Дон Нигро
Трансильванские часы
Действующие лица
ДЖОНАТАН ХАРКЕР
ДОКТОР ВАН ХЕЛСИНГ
ДОКТОР ДЖЕК[1] СЬЮАРД
ДРАКУЛА
ЛЮСИ ВЕСТЕНРА
ПЕГ – служанка
МИНА ХАРКЕР
Декорация
Лондон и Трансильвания, 1888 г. Кабинет, скамья в парке, замок, спальня, гостиная, сад, окна и решетка, отдельные предметы мебели: диван, стол, стулья, кровать. Нет отдельных частей сцены, лондонской и трансильванской, одна и та же мебель может представлять сначала одно место, потом другое, как указано в различных картинах. Все места и персонажи находятся на сцене одновременно, персонажи могут связываться друг с другом из различных моментов пространства-времени. Палитра звуков – голуби, волки, ветер, стоны, колыбельная и песня – создается персонажами, как указано. Темнота и тени превалируют. Персонажи легко перемещаются из одной картины в другую без затемнений. Плавность и легкость перемещений абсолютно необходимы. Нет перестановок декораций и пауз между картинами. Каждое действие – непрерывное движение. Не один актер не выходит из роли в темноте, чтобы добраться до того места, где должен участвовать в следующей картине. Обычно к началу они уже на месте, перейдя раньше по какой-то причине, не выходя из роли и на глазах у зрителей. Декорации не двигаются – только актеры. Движение пьесы – всегда неотъемлемая часть пьесы.
Действие первое
Картина 1
(Затемненная сцена, тикающие часы. Очень тихо голос девушки поет «Лондонский мост/London Bridge». Актеры появляются один за другим, с разных сторон, не спеша, заполняя сцену, как элементы пазла. ХАРКЕР в кабинете, СЬЮАРТ и ВАН ХЕЛСИНГ на скамье в парке. ЛЮСИ, ПЕГ и МИНА в гостиной, позируют для фотографии, позирование повторится и позже. ДРАКУЛА появляется последним, скромно одетый господин средних лет, и начинает накрывать стол на одного: стакан для вина, бутылка вина, хлеб, тарелка с курицей под крышкой. Он продолжает сервировать стол, когда ХАРКЕР начинает говорить).
ХАРКЕР. Переход от тьмы к свету, земля за лесами, где везде многоцветье фруктовых деревьев, апельсиновых, яблонь, слив, груш и вишен, зеленая трава под яблонями, скальные выступы, порабощенные сорняками, нежно-розовые цветы у дорожных перекрестков, белые стволы берез, сверкающие в нарождающейся листве, переход от света к тьме. (Ветер, едва слышные стоны, вой волков, смех, все звуки издаются актерами, никаких записей. Дракула в это время откидывает одеяло на кровати). Она дала мне крестик, который я повесил на шею, произнесла слово, которое я забыл, провела пальцами по груди, пошутила насчет зеркал на потолке, спросила, известно ли мне, что это за день, потом объяснила, что этой ночью, когда часы возвестят о приходе полуночи, все зло этого мира выплеснется наружу, и что мы тогда будем делать?
(ДРАКУЛА с грустью смотрит на трех женщин, затем тихо уходит под последние предложения монолога ХАРКЕРА, мимо Сьюарда и Ван Хелсинга, с которыми обменивается дружелюбными кивками. Голуби воркуют).
Картина 2
(ВАН ХЕЛСИНГ и СЬЮАРД на скамье в парке. ВАН ХЕЛСИНГ кормит голубей. Голуби воркуют).
ВАН ХЕЛСИНГ. Получай, голубь, получай. Получай, голубь. И как сегодня ваш друг Харкер?
СЬЮАРД. Трудно сказать. По большей части кажется совершенно здравым. Но стоит мне сказать что-то не то, начинает плакать и вновь ловит мух.
ВАН ХЕЛСИНГ. Любопытно.
СЬЮАРД. Иногда я думаю, что он – виртуозный лжец.
ВАН ХЕЛСИНГ. Пользы от этого немного. Лучше предположить, что он говорит правду, и посмотреть, что за этим последует.
СЬЮАРД. Он ездил в Трансильванию. Я проверял.
ВАН ХЕЛСИНГ. С какой целью?
СЬЮАРД. Подписывал договора о продаже старых домов в Лондоне.
ВАН ХЕЛСИНГ. И до отъезда никаких отклонений в нем не замечалось?
СЬЮАРД. Дома, возможно, были какие-то нелады. Но, думаю, ничего серьезного. Его семья мне близка. Я очень хочу ему помочь.
ВАН ХЕЛСИНГ. Ага, я чувствую эмоциональную вовлеченность. В семье есть красивая женщина?
СЬЮАРД. Да. Если на то пошло, две или три.
ВАН ХЕЛСИНГ. Это только способствует путанице. А мы уже в лабиринте. Необходима максимальная отстраненность. Ты знаешь. Я тебя этому учил.
СЬЮАРД. Да, знаю. И подумал, а может, вы сами захотите разобраться, что к чему.
ВАН ХЕЛСИНГ. Послушай, не хочу я отнимать у тебя пациентов.
СЬЮАРД. Я не приношу ему пользы. Но он может отреагировать на вас. Я не знаю, что еще мне с ним делать.
ВАН ХЕЛСИНГ. Ты устал. Слишком много раздумий и бессонница, да?
СЬЮАРД. Есть такое.
ВАН ХЕЛСИНГ. Если хочешь, могу предложить лекарство, которое поможет тебе уснуть. Мой собственный рецепт.
СЬЮАРД. Я так мало могу сделать для этих людей. Все впустую.
ВАН ХЕЛСИНГ. Ты скорбишь не о них. Ты скорбишь о себе. Желания принесут боль.
СЬЮАРД. Вы стреляный воробей.
ВАН ХЕЛСИНГ. Много чего пришлось повидать.
СЬЮАРД. Вы видите всё. Всегда видели. Вы – единственный здравомыслящий человек, которому я доверяю. Иногда я выхожу из сумасшедшего дома и чувствую, что попал на территорию врага.
ВАН ХЕЛСИНГ. Вероятно, так оно и есть. Возьми отпуск. Придет день, когда ты найдешь себя, глядя наружу.
СЬЮАРД. Вы поможете мне с Харкером?
ВАН ХЕЛСИНГ. Я старею. Сижу в парке, смотрю на голубей, голуби – на меня. Ночью слышу хлопанье крыльев. Черный ангел за окном. Может, я забыл, как это делается.
СЬЮАРД. Вы – лучший в мире, и слишком добры, чтобы ответить «нет».
ВАН ХЕЛСИНГ. Старики только кажутся великодушными. Внутри мы ищем свою, личную правду, как безумцы. Старей медленно, Джек. Бог лишает разума. Вот птички. Послушай их. Дети вечера. Какую они создают музыку. Как изящно ходят, словно беременные женщины. И никому их не понять. Крошки закончились. Бедные птички.
(Смеется, добродушно, но с налетом грусти, улыбается СЬЮАРДУ, опирается рукой на плечо, встает. Они идут к ХАРКЕРУ. Голуби воркуют).
Картина 3
(Кабинет: ХАРКЕР, СЬЮАРД и ВАН ХЕЛСИНГ).
СЬЮАРД. Ты знаешь доктора Ван Хелсинга, Джонатан. Он был моим учителем и приехал из Амстердама, чтобы повидаться с нами.
ВАН ХЕЛСИНГ. Добрый день, мистер Харкер. Как вы?
СЬЮАРД. Он – хороший человек, Джонатан. Ты можешь ему доверять.
ВАН ХЕЛСИНГ. Во всяком случае, Джек так думает. У меня есть сомнения. Он немножко рассказал мне о вас. Я нахожу вашу историю очень интересной.
ХАРКЕР. Это означает, что вы мне не верите.
ВАН ХЕЛСИНГ. Нет у меня оснований не верить вам. Но мне нужно знать больше. Почему бы вам ни рассказать всё, а потом, возможно, я сумею вам помочь. (ХАРКЕР молчит. ВАН ХЕЛСИНГ и СЬЮАРД переглядываются. ВАН ХЕЛСИНГ сидит на столе рядом с ХАРКЕРОМ и начинает набивать трубку табаком). Я считаюсь блестяще образованным человеком, знаете ли. У меня столько дипломов, что я потерял им счет. Я знаю всё о том, чего Джек никогда не слышал и, возможно, не захочет ничего услышать, во всяком случае, большую часть, но если честно, всё это образование только усугубляет мое невежество, Джонатан, так что, вы где-то и правы, не доверяя мне. Но в одно я верю. Я верю, что Господь поможет нам победить любое зло. В это я верю, Джонатан. Искренне верю. И единственное оружие, которое есть у нас, бедных, невежественных профанов – это правда. Мы должны быть очень смелыми и очень осторожными, чтобы всегда говорить правду, как мы ее понимаем, или у нас не будет ни единого шанса. Теряя правду, мы теряем то, что делает нас свободными, а потом вновь воцаряется хаос.
(Раскуривает трубку, выдыхает дым, терпеливо улыбаясь, доброжелательно смотрит на ХАРКЕРА, который на мгновение встречается с ним взглядом, а потом отводит глаза).
ХАРКЕР. Они не хотят правды. Они называют тебя безумцем и сажают под замок.
ВАН ХЕЛСИНГ. Или заставляют принять яд, или распинают. Да, я знаю, что происходит с теми, кто говорит правду. Мы держимся за посредственность с дерьмом во рту, и бросаем камни в пророка с медом и вином. Здравомыслие изобретено мертвыми маньяками. Но мы в любом случае должны искать правду. И какой мы делаем выбор?
ХАРКЕР. Вы думаете, я безумен.
ВАН ХЕЛСИНГ. Наоборот. Может, Джек полагает вас безумцем, но, если это так, я думаю, он ошибается. Мне представляется, что вы боитесь, а бояться вы не должны.
ХАРКЕР. Я вам не верю.
ВАН ХЕЛСИНГ. Я говорю правду, а вы мне не верите. Вы такой же, как люди, записавшие вас в безумцы. Скажите мне правду, и мы снимем этот диагноз.
ХАРКЕР. Не сможете вы его снять.
ВАН ХЕЛСИНГ. Я не знаю, смогу или нет, пока вы не расскажите мне свои историю. Посмотрите на меня, Джонатан. Я вам лгу? Я похож на других людей?
ХАРКЕР (смотрит на него. После паузы). Нет. Не похожи вы на других людей.
ВАН ХЕЛСИНГ. Тогда расскажите, чего вы боитесь. Расскажите. Чего?
ХАРКЕР. Снаружи. Заглядывает внутрь.
ВАН ХЕЛСИНГ. Кто? Где?
ХАРКЕР. На дождливых улицах, кровоточат. Те, кого прокусывают. Юные, нежные, их высасывают, и они пропадают.
ВАН ХЕЛСИНГ. Высасывают что? Кто это делает? Тот, кого вы встретили в вашем путешествии? О чем вы говорите? Конкретнее?
ХАРКЕР. Извилистая.
ВАН ХЕЛСИНГ. Что?
ХАРКЕР. Там, куда я ездил.
ВАН ХЕЛСИНГ. Дорога?
ХАРКЕР. Да.
ВАН ХЕЛСИНГ. Понятно. Опишите ее. Направление?
ХАРКЕР. Вверх. К гребню.
ВАН ХЕЛСИНГ. Чего? Холма? Горы?
ХАРКЕР. И звуки. Внутри движение взад-вперед.
ВАН ХЕЛСИНГ. Внутри чего? Какого-то транспортного средства? Кареты? Куда вы ехали?
ХАРКЕР. Пятнышко света, с обеих сторон высокая трава, словно согнутые руки, покачивание взад-вперед, движение сквозь тьму, и все мокрое.
ВАН ХЕЛСИНГ. Где? В каком месте?
ХАРКЕР. На перекрестке дорог, сказала нянька, сверток на земле, волки и синее пламя, болезненные ощущения от ночной поездки. Я лгу?
ВАН ХЕЛСИНГ. Я так не думаю. Лжете?
МИНА (из спальни, тихо). Джонатан.
ХАРКЕР. Мертвые путешествуют быстро. Мина здесь?
ВАН ХЕЛСИНГ. Кто?
ХАРКЕР. Я видел пустые комнаты. Мина?
ВАН ХЕЛСИНГ. Кто такая Мина?
СЬЮАРД. Его жена.
ХАРКЕР. Где она? В мясной лавке?
СЬЮАРД. Чуть позже она придет, чтобы повидаться с вами.
ВАН ХЕЛСИНГ. Где пустые комнаты?
ХАРКЕР. В замке. Что это за запах? Ваша одежда чем-то пахнет?
ВАН ХЕЛСИНГ. Я моюсь каждый день. Если вы хотите увидеть Мину, расскажите нам о замке с пустыми комнатами. Продолжайте.
ХАРКЕР. Возница помогает мне спуститься на землю. (Становится темнее. Слышен слабый ветер и стоны, невнятный шепот). Его руки большие и холодные, моя рука в том месте, которого он коснулся, холодеет и зудит. Он уходит.
ВАН ХЕЛСИНГ. И где вы?
ХАРКЕР. Я стою в пустом дворе, воет ветер и волки, детство, ночной страх холодит шею, сердце выскакивает из груди, шуршание листьев по брусчатке, и все прекращается. (Тишина. Потом тихое рыдание). Далеко в прошлом, в будущем, где-то, что-то похожее на рыдание, мерцание звездного света, я стучу. (Тихий стук. Рыдание смолкает). Чем это вы пахните?
ВАН ХЕЛСИНГ. Старыми голландскими печами, табаком и шнапсом, теплым и хорошим, как рождественская ель. Я – ваш друг, продолжайте, продолжайте.
МИНА. Джонатан.
ХАРКЕР. Мне нужна Мина.
СЬЮАРД. Зачем?
ХАРКЕР. Хочу сжать в руке ткань ее одежды. (Тихий смех ЛЮСИ и ПЕГ).
ХЬЮАРД. Детство какое-то.
ХАРКЕР. Мне без разницы, что вы об этом думаете. Я хочу сжать в руке ткань ее одежды. За время моей болезни я повзрослел. Знаю, что важно.
ХЬЮАРД. Поэтому вы едите мух, Джонатан?
(Снова смех. Звуки замка становятся громче).
ХАРКЕР. Я не ем мух. Вас это не касается.
ВАН ХЕЛСИНГ. Забудем об этом. Расскажите мне о замке.
ХАРКЕР. Мина?
ВАН ХЕЛСИНГ. Джек теряет терпение, Джонатан.
ХАРКЕР. Я больше не хочу быть безумным.
ВАН ХЕЛСИНГ. Это хорошо, потому что я тоже не хочу, чтобы вас считали безумным. Я хочу, чтобы вы вернулись к Мине, поэтому расскажите нам все, что вы знаете о замке. Тогда вы сможете увидеть Мину и сжать в пальцах все, что пожелаете. Договорились?
ХАРКЕР. Нет.
ВАН ХЕЛСИНГ. Джонатан, если вы не расскажете нам, что произошло в замке, доктору Сьюарду придется запереть вас с мужчиной, который думает, что он – орангутанг. Вам это не понравится, Джонатан. Он сдерет с вас кожу, как с банана, и вы уже никогда не увидите Мину.
ХАРКЕР. Мне это не нравится.
ВАН ХЕЛСИНГ. Почему она так вам нужна, Джонатан? Готов спорить, я знаю. Что вы делаете с Миной ночью? Что вы с ней делаете ночью?
ХАРКЕР (расстроено). Ничего.
ВАН ХЕЛСИНГ. Я вам не верю. Вы думаете, я не знаю, но я знаю, Джонатан. Я – как ваш отец, я знаю все. Я знаю, что происходит у вас в темноте с Миной. Я заглядывал снаружи в окна, да, заглядывал, и теперь расскажите мне о замке, а не то я расскажу об увиденном доктору Сьюарду, и я расскажу всем, и тогда все будут знать, что вы делали с Миной под покровом ночи, когда все спали…
(Появляется ДРАКУЛА, наблюдает. Звуки замка все громче).
ХАРКЕР. Я не хочу. Прекратите.
ДРАКУЛА. Добро пожаловать в мой дом.
ВАН ХЕЛСИНГ. Расскажите, Джонатан, расскажите мне.
ДРАКУЛА. Входите без принуждения, по собственной воле.
МИНА. Джонатан.
ВАН ХЕЛСИНГ. Джонатан.
ДРАКУЛА. Оставьте частичку счастья, которую вы принесли с собой.
ВАН ХЕЛСИНГ. Скажите мне, а не то никогда не увидите Мину.
МИНА. Джонатан.
ВАН ХЕЛСИНГ. Доктор Сьюард пойдет к ней вечером, после того, как запрет вас с человеком-орангутангом, и будет всю ночь заниматься с ней тем самым, чем занимались вы, всю ночь.
СЬЮАРД. Доктор Ван Хелсинг, я действительно думаю…
ВАН ХЕЛСИНГ. А ты заткнись. Он здесь. Он почти здесь. Он здесь.
ДРАКУЛА. Я – Дракула, и приглашаю вас войти в мой дом, мистер Харкер.
МИНА. Джонатан.
ВАН ХЕЛСИНГ. Вы никогда больше не ухватитесь ни за нее, ни за ее одежду. Никогда-никогда-никогда.
ХАРКЕР (закрывает уши руками). ХОРОШО-ХОРОШО-ХОРОШО-ХОРОШО-ХОРОШО!!!
(Абсолютная тишина. ХАРКЕР идет к ДРАКУЛЕ, который ждет, пока тот переступит некую черту, невидимый порог, а потом направляется к нему, чтобы поприветствовать гостя).
