Дарья Донцова
Безумная кепка Мономаха
Глава 3
Несмотря на холодный день, мне стало жарко, потом внезапно заболела голова.
– Уходите, – велел мужчина, – нечего тут стоять!
– Значит, по документам он не Алексей? – растерянно осведомилась Алиса.
– Да, – кивнул дядька.
– Нет! Алеша! – стояла на своем умалишенная. – Кононов!
– Вы ошибаетесь, за рулем «Мерседеса», устроившего тут аварию, сидел некто Ведерников, – попытался вразумить Алису мужчина, неожиданно растерявший недавнюю пещерную грубость.
– Нет, Алеша.
– Да уведи ты ее отсюда… – взмолился мужик, поворачиваясь ко мне. – Можно, конечно, ребятам свистнуть, мигом утянут, так ведь жаль несчастную. Даю тебе две минуты, если не уберешь бабу, пеняй на себя, силком уволокут. Без нее тошно.
Я дернула Алису за рукав:
– Хочешь кофе?
Дурацкий вопрос, но отчего-то именно он пришел мне сейчас на язык. Неожиданно Кононова кивнула:
– Да.
– Видишь, вон там дом?
– Да.
– Пойдем, выпьем горяченького, у меня в кабинете поговорим.
– Здесь мой муж, – упрямо пробормотала Алиса, но с места стронулась.
– Конечно, конечно, – закивала я, подталкивая уже не сопротивляющуюся Алису к бело-красной ленте, – мы просто подождем в спокойном месте, пока закончится суета. Эй, Николаев Евгений!
Стоявший в оцеплении знакомый сержант повернул голову.
– Чего тебе?
В этот момент в мою спину уперлась крепкая рука, я ощутила тычок и услышала сердитый голос:
– Просто прут и прут! А то не видно, что тут ходить запрещено? Ну, бабы!
– Эй, не толкай ее! – рассердился Николаев. – Она ж тебе не мешает!
Я тоже хотела вслух возмутиться, но в тот момент болтавшаяся у меня на плече сумочка упала на тротуар. Во все стороны веером разлетелись мелочи: губная помада, пудреница, носовой платок, ключи от машины.
– Вот, блин, урод! – в сердцах воскликнул, подходя к нам, Евгений, кивнул мне: – Давай собирай свой хабар, пока не затоптали. Я твою убогую придержу.
– Это мой муж, – упорно повторяла между тем Алиса.
– Точно, – кивнул сердобольный сержант.
– Алеша.
– Стопудово.
– Он умер.
– Угу.
– А теперь погиб.
– И это правильно, – с готовностью вновь согласился Евгений Николаев. – А что, обычное дело, со всяким случиться может. Сначала раз тапки откинул, потом второй, влегкую…
Слушая их идиотский диалог, я быстро собирала выпавшие вещи, думая при этом: так, сейчас приведу Алису в агентство, налью ей кофейку, а потом найду повод и пороюсь в ее матерчатой торбе, сестре-близняшке моей сумки, которую несчастная сумасшедшая сжимает в руке. Наверное, там найдется паспорт, или сотовый, или хоть что-нибудь с адресом, с номером телефона ее родственников. И кому только пришло в голову отпустить больную женщину в одиночестве бродить по Москве?!
Алиса неожиданно покорно пришла со мной в агентство. Более того, она абсолютно разумно спросила:
– Где тут руки помыть?
– Туалет рядом, – машинально ответила я. И моментально добавила: – Давай провожу!
Внезапно Алиса улыбнулась.
– Думаешь, я из психушки удрала?
– Что ты! – фальшиво завозмущалась я.
Кононова склонила голову набок.
– Нет, я совершенно нормальная, просто в последний год со мной столько всего случилось… И впрямь рехнуться можно. Ладно, завари кофе. И не надо меня сопровождать, сама великолепно все найду.
Пока Алиса приводила себя в порядок, я, наступив на горло своему хорошему воспитанию, порылась-таки в ее ридикюле, но не обнаружила там ничего, способного навести на родственников женщины. Внутри матерчатого мешка не нашлось ни паспорта, ни мобильного, ни ежедневника, лишь кошелек, расческа и растрепанная книжка под бодрым названием «Стань счастливой вопреки обстоятельствам».
Не знаю, какие эмоции испытывают люди, проводящие обыск, комфортно ли они себя чувствуют, вываливая на пол содержимое чужих шкафов и ящиков, но я после копания в сумочке Алисы ощутила огромную вину перед женщиной и, увидав Кононову на пороге, бойко воскликнула:
– Кофеек готов! Но извини, он растворимый.
– Я только его пью, – кивнула Алиса. – У тебя какой? О-о-о! Дорогой! А я беру самый простой, экономлю.
– Печенье хочешь?
– Спасибо, вон то, кругленькое.
– А еще сливки бери. Сейчас в удобной порционной упаковке выпускают.
– Верно, – согласилась Алиса, – много хорошего придумали. Вот тот же кофе растворимый – быстро и вкусно.
У меня имелось иное мнение на сей счет. Впрочем, со словом «быстро» в данной ситуации не поспорить, а вот к вопросу о вкусности и полезности всяких гранул и порошков… Тут лучше не дискутировать. На мой взгляд, растворимый кофе – это таблица Менделеева в одном стакане. Как, впрочем, и всякие супы в пакетах вместе с пюре и «китайской» лапшой. Но злить неожиданную гостью не хотелось, поэтому я просто кивнула.
– Очень удобно утром, – спокойно продолжала Алиса, – перед работой. Обычно ведь спишь до последнего… Ты как, сразу по звонку будильника вскакиваешь?
Я улыбнулась:
– Увы, нет. Слышу треньканье, стукну несчастный механизм по башке, закрою глаза и думаю: «Еще только пять минуточек полежу…»
– Ага, – подхватила Алиса. – А потом глазки-то растопыриваются, мама родная! Целый час продрыхла, выходить пора! И давай по квартире метаться, где юбка, блузка…
– А колготки, как назло, рвутся, – докончила я.
Кононова усмехнулась.
– Вот-вот, и еще пуговица отлетает, молния на сапоге заедает, кошка голодная орет. Интересно, у всех по утрам такой цирк?
Я кивнула и только сейчас ощутила удивление.
– Ты работаешь?
Алиса прищурилась.
– Отчего такое изумление?
– Ну… э… в общем…
– Я что, выгляжу пенсионеркой?
– Нет, конечно!
– Значит, ты приняла меня за шизофреничку.
– Нет!
– Ой, не ври.
– Правда, правда, – лепетала я, ощущая все возрастающий дискомфорт, – ни на секунду не подумала ни о каких душевных заболеваниях.
Алиса поправила волосы.
– К нам много психов приходит, кое-кто на первый взгляд совсем нормальным выглядит.
– А где ты работаешь?
– В аптеке.
– Понятно. Хочешь еще кофе?
– С удовольствием, очень вкусный.
– Я рада, возьми печенье.
– Вон то, кругленькое, спасибо.
– Еще сливочки, сейчас такие удобные придумали, порционные.
– Ага, очень здорово. И кофе растворимый, быстро и вкусно, в особенности утром.
Я кивнула, наступила пауза.
– Тебе не кажется, что мы уже один раз болтали на эту тему? – пробормотала Алиса. – Глупо выходит.
– Могу предложить чай, – бодро откликнулась я, – цейлонский, сорт «оранж», просто замечательный, отличного качества. Знаешь, чаинки в нем крупные, не пыль. На мой взгляд, цейлонский самый вкусный, индийский пахнет веником, китайский не имеет цвета, а зеленый я терпеть не могу. Кстати, все напитки с ароматизаторами жутко гадкие. Вот, возьмем персик. Сочный, вкусный фрукт, а если в чай…
– Там, на Валовой, на самом деле был мой покойный муж, – вдруг жестко сказала Алиса.
Из моей груди вырвался горький вздох.
– Но, несмотря на явную абсурдность этих слов, я не психопатка, – мирно продолжила Алиса. – Хотя порой в последнее время мне кажется, что я схожу с ума. Очутилась в эпицентре невероятных событий…
Тут дверь открылась, и на пороге возник Юрик.
– Ты не на даче? – удивилась я. – А как же будущие жена с тещей? Эй, что случилось?
Хозяин доплелся до стула, рухнул на него и трагическим шепотом заявил:
– Я труп.
Мы с Алисой переглянулись.
– Для мертвого тела вы крайне бодро выглядите, – отметила Кононова.
– Внешне смотрюсь обычно, – мрачно ответил Лисица, – но внутри, в душе, пепелище! Господи, наконец-то встретил единственную женщину в своей жизни, вторую половинку, судьбу, любовь и… потерял ее!
– Да в чем дело? – еще больше удивилась я. – Ведь всего пару дней назад ты познакомился с Викой, отправился сегодня к ней на фазенду в самом распрекрасном настроении… Откуда столь упаднический тон? Неужели увидел на грядке другую красотку и не сумел с ней познакомиться?
Юрик метнул в меня убийственный взгляд.
– Как ты можешь предполагать такое? Рядом с Викой любая женщина пугало!
– Ну, спасибо, – усмехнулась я. – Право, очень мило! Давно не слышала столь утонченного комплимента.
Юрик застонал.
– Ой, прекрати! Ты же не женщина, а сотрудница, хороший друг… Ничего сексуального.
– И отлично, – сердито ответила я. – Так ты поругался с Викой? Вот чудеса! Просто новость! Ни разу до сих пор не слышала, чтобы Лисица ссорился с бабами.
Юрасик уронил голову на стол и принялся мычать что-то нечленораздельное.
– Это кто? – тихо спросила Алиса.
– Мое начальство, – пояснила я, – хозяин детективного агентства Юрий Лисица. В принципе нормальный человек, одна беда – неуправляемый Казанова. Впрочем, нет, неправильное сравнение, итальянца волновали лишь сексуальные утехи, а Юрик – оголтелый Ромео, неистовый влюбленный, вечный жених блондинок. Цирк, да и только!
– Ты хочешь сказать, что эта комната – контора сыщиков? – безмерно удивилась Алиса.
– Ну да, – пожала я плечами.
– Ох и ни фига себе! – совершенно по-детски воскликнула Кононова.
– Что тебя так изумило?
– Э… не знаю. Недавно по телику опять фильм про Шерлока Холмса показывали, так у него такая уютная квартирка, кресла, картины, книги…
Я улыбнулась.
– Конан Дойл ни разу не упомянул, откуда у Холмса деньги. Великий криминалист получал плату за свои услуги, но, думаю, ее не хватило бы на безбедное существование. Скорей всего у Шерлока имелся капитал, вложенный в ценные бумаги, и основатель дедуктивного метода вел жизнь рантье. А у нас с Юриком особых накоплений нет, поэтому сняли помещение подешевле.
– И много клиентов?
– Ни одного, – честно ответила я. – Но скоро придут, мы пока не успели раскрутиться. Вот дадим рекламу и…
– Жизнь закончена, – сообщил Юрасик, к этому моменту оторвавший голову от стола и вперивший взор в пространство перед собой.
– Да что произошло? – в один голос спросили мы с Алисой.
Лисица горестно вздохнул и завел рассказ.
Сегодня утром Юрик собрался везти на своей старенькой, но еще вполне бодрой иномарке Вику, новую любовь, и ее маменьку Софью Андреевну в деревеньку с ласковым названием Малинкино, где у вышеупомянутой дамы имелся бесперебойно плодоносящий участок. Вика – маленькая, очень худенькая блондиночка, поэтому Юрасик предположил, что будущая теща по весу чуть больше болонки, но из подъезда, сопя и отдуваясь, вышла тетка совершенно необъятных размеров, килограммов этак на сто пятьдесят, не меньше.
Юрик крякнул, но вслух, естественно, никакого изумления не высказал. Лисица отлично воспитан и понимает, что уж с кем с кем, а с родственниками худой мир во много раз лучше доброй ссоры. И потом, какое ему дело до размеров Софьи Андреевны? Юрасик-то собрался идти в ЗАГС не со слонопотамом, а со стройной, даже хрупкой Викой.
Еле-еле впихнув мамочку на заднее сиденье, Юрасик бодро покатил вперед. Через некоторое время его организм начал требовать никотина, и мой начальник галантно осведомился:
– Не будете против, если выкурю сигаретку?
– Пожалуйста, – спешно ответила Вика, – мне дым совсем не мешает.
– Мой муж тоже пытался баловаться, – недовольным тоном проскрипела Софья Андреевна, – но я его живо отучила. От табачного дыма обои чернеют, потолок сереет, а одеяло с подушками плохо пахнут. Нечего дома грязь разводить. Петька, правда, сопротивлялся, но у меня разговор короткий: взялся за сигарету, мигом по губам разделочной доской получил. Трех раз хватило, чтобы он навсегда о дурацкой забаве забыл. В таком деле главное – настойчивость. Другие жены всю жизнь уговаривают мужа, ноют, плачут: «Дорогой, брось курить, это вредно»… – А я его по сусалам – хлобысть, и своего добилась. Но ты, Юра, кури пока, я тебе никакого права замечаний делать не имею, не родственник покамест.
(В этот момент начальственного рассказа я подумала: будь я на месте Юрасика, то, услыхав подобное заявление из уст предполагаемой тещи, мигом бы задушила все мысли о женитьбе на Вике. Но влюбленный Лисица похож на токующего глухаря, в момент брачной игры он не слышит и не видит никого, кроме объекта страсти.)
Юрик услышал в словах будущей тещи только разрешение, опустил боковое стекло и закурил. Через некоторое время он привычным жестом выбросил окурок и… раздался дикий вскрик. Оказывается, милейшая Софья Андреевна, сидевшая на самом лучшем месте в автомобиле, то есть непосредственно за водителем, тоже открыла окно, и непотухшая сигарета попала ей прямо в шею.
Мать Вики устроила целое представление. Лисица спешно припарковался и чуть ли не на коленях просил у нее прощения. Он и на самом деле чувствовал вину, хотя, если посмотреть на случившееся с другой стороны, окурок не причинил мадам никакого ущерба, просто испугал.
В конце концов Софья Андреевна перестала хвататься за сердце, и путешествие было продолжено. Нельзя сказать, что дорога доставила Лисице удовольствие. Ему пришлось: выключить свою любимую радиостанцию, потому что у Софьи Андреевны болела от музыки голова, не свистеть за рулем, потому что у Софьи Андреевны от свиста болела голова, не разговаривать с Викой, потому что у Софьи Андреевны от болтовни болела голова, не ехать в левом ряду, потому что у Софьи Андреевны от скорости болела голова… Юрасик даже начал слегка нервничать. Но стоило ему бросить взгляд на прелестную блондинку Вику, как он мгновенно забывал про вздорность будущей тещи.
Наконец прибыли в Малинкино, и тут случилась новая беда. Обрадованный окончанием томительного путешествия, Юрик спешно выскочил из автомобиля и привычно захлопнул дверцу. В ту же секунду раздался вопль, напоминавший вой сирены.
А случилось вот что. Софья Андреевна, особа, как все излишне полные люди, медлительная, чтобы подняться с сиденья, ухватилась рукой за стойку иномарки, и пальцы дамы оказались в проеме распахнутой Лисицей дверцы. И когда она захлопнулась… В общем, понятно.
По счастью, Малинкино не умирающая в лесах деревенька, а большое село, существующее при огромной, процветающей птицефабрике. Там, конечно же, имеется больница.
Начался второй акт драмы: Софью Андреевну понесли к врачу. Именно понесли, потому что самостоятельно идти дама отказывалась. Робкое замечание Юрика: «У вас же не нога прищемилась», – было перекрыто громовым воплем:
– Воды, умираю!
Вика мухой метнулась по соседям, мигом собралась толпа из мужиков, Софью Андреевну приволокли к доктору, который вынес вердикт: перелома нет, сильный ушиб.
Лисица мысленно перекрестился и решил, что неприятности благополучно закончились. О, как он ошибался!
Глава 4
Держа на весу забинтованную длань, Софья Андреевна села в саду и принялась командовать дочерью и предполагаемым зятем:
– Несите банки из подвала. Налейте воды. Подключите газовый баллон. Подметите дорожки. Живо. Быстро…
Указания раздавались безапелляционным тоном, и Юрасик вновь ощутил себя солдатом-первогодком перед лицом сержанта Краснова, заставлявшего новобранца Лисицу заправлять кровать одной левой рукой, правой отдавая честь.
Но, как говорил великий мудрец, все проходит. Закончился и хозяйственный запал дамы. Она вульгарно проголодалась и велела:
– Тащите стол. Ставьте скамейку. Доставайте еду.
Юрасик с Викой мгновенно исполнили приказ. Девушка села на высокий пенек, а Лисица и Софья Андреевна устроились на лавочке.
– Ничего по-человечески сделать не можете, – резюмировала вредная карга, оглядев «дастархан». – Юрий, принеси воды!
Тот покорно встал. И что произошло, когда Юрасины восемьдесят килограммов стремительно поднялись со скамьи, представлявшей собой доску, прибитую к двум ножкам? Правильно. Тещины полтора центнера перевесили, и Софья Андреевна оказалась на земле. Вздымаясь вверх, свободный конец лавки задел хлипкий стол, и нехитрое угощенье посыпалось на орущую даму.
– Мама… – кинулась к туше Вика.
– Меня обожгло картошкой! – выла тетка.
– Так она же холодная, – напомнил Юра.
Софья Андреевна на секунду замолкла и вполне по-человечески спросила:
– Вы ее разве не подогрели?
– Нет, – честно призналась Вика, – решили, и так сойдет, она ведь отварная, можно с подсолнечным маслом…
– А-а-а! – завизжала маменька, на ходу изменив характер своего смертельного увечья: – Я позвоночник сломала!
– Не может быть, – начал успокаивать истеричку Юра. – Земля мягкая, и вы спокойно шевелитесь. Право слово, ерунда! Даже смешно! Давайте просто улыбнемся и снова накроем стол!
Софья Андреевна села, потом прищурилась и заорала с такой силой, что в соседних дворах всполошно залаяли перепуганные собаки.
– Вика-а-а! Я сломала спину, меня парализовало, речь отнялась, а он смеяться хочет! Во-он отсюда! Убирайся!
Юрик вздрогнул. В подобном положении он оказался впервые. Нет, его постоянно донимали кандидатки в тещи, кое-кто из них даже заявлялся к нему домой и пытался драться. В прямом смысле этого слова – руками. Но случались подобные казусы лишь после того, как Юрасик объявлял:
– Простите, свадьбы не будет.
И, в конце концов, тех разъяренных маменек можно было понять: вроде пристроили дочку, и вдруг такой облом. Тут любая за скалку схватится. Но Вике-то Юрасик не успел насолить, их отношения были в стадии разгорающейся, а не чадящей любви!
– Прочь! – голосила Софья Андреевна. – Меня убило, а он издевается.
Юра в полной растерянности глянул на любимую, и тут Вика, топнув маленькой ножкой, заявила:
– Тот, кто невнимателен к моей маме, не имеет права находиться в Малинкине. Уезжай.
Что оставалось делать Юрику? Он сел за руль и покатил в Москву, переживая доселе неведомые ощущения. Юру никогда не бросали женщины, он привык сам оставлять дам сердца, а тут очутился в неожиданной роли получившего от ворот поворот кавалера. Поэтому сейчас в его душе бушевали обида, недоумение и совершенно детское изумление: как, его, такого замечательного, выставили вон?!
Стараясь не расхохотаться, я предложила своему работодателю:
– Хочешь кофе?
– О чем ты говоришь! – укоризненно воскликнул хозяин агентства. – Жизнь кончена! Какие напитки? Сейчас умру от переживаний…
– На мой взгляд, сходить в могилу лучше, предварительно поев, – усмехнулась я.
Лисица разинул было рот, но сказать ничего не успел, потому что дверь распахнулась и в комнату влетела прехорошенькая девчушка – светленькая, голубоглазая, одетая в некое подобие юбочки, больше открывавшей, чем закрывавшей потрясающе стройные ножки.
– У вас есть презервативы в виде зайчиков? – прочирикало небесное создание. – Или кошечек. Мне однофигственно, кто там будет. Собачка тоже подойдет!
Алиса, только что сделавшая очередной глоток, поперхнулась, а я хотела привычно ответить: «Секс-шоп находится за соседней дверью», – но тут в ситуацию внезапно вмешался только что умиравший от горя Юрик.
– Девушка, – ласково прокурлыкал он, – а зачем вам прибамбасик?
Вошедшая хихикнула.
– У подружки свадьба. Прикольный подарочек! И недорого. Супер!
Лисица бодро встал.
– Действительно, веселая придумка. Пойдемте, покажу ассортимент.
– Вы менеджер? – кокетливо изогнула бровь девица.
«Нет, играющий тренер по сексу», – хотела было ответить я, но, сами понимаете, не произнесла фразу вслух.
– Нам сюда, – подхватил блондиночку под локоток Юрасик, – в коридор и левее.
Когда парочка исчезла, Алиса укоризненно покачала головой:
– Похоже, твой хозяин без комплексов.
– Есть немного, – согласилась я.
– Жаль.
– Чего?
Кононова поставила пустую чашку на стол.
– Дурацкая мысль в голову пришла… Никогда не думала о том, что можно нанять частного детектива, а вот оказалась здесь и подумала: вдруг кто-то разберется в том, что со мной происходит? Вы, наверное, не дорого берете?
– Наше агентство создано для нормальных граждан, – бойко отрапортовала я. – Хоть и не копейки просим, но цены доступные. А в чем суть проблемы? Рассказывай!
Алиса поправила волосы.
– Да нет, не надо, домой пойду.
Но мне очень хотелось заполучить клиентку, и я стала соблазнять женщину супервыгодными условиями договора:
– Никакой предоплаты.
– Правда?
– И денег на расходы не надо.
– Почему?
«Да потому, что никто не рвется сюда с заказами», – вот что я могла ответить. Только сообщать правду Кононовой нельзя, спугну наконец-то возникшую на нашем горизонте клиентку. И никакая она не сумасшедшая, просто разволновалась при виде аварии! Неужели я не сумею сейчас получить заказ? Ей-богу, тупое сидение с книгой и попугайские беседы с невнимательными гражданами о местонахождении туалета и секс-шопа надоели до последней степени. Во что бы то ни стало надо убедить Алису в своей высокой профессиональности!
– Потом, при окончательной расплате, представим счета, – заулыбалась я. – Мы такие клубки задешево разматывали!
– Да?
– Ага, – бодро закивала я. – С любым делом справимся!
– Юрий что-то не показался мне надежным… – с сомнением протянула Алиса. – Бросился за случайной девицей, забыв обо всем! Такой и на работу плюнет при виде бабы.
Я потупилась. Вот это замечание – не в бровь, а в глаз: если в радиусе ста метров замаячит мини-юбка, Юрасик понесется в ту сторону, мигом выкинув из головы любые заботы. Но ведь в агентстве есть еще я – ответственная, трудолюбивая, желающая заработать! Нет уж, Алису упускать нельзя.
– При чем тут Юра? Сама займусь твоим делом.
– Ты? Вот умора!
– Почему? – слегка обиделась я. – Являюсь детективом с огромным стажем. Увы, не имею права рассказывать о всех тайнах, которые раскрыла играючи.
– Извини, пожалуйста, – растерянно бормотнула Алиса. – Думала, ты тут секретарша. Ну, там чай подать или кофе, факс отправить…
Я вздохнула. Вот с последней задачей я точно не справлюсь, у меня со всякой техникой особые отношения. Не очень дружественные. Да и факса у нас, слава богу, нет. Впрочем, компьютера тоже. Раскрытый на столе ноутбук – чистой воды декорация, умная машина давным-давно погибла и реанимации не подлежит, Юрка держит ее в конторе лишь для антуража. А то мы несолидно бы выглядели, теперь ведь у всех имеются компы. Кстати, еще насчет техники: если честно, у нас даже диктофон сломался. Но у клиента не должно быть сомнений ни в процветании конторы, ни в исключительной подготовленности сотрудников.
Я спокойно посмотрела на Алису и тихо сказала:
– Мой внешний вид – маскировка. Сама сообрази, разве можно носиться по улицам с пистолетом в руке? Мне нельзя привлекать к себе внимание.
– Ну-ну… – с сомнением протянула Алиса.
Понимая, что возможная клиентка может выскользнуть прямо из рук и мне тогда снова придется торчать тут в гордом одиночестве, в компании с книгой, я быстро сказала:
– Давай поступим так. Ты расскажешь про свою беду, я, естественно, помогу тебе, а денежные расчеты оставим на потом. Хорошо? Насколько я поняла, ты нуждаешься в поддержке, а рядом никого нет.
Алиса кивнула:
– Верно.
– Тогда начинай! – велела я, сев за письменный стол и для пущей важности опустив крышку ноутбука. – Не бойся, мы тут одни, никаких записывающих устройств не имеется, компьютер я выключила.
– Да? Ну не знаю… А впрочем, что я теряю? В общем, так: ничего противозаконного я не совершила, – пожала плечами Алиса, – просто оказалась в идиотской ситуации. Сегодня на Валовой улице действительно погиб мой муж, Алексей Петрович Кононов. Только… Я похоронила его год тому назад.
Меня снова охватила тоска. Нет, она все-таки психопатка. Случаются подобные сумасшедшие люди: вроде они на первый взгляд нормальны, разговаривают вполне адекватно, босиком по снегу не бегают, гвозди не едят, на прохожих не кидаются. Однако стоит затронуть их фобию – пиши пропало. Очевидно, на моем лице отразились заметавшиеся в голове мысли, потому что Алиса устало произнесла:
– Согласна, звучит по-идиотски. Но это как бы конец истории, то, что я имею на сегодня. А ты послушай с самого начала…
Алиса родилась в самой обычной семье, но когда ее мама с папой были уже не слишком молоды – отцу исполнилось сорок пять, а матери чуть меньше.
Люди, решающие стать родителями в зрелых летах, сильно рискуют. И дело даже не в том, что организм женщины уже тяжело переносит беременность и роды, и не в том, что произвести на свет ребенка, больного даунизмом или иной напастью, возрастает пропорционально с возрастом супружеской пары. В конце концов, можно рискнуть. Только ведь дитя еще нужно вырастить! Допустим, все прошло нормально и сорокапятилетние родители порадовались пеленочному младенцу. Но когда отпрыск закончит школу, мамочке с папочкой пойдет уже седьмой десяток. Легко ли на пенсию содержать студента? Либо им придется ломаться, несмотря на возраст, на работе, либо ребенку не видать хорошего образования, и его судьба – бежать после школы на какую-никакую службу, дабы прокормить предков. И не надо тут вспоминать о звездах шоу-бизнеса и актерах Голливуда, становящихся отцами в день девяностолетия. Их-то детям финансовые проблемы не грозят.
Палкин Павел Михайлович был военным, и его мотало по гарнизонам, таскало по необъятной стране из угла в угол. Ну, как тут было думать о том, чтобы завести ребенка? Чаще всего семью Палкиных селили в общежитиях, в скромной клетушке с удобствами в коридоре. Иногда, впрочем, им доставалась и отдельная квартирка, но в любой момент могла запеть труба… и тогда Палкины снова хватали чемоданы, узлы, свертки и переезжали к новому месту службы.
Лично мне непонятно, по какой причине служивых людей гоняют туда-сюда. Если человек выучился на танкиста и прибыл в полк, пусть бы и служил там до пенсии. Он прижился бы, пообвык, в конце концов сам возвел себе дом… Но нет, большинство военнослужащих – настоящие перекати-поле. Правда, кочевая жизнь не мешает им рожать детей и достойно воспитывать их, но Кира, мать Алисы, была категорически против появления наследников.
– Это ужасно! – говорила она мужу. – Ладно, пока ребенок маленький будет, а когда наступит школьная пора? Из класса в класс перебираться с трудом станет, а какая успеваемость, если сегодня он в одной школе, завтра в другой, потом в третьей. И как ругать его за двойки? Вырастет лоботрясом. Нет уж!
Супруг кивал. Его, как большинство мужчин, отсутствие ребенка не тяготило. Павел Палкин был на хорошем счету у начальства и в конце концов получил назначение в Москву. Тут-то и выяснилось, что Кира беременна. Так на свет появилась Алиса.
Обычно поздние дети превращаются в полноправных королей семьи, но с Алисой подобного не случилось. Папа был строг, требовал от дочери армейской дисциплины и придумал для девочки жесткий распорядок дня.
В шесть утра, несмотря ни на какую погоду (дождь ли, снег, буран, метель, град, цунами, наводнение, иссушающая жара…), Алиса и Павел выходили из подъезда и совершали пробежку, благо дом, где жили Палкины, находился вблизи Тимирязевского леса, и чтобы попасть в зеленый массив, следовало лишь пересечь железнодорожное полотно. Форма одежды у спортсменов всегда была одинаковой: длинные «треники», кеды и футболка. Правда, если градусник опускался ниже цифры «10», Палкин разрешал дочери набросить курточку, легкую ветровку. Для себя он подобных послаблений не делал. Завершала кросс водная процедура. Павел выносил во двор два ведра воды и сначала опрокидывал одно на голову раздетой до купальника Алисы, а потом обливался сам.
Питалась семья тоже своеобразно. Мяса не употребляли вовсе, так как Павел считал, что животные перед смертью испытывают ужас, отчего в их кровь поступают токсины, отравляющие будущую говядину, баранину и свинину. На курятину правило не распространялось – очевидно, Палкин считал несушку окончательно безмозглым существом, не способным ни на какие эмоции.
Впрочем, и бройлеры на тарелках Палкиных являлись редкостью, в основном готовили крупу и овощи. Рис и гречку запаривали, овсянку просто заливали кипятком. Свеклу, морковку, лук не варили. Их шинковали сырыми или натирали на терке. Сметана вкупе со сливочным маслом и маргарином были изгнаны из рациона, в салаты добавляли растительное масло, совсем чуть-чуть.
Ни сыра, ни колбасы, ни конфет Алиса до похода в школу не видела. Попробовав впервые в столовой сосиски, девочка чуть не скончалась, причем в прямом смысле слова. Сначала незнакомое яство показалось волшебно вкусным, и первоклашка проглотила его почти не жуя. Но через четверть часа желудок, не приученный к подобной пище, взбунтовался настолько, что девочку отправили в больницу.
Впрочем, идиотская семейная диета была ей привычной, не напрягал и распорядок дня. Алиса всегда бегала кросс, потом шла в школу. После нее делала домашние задания, убирала квартиру, вечером отчитывалась перед родителями с дневником в руке и ровно в 20.00 отправлялась в постель. Бунтовать, топать ногами, кричать «Не хочу обливаться водой!» или «Купите мне конфет!» Алисе даже не приходило в голову.
Папа был тяжел на руку и скор на расправу, пожаловаться маме тоже казалось страшным – Кира всегда стояла на стороне мужа. И потом, то, что ежедневно проделывается с детства, становится необходимостью. Мы же не рыдаем от мысли, что утром и вечером следует чистить зубы? Просто берем щетку и… А Алиса столь же автоматически носилась по парку.
Намного хуже были сеансы медитации. Раз в неделю, в субботу вечером, часов в шесть, семья Палкиных садилась в кресла. Павел сурово произносил:
– Теперь закрыли глаза и слушаем меня. Вокруг светит солнце, поют птицы… Алиса, что ты ощущаешь?
Будучи крошкой, девочка честно отвечала папе:
– Ничего. Мне холодно и сидеть надоело.
Но потом, поняв, что длительность процедуры напрямую зависит от ее ответов, начала привирать и сообщать нечто типа: «Очень жарко, лежу на пляже».
– Хорошо, – почти ласково говорил Павел. – Теперь на тебя наваливается теплое одеяло, голова тонет в подушке, тело расслабляется…
Обычно уже при этих словах уши Алисы начинали улавливать деликатный храп, издаваемый мамой. Отец тоже затихал, и в гостиной повисала тишина. Девочка осторожно, сквозь небольшую щелку в веках, глядела на родителей и видела: оба спали. Лица старших Палкиных в этот момент теряли жесткость, папины сурово сдвинутые брови разлетались к вискам, мамины всегда стиснутые губы размягчала легкая улыбка. Увидав впервые метаморфозу, случившуюся с предками, Алиса удивилась до крайности, но потом, исподтишка наблюдая за Кирой и Павлом, стала испытывать к ним жалость. У девочки сложилось ощущение, что и папа и мама играют в жизни некие придуманные для себя роли, а на самом деле они беззащитные и несчастные.
