Дубравка Руда
Чертова Дюжина. Книга Четвертая
Четвертый сборник Чертовой Дюжины, содержит в себе самые короткие истории. Некоторые истории реальные и были присланы автору на E-mail с одобрением на дальнейшую публикацию в сборнике «Чертова Дюжина», с внесением некоторых корректировок. Имена персонажей также изменены с их личного согласия.
1 «Анька и Подоткаточный Митька»
Как нестало бабы Тани, в дом другие люди въехали и серой Аньке, местечка у них не нашлось, а посему прибилась она ко двору Михайловны. Та кошечку пожалела, впустила и стала они жить поживать. Анька, Марыся Михайловна, Олег Палыч да подоткаточный Митька, пес дворовой.
«Подоткаточный», по причине того, что нашли его под шахтным откатом у вагонетки. И хорошо, что нашли, а тоб раздавило. Ночью то, вагонеты на тереконы породу вывозят, насыпь делают. Как щенок туда попал, никто и не понял толком. Да Палыч его себе забрал, хороший пес, пригодиться во дворе згодиться. Какая никакая, да всех охрана. Хотя в деревне этой все друг друга знали, никто ничего не у кого не воровал, а посему пес был больше как души разрада для старичков.
Анька, молодая кошечка, сперва сторонилась, так как боялась провиниться перед новыми хозяевами. Но потом поняла, что люди они хорошие и беды от них не будет. Стала им помогать, мышковать в сарае, подарки носить. Бывало, поймает мышку, а сама не ест, на подушку Марысе Михайловне несет, пусть мол, хозяйка порадуется гостинцу.
А спустя время и гладить себя уже давала. Да только, иногда по памяти, в дом покойной хозяйки наведывалась. Пару раз выгнали ее, да поколотили, носоками пошпыняли. Смогли же? Так она потом просто на заборе сидела да во двор смотрела. А говорят, что кошки привязаности не испытывают.
Время шло.
Анька котяток привела, да до того ж хорошеньких. Правда, из выводка лишь два осталось, а последние трое сразу сдохли. Марыся Михайловна даже местного ветеринара приглашала Клавдию Кирриловну, но та ничего сделать не смогла. Сказала, кто-то ударил кошечку вашу, сильно в живот.
Марися Михайловна и Олег Палыч догадались, конечно, кто это мог сделать. Пожурили Аньку, чтоб больше в дом старый не ходила. А та слушала внимательно и как будто все понимала.
Когда котятки подросли, им нашлись хозяева. А Анька снова стала мышковать да жить как прежде.
Шли годы.
Из деревни уезжали люди, работы не было. Перестройка, десяностые, развал союза, Горбачев. Перестали автобусы ездить в город. В деревеньке остались одни никому не нужные старики. Те, кому некуда было деваться.
Слег Олег Палыч, занемог шибко от пневмонии, как местный фельдшер сказала. Бедняга фельдшер, одна на весь совхоз, пешком обходила деревни в любую погоду, да толку от ее помощи? Лекарств давно не выделяли, карет скорой помощи, чтоб в районный центр в больницу отвезти больного, не было, бензина тоже не было. Ничего не было!
Анька старалась, как могла, сядет на грудь хозяину, урчит да выгревает. В хате то холодно. Шахты остановились, угля нет, а дровами то особо не натопишься и нет их на кряжу Донецком, дров то этих. Откуда? Степь да степь кругом.
Олег Палыч не оправился. Анька не отходила от гроба, прыгнет на край и сидит, смотрит. А как на погост несли, впереди всех бежала, да так мяукала жалобно. И так до самого погоста. Потом еще долго на могилке его сидела.
Все разошлись, остались лишь Марыся Михайловна да Анька.
Марыся Михайловна с каждым днем сдавала, гнулась к земле, скукоживалась, тосковала за мужем своим. Стала на палочку опираться, ноги уже не держали как прежде.
В силу обстоятельств того времени, в деревню прекратили подачу эллектричества. Оказалось, что эллеткростанция подающая «свет», располагается уже в другом государстве! Только люди, старики, этого не понимали. Они знали одну Родину, одно государство. Не вдомек было и маленьким приграничным ПГТ, отчего их дети не могут ходить больше в ту школу? Как другое государство? Почему?
Останавливались шахты и заводы, переставали греметь многотонные краны литейных машин. Метталургические заводы Донбасса, горнообогатительные производсва, единственный и самый огромный респираторный завод союза, все остановилось в один день.
Замораживались стройки, закрывались производства. Все приходило в упадок и забвение на долгие-долгие годы. Годы неразберихи, годы невежества и непонимания, годы чтобы построить новые державы, вырастить новых людей, стойких и беспринципных, неверящих ни в черта, ни в бога, ни в предательские партии шкурных интересов.
По деревням ездили какие-то бритоголовые мужчины в спортивных костюмах и тыкали документами старикам в лицо, трясли бумагами, чтоб те подписали что-то, продали какие-то ваучеры, а взамен этого, оставляли бутылку прогорклого подсолнечного масла да пакет муки изъеденой шашелью. Старики, прошедшие войну, холод и голод не понимали, за что же они воевали и сражались? За такую подачку? Неужто опять война? А где враг? Кто враг? И взяли бы они опять в руки ружья, и пошли бы в бой, в свой последний бой, плечом к плечу, встала бы старая гвардия, да куда? Да против кого?
Марыся Михайловна, трясущимися руками перелистывала старый альбом с черно белыми фотографиями. Ванечка, старший сын, в Афгане погиб, в цинк запаянный на Родину вернулся. Кирюша, младшенький, взрывник, на шахте погиб, почти пустой гроб в землю опускали, нечего собрать не удалось толком. Не успели их мальчики жениться, не успели внуками порадовать. Да, может оно и к лучшему, думала Марыся, в какой такой мир страшный деток плодить? На какую долю обрекать? Может, так боженька уберег и сыновей ее и внуков не родившихся. И от такой мысли, на сердце у женщины на время, становилось легче.
К осени, за неимением чего делать в деревне, из дома бывшей Анькиной хозяйки, жильцы съехали в город. В то время, бросали люди дома незадумываясь. За зиму, дом покосился. Не годится дому быть без людей.
Много таких «заброшек» деревень призраков стало.
Села целые вымирали на глазах, за считанные месяцы.
А к марту месяцу, и Марыси Михайловны не стало. Анька по улицам бегала, мяукала громко, людей внимание привлекала. Оставшиеся в деревеньке старики заметили кошку, смекнули неладное, что и вправду, хозяйка то, кошкина, давно не появлялась? Следов нет совсем у двора.
Из города вызвали каких-то родственников. Те похоронили старушку кое-как, посмотрели на грустный домишко, да и уехали обратно в город, поминай как звали, а Анька осталась. И Митька подоткаточный, остался. Его просто отвязали от привязи, чтоб сам себе пропитание выискивал.
Говорят люди, что не могут жить кошка с собакой дружно, врут люди. Митька до последнего дом охранял. На птичек охотился, а Анька мышковала. Хотя не мышей ни птиц почти не было. Не живет мышь там, где ей есть нечего. А птиц люди ловили, суп варили. Голодно и холодно.
Иногда Анька и Митька, бегали на погост, ложились на холмики Олега Палыча да Марыси Михайловны, клубочками сворачивались да спали так. А потом возвращались, службу нести, дом сторожить на случай возвращения хозяев.
Одна из долгожительниц деревни, Фаня Ильинична, рассказывала, что пошла, проведать могилки, да убраться там по возможности. И увидела, два окоченевших трупика, собаки и кошки, так свернувшись и заклякли на могилках, своих хозяев.
2 «По-пьяной лавочке»
Подобрал друг мой, на дороге мужиченку не трезвого. Жалко стало, подвести решил. Время было позднее, трасса пустая, одни степи вокруг. А дальше, лучше будет с его слов, от первого лица.
Еду себе, курю, справа поле, слева поле, сзади дорога и впереди дорога, да только глядь, мужиченка идет, шатается. Я думаю, мало ли? Мож помощь, какая нужна человеку, всякое бывает. Да и о чем-то страшном не подумал, не из робкого Я десятка. Шкура своя дорога, конечно, но человеком оставаться нужно. Оно в жизни как, ты кому то поможешь, тебе кто-то поможет. Поровнялся с пешим, остановился. Дверь открыл и вопрошаю:
– Эй, путник! Куда тебя подвести то? Время познее, темно уж, гроб дорога.
– Ой, добрый человек, коли уж не в тягость, подвези. – Промямлил нетрезвым голосом незнакомец и по приглашающему жесту водителя, полез в кабину.
Только залез мой попутчик, так перегаром засмердело, что Я окна и пооткрывал. Едем. Молчим. Думаю, а какого ж лешего он ночью по трассам болтается? Не то что бы Я любопытный, всякое повидал, да всеж интересно и в беседе время быстрее каратается.
– Я конечно не назойливый, да вот спросить хотелось. – Начал было беседу Я, и повернулся к попутчику, чтоб получше разглядеть. Глянул, а сам вздогнул, лицо пассажира моего молодое, а волосы седые. Я то думал сперва, деда или пенсионера пожилого подобрал, а тут пацан сидит, если двадцать пять есть, то хорошо. Да и голос, голос старый, дребежащий, и как будто испуганный. Ну думаю, ладно, мож и вправду, что с ним жуткое приключилось. Авось расскажет, Я истории разные слыхивал, у нас мужики на отстойнике для фур бывает соберуться и давай байки травить, у кого страшнее, один перед другим хвалятся. Вот может чего эдакого и этот пассажир мой мне поведает, будет, чем ребят поразвлечь.
Свет в кабине Я выключил.
– Да гулял Я, гулял и заблукал. – Сам по себе начал пассажир. – Никакого криминала, нет, не бойся.
– Да Я и не боюсь. – Закуривая и одновременно крутя баранку, проговорил Я и стал ждать, чтож он мне расскажет. Обычно, из моей практики, люди которых подвожу, сами начинают разговоры и сами свои истории рассказывают. Я им вроде пастора на исповеди, ибо знают, что больше, скорее всего не увидимся, а душеньку свою всеж облегчили.
– Говоришь никакого криминала? – Повторил Я, а тот как-то тяжело вздохнул и начал:
– Тут недалеко озеро есть. Красивое такое. Осенью, собрался Я с другом своим лучшим, на это озеро, на уток охотится. Ну и как полагается, в лодку упаковали ящик пива, водки, закуски. Думали, уточек постреляем, а потом отдохнем культурно на природе. Что еще надо?!
Ну вот, началось, подумал Я и стал слушать с предвкушением историю своего пассажира. Тот продолжал без остановки, только как-то странно в зеркало заднее смотрел, будто боялся, что увидит там кого-то и этот кто-то за фурой погонется.
– Это в прошлом году случилось. Ну, так вот, постреляли там, выпили. Не знаю, где ту казенку мы брали, но чета развезло нас не на шутку, разморило так, что и задремали. А лодку нашу отнесло далече, хоть и озеро не большое. Очнулся Я от того, что друг мой кричит и вода плещеться. Я не сразу понял, что к чему, глаза продрал, смотрю… вокруг туманище да такой густой и делый как молоко! Лодка наша в камышах запуталась. А товарищ мой, вывалился из нее. Как? До сих пор не понятно мне. Я и не сразу его увидел. По звукам воды только понял, что вроде как под лодку его тянуло.
Я закурил новую сигарету, а попутчик продолжал:
– Хмель как рукой сняло. Думаю, что-то бросить ему надо, чтоб он руками ухватился. Пригляделся, а там его уже почти засосало, только лицо и руки над водой. Вода с ряской, стало быть, болото, догадался Я. Товарищь, воду ту зеленую хлебает, барахтаться уже не может. Вода ему врот заливатся и вместо крика уже булькотание зловещее, и руки его за воздух хватаются. Я ничего лучше не придумал, как охотничье ружье МР-155 схватить и протянуть ему, стволом вперед. Не знаю Я как оно так вышло…
Пассажир замолчал, а Я уже предвещал печальный конец истории.
– Выстрелило оно. Ружье мое. Само, наверное. Не знаю. – Тихо продолжил попутчик. – И друг мой … Ушел он вообщем. Но Я не убивал, Я не хотел. Мы ж с Витькой со школы дружим. Как бы Я смог друга так? То случайность. По пьяной лавочке, глупая, нелепая случайность. Друга застрелил.
Пассажир снова замолчал. И Я молчал. Мне нечего было сказать. Да и зачем?
Пассажир, не заставил долго ждать и снова заговорил:
– Я убеждать себя стал, что все равно не смог бы ему помочь никак. А полезь Я туда? Под лодку бы и угодил, и уже два трупа было бы. Он так и ушел под воду, но уже не барахтался, замер. Тихо ушел. Осуждаешь меня?
Вопрос прозвучал неожиданно, но Я понимающе мотнул головой, что типо нет, не осуждаю. Но и не оправдывал его. Хотя призадумался, окажись Я на месте этого болвана, ка бы Я поступил? Но Я не на его месте. Я выкинул сигаретный бычок в окно и приготовился слушать дальше.
– Я так испугался тогда, что в убийтсве умышенном меня заподозрят, обвинят. Решат, что типо пересрались мы по пьяной ловочке, неподелили чего-то, и Я друга затрелил и скинул в воду. И что специально нашел такое болотистое место, чтоб без следов, чтоб наверняка. Понимаешь?
Пассажир руками протер лицо:
– Доставать, искать тело смысла не было. Да и как бы Я управился сам, если там болото? Никак. Себя бы спасти. Не помню деталей. Туман рассеялся, а Я кое-как, добравшись до берега, решил, что ни одной живой душе о том, что сталось, не поведаю. Никому! Никогда! И что пить брошу, тоже решил твердо.
Когда в город вернулся, стали родители его спрашивать, мол, а Витька то где? А Я сказал, что он вообще не приехал на охоту и Я сам был. Те удивлялись, как же это? Ведь он собирался и говорил, что с тобой, а Я только злился да отнекивался. И свидетей реальных, чтоб подтвердили, что нас вдвоем видели, тоже не было. Я тогда все ег вещи, что были в лодке, туда же в ту местность заболоченную поскидывал. И всем на всоем твердил, что Витька со мной не ходил на утинную охоту.
Как сквозь землю провалился, говорили люди, был человек, и нету. Тело так и не нашли. И вроде бы стала история забываться, Да вот как сорок дней прошло, случилась херня какая-то. Сижу дома, тлевизор смотрю, стук в окно. А Я на пятом этаже обитаю, к слову. И стук такой, навязчивый, как кулаком кто выдает. Дмуал сердце остановится. Но, что Я? Мужик! Встал, подошел к окну, стал с боку и дернул занавеску… А там… Не поверишь, Витька стоит, точнее парит. В окно смотрит, друг мой покойный, Витька. Страшный, раздутый, глаза выпученные, нос рыбой и раками поеденный. Я отпрыгнул, глаза закрыл. Постоял так с минуту, решил для себя, что показалось. Снова глаза открыл, глянул туда, в окно, а он никуда не делся. Так же, в воздеху парит, будто и на меня этими страшными глазами смотрит, да еще и улыбаться пытается, а изо рта его жижа с ряской льется. Я сознание потерял. Очнулся утром, на диване лежал. Подумал, что приснилось, а что еще подумаешь? Ясно же, приснилось. Да вот когда к окошку подошел, то с той стороны все стекло было ряской забрызгано.
Я много слышал всяких историй, но эта какая-то тошнотворная. А пассажир, тем временем не унимался, чувствовалось, что человеку хотелось выговориться.
– Я не знал, что делать. Решил сходить в церковь и поставить Витьке свечку за упокой. Сделал, и все вроде стало забываться. А этим летом, Я на дачу поехал, тут не далеко. Отдохнуть решил и друга памянуть. А дача, кстати, не далеко от того озера… вообщем, выпил Я, а он… опять пришел. Да на этот раз, слишком навязчив был. Я пытался с ним разговаривать, но он ничего не отвечает, а лишь улыбкой своей гнилою лыбится. Я прощение у него просил, да только все зря.
– Погодь, погодь. – Перебил Я пассажира. – Когда ты говоришь, его на даче встретил?
– Сегодня. – Ответил пассажир. – Год, как это произошло.
А у меня чего-то все внутри сжалось.
– Сегодня? – Переспросил Я.
– Я бежал с дачи, а он за мной гнался. Как гнался? Летел. Летел по трассе над дорогой, а потом ты. Ты, мне встретился.
Мне поплохело. Хорошенькое дельце, психа подвозить, ведь он мне даже не сказал, куда ему надо, а просто залез в кабину. Да и Я хорош, не спросил куда ему. Вот дела.
– Я бежал долго, а потом уже просто шел без сил, а он все за мной. А потом как услышал звук твоей машины, кинуться под колеса думал, мне уже все равно. Но ты остановился. Стало быть ты спаситель мой?
– Ну не знаю, не знаююю… – Протянул Я, как тут в лобое стекло ударилась, какая-то херь, а перед стеклом показалась страшная полугнилая рожа как с фильма ужасов. Мгновение и Я по газам ударил, выкрутил руль. Но все это было зря, фура ушла в сторону с обочины и перевернулась. Лобовое стекло от непонятного удара треснуло и разлетелось.
Как выяснилось потом, уже спасателями и медиками, пассажир мой погиб на месте и даже не от аварии, не от сильного удара, а от сердечного приступа.
Установили личность погибшего легко, при нем права и паспорт в джинсовке оказались. Адрей Петрович Семенов, 1995 года рождения. Я ж говорил, пацан совсем.
Гаишники сказала, что там вообще у них, место такое нехорошее, чесно аварии случаются. На мне же ни царапины, машина тоже исправна, только стекло заменить. Вот такая история.
Теперь эта история среди дальнобойщиков самой топовой считается. Но это только пока, пока новая у кого-то, да пострашней, не появится.
Ну, их, береженного как говориться, берегут. А та рожа страшная, Я так и не понял, что это было, может и дружок Витька, того моего пассажира, а может и сама смерть в обличии Витьки за ним пришла, да во сне такое увидишь, топором не отмахаешься, а Я наяву. Может, конечно, Я просто был под впечатлением от рассказа и померещилось? Могу сказать только, что попутчиков Я перестал подбирать. Историй в моей работе пока и так хватает, а эта да, яркая и со спец эффектами, как мужики шутят. Вот думаю, хорошо, что Я охоту и рыбалку не люблю, да и ружья у меня нет, и выпиваю редко, а то мало ли? По пьяной лавочке.
3 «Кристинкин Домовой»
