Екатерина Гордеева
Тень доктора Морроу
Рыжее пламя свечи трепетало внутри фонаря Джека. Мэри оторвала взгляд от мерцающего огонька и вернулась из тумана воспоминаний. Она оглядела три миски, доверху полные кусочками тыкв и вздохнула. Пора было приниматься за стряпню. К вечеру праздничный тыквенный пирог должен быть готов. Мэри вытерла руки о передник, взяла карточку с рецептом и стала читать по слогам.
Хлопнула входная дверь, в коридоре послышались шаги. Мэри вздрогнула и недоуменно приподняла брови. «Мистер Морроу? В это время?» Она взглянула на часы, висевшие над кухонной дверью. Стрелки показывали без четверти пять. Доктор Морроу никогда не приходил так рано.
Минуту Мэри раздумывала, что делать, потом бросилась готовить. Когда, наконец, пирог отправился в печь, и Мэри присела за стол немного передохнуть, в кухню вошел доктор Морроу. Девушка тотчас подскочила – она совсем не ожидала его прихода.
– Мэри, мне нужна ваша помощь, – произнес он без лишних предисловий. Такая у него была черта – доктор Морроу часто бросался в разговор с ходу, будто прыгал в воду с высокой скалы.
– Конечно, все, что угодно, – отозвалась Мэри, но внутренне напряглась.
Ее обеспокоило и раннее возвращение доктора домой, и неожиданный визит на кухню, и его странный вид. Всегда ровно уложенные волосы сейчас были взъерошены, жилет и верхние пуговицы на рубашке расстегнуты, один рукав закатан, а второй – свободно болтался. В глазах стоял лихорадочный блеск, а сам доктор Морроу то и дело подносил руку ко рту и начинал грызть ногти, чего Мэри никогда за ним не замечала.
Доктор принялся вышагивать по кухне, будто раздумывая, что сказать. Наконец, он остановился и резко спросил:
– Мэри, вы верите в духов?
Девушка опешила и сначала не нашлась, что ответить.
– Простите, мистер Морроу, я не понимаю. Вы говорите про призраков, привидений?
– Да-да, называйте их, как хотите. Знаю, мой вопрос звучит странно. Нет, я не сошел с ума. Но сегодня снова эта ночь… и я боюсь, что он… – доктор осекся, косо глянул на Мэри, потом снова зашагал по кухне, говоря: – Вы же знаете, сегодня Ночь Духов, когда нечистая сила может вернуться из другого мира. Он тоже может вернуться, и все повторится… поэтому нужно как-то защититься…
Доктор говорил странные вещи, отчего Мэри не на шутку испугалась за его душевное состояние.
– Так чем я могу вам помочь? – осторожно спросила она.
Доктор замер, взгляд его упал на тыквины с вырезанными рожицами.
– Вот! Вот что мне нужно! – вскричал доктор Морроу. – Все, что может помешать проникновению духов в дом. Кроме светильника Джека, знаете ли вы еще какие-нибудь обереги, талисманы против нечисти? Обряды, может… не знаю, что обычно делают в эту Ночь…
Мэри непонимающе захлопала глазами.
– Да не смотрите на меня как на сумасшедшего! – бросил доктор. – Я говорю серьезно. И ответьте наконец, знаете ли вы, как не впустить духов в дом или нет? Если не знаете, тогда можете быть свободны.
Доктор Морроу опустился на табурет, развернул одну из тыкв к себе «лицом» и хмуро посмотрел на нее. Мэри нервно сминала край пожелтевшего фартука. Она не хотела терять расположения доктора и со страхом подумала, что если сейчас не сможет ничего ответить, поддаться этой странной игре – доктор выгонит ее. И Мэри судорожно начала рыться в памяти, выуживая все, что так немного знала о Кануне Дня всех святых.
– Светильники Джека ставят у входа. Еще свечи на окна, – заговорила Мэри. – И сегодня нужно веселиться и праздновать. Говорят, духи обходят стороной дома, где слышат смех.
Лицо доктора немного просветлело. Он отвернул от себя тыкву, хлопнул по столу и встал.
– Что ж, тогда будем веселиться и праздновать, – сказал доктор, но в его словах не было слышно радости. – Вы ведь составите мне сегодня компанию?
– Конечно, – согласилась Мэри.
За окном жалостливо подвывал ветер. В темном стекле дрожали огни свечей, расставленных на подоконнике. По столовой кружились ароматы горячего тыквенного пирога, тушеного мяса с тыквой и сладковато-приторных яблок в черной карамели. На праздничном столе в центре водворилась большая тыква – светильник Джека.
Несмотря на все старания доктора, который пытался шутить и рассказывать веселые истории, Мэри чувствовала растущее напряжение. Она подлила еще немного пунша в бокалы, надеясь, что горячий напиток поможет доктору унять тревогу. Однако за весь вечер доктор Морроу сделал лишь пару глотков. Мэри тоже не стала много пить, хотя привычка по вечерам пригубливать ром так и тянула руку к бокалу. Но Мэри не хотела, чтобы доктор узнал о ее пристрастии, и потому вскоре даже отодвинула пунш в сторону.
Старые напольные часы с маятником, стоявшие в углу, начали громко и монотонно отбивать одиннадцать. Доктор Морроу, облокотившись о стол, закрыл лицо руками. По его напряженному виду было заметно – его что-то мучает, терзает. Мэри больше не могла молча смотреть на его страдания и не понимать, что происходит. Едва часы отбили последний удар, и в столовой зазвенела тишина, Мэри, мягко дотронувшись до плеча доктора, спросила:
– Мистер Морроу, скажите, я могу вам чем-то помочь?
Доктор убрал руки от лица и посмотрел на девушку. Его глаза были полны горечи, жгучей и едкой, разъедающей душу насквозь.
– Нет, Мэри, сомневаюсь, что вы поможете мне хоть чем-то.
Он вдруг взял руку Мэри в свои ладони. Девушка вздрогнула – не от его неожиданного прикосновения. Руки доктора были ледяными, словно у мертвеца.
– Мэри, я не хочу пугать вас, но я должен предупредить: этой ночью со мной может произойти что-то страшное. Если вы увидите, что я веду себя не так, как обычно, знайте: это уже буду не я, а нечто иное, злое и безжалостное.
– И все-таки вы меня пугаете, мистер Морроу, – Мэри выдернула свою руку из ладоней доктора и встала из-за стола. – Вы говорите загадками. Объясните толком, что значат эти слова и ваше поведение нынешним вечером.
– Вы правы, мне стоит объясниться, – сказал доктор. – Вам лучше присесть. То, что я расскажу, мало похоже на правду. Но уверяю вас – все именно так и было.
Мэри опустилась на стул, от волнения растирая руки.
– Знаете, я не всегда был таким спокойным, уравновешенным человеком, – начал доктор. – С самого детства я страдал неуправляемыми вспышками гнева. Я мог разозлиться на кого и на что угодно. И чтобы прийти в ярость, мне часто хватало пары минут. Мой отец строго наказывал меня, если я снова начинал кричать и размахивать кулаками. Я был ребенком и не знал, как бороться с внезапными приступами гнева. Поэтому, чтобы меня не били, я просто стал подавлять в себе злость, обиду, раздражение. Со временем я начал вести себя более разумно, иногда мне даже казалось, что я победил своих внутренних демонов. Но однажды на какой-то вечеринке я перебрал лишнего, разозлился на чью-то сказанную глупость и… чуть не убил человека.
