Дмитрий Владимирович Потехин
Врата
Вот только почему же тогда в груди так отчаянно колотится сердце, а по спине бегут липкие мурашки? Внезапно Лёнька осознал, что боится вовсе не за друзей.
Знакомый с первых лет жизни дом равнодушно встретил его тусклым светом своих высоких окон. Не дожидаясь, пока сверху приползет издыхающий лифт, Лёнька вихрем взбежал на третий этаж. Дверь в квартиру была открыта, хотя на ночь ее всегда запирали. Лёнька несся по коридору, чувствуя, как от волнения у него звенит в ушах, а во рту собралась сухая, царапающая, словно наждачная бумага, горечь.
Он рванул дверь своей комнаты. В первую же секунду все стало ясно. Посреди комнаты на кровати сидел отец с серым лицом и обезумевшим, устремленным в пустоту взглядом. Казалось, он даже не заметил появления сына. Мама… ее не было.
– Где мама? – содрогнувшись, спросил Лёнька, чувствуя, как родные стены и потолок сужаются над ним и вот-вот раздавят.
Отец поднял глаза, медленно раскрыл рот, словно был мертвецки пьян.
– Там, – еле слышно произнес он, сделав неопределенный жест рукой.
– На кухне?
– Нет… там…
– Где?! – вскричал Лёнька, так что в книжном шкафу зазвенели стекла.
Отец ничего не ответил и снова уставился в пол.
– Она вернется!
– Не вернется…
В глазах у отца заиграли слезы.
– Я был там… вместе с ней. Я видел… – его прежде неподвижное, каменное лицо вдруг исказила гримаса боли и отчаяния. – Господи… Не было даже «скорой помощи»! Их просто… б-бросали в грузовики и увозили! Она… там!
У Лёньки потемнело в глазах. Больше всего на свете он сейчас хотел просто умереть, забыться сном и не никогда просыпаться. В панике мозг посылал организму безумные импульсы. Тело тряслось и ходило ходуном, как Москва в этот страшный день.
– Это ты… – вдруг прохрипел отец, уставившись на Лёньку ненавидящими глазами. – Ты виноват! Она пошла искать тебя! З-зачем ты убежал? Зачем?!
«Это сон! Просто кошмар!» – думал Лёнька. Сейчас я закрою глаза, открою, и все будет как раньше. Мама будет жива, папа будет нормальный. Надо только проснуться!»
Но чуда не происходило. Вместо этого он видел спятившего отца, встающего с кровати и надвигающегося на него с трясущимися, растопыренными, словно орлиные когти пальцами.
Лёнька с диким криком бросился прочь. В следующий миг он уже был во дворе, не помня, каким образом преодолел шесть лестничных маршей. Огромные, свисающие с крыш сосульки напоминали дьявольский оскал. Москва превратилась в ледяное озеро, где стонут замерзающие души грешников, а посреди торчит, ухмыляясь тремя жуткими лицами, чудовищный Люцифер.
Лёнька метнулся в темную арку, выскочил на улицу, бросился бежать, не зная куда и не зная зачем. «Пока я бегу, я не думаю! Надо вечно бежать, не останавливаясь!» – возникла в его помутненном мозгу безумная мысль.
Впереди по улице медленно брел высокий человек в тулупе и галифе, с вещмешком за плечами. Лёнька даже не увидел его. Но, когда они поравнялись, человек, внезапно остановившись, круто обернулся. Его огромная рука, преградила Лёньке путь. Лёнька ударился об эту руку, как о шлагбаум, упав на спину и по инерции прокатившись еще добрых два метра по скользкому асфальту.
Гарцев в недоумении посмотрел на лежащего подростка, и на его лицо наползла гадкая улыбочка.
– Физкульт-привет!
Лёнька перевернулся на живот и мигом вскочил на ноги. Перед ним стоял сам Люцифер. Огромный, страшный, невероятно гнусный, пусть даже с одним лицом. Издав вопль, мало похожий на человеческий крик, Лёнька кинулся на врага, нанося беспорядочные удары в живот и в грудь.
– Вот это да! Нечего себе! – с восхищением заговорил Гарцев, слегка отводя назад голову, чтобы не получить по лицу.
Он был явно изумлен, даже немного ошарашен. Лёнька ревел, тщетно пытаясь причинить противнику боль, сквозь толстую броню тулупа. В таком состоянии он избил бы даже Богданова, но Гарцев был слишком высок и слишком уж хорошо защищен.
– А ну пришел в себя, сука! – прорычал Гарцев, схватив Лёньку за плечи и тряхнув так, что у Лёньки чуть не отлетела голова.
Лёнька почувствовал, как стальной обруч сдавил его тело, парализовав любые движения. Оставалось только лягаться ногами, но на это уже почему-то не хватало сил. Из Лёнькиных глаз против воли потекли слезы.
Гарцев бросил мальчика и, матерно выругавшись, начал искать в карманах портсигар.
Слушая всхлипы Лёньки, он жадно сосал табачный дым, расхаживал из стороны в сторону и что-то шептал себе под нос.
Все-таки поведение подростка было слишком странным, любопытство пересиливало злость.
– Ну что? Кого задавило – папку, мамку? – небрежно спросил Гарцев, наклонившись к Лёньке
– Мама… пропала, – прошептал Лёнька, хотя вовсе не хотел ему отвечать.
– Н-да… Чего ж на площадь-то поперлась! А еще еврейка-интеллигентша!
Лёнька поднял на Гарцева ненавидящий взгляд.
– Урод! – произнес он остатками голоса.
– Что, что?
– Сексот несчастный! – продолжал Лёнька без тени страха.
Слезы как-то вдруг исчезли из его глаз.
Георгий поднял брови, и в его безжалостных глазах на секунду мелькнул призрак уважения.
Он наклонился так близко к Лёнькиному лицу, что тот ощутил едкий запах «Казбека».
– Надо же! А ты у нас кто? Сэр Ланселот?
Гарцев медленно выпрямился, обводя улицу рассеянным взглядом. Он любил, когда его боялись, и даже умел ценить ненависть. Но терпеть презрение от того, кто слабее было выше его сил.
– Ты хоть знаешь, кто я? – спросил Георгий с неожиданным пылом.
Он вынул из кармана спичечный коробок и взял одну спичку.
– Вот!
Гарцев поднес спичку к Лёнькиным глазам и сосредоточенно уставился на нее.
С тихим треском коричневая головка вспыхнула сама по себе. Лёнька был настолько убит своим горем, что не сразу понял суть увиденного.
– Думаешь, фокус?
Гарцев указал на свисающие с крыши дома сосульки.
– Смотри! Вон там!
Одна за другой ледышки со звоном попадали на асфальт, разбившись на сотни сверкающих осколков.
– Совпадение?
Распаляясь все больше, Гарцев указал на светильник уличного фонаря, под которым они находились. Светильник нервно замигал ему в ответ и вскоре погас.
Лёнька изумленно смотрел на бледное лицо, в которое минуту назад готов был вцепиться зубами.
– Волшебство, магия, чародейство, противоестественные способности – называйте это как хотите, – заговорил Гарцев, словно преподаватель физики, продемонстрировавший студентам любопытный опыт.
Он вдруг как-то разом вывалился из амплуа квартирного злодея и негодяя, к которому все так привыкли.
– Я… я догадываюсь, что случилось с твоей мамой.
Гарцев достал из потайного кармана стеклянный шар величиной с куриное яйцо и устремил в него взгляд.
Лёнька отказывался поверить своим глазам. Он мог допустить и принять на веру все что угодно: и то, что через миллион лет люди поделятся на два непохожих вида, и то, что на Марсе живут мерзкие осьминоги, передвигающиеся на механических треножниках. Он мог поверить в человека с жабрами акулы и в пушку, которая засылает людей на Луну. И в то, что американцы помещают в пуговицы своих шпионов микроскопические фотоаппараты. Любая нелепая фантазия имела право на воплощение в этом огромном, абсурдном мире. Но магия и колдовство… в это не верят даже маленькие дети. В это не верили даже до революции!
– Да, все как я и думал, – Гарцев повертел шар в пальцах и сунул его обратно в карман. – Мама твоя… скорее мертва, чем жива. А ее душа сейчас находится там, куда я направляюсь.
Он поймал оцепенелый взгляд Лёньки.
– Душа! – еще раз отчетливо произнес Гарцев. – Не та, о которой твердят попы, а настоящая.
– Она…
– Ее можно вернуть. И ты это сделаешь сам. Если пойдешь со мной.
– Но как…
– Да или нет?
Лёнька кивнул.
– Место, куда мы идем… – Гарцев замешкался, подбирая нужные слова. – В общем, если все удастся, твоя мама завтра будет кормить тебя борщом. А если нет… тогда тебе и не нужна будет никакая мама.
Лёнька мрачно смотрел на знакомое лицо незнакомого человека, не утратившее, впрочем, и сотой доли своей прежней подлости и коварства. Он был готов идти хоть с самим дьяволом. Хуже не станет.
– Пошли, – прошептал Лёнька.
Путешествие
Лёнька и Гарцев приблизились к канализационному люку. Тому самому, из которого Лёнька давным-давно вылез на поверхность, еще, когда был совершенно счастливым подростком. Благодаря чьим-то жалким усилиям люк наполовину прикрывала чугунная крышка, оставляя черный, зияющий полумесяц.
Гарцев не без труда откинул крышку и, повиснув на металлической скобе, спрыгнул в темноту. Лёнька спустился следом.
Он почувствовал, как ледяная вода вновь окутала его ноги мерзкими щупальцами.
– Если я правильно понял, – проговорил Гарцев, зажигая и вешая на ремень маленький электрический фонарь. – Бог меня осчастливил и послал мне еще двоих детей?
Он покосился на Лёньку, но тот не ответил.
Гарцев сунул два пальца в рот и пронзительно свистнул. Из непроглядной тьмы тут же донесся похожий свист. Вдалеке забрезжил огонек.
– Долго же ты! – радостно воскликнул Егор, не заметив в полумраке странного выражения на лице Лёньки.
– Слава богу! – выдохнула Элина.
– Здрасьте! – Егор улыбнулся Гарцеву. – А где веревка?
Гарцев окинул ребят презрительным взглядом.
– Ты им что-нибудь скажешь? – раздраженно спросил он Лёньку.
Лёнька попробовал заговорить, но горло как будто промыли кипятком.
– У вашего друга беда! – торжественно произнес Гарцев. – Пропала мать. Мы идем на поиски. Если вы ждали спасителей, то придется потерпеть до утра.
Друзья смотрели недоумевающими глазами то на незнакомца, то на Лёньку, не зная, как им реагировать на такой поворот. Слова и внешность Гарцева не внушали ни малейшего доверия, но и Лёнька был явно не в себе.
– Это правда, – тихо промолвил Лёнька.
– Лёнь… – заговорила Элина дрожащим голосом. – Но… как же…
Гарцев положил руку Лёньке на плечо. Это выглядело как сердобольный жест, но на самом деле это лишь означало, что надо двигаться дальше.
– Простите… – прошептал Лёнька.
Они направились вперед по тоннелю.
– Эй! – раздался голос Егора. – Вы что, будете искать здесь? В канализации?!
Гарцев устало закатил глаза.
– Да!
– Почему?
Георгий устремил на Егора испепеляющий взгляд.
– Любопытной Варваре… надели на башку маску с длинным носом! До конца жизни!
Егор невозмутимо и с подозрением глядел на Гарцева.
– А вы кто вообще?
– Да, Лёнь, кто это? Почему ты ему веришь? – подхватила Элина.
Лёнька не знал, с чего начинать рассказ и стоит ли. Друзья решат, что Георгий обвел его вокруг пальца с помощью пары фокусов, а расшатанные нервы усилили впечатление.
– Добрый волшебник! – Гарцев скривил рот в брезгливой усмешке. – Так, все, идем!
Они продолжили путь.
– Лёнь! Он обманывает тебя! – закричал Егор.
Лёнька в нерешительности остановился.
– Кто вы такой? – почти с ненавистью проговорила Элина.
– Твою ж мать! – рявкнул Гарцев и пихнул Лёньку. – Сам объясняй! Или ты язык проглотил?
– Он… правда волшебник, – сказал Лёнька. – Он знает, где мама и сказал, что поможет мне…
– Он ничего не знает, Лёнь! – категорично замотала головой Элина.
– П-простите, ребята, я пойду. Подождите до утра. Утром здесь будет много врачей и милиции, вас вытащат.
– Ну, ты дура-ак, – прошептал Егор, хлопнув себя по лбу.
Наступило недолгое, гнетущее молчание. Было слышно, как вдали что-то отвратительно плещется в воде.
– Я иду с ним! – Элина решительно подошла к Лёньке и схватила его за руку. – Я не оставлю его наедине с этим…
Глаза Гарцева сделались совершенно круглыми, как выпуклые оловянные пуговицы.
В гневе он быстро шагнул к Егору и снял со спины вещмешок.
– Хотите с нами? Не проблема!
Георгий вытащил из мешка небольшой деревянный футляр.
– Только потом звать маму будет поздно!
Он достал из футляра скальпель и схватил Егора за ногу так, что тот закричал от боли.
– Что вы делаете?! – взвизгнула Элина.
– Заткнись!
Гарцев сделал на распухшем колене два длинных надреза, из которых потоками хлынула кровь.
Все наблюдали за его действиями с нескрываемым ужасом. На такое варварство не осмелился бы ни один нормальный врач.
– Козел, ты че творишь?! – орал Егор.
Гарцев намеренно сдавил пальцами сустав, так что у Егора потемнело в глазах.
– Еще раз вякнешь, будет больнее!
Зажав между колен ногу Егора, он вынул из футляра небольшой шприц с какой-то мутновато-белой жидкостью и быстрым движением всадил иглу прямо под коленную чашечку.
Егор взвыл сквозь сжатые зубы, оглашая тоннель чудовищным эхом. Если бы немцы или американцы взяли его в плен и стали пытать, то вряд ли бы добились лучших результатов.
Гарцев вымыл окровавленные пальцы в сточной воде и подождал, пока Егор накричится вдоволь.
– Ну, что? Чувствуешь ногу?
Егор, прерывисто дыша, ошарашено помотал головой.
– Вставай!
– Чего…
– Вставай, сказал!
Егор несколько секунд смотрел на Гарцева дикими глазами, потом несмело попробовал приподняться с каменного выступа. Элина поддержала его.
Боли не было. Нога полностью онемела, словно вместо нее стоял протез. Колено не сгибалось. Тем не менее, Егор с изумлением обнаружил, что может стоять и даже ходить. Кровотечение прекратилось, шрамы от скальпеля затянулись, словно обычные царапины.
– Я хожу!
– Конечно! – Гарцев улыбнулся самодовольной улыбкой.
– Как это? – прошептала Элина. – Как вы… как ты это сделал?
– Камбиуновая сыворотка.
Гарцев поймал на себе недоверчивые взгляды.
– Новейший американский препарат от компании Хьюз! – устало поправился он.
– И что я теперь никогда не смогу согнуть ногу? – вдруг испугался Егор.
– Действие сыворотки временно. Сейчас у тебя на ноге что-то вроде гипса.
Элина в полном недоумении всплеснула руками.
– Это невозможно! Сломанные кости так не срастаются. У меня дядя сломал руку, и он…
Гарцев хотел ответить ей что-то нелицеприятное, но лишь махнул рукой.
– Если вам дорога жизнь, оставайтесь здесь! – сказал он, вешая свой вещмешок обратно за спину.
– А мы с товарищем Зарицким, – он хлопнул Лёньку по плечу, – Сходим на прогулку в другой мир, спасем его маму и возможно не только ее.
Егор, выругавшись, подковылял к Лёньке.
– Ты даже бегать не можешь…
– Да пошел ты! Раз ты идешь, то и я иду!
Он презрительно хмыкнул в лицо Гарцеву:
– Другой мир, говорите?
Гарцев, Лёнька и Егор уже двинулись в путь, когда сзади раздался вопль, полный невыразимого отчаяния. У Элины прыгали губы, на глазах выступили слезы.
– Вы идиоты! Вы… вы просто…
Она вытерла рукавом глаза и устремилась за друзьями.
Обмелевшая река Неглинная, полтора века назад упрятанная в подземную трубу, вела путников все дальше и дальше. Иногда друзьям казалось, что из темноты вот-вот вынырнет потайной ход или дверь, или хотя бы решетка, но вместо этого им открывалось лишь продолжение тоннеля. Выполненные на совесть и даже с некоторым изяществом кирпичные своды напоминали внутренности какой-то гигантской извивающейся змеи. По бокам торчали забитые грязью и ветками ливневые стоки. Кое-где сквозь дыры в потолке проступали очертания черных металлических труб. В полутьме вода реки казалась довольно чистой, хотя в ней, то тут, то там попадались сгнившие деревянные ящики, бутылки, мертвые крысы и прочая дрянь. Один раз друзья увидели истлевшие останки человека, погибшего, быть может, еще в прошлом столетии.
Гарцев уверенно шагал вперед, как человек, хорошо знающий эти места. Или это была лишь маска? Никто из ребят не хотел случайно выдать свой тайный страх, однако у каждого в голове звенела одна и та же дурацкая мысль: что если Гарцев вдруг развернется и нападет на них? Кто мог с ним справиться: Лёнька, Элина или покалеченный Егор? Втроем они представляли для него такую же опасность, как для африканского льва. Впрочем, такой поворот можно было ожидать лишь от самого настоящего безумца, а Гарцев при всех своих странностях и пороках выглядел более чем уравновешенным.
– Элина, – заговорил Лёнька шепотом. – Прости, что я так… Я все сделаю, чтобы тебя защитить.
Его глаза шарили по воде, ища хоть что-то, что могло бы сойти за оружие.
– Что вы там шепчетесь, домой захотели? – раздался насмешливый голос Гарцева.
– Ты сказал, что мы идем в другой мир, – проговорил Егор, с трудом переставляя свою закостеневшую ногу. – Это шутка что ль?
– А я похож на клоуна?
Гарцев сбавил шаг и стал внимательнее оглядывать стены.
– Другой мир означает – другой мир. Это не тайные подземелья Кремля, не какие-то там пещеры со сталактитами. Это даже не секретный бункер Его величества… – глаза Гарцева весело блеснули. – А где, вы думаете, он собирался прятаться от американской бомбы, хе-хе?
Гарцев подошел к стене и начал водить по ней ладонью, что-то бормоча себе под нос, словно разговаривал с кирпичами. В этот момент он сильнее всего походил на сумасшедшего.
Пошарив минуты две, Георгий нащупал кирпич, едва заметно выдающийся из общей кладки. Просунув ногти в незаполненные раствором щели, он с огромным усилием выцарапал кирпич, и тот упал, булькнув в грязной воде. Лёнька не разглядел, что было под ним. Кажется, там находилось, что-то вроде кнопки или, быть может, замочной скважины.
Гарцев достал из кармана круглый, плоский предмет на цепочке, размером не больше пятикопеечной монеты и приложил к углублению. Неожиданно часть кирпичной кладки дрогнула и почти беззвучно стала отползать назад, образовывая узкий проход в стене. Лёнька ожидал увидеть внутри какие-нибудь шестеренки потайного механизма, но, кажется, там не было вообще ничего.
Гарцев и ребята вошли внутрь.
– Впереди будет лестница, – заговорил Георгий. – Если…
Вопль ужаса взорвал тишину канализации, заставив содрогнуться всех. Элина пронзительно визжала, глядя в пол и пятясь назад.
– Что у тебя?!
У ног Элины, шевеля усами, ползал огромный белесый таракан. Гарцев раздавил насекомое носком сапога.
– Здесь такого дерьма по горло, каждый раз будешь орать?! – пролаял он в лицо девочке.
Когда Элина пришла в себя, они двинулись в путь. Отойдя на несколько шагов, Лёнька услышал за спиной едва различимый шум, с которым затворилась кирпичная дверь.
В отличие от канализационного, этот тоннель больше походил на возникшую естественным путем пещеру, чем на проход, созданный человеческими руками. Своды и пол были неровными, так что приходилось шаркать ногами, чтобы не споткнуться. Тьма ослепляла своей чернотой.
Хотя самочувствие теперь уже беспокоило Лёньку меньше всего, он не без досады слизнул с верхней губы текущие ручьями сопли. Часы, проведенные на холоде по колено в воде, мигом оживили угасшую болезнь и вдохнули в нее новые силы.
– Ступеньки! – предупредил Гарцев. – Всем смотреть под ноги!
Они начали спускаться по узкой винтовой лестнице, с замиранием сердца ожидая, что нога вот-вот провалится, не досчитавшись ступеньки. Наибольшую опасность лестница представляла для Егора, который ставил свой живой протез практически наугад. Лёнька держал его под руку, Элина придерживала сзади. Внезапно Гарцев сам предложил Егору помощь. Вызвано это было, впрочем, не столько заботой о нем, сколько боязнью, что тот, упав, повалит всех остальных.
Лестница по спирали уходила вниз, словно резьба гигантского сверла, пробурившего насквозь земной шар. Лёнька не знал, сколько времени они спускались; кажется, прошло уже не меньше четырех-пяти минут. Лестница и не думала заканчиваться. За каждым новым поворотом вокруг каменного столба скрывался лишь новый поворот.
Позади Лёнька слышал всхлипы Элины. Было неясно, плачет ли она или, как и он сам, подхватила насморк. Перед глазами маячил светлым пятном тулуп Гарцева.
«Что же это за лестница?» – тревожно думал Лёнька. – «Кто и когда ее построил? Куда она нас приведет?»
Он вспомнил, что мама жива, только пока он принимает на веру слова Гарцева о душе и другом мире. Если так, то пусть эта лестница станет дорогой в волшебную страну, где творятся чудеса, и где можно исправить непоправимое.
– Скоро придем? – устало промычал Егор.
Гарцев рыкнул в ответ что-то нечленораздельное.
Бесконечный спуск в темноту все больше напоминал дурной сон.
Лестница закончилась также внезапно, как и началась. Впереди был еще один тоннель. Гарцев достал из кармана нечто вроде компаса – небольшой предмет кубической формы, сделанный ни то из камня, ни то из черного дерева, с круглым сияющим циферблатом и мечущейся из стороны в сторону серебристой стрелкой.
На этот раз они попали в лабиринт. Множество совершенно одинаковых подземных ходов переплетались друг с другом, словно десяток змей в корзине.
– Куда мы идем? – вдруг подала голос Элина, которая все это время молчала.
– Я, кажется, уже дал понять, – раздраженно заметил Гарцев.
– Ты не объяснил, – настойчиво продолжала Элина со слезами в голосе.
Гарцев скрипнул зубами.
