Долорес Редондо
Северная сторона сердца
– Уверенность в том, что данные отсутствуют, сама по себе является данным, описывающим реальность, – решительно ответила Амайя. – Выполнять упражнение, держа в уме эту деталь, означало бы исходить из ложных и ошибочных предпосылок. В отчете не упомянуты следы от веревок или что мальчик видел значок на лацкане подозреваемого.
Она пожалела о своих словах, как только их произнесла. Было слышно, как у нее за спиной захлопнулась дверь. Человек, который слушал молча, ушел, и интуиция подсказывала ей, что вместе с дверью захлопнулась всякая возможность быть воспринятой всерьез.
Амайя опустила веки и выдохнула, прежде чем снова осмелилась взглянуть на Дюпри. Он держал перед собой единственный стикер другого цвета. Синий. Этот стикер соответствовал географическому профилю.
– Как вы говорите, латентные переменные? – спросил Дюпри, показывая ей стикер.
Саласар попыталась успокоиться:
– Латентные или скрытые переменные, сэр. Переменные, которые не наблюдаются непосредственно, но выводятся косвенно из других, очевидных переменных. Латентные переменные указывают на то, что преступник уже делал это раньше, что его система отлажена, и потому я уверена, что есть еще один случай.
Эмерсон недобро улыбнулся.
– На чем же основана ваша уверенность?
Амайя повернулась к нему, по губам ее скользнула ответная улыбка.
– На основе математической модели; именно так вычисляются латентные переменные. Вы должны знать, что это такое, если занимаетесь анализом данных.
– Конечно, я знаю, что это такое… – пробормотал он.
– В данном случае, – перебила она, – я сделала вывод, исходя из предположения агента Такер о том, что убийца передвигался по большой территории. – Она выждала еще несколько секунд и заметила, как скисла физиономия Эмерсона, в то время как глаза его растерянно бегали из одной точки в другую, возможно в поисках подходящих слов.
– Вы заблуждаетесь… – начал Эмерсон.
– Вы правы, – перебил его Дюпри. – Есть еще один случай. В феврале прошлого года буря обрушилась на прибрежный городок недалеко от Кейп-Мей в Нью-Джерси. Семья Миллер, также ставшая жертвой, была обнаружена мертвой в своем доме. Как и в случае с семьей Мейсон, все они были похоронены без вскрытия. Семья миссис Миллер проживает за границей. Когда им сообщили о несчастье, у матери случился инфаркт, и в Америку она приехала только на прошлой неделе. Все это время замороженный труп миссис Миллер лежал в морге, таково было желание матери. Мэри Уорд, наследница в четвертом поколении похоронного бюро в Кейп-Мей, разморозила труп миссис Миллер, чтобы сделать его презентабельным для передачи семье. Во время нанесения макияжа она нащупала в челюсти твердый предмет, который оказался пулей двадцать второго калибра. К сожалению, из-за несогласия семьи, долгого времени, прошедшего с момента похорон, и упрямства судьи мы до сих пор не можем эксгумировать тела для вскрытия. Судья считает, что фотографии, сделанные на месте преступления, дают достаточно информации.
Дюпри открыл ящик стола, извлек из него коричневую папку и положил перед Амайей. Около двадцати снимков зафиксировали стоящий на берегу жилой дом, разрушенный водой и ветром. Трупы членов семьи лежали в гостиной. Над телами словно плыли рваные занавески, прикрепленные к обломкам висящего над окном карниза; фотография запечатлела момент, когда они развевались на ветру, подобно призракам. Разбитые черепа контрастировали с небольшими ранами на других частях тела.
Амайя перебирала фотографии осторожно, почти благоговейно, по возможности стараясь прикасаться только к краям. Голос агента Дюпри вернул ее к действительности.
– Заместитель инспектора Саласар, мне известно, что вы несколько лет прожили в нашей стране, так что наверняка знакомы с особенностями метеорологии. Сейчас разгар сезона ураганов. Рано утром буря опустошила обширную территорию в Техасе. Семья Аллен – отец, мать и трое детей-подростков, двое мальчиков и девочка, – погибла под завалами дома. Мы проверили, бабушек и дедушек у них не было. Родители обоих супругов скончались, когда те были детьми, оба выросли в приемных семьях. На первый взгляд, эта семья не соответствует профилю, на котором сосредоточен убийца. Мы немедленно выезжаем туда, чтобы все проверить. Нам бы хотелось, чтобы вы поехали с нами.
Амайя опустила глаза и кивнула. От ее внимания не ускользнули огорченные физиономии остальных офицеров отряда.
Глава 6
Ичусурия. Коридор душ
Алворд, штат Техас
На лужайке перед домом Алленов следов урагана почти не было. Если стоять напротив фермы, в первый момент возникало ощущение абсолютной нормальности. Окна подвала выглядели нетронутыми, как и лестница, ведущая на крыльцо, где стояла пара уцелевших горшков с фиолетовыми цветочками, украшающих главный вход. Только когда взгляд достигал окон, наблюдатель понимал, что с этим одноэтажным домом что-то не так. Крыши не было: верхняя часть дома была сорвана начисто, как панцирь у черепахи.
Множество автомобилей, загораживающих подъездную дорогу, свидетельствовало о большом количестве местных и государственных агентов, пожарных, фельдшеров, даже сотрудников похоронного бюро, заполняющих дом. Амайя устремилась за офицерами подразделения по узкому коридору, и полицейские расступались, чтобы дать ей пройти. Шедший впереди Эмерсон на мгновение повернулся и, увидев Амайю, скрылся в глубине гостиной, не дожидаясь ее. Она не возражала, поскольку была уверена, что не увидит ничего особенного, пока все эти люди не покинут дом, а остальные помещения, на которые никто не обращал внимания, показались ей таким же хорошим местом для начала осмотра. Куртка была ей великовата, но, по крайней мере, на спине красовались яркие желтые буквы ФБР. Амайя залезла во внутренние карманы, извлекла пару перчаток и, надевая их на ходу, двинулась вглубь дома. Несмотря на отсутствие крыши, внутри серьезных повреждений не наблюдалось, и перейти из одной комнаты в другую можно было через дверные проемы. Картины на стенах висели криво; всюду виднелись какие-то обломки, пыльный мусор от рухнувшей крыши, обрывки электрических проводов. Амайя заметила, что оконные стекла лопнули и весь пол усеян осколками. На кухонном столе лежали остатки еды, а из раковины выглядывал пучок моркови, все еще облепленный землей. Упавшие стулья производили впечатление поспешного бегства домочадцев, но казалось, что те вот-вот вернутся к делам, которыми занимались до урагана.
Подходя к дому, Амайя внимательно осмотрела строения небольшой фермы в поисках входа в убежище, где семья могла бы укрыться на время бури. Дюпри уже предупредил ее, что в принципе эта семья не вписывается в виктимологический профиль, предпочитаемый подозреваемым, которого они преследуют. Но Амайя не верила в случайности. Муж, жена и трое детей, двое мальчиков и девочка того же возраста, что и в семьz[Мейсонов и Джонсов. Все лежали на полу в гостиной, которая была сильно повреждена, но где они могли бы выжить, погребенные под мебелью. Оставалось проверить направление, в котором упали тела, и найти револьвер, принадлежащий отцу; и если, как она думала, члены семьи Аллен – жертвы Композитора, то они благополучно переждали бурю в убежище.
Рядом с кухонной дверью располагалась еще одна, похожая. Открыв ее, Амайя поняла, что перед ней вход в подвал. Она вынула из кармана прихваченный с собой фонарик и начала спускаться по ступенькам, не касаясь перил и стараясь ступать ближе к стене, чтобы не наследить в зоне прохода. Свет едва сочился сквозь пылевую взвесь. Толстый слой пыли покрывал маленькие окна, идущие вдоль цоколя, которые Саласар видела снаружи, – изнутри они располагались прямо под потолком. Присмотревшись получше, она поняла, что окна заклеены полосками скотча и клейкой бумагой. В аккуратно разложенных пластиковых ящиках лежали фонари, транзистор и батарейки, рядом стояли бочки с водой, коробки с консервами и даже небольшая газовая плитка для кемпинга с прикрепленными к ней баллонами. На неуклюжем столовом буфете, который время вытеснило в подвал, громоздились бутылки и обертки от шоколадных конфет. Два пива, два безалкогольных напитка, полдюжины банок колы и пара бутылок воды. Избегая к ним прикасаться, Амайя наклонилась и услышала шелестение газа внутри одной из бутылок. На дверцах буфета висел раскрытый висячий замок. Не касаясь ручки, она приоткрыла дверцу и сразу ощутила знакомый запах оружейного масла. Внутри оружия не было, но на дне лежали несколько пачек патронов двадцать второго калибра. На полу у дальней от окон стены Амайя увидела несколько спальных мешков и подушек. Нагнулась, чтобы осмотреть содержимое золотистой сумочки, похожей на косметичку. Та была забита лекарствами. Амайя закрыла ее и положила на место.
Она поднялась по лестнице и попыталась снова пройти в гостиную, но путь ей загородили полицейские. Саласар слышала, как Дюпри убеждает шерифа убрать всех этих людей с места преступления, и прильнула вплотную к стене, чтобы выпустить полицейских, занимавших почти всю гостиную. В помещении, где лежала семья, царил еще больший беспорядок. Служащие криминалистической лаборатории в белых скафандрах фотографировали каждый обломок, лежащий поверх тел, прежде чем удалить его. Головы жертв – месиво из слипшихся волос и крови, сероватой от пыли, – были обращены на север; тела лежали в том же порядке, что и в предыдущих случаях: жена, трое детей от старшего к младшему, и муж. Агенты терпеливо ждали, столпившись вокруг тел. Дюпри почувствовал присутствие Амайи и резко повернулся. Тем не менее он сдержался, приблизился к ней почти вплотную и только тогда сказал:
– Где, черт возьми, вас носило?
Она смутилась:
– Я была…
Агент схватил ее за руку и повел к выходу.
– Я не могла пройти, – оправдывалась Амайя. – Агент Эмерсон ушел вперед, в коридоре толпились люди, и я решила, что…
– Мне не нужны извинения, – отрезал Дюпри. – Эмерсон – болван, но я привел вас сюда не для того, чтобы вы были простым наблюдателем, а чтобы глядели в оба и напрягали все чувства. Войдите в дом еще раз, почувствуйте ужас, который пережила эта семья. Мне нужно знать, что творится в голове у Композитора. Объясните мне, что у него на уме. И не смущайтесь, чувствуйте себя увереннее.
Не дожидаясь, пока она ответит, он повернулся на каблуках и зашагал вглубь дома.
Амайя последовала за ним.
Техники наконец расчистили трупы, и столпившиеся вокруг полицейские осматривали их, пока судмедэксперт излагал свои первые впечатления. Амайя пристроилась прямо за ним.
– Смерть наступила менее пяти часов назад. Окоченение еще не наступило, но на соприкасающейся с землей поверхности уже видны следы лигатур. Потеря крови небольшая, особенно учитывая глубину ран, сосредоточенных в области черепа.
– Возможно ли, что смерть наступила до того, как их ударили по голове? – предположила Такер.
– На этот вопрос пока не могу ответить, вам придется дождаться вскрытия. Однако одно могу сказать точно: все раны, которые вы видите, смертельны, – сказал судмедэксперт, отодвинув пальцами волосы младшего мальчика, чтобы все могли увидеть повреждения черепа.
– Может, им разбили головы прямо в этой комнате? – спросила Такер.
– Вы же видели, сколько предметов на них упало; куски дерева и цемента глубоко проникли в кость. Однако тот факт, что они найдены здесь, не исключает, что ранения они могли получить в другом помещении. Такое случается при пожарах. Во время паники члены семьи часто бегут друг к другу и в конечном итоге гибнут вместе.
– С головами, указывающими на север, – уточнил Дюпри.
Судмедэксперт пожал плечами.
– Да… Это странно, но…
– В остальной части дома нет крови, я проверила, – заметила Амайя, обращаясь к Дюпри. – Ни одной капли, свидетельствующей о том, что раны на голове они получили где-то еще, прежде чем оказаться в гостиной. Если б они перемещались из комнаты в комнату с такими серьезными травмами, повсюду были бы обильные следы крови, указывающие их путь.
– На одежде и на лицах не видно ни пятен, ни брызг, а они обязательно были бы, если б во время нанесения ударов жертвы стояли в вертикальном положении, – заметил Джонсон.
Амайя сделала шаг вперед и склонилась над трупом.
– А если хорошенько присмотреться, – сказала она, указывая на спекшуюся кровь вокруг раны на голове мальчика, – то в нескольких сантиметрах ниже места, куда пришелся удар, образовался волдырь.
Судмедэксперт откинул волосы в указанном месте.
– Это может быть сгусток крови…
– Нет, это другое, – возразила Амайя. – Это ожог. Если вы присмотритесь к краям раны, то увидите характерные темные отметины, которые появляются при выстреле; на коже они едва заметны, но на черепе, достаточно твердом, чтобы не позволить газам попасть внутрь, образуется характерная припухлость.
Дюпри удовлетворенно кивнул.
– Возможно, вы правы, – неохотно признал судмедэксперт.
– Все они погибли от выстрела в голову, произведенного после нанесения этих страшных ударов, – сказала она.
– Действительно, очень похоже на известные нам случаи. Но мы еще не нашли револьвер, к тому же в семье отсутствует бабушка, – возразил Джонсон.
– Во время урагана семья укрылась в подвале, куда можно попасть из кухни, – сказала Амайя, выразительно посмотрев на Дюпри. – Они хорошо подготовились: у них была вода, еда, батарейки, транзисторы, фонари. Все в герметичных коробках. Я нашла открытый оружейник; внутри нет оружия, зато лежат промасленная тряпка и чистящая щетка, а также несколько коробок с патронами двадцать второго калибра. Вряд ли им удалось уснуть, однако ночь они провели внизу; в спальнях царит хаос, но кровати застелены. Имеется шесть спальных мешков и питье для шести человек: пиво наверняка для отца, напиток без сахара для матери, кола для детей и вода для шестого человека.
Эмерсон посмотрел на остальных, ища поддержки.
– Нельзя же предположить, – сказал он, – что спальный мешок или бутылка с водой указывают на наличие шестого человека; скорее всего, они положили на пол все мешки, которые у них имелись, и любой из них мог пить простую воду помимо колы.
Дюпри смотрел на Амайю.
– Рядом со спальными мешками лежит несессер с лекарствами, характерными для пожилых людей. Для улучшения циркуляции крови, от давления и артрита, снотворное. Пожилые люди никуда не выходят без своих лекарств, а запивают их только водой. Кроме того, на бутылке остались следы светло-розовой помады. На губах матери и девочки-подростка помады нет.
– Есть только одна проблема, – возразила Такер, вставая. – Нет никаких следов этого человека. По имеющимся у нас данным, ни у одного из супругов не было родителей. Родители умерли, когда те были совсем детьми. Они познакомились в подростковом возрасте в приемной семье. Оба были сироты. Может быть, это и связывало их до самого конца, – грустно сказала она, глядя на тела.
* * *
Амайя вышла из дома и, петляя между машинами, загромождавшими дорогу, отошла достаточно далеко, чтобы увидеть дом с нового ракурса. Тропа, ведущая к крыльцу, метрах в двухстах вливалась в государственную дорогу. Стоя на обочине, Саласар осматривала открытый участок, в центре которого стоял дом Алленов. Урожай здешних полей, состоявший, скорее всего, из бобовых, был уже собран, и ее не удивило отсутствие техники. Она вспомнила, что на дверце холодильника видела наклейку с логотипом «Фермерского кооператива Алворда». Других построек, помимо фермы, в поле зрения не наблюдалось, а ближайшие соседи, насколько ей было известно, жили более чем в двух милях.
Казалось, белый забор, окружавший дом, и дюжина хилых деревьев, окаймлявших дорогу, тоже вытянулись в северном направлении, куда дул ветер. Амайя подняла глаза к облакам, на мгновение закрывшим солнце, и снова зашагала к ферме.
Чуть в стороне она увидела женщину в форме лет сорока, прислонившуюся к полицейской машине штата. Та улыбнулась, кивнула в сторону дома и заметила:
– Потрясающе, правда? Похоже на черепаху без панциря.
Амайя улыбнулась в ответ.
– Не поверите, когда я впервые увидела этот дом, мне в голову пришла та же мысль. Хуже всего то, что скоро, похоже, пойдет дождь.
– О, об этом не беспокойтесь; скоро сюда приедет компания из соседнего штата и привезет промышленный навес – остатки дома накроют сегодня же вечером. После того как вывезут трупы и изучат место преступления, дом разберут комнату за комнатой. Потом проведут инвентаризацию, а все вещи до конца расследования вывезут на склад. Только тогда можно будет передать их наследникам, если таковые найдутся.
– Надо же, все предусмотрено, – усмехнулась Амайя.
Женщина протянула руку.
– Я – Алана Харрис из полиции штата.
– Заместитель инспектора Амайя Саласар, сотрудник ФБР, – представилась Амайя, касаясь значка, висевшего на отложном воротнике.
Женщина обратила внимание, что куртка ей велика:
– Не по размеру она вам.
Амайя кивнула в сторону развалин. Она заметила, что Дюпри наблюдает за ней, стоя на крыльце.
– Вы, случайно, не знаете, куда подевалась крыша?
– Знаю, конечно, – ответила женщина. – Она лежит примерно в трехстах ярдах отсюда, прямо за домом. Это еще что… Три года назад ураган Хелен сорвал крышу с церкви, унес за две мили и обрушил на амбар.
Амайя зашагала к дому, слушая женщину и кивая в ответ. В отличие от лужайки перед крыльцом, двор с другой стороны дома был усыпан обломками, пыльной одеждой и прочими вещами. Чуть поодаль она различила шестирожковую люстру с нетронутыми лампочками. Никаких следов крыши видно не было.
– Вам придется отойти подальше, чтобы ее увидеть; она в яме! – крикнула ей вслед женщина.
Амайя повернулась, подняв руку в знак благодарности, и увидела, что Дюпри спустился с крыльца и двинулся за ней.
Поле за домом покрывала высокая трава, и хотя ураган прижал ее к земле, задувший откуда-то бриз поднял ее снова. Амайя зашагала по полю, сознавая, что Дюпри следует прямо за ней. Крыши по-прежнему не было видно, но когда она вновь повернулась, то увидела вдали Алану, которая махнула рукой, призывая следовать дальше. Вскоре Амайя действительно увидела в земле яму чуть ли не двухметровой глубины и около двадцати пяти метров в поперечнике, на дне которой лежала крыша. Она была практически целой, с торчащими балками, крепившими ее к дому. У Амайи даже возникло ощущение, что перед ней лишь верхушка некоего подземного здания. На поле виднелись чьи-то следы, которые выделялись на примятой траве почти так же четко, как на снегу. Она повернулась, посмотрела назад и убедилась, что тоже оставила следы, а затем подошла к краю ямы. Дюпри догнал ее и молча встал рядом. За ним тянулись остальные полицейские.
Амайя спустилась в небольшую ложбинку, присела на землю и заглянула под карниз. Затем встала и поманила Дюпри и остальных офицеров.
– Там, откуда я родом, существует древнее поверье, что дом – это не только сам дом, но и пространство между стеной дома и крышей; называется ичусурия. Там хоронили покойников, которые по разным причинам не могли быть похоронены на кладбище. – Она подождала, пока все присядут, и направила луч фонарика на окровавленное лицо мертвой женщины, лежавшей под крышей. – А вот и бабушка.
Глава 7
Сомнения
Академия ФБР, Квантико, штат Вирджиния
Сидя за компьютером, Амайя еще раз попыталась сосредоточиться на голосе инструктора, объясняющего, как правильно заполнять профиль подозреваемых в убийстве, чтобы соответствовать международным нормам виктимологической регистрации. Она устала после бессонной ночи, проведенной за составлением нового отчета, и, как ни старалась, ей с трудом удавалось сконцентрироваться. Мысли снова и снова возвращались к собственным выводам: большинство из них противоречили мнению офицеров подразделения и выглядели чисто интуитивными, но, в конце концов, именно этого и ждал от нее специальный агент Дюпри, когда они прощались.
– Теперь у вас есть все данные. Заполните все три профиля. Я хочу, чтобы ваш отчет лежал у меня на столе завтра в восемь.
Амайя положила отчет на стол Дюпри в семь.
Она еще раз посмотрела на часы – уже больше двенадцати. Она не могла перестать думать о составленном ею профиле.
Белый, старше сорока пяти лет, имеет опыт аналогичных убийств представителей своей расовой группы.
Организованный, терпеливый, способный ждать подходящий момент. Верующий, хотя позиция церкви по отношению к греху кажется ему слишком мягкой…
* * *
…Амайя отсидела один семинар, а затем второй. Она чувствовала себя опустошенной – такова была цена, которую приходилось платить за собственную правоту, за необъяснимую привилегию обнаружить фрагмент, которого недоставало в пазле. Дерзость знания, истины, которая в какой-то момент нарушала установленные границы, требовала расплаты.
Обнаружив под крышей мертвую бабушку, Амайя больше не могла сдерживаться. Противостояние с командой Дюпри перестало быть чисто диалектическим. Направив луч фонарика на изуродованное лицо женщины, замурованной в своей импровизированной могиле, она почувствовала, как внутри у нее складываются куски, образующие зловещую картину, созданную преступным разумом Композитора. В отличие от внутренних помещений дома, вытоптанных ногами десятков полицейских, эта сцена сохранилась нетронутой. Если б Амайя сосредоточилась, она могла бы почувствовать незримое присутствие человека, преследующего старуху, чтобы заставить ее занять отведенное ей место. Нет, он не был аннигилятором – так профайлеры называли семейных убийц. Сейчас Амайя была совершенно уверена в этом. Он стремился не к уничтожению этих семей, а к созданию новой. Идеальной семьи, совершенной в своей смерти. Когда утром они оказались в кабинете Дюпри, ее находка, а затем столь решительно сделанный вывод вызвали у коллег едва сдерживаемое раздражение.
– У них нет бабушек и дедушек. Родители обоих умерли, как уже сказала вам агент Такер, – категорически заявил явно взбешенный, но все-таки вежливый Джонсон.
– Это бабушка, проверьте. – Она повернулась к дому и пошла прочь.
– Мы проверили, – следуя за ней, сердито ответила Такер. – Я не утверждала бы ничего подобного, если б у меня не было данных.
– Проверьте еще раз.
– С кем, по-вашему, вы разговариваете? – пробормотала Такер. – С какой стати вы мне приказываете?
Амайя остановилась, вздохнула и опустила глаза, пытаясь успокоиться. Она чувствовала самое настоящее исступление, которое подталкивало ее схватить Такер за воротник рубашки и заставить ее поменять свое мнение. Но ничего подобного Амайя не сделала. Не желая уступать ни на йоту, она понизила голос до шепота, заставляя членов команды подойти ближе, чтобы расслышать ее слова.
– Забудьте официальные базы данных. Спросите у соседей, жила ли эта женщина в их доме. Дети, похороненные под карнизом крыши на моей родине, официально не были членами христианской семьи.
Агент Джонсон втянул голову в плечи, ошеломленный ее словами. Он перевел взгляд на Дюпри и приоткрыл рот, ожидая его реакции. Эмерсон смотрел на остальных с досадой.
– Что за херня? – воскликнул он, подняв обе руки. – Какие-то люди, похороненные под крышей… Мы в самом деле должны мириться с тем, что вещает нам эта дилетантка?
– Проверьте еще раз, – приказал Дюпри.
– Но… У нас данные… – возразил Джонсон.
Дюпри окинул его ледяным взглядом:
– Я сказал проверить.
После этого он приказал ей удалиться, а сам остался с агентами. Саласар ждала в машине, чувствуя себя провинившейся девчонкой, которую в наказание поставили в угол. Со своего места она наблюдала за Дюпри, Эмерсоном и Такер, стоявшими к машине спиной; по выражениям их лиц было ясно, что они о чем-то спорят, хотя голос никто не повышал. Плечи напряжены, голова опущена, руки упираются в бедра. В какой-то момент Такер посмотрела в сторону машины, а Эмерсон указал на Амайю подбородком. Она не сомневалась, что говорят о ней. Вернулся Джонсон, который расспросил о семье Аллен соседей, столпившихся неподалеку от дома. Коротко доложил о чем-то Дюпри, и вся группа повернулась в ее сторону и уставилась на нее с выражением изумления и подозрения.
Амайя вышла из машины и подождала, пока они подойдут. Дюпри жестом дал разрешение Джонсону, который признался:
– Мертвая старуха под крышей – Белинда Райт. Она с детства дружила с матерью Хью Аллена. Когда тот, достигнув совершеннолетия, покинул приемную семью, Белинда взяла его к себе. Хью жил с ней и ее мужем на небольшой ферме неподалеку, пока не женился и не переехал в этот дом. Много лет спустя, когда Белинда овдовела, она поселилась у них и помогала воспитывать детей. Она не была его матерью, но он относился к ней с таким же уважением.
– Каким-то образом, – продолжил Дюпри, – этой женщине удалось сбежать из дома, а может, когда пришел убийца, ее там не было. Он догнал ее в поле, сбил с ног и затащил под крышу. Она была для него еще одним членом семьи. – Последние слова он произнес, глядя на Амайю с уважением.
Такер тоже заметно понизила тон, обратившись к ней:
– Я понимаю, что именно это вы имели в виду, говоря о «хоре». Он ищет не семью, а нечто, что ее представляет. Но почему он убивает исключительно в местах стихийных бедствий?
– Все не так просто, – возразила Амайя: к ней вернулся ее кураж. – Надо иметь в виду, что все мы в курсе, когда надвигается буря, циклон или ураган; знает об этом и убийца. Ураган диктует ему, куда он должен идти. Ему приказывает сам Бог. Бог и метеорологические службы, – добавила она, чуть заметно улыбнувшись. – Думаю, именно поэтому он всегда приходит вовремя. Появляется в опасной зоне заранее и ждет, пока Бог укажет ему точные координаты.
Эмерсон с досадой щелкнул языком.
– Давайте посмотрим, правильно ли я вас понял, – сказал он с притворным дружелюбием. – Вы полагаете, что убийца выбирает не семью, а место, район, где на землю обрушивается торнадо, ураган или наводнение. В какой-то степени предсказать это не так сложно. Как вы сами говорите, с каждым днем государственные метеорологические агентства работают все лучше, надежно предсказывая, где будет очередное стихийное бедствие. Но если Композитор выбирает место по прогнозу погоды, как ему удается вычислить семью, которая идеально соответствует профилю, нужному для выполнения его задачи? Неужели Бог, опережая метеорологическую службу, подсказывает ему, где разразится буря, чтобы он заранее мог присмотреть подходящие жертвы? Или вы считаете, что на этот раз речь идет о чем-то мистическом, вроде захоронений под крышами? – Эмерсон завершил выступление одной из своих неприятных улыбок.
– Мне бы не пришли в голову такие глупости, даже чтобы опровергнуть ошибочную гипотезу, – ответила Амайя. – А это не гипотеза, это база, созданная на основе данных.
Улыбка Эмерсона погасла, сменившись недобрым оскалом, который появлялся у него на физиономии, когда он чувствовал себя оскорбленным.
– Неважно, верю ли я или нет; важно, что верит он, – твердо продолжала Амайя. – Именно этим сильна вера. Если речь идет об убийце, который полагает, что его действия совпадают с Божьей волей или, по крайней мере, Бог видит в нем не убийцу, а Лота, праведного человека, он будет интерпретировать в свою пользу факты, которые для других остаются незамеченными, и разработает личную стратегию выбора жертв. Очень важно ни на миг не забывать о его способности объединять волю Провидения с собственными желаниями.
– Мы находимся на предварительной стадии, и у нас нет достаточно данных, но убийцы апостольского типа считают, что освобождают общество от недостойных, извращенных и ненужных элементов. Их жертвами обычно становятся проститутки, нищие, наркоторговцы, наркоманы. Все, кого они считают отбросами общества… Мы расследуем дело семьи Аллен, но многие недели работаем с данными других семей, и, уверяю вас, они не соответствуют этому профилю. Обычные семьи со своими плюсами и минусами, они не вписываются в образ жертв, которых убийца апостольского типа считает аморальными. В них нет ничего предосудительного, – возразила Такер.
– В деле Уорноса, – добавил Джонсон, – маньяк убивал клиентов проституток, наказывая мужчин, а не женщин. Грех, который преследует этот апостол, можно не вычислить с первого взгляда.
Такер, казалось, задумалась над услышанным.
– Вы предполагаете, что один или несколько членов этих семей делали нечто предосудительное? – спросила она, снова обращаясь к Амайе.
– Предосудительное для убийцы, – уточнила Амайя. – Мы должны помнить о том, что его восприятие мира субъективно. Достаточно того, что он знает некую особенность, присущую этим семьям, которая кажется ему веским основанием для их убийства. Но я думаю, что это дело шире, потому что оно сосредоточено не на конкретном члене семьи: он наказывает семьи целиком, потому что считает их ответственными за некое неведомое зло.
Она поймала на себе взгляд Дюпри. Склонив голову набок, тот внимательно ее изучал. И не просто изучал, а пронизывал взглядом, так же как в то утро в своем кабинете.
Эмерсон чуть подался вперед.
– Думаю, в вашей теории имеется существенный пробел. Должен признать, меня впечатлило ваше предположение о том, что место указывают стихийные бедствия, а также ваша «психическая особенность», которая помогла отыскать бабушку, но этого недостаточно, чтобы установить принцип, по которому он выбирает семьи.
– Я сама до сих пор этого не знаю, – призналась Амайя, глядя в глаза Эмерсону, чтобы ускользнуть от настойчивого взгляда Дюпри. – Думаю, сейчас не время отвечать на этот вопрос; в любом случае мы придем к какому-то выводу, когда узнаем, каков его временной интервал. Сейчас главный вопрос – с каких пор он убивает?
– Предлагаю ориентироваться на февраль… – начал Эмерсон.
– Пока что, – перебила его Амайя, – мы в самом деле можем ориентироваться на февраль: именно тогда была убита семья из Кейп-Мей… Но я уверена, что все началось гораздо раньше. Его метод отточен до такой степени, что он знает даже про то, что Белинда Райт была бабушкой Алленов, не будучи их родственницей. Такой уровень мастерства требует опыта, ловкости и практики, а на начальном этапе допускаются ошибки…
Дюпри медленно кивнул.
– Порассуждайте еще, – подбодрил он.
– В феврале были Миллеры, в марте – Мейсоны, в апреле – Джонсы; сейчас август, и убиты Аллены. Мы видим определенный временной интервал, но не может же быть так, чтобы у него всегда и все получалось идеально. Надо искать неудачные нападения.
Агент Такер кивнула, делая шаг вперед, чтобы оказаться перед Амайей.
– Семьи с одним и тем же числом членов нужного ему пола и возраста, но в которых погибли не все, потому что не все во время урагана оказались дома.
Амайя удовлетворенно улыбнулась, радуясь ощущению, что они с Такер наконец-то говорят на одном языке.
