, тоже держа наготове винтовку.
– Предатели!
– Пошел!
Он сверкнул на братьев яростными глазами и, прошипев проклятье, с разбегу бросился в снег.
Не говоря ни слова, Аварус, Ацедий и Луксурий двинулись к паровозу.
– Был и нету, – мрачно проворчал Аварус. – Забыли!
Когда до локомотива оставалась одна платформа, на куче угля в кузове тендера возникли фигуры Супербия и Иратуса.
Трое в недоумении остановились. Забарабанили выстрелы. Братья едва успели спрятаться за танком.
– Предатели! – в шоке прохрипел Аварус.
Они вдруг вспомнили, что истратили в перестрелке почти все патроны.
– А-а пропади все! – плаксиво заорал Луксурий и прыгнул с платформы в ночь.
Когда Супербий с Иратусом подошли, Аварус, прежде собиравшийся драться, вдруг встал на колени и забубнил тоном непонятого праведника:
– Братья, друзья, товарищи! Что ж это? Если провинился, так скажите, в чем? Нельзя же ведь вот так…
Старшие без церемоний схватили его за тулуп и, подтащив к краю, пинком отправили догонять братьев.
Надвинулись на Ацедия.
– Стоять! Я сам! – выдохнул тот и, скорбно взглянув на небо, был таков.
Они вернулись в кабину, похлопывая друг-друга по плечу.
Дурак-машинист как заведенный швырял в печку уголь.
– И как его на такую должность назначили? – хмыкнул Супербий.
Пару минут царило молчание. Потом Супербий, не поворачиваясь к брату, сказал:
– А почему ты уверен, что я не сделаю с тобой то же, что мы сделали с ними?
Иратус озадаченно насупил брови.
– Или нет! – вдохновенно продолжал старший. – Перевернем ситуацию. Почему я не должен бояться тебя?
– Ну… Мы же поклялись друг-другу на крови.
– Положим.
– В одиночку ни ты, ни я не справимся с золотом. Его ж тащить еще до места встречи.
– Ну это совсем близко. Дальше?
– Слушай… – растерялся Иратус. – Ты же у нас… у меня главный! Старший! Не по возрасту, н-но не суть. Это ж ты все придумал, обдумал, просчитал! Ты же блестящий стратег! Ну куда я без тебя?
– То есть, ты ради меня готов даже на жертву?
– М-м… Пожалуй, что…
Супербий врезал ему по уху рукояткой нагана.
– Тогда вон отсюда!
Иратус пошатнулся, но устоял.
– А-ах, ты!
Зеленея от злости, бросился на брата.
Они сцепились как два бешеных пса. Супербий был проворней и платил брату по три удара за один. Но справиться с объятым гневом Иратусом было непросто.
– Ж-жаба задушила, гад?! – проклокотал Иратус, когда брат припер его к стенке и начал душить.
– Я те не Аварус!
– А что же тогда?!
Супербий оторвал его от стены и с размаху ткнул лбом в какой-то манометр.
– Я хочу, чтоб вас не было! Жалкие копии! Всегда вас ненавидел!
Лицо Иратуса заливала кровь. Он уже не мог нормально видеть и еле держался на ногах.
Супербий взял его за грудки и попятил к выходу.
– А ты-то кто без нас?.. – простонал брат.
– Вы никто! И со мной, и без меня!
Он бросил Иратуса в бегущий водопадом под колесами снежный поток.
Сплюнул, вытер разбитую губу, подобрал очки. Оглянулся на машиниста, все это время безучастно наблюдавшего за схваткой. Закурил. Не ожидая никаких сюрпризов, посмотрел вперед.
Рельсы крутой дугой забирали влево. Впереди был ни то мост, ни то высокая насыпь. Поезд летел на всех парах и уже начинал опасно ходить из стороны в сторону.
Супербий спохватился.
– Куда ты разогнал, козел! Тормози!
Машинист ошарашенно повертел глазами и вдруг, понимающе и как-то даже по-житейски ухмыльнувшись, со всей силы дернул тормозной кран.
Поезд заплясал на рельсах, визжа тормозами, как черт на раскаленных углях. Сорвался с путей, покатился кубарем, путаясь в собственных вагонах и колесах.
Машинист улетел в сугроб, выпорхнув из паровоза, как пташка из клетки.
"Зо-олото-о!!!" – заорал в мыслях Супербий, летая по кабине, расшибаясь о приборы и падая вместе с паровозом, платформами, танками и бесценным грузом в какую-то скверную пропасть.
***
Константин Алексеевич кашлянул в носовой платок, высморкался в него же и нетерпеливо забарабанил пальцем.
– Ну? Последнее действие!
– Пять на пять? – вяло предположил Глеб.
– Умножай!
– Двадцать пять.
– Да! Двадцать пять мешков корму съедают ослы за три дня. Все, свободен!
Глеб хмуро начал складывать вещи в мешок, искоса поглядывая на учителя.
После того случая в школе разразился страшный скандал. Глебу был объявлен месячный бойкот. В полный рост встал вопрос об исключении из пионеров.
– То есть, Константин Алексеевич не дал тебе сбежать из дому, и за это ты решил его покалечить?! – орала директриса так, что в окне гудели стекла. – Дикарь ты первобытный! А ну сюда смотри! Да по таким, как ты колония плачет! Героем стать решил, на фронт захотел – вы только полюбуйтесь! Наш милиционер, товарищ лейтенант – вот он герой! В одиночку с бандой дрался, память потерял! Ну ничего, ничего, голубчик! Не научила мамка, научит палка!
В конце концов, Глеб трижды извинился перед учителем, который принял извинения весьма благосклонно (произошедший распад личности явно пошел ему на пользу).
– До свидания, – буркнул Глеб, направляясь к двери.
– Да, да… Эй!
Глеб остановился.
Уголок рта Константина Алексеевича коварно пополз вверх. Он сощурился и многозначительно поднес к губам палец.
– А ну вас!
– Не вас, а меня. Больше никакого “мы”!
– Ну… поздравляю!
– Ладно, беги!
Глеб хмыкнул и, надев шапку, вышел из класса.
– Ассенизатор будущий!
